Walk That Mile

Лейк-Хавасу-Сити, Аризона Утренний свет приносит прохладное облегчение. Гарри, похоже, не спешит вставать после того, как просыпается и бормочет что-то о том, что настолько устал, что не может пошевелиться, перед тем как снова погрузиться в сонную дремоту. Луи чувствует себя более бодрым, чем обычно, поэтому встаёт с постели и убеждается, что у Гарри есть подушка под головой, прежде чем начнёт выяснять, как пользоваться кофейником в углу комнаты. Он использует больше кофе, чем требуется, чтобы сделать его достаточно крепким для них обоих, а затем внимательно следит за машиной, чтобы убедиться, что она не сделает ничего странного, например, не взорвётся. Он не хочет провести остаток своей жизни, оплачивая отель, который он сжёг дотла. — Это что, кофе? — Гарри подаёт голос с кровати, как только кофе заваривается, и в их номере пахнет, как в кофейне. — Да, — отвечает Луи, переворачивая две чашки из держателя в углу и проверяя на чистоту. — Хочешь? — Да, пожалуйста, — произносит Гарри, поправляя подушки вокруг себя, чтобы ему было удобнее сидеть. Луи наполняет обе чашки, а затем осторожно относит их к кровати, передавая Гарри, когда возвращается на своё место рядом. Гарри отказывается возвращать чашку, пока не получит поцелуй, а затем, удовлетворённый, с улыбкой протягивает её Луи. Утренний свет окутывает их нежными туманными изгибами. Гарри листает брошюру отеля — ему любопытно, есть ли на самом деле вид на озеро из любой точки отеля. — В противном случае, ты подашь на них в суд за ложную рекламу, — уверенно говорит Гарри, целуя Луи в плечо, прежде чем возвращается к чтению. — Хорошо, милый, — бормочет Луи на полпути к Instagram. — Никакого озера, — заявляет Гарри мгновение спустя. — Лжецы, — шипит он. Луи смеётся. — Однако мы можем взять напрокат скейтборды, велосипеды и роликовые коньки. — Прекрасно, — не спорит Луи, ставя свою пустую чашку на прикроватный столик. — Ты катаешься на скейте? Гарри улыбается. — Я похож на человека, который катается на скейтборде? — Слишком вычурно, — говорит Луи, неопределённо жестикулируя. — Я мог бы это представить. Гарри смеётся. — Да, нет. Я не умею. А ты? Я помню, ты сказал, что хочешь его на Рождество, когда все остальные просили лошадей и единорогов. — Я не катался целую вечность, — раздумывает Луи, прикусывая нижнюю губу и пытаясь вспомнить, когда он делал это в последний раз. — Наверное, когда я был первокурсником в колледже, — уточняет он, — катался по коридорам общежития. — Конечно, ты был именно тем парнем, — говорит Гарри. — Я ненавидел таких. — Тот парень, — Луи имитирует голос Гарри, закатывая глаза. — Ты всегда соблюдал тихий час? — Мне нравятся правила, — беспечно произносит Гарри. — Я люблю тишину. Луи вздыхает. — Ты ботаник. Гарри вздыхает ему в ответ. — Спасибо. — Я как-нибудь научу тебя кататься на скейте, — обещает Луи, встречаясь взглядом с Гарри. Это кажется более значительным, чем должно быть, когда Гарри кивает и мягко улыбается. — Мне бы очень этого хотелось, — соглашается он. * Они пересекают границу Калифорнии через тридцать минут после того, как покидают отель, и вместо надвигающегося облегчения от конца поездки Луи начинает тошнить от машины. Он тихо опускает стекло и глубоко вдыхает горячий, затхлый воздух пустыни. Это никак не помогает. — Почти приехали, — тихо оповещает Гарри, когда они проезжают мимо таблички с надписью «Добро пожаловать в Калифорнию». Луи кажется, что он слышит нотку грусти в его голосе, но, как обычно, не может быть уверен, о чём на самом деле думает Гарри. В тот момент, когда они