Цветение лотоса

      На Гаару охотятся. Не в первый раз.       Узнав, что джинчурики Однохвостого ныне держит себя и своего монстра на поводке, конкурирующие страны ожидаемо позарились на живое оружие. Рука помощи Скрытого Листа, и Гаара тайно переправился туда на день, чтобы дать время жителям Песка подготовиться к возможной эвакуации. Ему предоставили комнату в обросшей лозой гостинице, где хорошо думалось о том, какую опасность он представляет. И особенно хорошо думалось о Наруто и Ли, повстречаться с которыми выпал шанс.       Покинуть номер — нерисованный крест, но улицы Листа манят гулом и слюновыделяющим запашком ряда заведений. Гаара складывает запомненную одной из первых, чтобы выходить наружу без всеобщего презрения, последовательность печатей и перевоплощает тыкву в большую дорожную сумку. Капюшоном скрывает красноту волос и ступает на переполненные дороги Конохи. Через сандалии каждым шагом проходит дрожь оживлëнной деревни.       Осенняя Коноха удивительно цветаста. Окна не круглые, как дóма, а широкие такие, что приподними голову и застанешь случайно чью-то семейную драму. Здания не холодно-песочные, а разукрашенные и косые. Люди мирные, торгуются на ходу, дети смеются и даже не шатаются от тебя, как от прокажëнного. Кто-то из них с неровно сросшимися зубами врезается в Гаару.       — Я маму потерял.       Глаза грозятся, смоченные слезами, выскользнуть из орбит. Сначала посчитавший ребëнка за врага, Гаара ступорится.       — Дяденька, помогите, пожалуйста, найти мою маму!       Сопли вязнут на рукаве Гаары, что лихорадочно дëргается ребëнком. Начинают оборачиваться прохожие. В них нет страха перед Гаарой. Необычно.       Мальчик в шаге от истерики.       Гаара не знает, чем помочь, и презирает себя за ту же бесполезность, какую проявил по отношению к Ли в их предпоследнюю встречу. Он без эмоций смотрит на ревущее дитë, пока тот мучает и мучает его рукав.       — Солнце моë! — женским криком.       Типичной внешности особа отталкивает Гаару и прижимает малыша к себе, плача с ним в одноголосье. Гаара оттряхивает рукав и дышит свободней, но так же чувствует давление взглядов и количества окружающих.       Находиться в сердце толпы, которая с малых лет тебя выдавливала из себя, страшно.       — Спасибо, спасибо большое, что нашли его, молодой человек! — Женщина слëзно обращается к кому-то позади.       Гаара кормит стремление уйти одним шагом прочь, чтобы вернуться в номер и дать ненормальному сдавливающему чувству покоя, как на плечо ложится мягкая рука.       — Ваша чакра резонирует с его даже в столпотворении. Впредь будьте внимательнее.       Неджи Хьюга.       Женщина разбрасывается осчастливленными рыданиями и уводит сына к лавке с мороженным.       Семья.       — Я узнал тебя по чакре. Что ты здесь делаешь?       Гаара поворачивается. Выцветшие листья, принесëнные охраняющим деревню лесом, снимают его капюшон. Некто толкается и извиняется. Они выникают из потока поближе к магазинчику цветов. Оттуда несëт землëй и диким полем в зарю. Гаара гоняет запах по ноздрям.       — Одиночная миссия, — не вдаëтся в оберегаемые государственно подробности. — Завтра ухожу.       Руки Неджи складываются на груди. Лицо не выражает бывшего подозрения, что странно. Ещë странней — на нëм назревает желание поговорить.       — Ли мне всë рассказал.       Гаара моргает.       Каменная мина Хьюги не девается.       Ли. «Секреты сближают». Гаара много думал о нëм пролетевшие месяцы. О «следующем разе» и «потом». Мальчишка засел в голове прочно, и его звонкий голос выплывал всякий раз, когда Темари или Канкуро были рядом. Его семья, по сути и крови. Темари нравится Шикамару — тайна, что должна сближать. Пробуя новые установки, Канкуро напевает матерные стишки бабули Чиë — тайна, что должна сближать.       Какая тайна есть у Гаары?       