Без месяца заря

      Габриэль сипло дышала. Никто не пришёл.       Шли дни, проходили беспокойные ночи. Три или уже четыре? Габриэль уже запуталась в этом бессвязном и пустом времени, не наполненным ничем. Удивительно, что никто так и не заглянул в подвал.       Габриэль уже бессвязно думала, а пустота давила на уши. Было не смешно.       Не смешно настолько, что, забившись в угол и уткнув лицо в колени, накрыв голову руками, Габриэль слышала голоса время от времени.       — Интересно, — голос сестрёнки певуче растекался по пространству, — сколько может прожить маг без воды?       — Милая моя, — тёплый счастливый голос матери таял в глухом и тёмном подвале, — маг не проживёт дольше любого маггла без воды и еды. Между нами нет различий.       — Правда?       Габриэль встрепенулась, услышав тихий смех где-то справа, и повернула туда голову.       — Конечно, правда, — отвечала ей пустота.       Так значит неделя. Габриэль облизнула пересохшие губы шершавым болезненным языком. И сколько уже дней прошло?       — Умолять мы не умеем, так что придётся смириться.       — С неизбежным.       — Но ты не бойся, здесь не так уж и плохо.       — Очень даже хорошо, — добавила Флёр, раскрывая объятия. — Правда, сестричка?       И Габриэль в них бы утонула, но не могла. Дымка видения рассеялась, как только она неловко протянула тяжёлую-тяжёлую руку. Она устало опустила веки, повалившись назад и свернувшись в клубочек.       Если вспомнить что-нибудь, на ум приходило цветение гамамелисов в маленьком уютном сквере в старом центре Парижа, обжигающе горячая булочка в руках и шумная сестра, быстро шагающая по брусчатке с бумажными пакетами, набитыми покупками. Она хмурилась и между её бровей пролегала морщинка. У неё было через полтора часа свидание с Биллом, который поселился в небольшой квартирке где-то на окраине, и туда Бог весь как нужно было добираться. Флёр говорила, говорила, говорила безудержно и много, тихой Габриэль очень сильно не хватает этих разговоров.       — С тобой всегда хорошо.       Как жаль, что они не были близнецами. Габриэль смотрелась бы в своё отражение и всегда видела бы в нём сестру.       В долгой-долгой тишине, в темноте и холоде, Габриэль лежала долго. Она то стискивала в руках брусок, то убирала его и сжимала кулачки. Она беспокойно спала, ворочилась, стонала.       Её видения были частыми. В них сестра уговаривала её подойти к двери и в тысячный раз попытаться открыть её беспалочковой магией. В них мать говорила, что гордость — величайшее достоинство рода Делакур, поэтому она не имеет права склонять голову. В них было всё: и смерть сестры, и отчаянное желание матери защитить дочь, но глубокая и безвременная утрата, с которой та смириться не смогла.       Аполлин была сильной и красивой женщиной, но она умерла от болезни, которая пришла внезапно, сразу вслед за похоронами. Там, стоя на могиле сестры и её мужа, Габриэль сказала, что отомстит. И мать ей поверила, поэтому сразу же почернела, и ужас исказил её прекрасное лицо.       Она ей сказала, что они не забудут, но не будут мстить. Отмщение им не по плечу. Нужно уехать домой, нужно… Мать слегла на третий день после похорон Флёр, на шестой её не стало. Аполлин покоится в ненавистной ей ледяной лондонской земле рядом с дочерью. Отец живёт в Париже и ни разу не был на их могилах.       А Габриэль жила везде в Британии. Где только она ни жила, где только ни скрывалась — и на далёком севере, и на дальних Ирландских островах, и на юге Англии, наблюдая за пышным цветением роз и бушующим прибоем.       Где только она и ни была: и в лесах, и на карьерах, и в огромных пещерах, из которых природа создала свой могучий лабиринт.       И вот её схватили, не убили, притащили сюда. Постарались люди Долохова. Габриэль его тоже помнила, он часто захаживал к матери, когда у них жил Яксли. Они играли в карты, пили прохладительные алкогольные коктейли, и Антонин ей по-дьявольски улыбался. Она ненавидела их всех: мрачных, диких, жестоких, злых. Они мало чем напоминали людей, только разве что своим внешним обликом, на который велась непроницательная мать и доверчивая дурочка-сестра.       Даже Уизли, Габриэль задохнулась, даже они склонили покорно голову и… Габриэль не знала, что и сказать: Чарльз работал в Министерстве, Джордж стал выдающимся военным (читай как убийцей), Джинни вышла замуж за преспешника Волдеморта, а Рональд… Габриэль сглотнула ком в горле. Рональд обогнал их всех, ведь выучился в военной академии и теперь учит всё новых и новых солдат, а ещё он… он… предал своих друзей, на чём сделал целое состояние и обзавёлся орденом на груди.       Габриэль знала, что Гарри убили. Габриэль слышала, что Гермиону тоже, но тело её так и не нашли. Что же за жуткая смерть произошла с ней? И как только Рональду после смерти братьев, друга и возлюбленной живётся на этом свете? Очень хорошо.       Габриэль упорно занималась, чтобы в конечном итоге заставить всех их пожалеть о своей хорошей и счастливой жизни после войны и смертей, в которых они все виноваты.       Вот только… она умирала на полу в подвале от того, что не пила очень долго. Так долго, что Габриэль уже не помнит, каково это — не хотеть пить.