Если я спал с тобой, не думай, что я твой.

Очередной скандал. Очередной разговор на повышенных тонах. Очередной разорванный контракт. Очередные документы, когда-то бывшие очень важными, а сейчас ставшие совсем не нужными, валяющиеся на полу кабинета А. С. Князев’а. Очередная головная боль, справляться с которой стало ужасно невыносимо и трудно. Быстрый взгляд на шкаф, в котором стоит бутылка крепкого виски. Нет. Он решил не пить в ближайшее время. Он не хочет очередных неловкостей и проблем. С момента последней выпивки Андрея прошло две недели. Соответсвенно, и с кареглазым брюнетом он виделся тогда же. Не договорившись о новой встрече, Князев и вовсе забыл о своём новом знакомом. С головой погрузившись в работу, надеясь вернуть былое могущество своей фирмы на торговом ряду, Князев не учёл того факта, что человеческий организм, кой все ещё оставался у светловолосого, имеет свойство сгорать. Причём сгорать он умеет очень быстро, особенно под воздействием внешних факторов. Его совсем не волновали деньги. Их у него было предостаточно. Он всего лишь хотел добиться того, чтобы отец перестал попрекать его. В последнее время он всё чаще звонил, интересовался делами их общего дела, спрашивал не нужна ли Андрею помощь. В один день он даже предложил переоформить фирму на другого человека, естественно, за деньги, но Князев-младший убедил своего наставника в предпринимательстве, что скоро все разрулит и вернёт на прежние места. К его огромному сожалению, не получалось ничего. Ничего, от слова совсем. Крупные компании рвали контракты, продажи падали, не только Андрей не мог этого не замечать, но и сотрудники сидели наготове, словно хотели бежать с тонущего корабля. И самое ужасное, что все это оказалось правдой. Это было невыносимое время, но, ведя бизнес, людям часто приходится сталкиваться с банкротством, которое настигало почти каждого, будь то крупная контора, или индивидуальный предприниматель, стремящийся к личному успеху. Сегодняшняя встреча со спонсорам отцовского проекта привела к тому, что очередные документы потеряли своё значение. Очередная потерянная возможность вернуть хоть что-то. Поставщиков оставалось все меньше, а мороки они приносили намного больше, чем их неоднозначное количество. Кошки, скребущие на душе у Андрея, заставляли его думать об отцовском предложении продать эту чёртову фирму, принёсшую ему немалое число бед, в этой короткой, пока что, жизни. Ну разве может человек, а тем более юноша, в двадцать пять лет сосредоточиться на работе?! Самая интересная полоса в жизни человека протекала за подписью документов и юридических контрактов. О чем вообще может идти речь, если у парня даже друзей нет, которые помогли бы ему расслабиться в выходной. Может, поэтому он и не умеет пить? Оттого, что не с кем этого сделать? Оттого, что никто не поддержит? Ну вот, снова пессимистичные и серые мысли. Точно такие же, как жизнь Князева. Нудная и неинтересная. Номер, набранный дрожащими руками, ответил довольно быстро. — Да, Андрей? — глухой голос. — Привет, пап. — усталым и выдохшимся тоном начал светловолосый. — Пап? Я не могу так. Помнишь ты говорил про человека, который готов купить нашу контору? — Андрюх, ты сейчас говоришь это на эмоциях, да? Что-то случилось? — он будто прочитал мысли своего сына. — Очередной отлёт от кого-то? — Я не могу тут развиваться. — все повторял голубоглазый, чуть-ли не плача. — Я умираю, папа. Прошу, продай это кому-то. Я найду себе работу лучше, все будет замечательно. В последних словах он сомневался. Очень сильно. Парень прекрасно понимал, что он пустая безделушка, способная только на то, чтоб перебирать бумаги. Типичный офисный работник. Так и будет горбатиться за столом до шестидесяти лет, а потом уйдёт не пенсию, где точно также будет бесполезно проживать свою скучную жизнь, сжигая ее в собственной квартире, из которой не выходит целыми днями, боясь событий и людей. Глупо притупляя свой разум с каждым днём, не отдавая себе об этом никакого отчёта. — Я не буду это делать. — твёрдо, но также глухо ответил отец. — Ты пожалеешь об этих словах, но будет поздно. — Отец… — обессилено вторил уставший Андрей. — Корабль тонет… Пора отправляться в свободное плавание… — Я не поеду из Москвы к тебе, только для того, чтобы разруливать эту бредятину. Завтра к тебе за документами заедет человек, отдать деньги. Дальше — делай, что хочешь. Я предупредил. Звонок сброшен. Похоже, наступил конец. Конец всему… Избавиться от этого детища оказалось довольно просто, чему удивился даже Князев, не способный соображать хоть что-то последние дни. Знакомый отца действительно принёс хорошую сумму денег, даже слишком, за такую-то прогнившую контору. Документы переоформили быстро, и, спустя пару часов, голубоглазый парень вышел из злосчастного кабинета, на котором больше не висела табличка А. С. Князев. На ней теперь вообще ничего не висело. Конечно, совсем скоро там появятся новые инициалы, что-то по типу забивной фамилии, на которую теперь работала вся эта фирма. И