покидают Аризону, над ними словно нависает облако, из которого они не могут выбраться, — дурное предзнаменование Калифорнии. Сначала Луи огрызается на Гарри за то, что он проезжает мимо двух заправочных станций, когда им нужно заправить бак, а затем они не могут найти другую на протяжении нескольких миль, что делает их обоих раздражительными. На заправке, на которой они останавливаются, Гарри покупает йогуртовое парфе на завтрак, пока Луи заправляет машину и садится за руль. — Странный вкус, — бормочет Гарри. Луи оглядывается, когда тот смотрит на срок годности, а затем сразу же начинает давиться. Он поворачивает машину к ближайшей обочине, и Гарри выходит, чтобы его стошнило. — Что не так? — пот уже начинает покрывать шею и спину, пока весь прохладный кондиционированный воздух просачивается в пустыню вместе с содержимым желудка Гарри. — Прошла неделя после истечения срока годности, вот что, — цедит Гарри через плечо, не потрудившись скрыть своё разочарование. — Это не моя вина. — Луи закатывает глаза и скрещивает руки на груди, пока Гарри вытирает лицо и делает глоток воды. Он сидит на краю своего сиденья, вытянув ноги за пределы машины, его голова опущена. — Если ты закончил, то не хочешь закрыть дверь? — спрашивает Луи. — Здесь чертовски жарко. Гарри бросает на него сердитый взгляд, прежде чем вообще выходит из машины, закрывая дверцу. Луи даже всё равно, когда он включает кондиционер. — Ты в порядке? — спрашивает Луи, когда Гарри возвращается. Он раздражён, но не мудак. — Да, — шепчет Гарри. — У меня всё ещё странное ощущение в животе. Луи настраивает кондиционер, а затем нежно прижимает тыльную сторону ладони ко лбу и щеке Гарри. — Ты, наверное, тоже перегрелся, — тихо догадывается он. Он откручивает крышку со своей бутылки с водой и протягивает её Гарри. — Сегодня какой-то странный день, — отмечает Гарри, как только благодарит Луи. — Да, — произносит Луи, направляя машину обратно на шоссе. Он уже ненавидит это. * Иглз, Калифорния Здесь отвратительно жарко, и воздух, кажется, дрожит под давлением. Дорога продолжается ровно до горизонта, и хотя там есть горы, они кажутся далёкими и разбросанными на фоне холмистой пустыни. — Что мы здесь будем делать, Эйч? — спрашивает Луи, когда замечает, что навигация отсчитывает всего несколько минут до места назначения. На много миль вокруг них ничего нет, и он не в настроении заблудиться. Он пытается скрыть раздражение в своём голосе. — Там есть знак, — говорит Гарри, когда они сворачивают за поворот. — Прямо здесь. Луи жмёт на тормоз и оглядывается. — Где? — Ниже, — подсказывает Гарри с улыбкой, окрашивающей его слова. — О чёрт, это то, ради чего мы остановились? — глаза Луи расширяются при виде «Route 66», нарисованного на асфальте толстыми белыми линиями. — Классика, — произносит Гарри. — Это необходимо. — Спорно. Гарри взмахивает рукой. Они выходят из машины, и Луи клянётся, что растает на асфальте, как только захлопнет за собой дверцу. — Давайте сделаем это быстро, — просит он, уже направляясь к знаку. — Здесь жарко, и я не хочу, чтобы меня сбила машина. Мои внутренности не были бы уместным дополнением к этому знаку. Гарри на самом деле хихикает, когда достаёт свою камеру с заднего сиденья машины и присоединяется к Луи у нарисованной вывески. — Перестань. Гарри делает несколько снимков знака сверху, а затем наклоняется ниже. Он пытается сфотографировать Луи, перепрыгивающего через знак, потому что, по его словам, он видел это в Instagram. Луи делает это дважды, а затем заявляет, что перенапряжение плохо сказывается на его самочувствии