Та, которую он не мог разгласить. Не его.       Нужно было видеть дëргающееся веко Канкуро и Темари, когда Гаара в срочном порядке собрал их за обеденным столом и выдал единственное, что откопал в своих секретах.       — Я сплю с плюшевым мишкой, — абсолютно серьëзно, практически грозно объявил он.       Темари спросонья подавилась молоком. Канкуро сильнее нужного обстучал еë.       — Эм, могу сделать тебе ещë игрушку? — на пробу предложил он, выгибая накрашенную бровь.       И Гааре чертовски хотелось спросить у Ли, что он делает не так. Как быть таким же общительным, как он или Наруто. Он не мог этого сделать и, слушая бушующие ветры своей родины, бессонными ночами выдумывал, что бы они посоветовали.       Гаара моргает дважды.       Хьюга не развеивается. Справа чëлка его закреплена белой заколкой.       — Что рассказал? — Гаара поддевает лямки фальшивого рюкзака и колупает корявый шов.       — То, почему на той миссии вы были вместе в палатке и почему ты прикрывал его песком.       Лямки мнутся в кулаке, дерут кожу.       «Секреты сближают».       Секрет ли это теперь? Необъяснимый холодок забирается со спины. Тяжесть спрятанного техникой песка кривит позвоночник.       Иногда Гааре хочется быть павшим Кимимаро. Не собой. Достать кости, пересчитать, протереть, забраться под слои мяса, чтобы его всю жизнь защищаемое и неприкосновенное тело показало свою истину. Узнать, кто такой Гаара.       — И как ты к этому отнëсся?       Неджи тупит взгляд о проносящихся мимо людей, у которых своя жизнь и свои скелеты — физические и в шкафах. Они безжалостно топчут напáдавшие листья запыленного оранжевого.       — Нормально. Гай-сенсей сотню лекций ещë в начале обучения провëл на эту тему.       — Ты не стал иначе относиться к Ли?       Почему-то Гааре важно услышать честный ответ конкретно на это. Неджи смеряет его нечитаемым взглядом.       — Нет. Надеюсь, ты будешь рядом с ним. Я даже рад. Наверное.       Слова Неджи даются тяжело. Обоим. В них волнение, которому Хьюга воли обычно не даëт. Ком прилипает к нëбу Гаары и отказывается проглатываться. Бездонные глазища, украшенные улучшенным геномом, смотрят напрямую. Неджи должен, наверное, понимать Ли. Неджи должен, наверное, понимать, что говорит.       А Гаара этого не понимает.       И не успевает понять, как желтоволосый ураган с поражëнным криком с другого конца улицы несëтся прямиком на них, распихивая встречных, кидающих вслед ругательства. За шрамистой щекой Наруто крупная клубничная конфета. Это первым выделяется, когда улыбка Узумаки показывает его покрашенный леденцом язык во время удушающих объятий.       — Меня-то зачем? — бухтит Неджи, пытаясь отодрать с шеи Наруто. Гаара стоит истуканом.       Наруто собирает их в охапку.       — Гаара! Чë ты тут забыл, блин?!       Звучит предъявлением, но в малейшей детали Наруто столько радости, что он даже ответом не удосуживается обзавестись.       — Так давно не виделись! Давай, рассказывай!       Каждому требуется некоторое время для отдышки.       — Меня снова хотят убить.       — Смешно, смешно! — Наруто улыбается квадратно и треплет Неджи.       — Да я опять при чëм?!       — Короче, я только что из Ичираку, там сестрëнка Тë доп.смену заканчивала и забабахала мне тако-о-ой рамен! — Наруто подталкивает обоих друзей в людскую реку и ведëт неведомо куда. С его появления Гааре и спокойней, и нервозней. Благодарность поперëк горла, но он с реакции Темари и Канкуро на признание с мишкой понял, что многие мысли не стоит выдавать посредь бела дня. — Опять скидку намутила и даже подарила браслетик лучшего клиента, во, глядите! Люблю еë. У неë домашний рамен почти такой же, как у старика Теучи. Чудная женщина!       — Сестра Тë? — переспрашивает Гаара отрешëнно. Живость деревни и тëплое приветствие Наруто задевают. — Ли?       — Оп-пачки, знаешь еë? Она как раз жаловалась, пока я ел, что Густобровик опять выкинул. Заявился с тренировки, руки все в крови и с дырками какими-то. Этот парень, блин, никогда себя не жалеет! Скажи же, Неджи... Неджи? Опять смылся, вот же.       — Наруто. — Гаара задерживает Узумаки за локоть. — Где сейчас Ли?       Голубизна Наруто всматривается долго, он свешивает голову на плечо, улыбается левой стороной плотоядно как-то.       — Сестрëнка Тë проболталась, что он у неë. За учебниками сидит. Пошли.       Наруто ставит его перед дверью в квартиру Тë, стучит в неë трижды и удирает под эхо своего хохота. Его перекрывает стук посуды, шорох шагов и пересуды соседей — звукоизоляция ужасна, отсюда со всех сторон звуки заселенных сходятся.       Дверь скрипит. Первым делом за ней показывается сытный пар вкуса специй, вторым — сестра Тë в фартуке с цыплятами и с мукой на носу. Двухцветные волосы в расшатанном пучке.       — Тентен, ты рановато. Ой, ты не Тентен.       Тë хватает ложечку, как кунай. Шинобьи признаки. Либо бывший, либо действующий ниндзя.       — Я видела тебя. — Признав, она кладëт ложку в рот и кривится. — Бе, переперчила.       — Я Гаара.       — Ах да, друг Ли, о котором он без умолку трещит. Прости, проходи-проходи, сейчас окна открою, если сильно воняет.       Не берëт в счëт то, что Ли о нëм говорит, и закрывает за собой дверь с месячным календариком на ней (на нëм с краю маленькая пометка «скидка» и картинка праздничного торта). Ли говорит обо всëм и всегда.       Она хаотичная. Удивления к напросившемуся гостю не проявляет. Ложкой чешет под розовой лентой для волос и, пока Гаара разувается, за спиной скидывает кожурки в забитую мусорку.       Обувь горой за дверью. Обжитое помещение, которое с виду не одна хаосная душонка делит. Крошечное пристанище. Кипящая кухонька, объединëнная с прибранным залом, где разложенный, но застеленный футон. По одной двери на торцевых стенах. Левая в множественных дерябинах.       — Это Тентен, когда мелкая была, в бросках практиковалась, — смахивает незаданный вопрос рукой Тë (идентично Тентен в тот раз у ворот) и расстроенно цыкает, обнаружив пятно от соуса на крылышке цыплëнка. — Туалет справа, если нужно. Только там унитаз, бывает, западает. Падай пока на футон, я его между работами убирать не успеваю, только заправлять. И за беспорядочек извини. Убираться люблю, но во время готовки обо всëм забываю. Ой, заболталась ведь, редко гости приходят. Всë, молчу.       Она колдует на столешницах, не заботясь о чужаке в доме и всей собою погружаясь в процесс, хотя клянëтся, что «сейчас-сейчас, по формочкам раскатаю».       Отказавшись от чая, Гаара не противится искушению поизучать маленькие владения девушки. На присутствие Ли ни намëка.       — Вы даже не спросите, что я здесь делаю?       Тë прерывает рассказ о том, что как всегда экспериментирует в любимом хобби и на данный момент делает острые (в угоду Ли) пирожки в форме разного оружия (в угоду Тентен); любит, когда пытаются отгадать начинку. Опирается на плиту, сдувая проникнувшуюся пóтом от жара готовки прядь, наполовину коричневую, наполовину белую.       — К Ли, конечно же. Но он сейчас теорией занимается, на ужин выйдет. Подождëшь?       — Не могу задерживаться.       — Жаль, я б тебя откормила, бледный ты какой-то. — Тë ножом указывает на ту самую покоцанную дверь. — Не шумите только, а то соседка опять собаку свою спустит. Маразматичка старая.       Заходит без стука. Запыханный Ли здоровается летящим кулаком, обезвреженным активировавшейся без ведома Абсолютной Защитой. И никаких ловушек не надо.       — Привет.       Ли виснет, глядя на Гаару, пристраивающего развеянную тыкву в углу. Затем его лицо расцветает искренностью.       — Здравствуй, Гаара-кун!       