пускай! Бесспорно, парень думал, что избавившись от этого адского груза на своих плечах, он поставит свою жизнь на верный путь, но… Этого не произошло. Все, что у него было, — это меланхоличный настрой, конверт с деньгами, которые ему никуда не сдались, и бутылка виски, которая благополучно ушла с кабинета вместе с его хозяином. Жизнь и не будет меняться. Пока этого не захочет сам Андрей. А на данный момент, ему было наплевать на все. Единственное, чего он хотел, — бухнуть. И бухнуть хорошенько так. Может быть, даже сдохнуть, скорчившись от боли. Лишь бы не видеть этот мир. Бутылки, принесенной с работы, теперь уже бывшей, хватило на два дня. Двое суток он хлебал виски, изредка прерываясь на рвотные позывы. Молодой организм не привык к такому количеству спиртного, но это совсем его не останавливало. Он пил, пил, пил… Когда закончилась первая бутылка, Андрей пролежал в кровати целый день. Он стонал от жгучей боли во всем теле, проклинал эту жизнь и этот мир. К вечеру, когда ему полегчало, он, зачем-то, сам того не понимая, наскрябал кривым и пьяным почерком что-то на листе, даже не удосужившись прочитать это, сразу вырубившись. Обнаружив дома бутылку коньяка, Князев обрадовался. Обнаружив все свои запасы, которые стояли в его квартире очень, очень долго, он пьяно рычал, открывая очередную бутылку. Он выпивал, на следующий день что-то записывал, ловя огромную эйфорию и волну пьяного вдохновения, поглощающего все его мысли, словно в угаре. Он снова пил, он снова писал. Этот круговорот продолжался долго. Две недели он сидел дома. Сидел, каждый день думая о том, что завтра он сдохнет, что выпитая алкашка разъест его изнутри, убьёт, словно ядом. Но этого не происходило. Приходилось выливать душу на белый и пустой лист бумаги, который быстро переставал быть чистым. За время его непрекращающейся попойки таких листов скопилась целая гора. Как-то раз он даже чуть не выкинул их всех, психанув из-за вновь нашедших пьяных мыслей, но почему-то не сделал этого. Сам не находя этому объяснения. Ему нравилось писать, не думая о содержании написанного, не перечитывая. Он не мог даже думать о том, что его пустые откровения, вылитые в какие-то убогие, на его взгляд, стихи прочитает кто-то другой. Нет. У него не было друзей. У него не было никого. В один из похмельных дней, Князев не смог ничего написать. Он вспомнил о реальной жизни, которая, словно остановившись, ждала его за окном. Подумав, Андрей вышел на крышу здания, в котором он жил. Хотя, жизнью, это было сложно назвать. Скорее жалкое существование. И пора было его прекращать. Раз отравления от выпитого количества алкоголя не произошло, то Князев найдёт другой способ закончить своё никому не нужное пребывание на этом свете. На свете, где даже самая жалкая собачонка со двора значила больше, чем он. На его взгляд. Бортик крыши был так близко. Все, кроме глухого асфальта снизу, казалось парню близким. Пьяными шажками он приблизился к краю, взглянул вниз. Лёгкая усмешка застыла на губах, прежде чем он вновь сумел посмотреть вниз. Испуг промелькнул даже в пьяных глазах, мысли и страх всплыли даже в ничего не соображавшей голове. Подувший ветерок обдал Князева, прежде, чем он сел на холодную крышу. Он был настолько жалок и никчёмен, что даже покончить сам с собой не смог. — Пиздец, Андрей… — пробормотал он под нос, обращаясь к самому себе. — Ну ты и ссыкло… Алкоголь вскоре закончился. Выходить никуда не хотелось. Да и при виде парня, его бы сразу упекли в обезьянник. Огромные круги под глазами, которые сами были красного цвета, зрачок был затуманен, а радужка сужена. Все глазные капилляры давно лопнули, парень был похож на вампира. Уголки губ нервно дергались, а руки бились в мелкой дрожи, неспособные держать даже карандаш. Ноги подкашивались при любом движении куда-либо, а голова раскалывалась третьи сутки без спиртного. Он хотел умереть. Умереть, чтоб не мучаться от всей этой боли, от всей этой ломки, этой сушки, не дававшей даже заснуть. Как… Как он довёл себя до такого состояния? И как ему выбираться из него? Хотя… Он уже вряд ли что-то сделает. Скорее тупо сдохнет на собственной кровати, и никто о нем даже не вспомнит. У него ведь нет друзей. Нет знакомых. Даже родители, и те перестали звонить и спрашивать о жизни. Всему точно настал тотальный конец, выбитое дыхание мешало даже вдохнуть воздуха. Пора прощаться с жизнью, Андро… Неужели это конец?… Нет. Рано ему умирать. Рваные вдохи последовали за открывшимися глазами. Что с ним сейчас было? Он просто… Отключился? Вырубился с этого мира? Это был не сон, точно. Но разве есть что-то другое? Может, голодный обморок? Или вещь посерьёзнее? Эта странная загадка так и осталась лежать на поверхности, пока Князев с трудом добрался до кухни, намереваясь выпить воды. Противные стеклянные бутылки мозолили глаза, но парень никуда не мог деть их. Самочувствие оставалось таким же скверным, как настроение. М-м, вот он — депрессняк. Вот он, собственной персоной. Здравствуй, (не)весёлые будни в четырёх стенах!