в жару. Луи забирает камеру обратно, когда Гарри поворачивается в качестве модели, делая несколько снимков и заставляет его прыгать почти двенадцать раз, прежде чем получает приличный снимок. — Ложись рядом с ним, — предлагает Луи. — Как одна из тех девушек. Гарри смеётся, а затем опускается коленями на тротуар. Это самая глупая вещь, о которой Луи когда-либо просил его, когда тот вскрикивает и быстро поднимается — асфальт горячее воздуха вокруг них. — О чёрт, — беспокоится Луи, когда понимает, что произошло. — Это было глупо, мне так жаль. — Я же это сделал, а не ты, — говорит Гарри сквозь стиснутые зубы. Луи присаживается перед ним на корточки и осторожно трогает покрасневшую кожу, вытаскивая несколько случайных кусочков асфальтной крошки. — Тебе больно? — спрашивает Луи. — Нет, просто горячо. Луи проводит губами чуть выше колена Гарри и встаёт. — Ты уверен? — Да, — кивает Гарри и забирает камеру у Луи, когда они идут к машине. — Мне не нравится сегодняшний день. Луи кивает, в животе снова поднимается тошнота, даже за пределами машины. — Мягко сказано, — говорит он. * Они останавливаются пообедать в кафе с огромной вывеской, рекламирующей кондиционер внутри. — Слишком жарко, чтобы есть, — говорит Гарри, ковыряясь вилкой в салате. Луи тоже заказал салат, так как это было единственное, что не звучало так, будто заставляло бы его вспотеть. — Как люди могут так жить? Гарри качает головой. — Ни хрена не понимаю. На этом их разговор за обедом в значительной степени заканчивается, когда они оба едят свои салаты в тяжёлом молчании. У Луи всё равно нет сил поддерживать диалог, и, судя по надутому лицу Гарри, у него тоже. Прежде чем они уходят, Гарри отказывается двигаться, пока не наполнит их бутылки водой и они не выпьют половину. — Я не хочу, чтобы мы были обезвожены, — поясняет он, когда Луи закатывает глаза в ответ на это требование. — Хорошо? Луи облизывает губы и выпивает воду, зная, что им всё равно придётся остановиться, чтобы он мог пописать. Беспокойство Гарри мило, но в разгар дня это также чертовски раздражает. * Пустыня Мохаве находится всего в часе езды по дороге, но Луи почти уверен, что джип едет по трассе, фактически не двигаясь, учитывая, что пейзаж вокруг них почти не меняется. Небо становится более тёмно-синим, но пустыня вокруг них остаётся бесплодной, сухой и пустой. Первая интересная вещь, которую они замечают, — это поле фиолетовых пустынных цветов. — Мы можем остановиться? — спрашивает Гарри таким тоном, который на самом деле совсем не похож на вопрос. — Зачем? — не понимает Луи, оглядываясь. Цветы красивые, но это всего лишь цветы. — Чтобы я мог сделать грёбаный снимок, — огрызается Гарри, как будто прочитал внутренний монолог Луи. — Для чего ещё мы могли бы остановиться? — Не будь придурком, — говорит Луи, закатывая глаза, когда они съезжают на обочину. — Прости, — бормочет он в ответ. В машине слишком жарко, чтобы сидеть, и Луи не заинтересован в том, чтобы тратить бензин, поэтому на этот раз он выходит, сразу вспотев, как только ноги касаются асфальта. Гарри превратил свою футболку в укороченный топ, завязанный по центру живота. Луи смеётся при виде этого, и ему кажется, что он смеётся впервые по крайней мере за пару часов. — Мило, да? — спрашивает Гарри, когда начинает фотографировать цветы. Луи прислоняется спиной к машине, скрестив руки на груди, но быстро отстраняется от горячего металла. Ему кажется, что он в духовке, выпекается, как противень с печеньем. Он бы предположил, что единственная надежда — это то, что в конце концов он не сгорит. На мгновение