Опережая вопросы, вкратце обрисовывает причину визита и одновременно с тем изучает комнатку. Она разделена ширмой и цветовой гаммой надвое. Одна как будто заброшена, следов жизни мало, как в комнате самого Гаары. Постель без единой складки с открытой книгой на ней, гантели у прикроватной тумбочки и пугающий плакат Гая. Ошибки быть не может, кому эта часть принадлежит. Другая минималистична. Бежевые тона, неидеальные рисунки драконов, коллекция топоров над столом и стеллаж пособий. Стойкий запах стали и булочек.       — Мы с Тентен тут вместе живëм. — Потный, раскрасневшийся Ли взбивает горшок причëски. — Присаживайся.       — Недавно повторился инцидент? — переходит к сути Гаара. Садиться на дисциплинированно гладкое одеяло малоудобно.       Ли суетится, места не находя.       — Со слов Наруто догадался, — добавляет Гаара. Быть снова рядом с Роком Ли немного будоражит. Первый случай, когда они в домашней обстановке и не ограничены рамками миссии. Как себя вести? — Он сказал, что ты учишься, но ты тренируешься.       — Ш-ш-ш! — Ли на носочках подбегает к двери и проверяет, плотно ли она закрыта. — Тë не должна узнать! Не хочу, чтобы она завернула в тесто и меня!       Гаара представляет эту картину и давит улыбку.       — Насчëт первого вопроса... Да. Но это случилось на пробежке с Гаем-сенсеем, всë в порядке! Ты только для этого пришëл?       Ли присаживается на край кровати. От него исходит запах пота, но не простой. Слаще, более ядрëный. Его грудная клетка надувается и сдувается, вспоминая прерванные упражнения.       Чем увлекается Ли помимо спорта? Каков в свободное время? Бывает ли он занят чем-то ещë?       — Да.       Уголки губ Ли стремительно опускаются.       — Но мы редко видимся и я давно хотел кое-что спросить.       И вновь преобразуются в счастливую дугу.       — Правда?! Я тоже!       Находиться наедине волнительно. В его доме, в его запахе, в его внимании, таком поглощающем и непритворном. За стенкой шумит кухонными приборами сестра Тë.       В чужих владениях всегда уютнее.       — Есть идея! — Ли вновь на ногах. — Что скажешь про соревновательную игру?! Чтобы не пропускать тренировку, можно объединить приятное с полезным! Гай-сенсей говорит, что соревнования — залог крепчайшей дружбы!       Вся эта затея кажется сплошной неудачей ровно до того, как кодовое слово «дружба» залетает в слуховой аппарат и нежится там потенциалом сблизиться.       — Может быть?..       — Смотри! Выбираем упражнение и делаем его до тех пор, пока один из нас не выбьется из сил! Выигравший задаëт вопрос, на который должен получить откровенный ответ!       — Звучит не очень. — Гаара предугадывает, что не заполучит ни одного вопроса.       — Брось! У тебя всë получится! Мы даже не попробовали! Главное — это усердие!       — Может, камень-ножницы-бумага? Так у нас хотя бы будут равные шансы.       Рок хмурится. Застенная суматоха передаëт, что Тë что-то роняет и зло пинает мусорку.       — Я слышу неуверенность в себе? — Он выпячивает грудь и обвинительно тычет пальцем Гааре в нос. — Чепуха! Посмотри, какое у тебя прекрасное тело! Уверен, что ты натренирован в тайдзюцу! Ты с виду маленький, но у тебя крепкие руки, — Ли сжимает вялые бицепсы, — сильные ноги, — потом бëдра Песчаного, — но самое важное — сила юности! Она есть в каждом! — Ли кулаком заряжает по расположению сердца Гаары.       Песчаный не верит, что смущается, но касания и комплименты Ли действуют именно так. Мерещится, что Гай на плакате подмигивает. Это жутко.       — Камень-ножницы-бумага. Пожалуйста.       Вернув учебник на полку Тентен, рухнув на скучную подушку, Ли смиренно вытягивает кулак. Вид у него такой, словно он насмерть биться собрался.       Ножницы против бумаги. Проигравший Ли душит бедную подушку и клянëтся выиграть в следующий раз.       Следующий раз.       — Кем тебе приходится сестра Тë?       Ожидавший чего-то другого, Ли ухает.       И начинает рассказ.       