***

Первые дни после знакомства с Андреем, Миша чувствовал какое-то душевное спокойствие, словно там, где-то внутри него, разлили что-то тёплое и согревающее. Это чувство необъяснимо поднимало ему настроение, улучшая его любой мелочью. Даже мысли не были связаны с чём-то грустным и ужасным, словно проходили через фильтр, неожиданно появившийся внутри Горшенёва. К сожалению, так было только первые пару дней. После того, как светлый парень куда-то запропастился, Миша понял, что отпускать того, не узнав никакой контактной информации, было огромной ошибкой. Неужели его спугнули шутки темноволосого? Он же, вроде как, извинился перед парнем? Может не стало так сразу нагружать его информацией? Говорить про алкоголь, наркотики? Но… Просто… Просто кареглазый сразу почувствовал в Князеве что-то тёплое, что-то близкое и родное. Что-то, что как будто дало ему толчок, чтоб открыться этому парню, забыть о произошедшем в пьяном состоянии. Миша понимал, что голубоглазый не виноват, тот вовсе не хотел, чтобы случилось то, что… что случилось. Этого светлого парнишу нужно было вытаскивать из той дыры, в которую он привалился. И Горшенёв очень хотел помочь. Просто не знал как. А, может, с ним что-то случилось? Расстались они, вроде, на хорошей ноте, никто не был обижен. Он просто так пропал на две с лишним недели? Ему не понравилась компания Миши? Эти мысли просто изъедали темноволосого изнутри, медленно убивали, заставляя его частенько забывать о реальности. Странные и навязчивые думы о пропаже светловолосого парня сильно напрягали кареглазого, заставляя чаще прибегать к алкоголю и сигаретам, отвлекая от проблем. Нет, мир Горшенёва не крутился вокруг Андрея. Они будто были связаны невидимой нитью, которая постоянно возвращала Мишу к мыслям о светловолосом. Он не был уверен, что все происходящее — правильно. Но, в тоже время, просто не мог перестать терзать себя странными раздумьями. Наверно, так и проявляется волнение и забота о дорогих людях. Но… Разве Андрей был ему близок? Или дорог?… За два дня знакомства? Да это же бред! Нет, такого быть не может. Бывает ли так, что человек, с которым ты знаком всего ничего, становится по-настоящему близким. Ближе, чем те люди, которые рядом с тобой почти всю жизнь? Хочется заботиться, оберегать от всех проблем, которые незаслуженно сваливаются на его голову. Хочется… Хочется просто быть рядом? Помочь… Уберечь… Защитить… Снова непонятные мысли. Снова какая-то ересь. Ну не может такого быть! Не мо-жет! А мысли Горшенёва однозначно не были с этим согласны. Все возвращалось. Повторяется та история… История, когда Миша полюбил. Когда сходил по ней с ума, мечтал и верил, что она полюбит его. Что она ответит взаимностью. А она не ответила. Вот так просто обрушился весь мир, построенный им самим в его же голове. Причём обрушился он в один момент, одним коротким словом. И это «нет» долго жгло сердце юноши, не давая ему есть и спать. Конечно, ничего вечного не бывает. Спустя время, которое тянулось крайне долго, он забыл её. Она перестала мозолить ему глаза, резать его сердце. А он решил, что влюбляться — опасно. Поэтому и вздумал, что одному ему живётся очень даже неплохо. Сейчас он очень боялся разобраться в ситуации. Темноволосый бежал от всех мыслей о том, что ему… Что его мог привлечь мужчина. Парень, который, по факту… Изнасиловал его? Нет, это было не насилие. Мише… Понравилось? Но… Это было неожиданно. И они были незнакомы. И, вообще, Горшенёв не считал себя человеком, которому… Которому нравятся парни? Что за бред вообще? Он нормальный. Он адекватный и разумный человек. Такое нереально! Просто… Просто почему-то мысли об Андрее не давали спокойно жить. Отнекиваясь простыми переживаниями за друга, Миша всего лишь боялся наступить на те же грабли. И, как оказалось, боялся не зря.