дует лёгкий ветерок, и Луи разводит руки в стороны. Это похоже на поворотный момент, когда он оглядывается на Гарри, делающего фотографии, прижимая камеру к лицу, тонкая полоска пота блестит на нижней части спины, там, где его футболка задрана. Может, они смогут вернуться к лёгким обзываниям друг друга, как всегда, вместо этого соперничества и набирания очков. Как только Луи об этом думает, Гарри роняет крышку объектива, и она катится по грязи. — Чёрт, — восклицает он, наблюдая, как она скатывается с небольшого холма. — Я принесу, — говорит Луи, осторожно пробираясь между цветов к небольшой насыпи. Когда хватает крышку, он напарывается на четыре кактусовых шипа. — Сволочь, — тихо скулит он, начиная вытаскивать каждую из них. Они жалят, и хотя это всего лишь капельки крови, это рана, которая на ощупь хуже, чем кажется. Он отдаёт Гарри крышку объектива, когда тот, морщась, сжимает ему руку. — Могу я поцеловать? — ласково спрашивает Гарри. Опять же, это было бы мило, если бы Луи не был в ужасном настроении. Вот и всё для его поворотного момента. — Нет, если только ты тоже не хочешь высосать мою кровь, — бросает он, тащась обратно к машине. — О, извращенец, — беспечно говорит Гарри, возвращаясь к своим фотографиям. Несмотря на все свои усилия, Луи чувствует, как уголки его лица расплываются в улыбке. Просто в Гарри есть что-то такое, и это действительно больше не должно его удивлять. Он садится в машину и включает кондиционер, несмотря на желание сэкономить бензин, и откидывается на спинку сиденья. Гарри, наконец-то, возвращается, весь в поту и с хмурым видом, когда поднимает руку с такими же колючками кактуса, как у Луи. — Уронил свой телефон, — говорит он в качестве объяснения, тоже откидываясь на сиденье. Луи качает головой и заводит машину. Он просто будет молиться, чтобы первые три часа в Калифорнии не стали показателем их отношений в штате в целом. * Его молитва, похоже, остаётся без ответа. Они заблудились по дороге в национальный заповедник Мохаве и оказались в местечке под названием Хейден, которое находится в часе езды к северу от того места, где они должны были быть. — Мы пропустили поворот? — спрашивает Луи, пока Гарри изучает карту. — Сотовая связь — дерьмо, так что карта ведёт нас каким-то странным путем. Я не… — он не продолжает фразу, когда Луи выхватывает телефон из рук Гарри. — Сильно нетерпелив? Луи игнорирует его. — Нам нужно ехать в заповедник или ты будешь счастлив просто видеть пустыню? Гарри проводит обеими руками по волосам и пожимает плечами. — Мне действительно всё равно. Луи бросает телефон Гарри и разворачивает машину. Они проезжают симпатичную вывеску, где Гарри фотографируется, и что-то вроде закусочной на обочине дороги с парковкой. Луи покупает им обоим воду, но не уверен, что доверяет другим предлагаемым скоропортящимся продуктам. Его телефон показывает температуру сорок градусов, и Гарри сегодня уже один раз стошнило. Они находят скамейку для пикника под деревом и садятся друг напротив друга, любуясь пустыней вокруг, стараясь при этом не растаять. — Я чувствую себя отвратительно. — В Лос-Анджелесе обычно так не бывает, — говорит Гарри. Он выпивает четверть своей бутылки воды одним глотком. — Это правда, — говорит Луи. — Мы обычно уезжаем до того, как начинается лето. — Сбегаем обратно в душный Чикаго, — говорит Гарри, слегка улыбаясь. — Неплохо. Хотя, думаю, мне больше всего нравится возвращаться домой на Рождество. Чикагский снег хорош в течение двух коротких недель, а затем я готов оставить его позади для солнечного и тёплого января в