Заходя издалека, речь затрагивает семью Тентен. Смерть еë родителей времëн затяжных военных действий. Тë для Тентен — старшая сестра (многое объясняет), которая сражалась в тылу родителей. За них переживала свыше меры, как и за любого близкого. Характер у неë такой. И то, за что переживала, обратилось в явь. Смертельной раной родителям вывернуло животы. Тë, занятая в собственном поединке, могла лишь наблюдать издалека, как они свалились друг на друга и медленно умирали, забытые битвой.       Это ранило больше всего. То, как их товарищи и она сама вынуждены были продолжать бой, не плача и не придавая потере значения.       Подкрепление опоздало. Обнаружило их на грани истребления, и мощный, вселяющий надежду приказ медицинскому отряду рассредоточиться принадлежал Цунаде. Она доверила победу выжившим и вручную занялась самыми тяжëлыми ранениями. Она мечтала спасти каждого.       К тряпичным трупам родителей Тë и Тентен добралась к концу. Склонилась над разорванными желудками, осветила кровавую ночь лечебным зелëным, и маленькая ещë тогда Тë проткнула врага стрелой, когда Цунаде проткнула еë надежду велением запечатать двух неспасëнных.       Тë вернулась наполовину седой.       Вышла в отставку по медицинской непригодности, зажила примитивной гражданской, лелея травмы и ночные кошмары, шугаясь любого громкого звука. Их постоянным источником в еë жизни стал Ли — сиротливый затравленный сорванец, недотëписто подлатавший дырень в сердце новым, пусть и неродным членом семьи.       То сражение кончилось под утро, и Тë пала с кровотечением. Цепануло и еë. Но светлые волосы и карие глаза в расплывчатом предсмертно взоре склонились и над ней. Цунаде молча плакала и лечила незнакомую. На фоне витал запах смерти и треск потухающих взрывов. Капал дождь из пепла. Труп на трупе. Цунаде спасла Тë.       Маленькие Тентен и Ли слушали о той ночи вместо сказок перед сном, и все трое восхищались легендарной женщиной-медиком. Тë их растила, воспитывала, хозяйничала для выращенной шиноби неприлично славно.       — Ты так и не ответил на вопрос, — напоминает Гаара, слушая чутко и погружаясь в чужую историю глубоко, несмотря даже на несвязные и сбивчивые формулировки Ли.       Говоря, Рок сияет, и Гааре интереснее и важнее это, чем формальный вопрос о его состоянии и вынужденный общим секретом приход.       — Прости, что ты там спрашивал? — Ли мило отводит глаза.       Мило?       — Кем тебе приходится Тë, — машинально отвечает Гаара.       — А, ну это просто! — Широченная улыбка задевает и круглые глаза, и Гаару. Ли не погрустнел. — Вторая семья. Как и Тентен, как и Гай, как и Неджи. Тë удивительна! Она присматривает за нами всеми. От неë всегда вкусно пахнет моим любимым переперчëнным бульоном. Она совмещает несколько работ и любовь к нам! Травы продаëт неподалëку от магазинчика Яманака и продукты разгружает — рука у неë тяжеленная! Временами в Ичираку подменяет, а это мало кому удаëтся. Она меня предостерегает всю жизнь и злюкой бывает, но это всë тревоги за нас. Мне всегда хотелось еë защищать, а Тентен — быть достойной еë восхищения, как Цунаде-сама. Тë, конечно, стареет, болтливой и более развязной становится, но я даже рад, что она избавляется от зашуганности! Ещë она носит классные комбинезоны и сарафаны. Готовит иногда неудачно, но это секрет. — Прикладывая палец к губам, Ли испускает «тссс».       — Не скажу, — обещает Гаара.       Образ Тë рисуется болезненно близким. Яркие картины дружного детства Ли стягивают слева. Сердце Ли работает на одной любви к миру, жизни и людям, пожалуй.       Вот что течëт в его крови, а не зародыши лотосов. Вот что важно. Вот что секретно.       Подступает очередь Гаары вставить словцо. Про игру с вопросами они позабыли, увлеклись. Щëлочка под дверью просачивается тешащей рецепторы пряностью. Гай на вырвиглазном плакате с надписью «ДОБРОЕ УТРО!!!» не спускает глаз.       — Я думал сначала, он твой отец, — бездумно вставляет Гаара.       С непониманием Ли провожает его внимание и, смекнув личность, про которую заходит речь, хихикает.       — До этого на самом деле недалеко. — Он подзывает рукой, и Гаара не сразу соображает наклониться. Шëпот Ли горячит ухо: — Гай-сенсей давненько приударивает за Тë. Говорит, что за лекарствами в горы ходит, а на деле просиживается у еë травяной лавки!       — И что? — Гаара не улавливает намëка.       — Как что?! Он влюблëн! Высшее проявление юности! Хотя Тентен от этого воротит.       С приоткрытого окна поддувает осенью, выделанный досками пол в дымке холода щиплет ноги. Гаара потирает ступни, стряхивая пыль и добывая скудное тепло. Заминку не пропускает Ли, он приглашающе похлопывает по свободному местечку возле себя. Гаара стеснëнно складывает ноги на кровати.       — Ноги у тебя такие маленькие. — Гааре странно слушать это. Приятно? О своëм теле с уст Ли. Надеется, его ноги не пахнут, расположенные так близко к кругловатому лицу. — Гай-сенсей говорит, когда-нибудь каждый из нас постигнет юность через первую любовь! Жду не дождусь! — Ли эмоционально хватает Гаару за подъëм стопы и подаëтся вперëд с блеском победителя. Его оббинтовка довольна хороша в теплопроводимости.       Ли скачет с мысли на мысль, и Гаара тоже. Отличие лишь в том, что второй не обличает в речь ворох убеждений о поднятой теме любви. Гаара никогда о ней не думал.       Они как в разных мирах, но глубоко-глубоко внутри схожие. Это не то же самое, что с Наруто, не та тонкая связь на уровне космического понимания и не сокрушимой расстоянием поддержки. Это что-то иное. Что-то, что не хочет, чтобы Ли убирал руку, невзирая на диковатость всего приключащегося, стоит ему попасть в поле зрения Гаары.       — Тë даже к Неджи подход нашла, представляешь? Советует ему средства по уходу за волосами. После того, как частично поседела, жалуется на ломкость волос.       — Я пересекался с ним, с Неджи, сегодня.       — Ты на его вечно мрачной гримасе не зацикливайся. — Ли закидывает подушку за голову, ложится и вытягивает ноги. Утяжелители позвякивают, укладываясь рядом с Гаарой. Спина устаëт без опоры на восьмëрку тыквы, и Гаара решается откинуться на спинку кровати. Строит расслабленность. — Это тоже секрет, но я уверен, что ему даже нравятся командные обнимашки. У него же, ну, семья деспотичная. Гай-сенсей его переубедил, что мужчины могут относиться к нему хорошо, а не как в клане.       — Расскажи обо мне.       Виснет на узле «восьмëркой» пауза, покачивая трупными ножками-недосказанностями туда-сюда.       Ли почëсывает за ушком. Волосы особенной формы не заправляются за него.       Гаара елозит под ногтями.       — Ты так рассказываешь о дорогих тебе людях. Что бы ты сказал обо мне?       Неравнодушие побуждает Гаару надавить под корень.       Он ожидает услышать связанные на тяп-ляп характеристики монстра, убийцы, предателя, отшельника.       Он слышит:       — Ты удивительный! Мне всегда хотелось переиграть тебя в силе! И меня поражают твои изменения. Наруто-кун немного рассказал о тебе по моей просьбе, и твои стремления очень вдохновляют нас обоих! У тебя низкий голос и грозные глаза, но ты добрый, помогаешь мне, хранишь секреты! Это незаменимое качество для суперского друга! И цвет глаз бирюзовый-бирюзовый, красиво очень, особенно на солнце. Ещë у тебя красивые ладони. Мне нравятся, как они движутся, верховенствуя над песком. Кстати, от тебя ничем не пахнет. Это выделяется. От всех пахнет чем-то, но ты просто... сухой? Как палки в лесу! Прости, это должен был быть комплимент... Мне нравится цвет твоих волос, рыжие вообще крутые! И в роли капитана ты действуешь так, так... Так!       Ли переводит дыхание. Всю его речь рука так и лежала несогнанной на ноге Гаары, поглаживая большим пальцем проступающую косточку без помыслов заговорившегося, сжимая, когда эмоции брали вверх.       