Alone in the darkness

Мадам Жири тихонько постучала в открытую дверь спальни и, вытянув шею, увидела одну из своих учениц, сидевшую в одиночестве на кровати. Сгорбленная фигура вырисовывалась на фоне слабого утреннего света, просачивающегося через окно спальни. Балетмейстер узнала вялые кудри и тонкие плечи юной мисс Даэ. — Кристина? Девушка подняла голову и обернулась: — О… Доброе утро, мадам. Мадам Жири медленно подошла к кровати своей ученицы и присела рядом. Кристина все еще была одета в простую белую ночную рубашку и держала в руках молитвенник. — С тобой все в порядке? — спросила женщина, обнимая ученицу за плечи. Кристина кивнула, сдерживая сильный зевок. — Да, мадам. Вы должны простить меня, я плохо спала и только проснулась. Она наклонила голову и перевела голубые глаза на окно. Мадам Жири слегка встревожилась, увидев неуверенность на ее лице; ее Кристина, ее нежная, беззаботная ученица, ни разу не выглядела такой растерянной. — Сегодня я должна поговорить с тем джентльменом, — внезапно объявила Кристина, бросив взгляд на свою наставницу. — С учителем… С Эриком. — О, — сказала мадам Жири, чувствуя, как в груди зародилась надежда. — Ты хочешь продолжить уроки? Кристина глубоко вздохнула: — Да. Антуанетта Жири взволнованно погладила Кристину по голове и, наклонившись, взяла ее руку. — О, моя дорогая. Ты молодец, что приняла это решение. Он будет очень доволен, он думает, что у тебя такой большой потенциал… Я передам ему эту новость сегодня. Балерина покинула спальню, подтолкнув Кристину одеваться и готовиться к завтраку и урокам. Когда пожилая женщина закрыла дверь и зашагала по коридору, она почувствовала необычайную легкости в ногах. Ах, Эрик будет доволен… Она не могла дождаться момента, когда увидит его улыбку. Боже, она чувствовала себя словно ребенок. Эрик все еще был для нее незнакомцем, но…она должна была признаться себе, что он ей немного нравился, хотя это было глупо… Сегодня у нее была причина поговорить с ним, хотя бы минутку. Сама мысль об этом заставляла ее сердце трепетать в предвкушении. Взволнованные глаза Кристины начали исчезать из ее памяти, и вместо них перед ней возникла черная маска Эрика и тонкогубая улыбка.