университете. Луи кивает, легко соглашаясь. — Ты поедешь на машине или полетишь обратно на самолёте на каникулы в этом году? Гарри поднимает брови. — Честно говоря, я об этом не думал. Было бы забавно прокатиться по западному побережью. — Он поджимает губы и кивает. — Я определённо хочу пройти этот маршрут ещё раз. Не уверен, что я хороший горный гонщик в декабре. — Не смотри на меня, — говорит Луи, поднимая руки вверх. — Лёд в Чикаго — это не проблема, но лёд на грёбаной горе? — Ты поедешь домой на Рождество в этом году? — спрашивает Гарри. Он подпирает подбородок рукой и смотрит на Луи. — Да, — говорит Луи, а затем потирает лицо. — Хотя сейчас я даже не могу предвкушать Рождество. Похоже, чем ближе мы подъезжаем к Лос-Анджелесу, тем больше я понимаю, как много меня там ждёт. Я знаю, что как только начнётся юридическая школа, у меня едва будет время отдыхать. Рождество, вероятно, придёт из ниоткуда. Спина Гарри напрягается, когда он выпрямляется, но Луи едва замечает это. — Вот почему это было так приятно, — говорит он. — Вся эта поездка. Гарри сглатывает и тянется за своей водой. — Почему? — Это как освежиться перед учёбой, — говорит Луи. — Очищение ума, тела и духа. — Луи сглатывает и ждёт, когда Гарри поднимет глаза, но этого не происходит. — Здесь так чертовски жарко, — говорит Луи просто для того, чтобы хоть чем-то заполнить тишину. — Я знаю, — говорит Гарри, наконец поднимая глаза. — Едем? Луи удивлён, что Гарри уже хочет двигаться дальше. Они здесь всего пятнадцать минут. — Да, конечно, — говорит он, перекидывая ноги через скамейку, чтобы встать. — Куда дальше? — Мы должны найти воду, — говорит Гарри, глядя прямо перед собой. — У нас есть немного, — указывает Луи с глупой ухмылкой. Гарри даже не улыбается. — Я хочу искупаться. Примерно в часе езды к северу есть пруд. Я видел его на карте, когда мы заблудились. У Луи пересыхает в горле, и что-то подсказывает ему, что это не пустыня делает это с ним. — Поехали, — говорит он. Гарри протягивает руку за ключами, и Луи отдаёт их без единого слова. Что-то только что произошло между ними, и он не уверен, что именно. Такое ощущение, что строится стена, и, хотя весь день казался немного не таким, это похоже на шторм, надвигающийся на горизонте. * Пруд, который Гарри видел на карте, маленький и переполнен пустынными растениями. — Интересно, — говорит Луи, когда они паркуются и идут к маленькому пруду. Это больше похоже на выгребную яму, чем на что-либо, во что он хотел бы окунуться, но у него такое чувство, что сейчас не время указывать на это Гарри. — Извини, — говорит Гарри, — в самой сухой пустыне Калифорнии не так много озёр. Луи улыбается и смотрит на Гарри. — Спасибо за забавный факт, брошенный в твою защиту. Гарри едва улыбается, прежде чем сглотнуть и пройти дальше к воде. Луи вздыхает и следует за ним; очевидно, они собираются торчать в этой яме. По общему признанию, воздух у воды прохладнее, и когда дует лёгкий ветерок, он кажется немного более освежающим, чем в пустыне. Это всё ещё не Санта-Моника или Венис-Бич, но Луи предпочитает воду — независимо от того, насколько она может быть скудной. У кромки разбросано несколько камней, и они сидят на двух самых больших, Луи чуть выше Гарри. Ближе вода не так ужасна, как на первый взгляд, хотя она более тускло-зелёная, чем любое из озер, которые они видели на прошлой неделе. — Как ты думаешь, там что-нибудь живёт? — спрашивает Луи. — Какие-нибудь водные существа прячутся прямо под поверхностью, ожидая нападения? Гарри оглядывается через плечо на Луи, а затем снова на воду. — Какая это была