Кандзи на лбу сминается морщинками удивления. Гаара смотрит на свою руку.       — Ты тоже симпатизируешь мне, Ли. С тобой хорошо.       Это вгоняет Рока в краску, какой Наруто в детстве, он говорил, разрисовывал «зазнавшиеся морды Хокаге». Пëстро, приковывающе, взглянешь под кособоким углом — и искусство.       С улицы полнеют тональности жизни: к вечеру люди возвращаются с работ, отсиживаются с друзьями в барах, выводят на прогулку домашних животных. Отголоски весëлой жизни. Небо темнеет. Гааре пора.       — Я знаю, что ты рассказал Неджи, — напоследок просится невысказанное. — Знаешь, тебе необязательно держать это в тайне.       Ли как замороженный.       Он смотрит куда угодно, но не на Неджи, приткнувшего к стене. Либо признаваться, либо Хьюга не приврëт Цунаде о выпитом вине.       Нужно соврать.       Пока нельзя признаваться, не без ведома сенсея. Раньше он боялся, что его посчитают слабаком за неумение сдерживать свою же силу, но теперь секреты сближают, а это их секрет с Гаарой.       Соврать да поскорее. Неджи далеко не дурак, ещë секунда тишины и просечëт ложь. Надо что-то правдоподобное, а на уме ничего, кроме...       — Мне нравится Гаара!       Мимика Неджи лояльно спрашивает «Какого хера?». Хмыканьем Хьюга ждëт продолжения.       — В том самом смысле! Как Гай-сенсей предупреждал! Вот мы и...       — Встречаетесь? — скептично подсказывает Неджи.       Хлоп-хлоп шестью ресницами.       — Вроде того, — Ли захлëбывается в стыде и силится вспомнить всë то, что должны делать люди в отношениях. — Мы целовались тогда за его песком! Да! А в палатке-       — Даже знать не хочу.       — Необязательно?..       — Необязательно, — повторяет Гаара. — Если ты захочешь когда-нибудь.       Ли как будто ударили и оглушили. Он кусает пухлые щëки изнутри.       — А ты хочешь? — огорошенно, первобытно тихо.       — Это не моë решение. Твоя сила — твоë право, Ли.       Нервный смех. Ли расправляет руки, подмышками пятна. Мочит губы языком.       — Вот оно что, ты про это, да, конечно, — скороговоркой. Вопрос Ли, который он хотел задать Гааре ещë в начале, получает ответ. Отрицательный.       Прежде чем Гаара признаëт подмену настроения, Тë зовëт их на ужин. Ли подрывается молнией, открывает дверь и нетерпеливо пропускает Гаару первым. В большой комнате жарко и вкусно. Коротконогий столик заставлен румяной выпечкой.       — Тентен опять с Неджи допоздна гуляет. — Развязывая фартук (цыплята сплошь заляпаны), Тë бухается на пол и засовывает за щеку пирог. — Ой, простите, присаживайтесь. Приятного аппетита.       Гаара неподходяще осознаëт, кого она отдалëнно напоминает. Поведением, заботой, добротой.       Маму, которой никогда не было и не будет. Шаблон которой подглядел у семей на улицах, как сегодня.       Ли несëтся к горе съестного, топотом сбивая паутину с потолка живущих снизу. Гаара повязывает тыкву на себе, выдыхая в привычной стянутости грудины.       — Я пойду.       Тë возмущëнно проглатывает часть пирога.       — Темень такая уже. Думала, ты останешься на ночь. У нас есть запасной футон.       — Всë в порядке, не надо.       Слишком многое нужно обдумать. Наутро возвращаться к настоящей семье. Покидать вторую.       Жующий Ли вызывается попрощаться. Его нечто гложет. Застегнув сандалии, Гаара стоит по ту сторону распахнутой двери, на темнеющей улице, Ли — за порогом, там, где светло и ароматно. Желудок некстати сводит. Гаара игнорирует его и выжидает последнее наставление Ли.       Расставаться как-то не хочется.       — Если что, я Неджи не про способность признался. Не рассказывай ему, хорошо?       Возможность ответа отрезает закрывшаяся дверь. Не в его духе.       — Пока-пока! — кричит Тë уже изнутри.       Гаара с ней ни поздоровался, ни попрощался сегодня.       Впрямь мама.