***

— Черт! — рявкнул Надир, ломая очередную спичку. Он раздавил щепку в руке и бросил ее в заледеневший очаг. — Боже, такими темпами я скоро замерзну… Он услышал, как Эрик хмыкнул со своего кресла, но это ничуть не улучшило его настроения. Мужчина повернулся и бросил на своего скучающего друга крайне раздраженный взгляд. — Тогда ты разожги огонь, — проворчал он, ставя деревянный спичечный коробок на подлокотник кресла, в котором сидел Эрик. Усевшись на темно-красное канапе, он плотнее закутался в мягкий халат. Эрик сунул пальцы в спичечный коробок, вытащил спичку и чиркнул ею о подошву ботинка. Он ухмыльнулся, когда она зашипела и загорелась. Он протянул горящую спичку Надиру, который поспешил поджечь дрова, прежде чем спичка обожжет его пальцы. Яростно пыхтя и раздувая небольшой костер, растопка наконец загорелась и начала расти. Надир удовлетворенно вздохнул и вернулся к канапе. Он достал из кармана трубку и начал укладывать ее на край стола рядом с собой, бросив взгляд на Эрика. Его друг сложил руки на груди и повернул голову в сторону потрескивающего костра. — Как продвигаются твои занятия? — неуверенно спросил Надир. Он действительно не хотел обсуждать с ним этот вопрос, но он знал, что Эрику нравится быть учителем и что ему не терпится поговорить об этом. Эрик слегка пожал плечами: — Мы не виделись несколько дней. Ее инструктор по балету говорит, что она плохо себя чувствует, — он вздохнул, явно разочарованный. Надир нахмурился: — Жаль, что так вышло. Как прошел твой первый урок? Еле заметно покачав головой, Эрик скрестил ноги. Он вдруг почувствовал себя неловко. — Она, кажется, очень нервничала. Она сказала, что не сможет петь, если я буду смотреть на нее, и я отвернулся, но она объявила, что чувствует себя плохо и хочет уйти. Он повернул голову к Надиру: — Хотите, я раскурю вашу трубку? — Если вы не возражаете, — с улыбкой ответил Надир. Эрик вынул из спичечной коробки еще одну спичку и взял у Надира трубку. Он снова чиркнул спичкой о подошву ботинка, подождал, пока головка догорит, и опустил ее в чашу трубки, ощупывая края кончиками пальцев. Он вернул зажженную трубку Надиру, который глубоко затянулся. — Спасибо. Мне очень жаль, что ваш урок прошел не так, как ты ожидал… Ох, она поправится и вернется. Возможно, она стесняется незнакомцев, Эрик. Ты не должен так сильно беспокоиться. Эрик кивнул и ничего не сказал, его фальшивые глаза тупо уставились на ковер. Надир смотрел на своего друга с тайной жалостью. Было очевидно, что Эрик искренне хотел иметь какие-то отношения с этой женщиной — только дружбу, молился Надир, — но это было крайне маловероятно. Перс не был знаком с этой девушкой, но, судя по тому, что рассказал Эрик, она была молода, привлекательна и нежна. Эрик был эксцентричным и пугающим человеком, в добавок с другими его очевидными недостатками: маской, скрывающей его изуродованное лицо и стеклянными глазами. Неудивительно, что бедняжка нервничала рядом с ним. — Ты собираешься рассказать ей о своей слепоте, Эрик? Эрик покачал головой: — Если она не спросит, я ей не скажу. — А почему бы и нет? Его друг снова пожал плечами. — Не считаю нужным рассказывать ей об этом… В конце концов, это не мешает мне учить ее, в добавок, я и так прекрасно функционирую без зрения. Сделав еще одну длинную затяжку, Надир не высказал своего мнения по этому поводу, но он боялся того, что может случиться, когда девушка обнаружит, что у Эрика фальшивые глаза. В сочетании с черной маской, которую он носил, этот факт мог легко напугать его ученицу и заставить ее прекратить уроки. Надир не хотел, чтобы его друг испытывал такое разочарование. — Как ее зовут? — спросил он вместо этого Эрика, слегка меняя тему. Губы его друга растянулись в безудержной улыбке: — Кристина. — Кристина, какое прекрасное европейское имя, — весело ответил Надир. Эрик усмехнулся и согласно кивнул. — Да, это прекрасное имя. Ее голос соответствует ему. Огонь в камине наконец-то разгорелся и согрел комнату. Надир расслабился и откинулся на канапе, лениво скрестив ноги и закрыв глаза. Он медленно и глубоко затянулся трубкой. В течение нескольких долгих минут в комнате стояла лишь мягкая, теплая тишина, прерываемая лишь искрящимся огнем в камине. — Ты принес мою почту, Надир? — внезапно спросил Эрик, немного напугав Перса, который резко открыл глаза и хмыкнул. — Да, письмо на обеденном столе. Эрик встал и пошел за почтой. Надир услышал, как он вскрывает конверт, и его тихие шаги, когда тот вернулся, чтобы дать ему прочесть письмо. Надир развернул листок и принялся читать: — Месье, сегодня вечером я хочу поговорить с вами об уроках пения Кристины. Я буду в репетиционном зале в половине одиннадцатого, — мужчина посмотрел на Эрика, который вдруг стал очень тихим и неподвижным. Он нервничал. — Она решила, — пробормотал он, быстро вынимая карманные часы и ощупывая их стрелки. Его пальцы дрожали. — Уже пять минут одиннадцатого… Я должен уйти. Увидимся позже, Надир. — Удачи, — пожелал Надир встревоженному другу, когда тот схватил плащ и шляпу, и исчез за дверью.