Alone in the darkness

      Сначала в голове Надира крутились вопросы о личности той женщины, но когда он вспомнил, как мало Эрик покидал оперный театр, имя Кристины Даае начало всплывать на поверхность его сознания. Он открыл было рот, но тут же закрыл. Мадемуазель Даае? Она очень молода для него… Слишком молода…       — Влюбился? — наконец тихо произнес Надир, удерживая на языке сотню вопросов. Он всё же надеялся на то, что его предположения ошибочны, и что его друг сейчас всё объяснит.       — Это замечательно, Эрик. Могу я спросить, кто она?       Тревога Эрика, казалось, только усилилась. Он поднял руку и нервно пригладил волосы. Дождь даже не думал прекращаться, а частый стук капель по оконному стеклу чуть ли не вторил в такт быстрому от волнения сердцебиению мужчины.       — Ты возненавидишь меня, Надир, но, похоже, это Кристина Даае.       Сердце Надира упало в пятки. Его самые тревожные догадки подтвердились. Эта девушка была младше Эрика на двадцать лет, она ему чуть ли не в дочери годилась! Какая-либо романтическая связь между мужчиной и женщиной в таком случае просто недопустима и достойна одного лишь порицания. Хотя, если подумать, то это, наверное, можно было предвидеть… Да и его друг, судя по его нервному поведению, сам от всего этого не в восторге… Интересно, знает ли девушка о чувствах Эрика? И испытывает ли она вообще к нему хоть толику таких же чувств?       — А, твоя ученица… Разве ты не говорил, что не знаешь, как она выглядит? — с опаской спросил Перс.       — Мне не нужно видеть ее, чтобы испытывать к ней чувства, — хрипло ответил Эрик. — Ее голос поработил мою душу. Если бы ты только услышал, то сразу бы все понял, Надир. Она…       Эрик резко откинулся на спинку стула, положив руки под затылок, не находя подходящих слов.       — … Прекрасна… Само совершенство. Когда она говорит со мной и поет для меня, мне кажется, я могу умереть от блаженства. Не могу дождаться следующего урока, чтобы встретиться с ней…       То, как он говорил, каким тоном подчеркивал каждое слово, лучше всего описывало те чувства, какие Эрик испытывал к своей ученице. И пускай «любви все возрасты покорны», но вся ситуация не становилась от этого менее неправильной.       Он прикрыл маску рукой, ведя бесполезную битву со своим самообладанием. Надиру стало не по себе. Все оказалось куда хуже, чем он ожидал. Эрик вырвал свое сердце и желал отдать его этой наивной, молодой девушке. Если что-то пойдет не так или, не дай Боже, она отвергнет его, Надир не знал, как отреагирует Эрик.       — Она как-то проявляет свои чувства к тебе? — тихо спросил Надир, забегая вперед.       Эрик глубоко вздохнул.       — У меня сложилось впечатление, будто я ей не нравлюсь. Быть может, она даже боится меня…       — Она не может бояться тебя, Эрик. Иначе она бы не согласилась брать уроки, — попытался утешить своего друга Перс.       — Возможно, она не видела другого решения… О Боже, Надир, я такой подонок… Что мне теперь делать?       Надир мог только посочувствовать своему другу. Эрик был глубоко взволнован этими новыми эмоциями, пожирающими его изнутри. Он не знал, как его утешить. Персу оставалось только надеяться на то, что его друг не натворит глупостей. В конце концов может быть Надир просто преувеличивает? Эрик впервые чувствует что-то подобное, и обычная симпатия у него сразу же может приравниваться к любви, но не потому, что это действительно так, а из-за банального незнания природы собственных же чувств. Учитывая всю его историю… всё это вполне объяснимо.       — Может, это простое увлечение? Со временем оно может просто исчезнуть, — предположил Надир.       Реакция Эрика напугала его. Резко наклонившись вперед, он ударил кулаками по столу:       — Это не … увлечение, Надир.       Надир понял, что ему не следует продолжать развивать эту тему дальше. Дикий, непредсказуемый гнев Эрика был тем, с чем Надир не хотел снова иметь дело, и было крайне неразумно вызывать его. Но чувство тревоги и грядущей беды холодными когтями заскреблось в душе перса. Он понял, что с этого дня ему следует лучше приглядывать за своим другом… ради его же безопасности, и безопасности Мадемуазель Даае…       Эрик же, казалось, был расстроен до такой степени, что замолчал. Он откинулся на спинку стула, уставившись своими стеклянными глазами на стол, и больше ничего не говорил о Кристине.