бы унылая жизнь — жить в таком маленьком месте. Луи тихо вздыхает. Он привык к тому, что Гарри разглагольствует о глупых вещах. — Да, — соглашается он. В наступившей тишине он изучает Гарри со спины, напряжённую линию его плеч и шею. Луи ненавидит, что бывают моменты, когда он не может понять Гарри — когда это всё равно, что смотреть на холст, но не видеть рисунок. Бывают моменты, когда он может прочитать Гарри одним взглядом — едва уловимым взглядом. Лучше всего, когда они соприкасаются, когда Гарри нежно целует его или берёт за руку из ниоткуда. Он думает, что иногда может понимать Гарри, когда тот спит, по изгибу брови или надутой губе. Такие моменты, как этот, когда он ничего не может прочесть, становятся всё реже и реже за последние несколько дней, но время от времени они ускользают, и Гарри закрывается. Луи качает головой при этой мысли. У него сейчас нет сил переосмысливать Гарри. — Всё в порядке? — спрашивает Луи, когда тишина начинает затягиваться. Он не в том состоянии, чтобы позволить Гарри дуться в машине несколько часов и не обращать на это внимания. Луи сейчас на том этапе, когда хочет быть тем, кто сделает Гарри счастливым, заставит чувствовать себя лучше. Независимо от того, насколько нежелательным может быть это предпочтение. Гарри пожимает плечами, а затем отвечает. — Я в порядке. — Действительно? — спрашивает Луи. — Пожимание плечами, кажется, посылает другой сигнал, малыш. Плечи Гарри напрягаются при «малыше», и вот тогда Луи действительно понимает, что что-то происходит. — Серьёзно, Гарри. В чём дело? Гарри не оборачивается. — Ничего Брови Луи взлетают до линии волос. — Что происходит? — он знает, что если будет продолжать тыкать, продолжать спрашивать, это заставит Гарри взорваться, как динамит. Бывают моменты, когда заставить его открыться — всё равно что выдернуть зубы. — Гарри, — вздыхает Луи, — ты скажешь мне, в чём проблема? — Нет никаких проблем. — Гарри, наконец, оглядывается через плечо, и его потемневших глаз достаточно, чтобы Луи сел немного прямее. — Очевидно, что-то не так. Я могу сказать, что ты злишься из-за чего-то, и если ещё раз скажешь мне, что всё в порядке, я действительно начну кричать, — шутливо произносит он. Гарри поворачивается, чтобы посмотреть на него. — Ты хочешь знать, в чём проблема? — Да, — уверенно отвечает Луи. Ему не нравится голос Гарри, но он хочет, чтобы всё это было открыто. — Проблема в том, что ты мне нравишься, Луи. Вот в чём, блять, проблема. Луи дважды моргает, его губы приоткрываются. — Почему это проблема? Гарри усмехается и оглядывается на воду. — Э-э, нет, ты не можешь так делать, Гарри. О чём ты говоришь? На этот раз Гарри не оглядывается. — Ты не знаешь, что я чувствую к тебе, Луи. Это похоже на дежавю во внезапном порыве, Луи возвращается в ту ночь в Колорадо, когда Гарри сказал то же самое. У него пересохло во рту. — Что? Гарри наполовину смеётся, и это так горько, что Луи чувствует, как у него колет сердце. — Я тебе не нравлюсь так, как ты нравишься мне. — Ты шутишь, — удивлённо говорит Луи. Он не может поверить, что они разговаривают об этом. Не тогда, когда он пытается не влюбиться в Гарри. — Нет, я действительно не шучу, — говорит Гарри, качая головой в ответ на свои слова. Его голос тяжел, когда он говорит. — Я знаю, что ты не хочешь отношений, я понимаю. Тебе не нравятся обязательства, и ты говорил это с самого начала, но, — он сглатывает, — я думаю, что я всё тот же идиот, который испытывает чувства к парню, который не чувствует того же. У Луи такое ощущение, что его глаза вот-вот вылезут. Гарри говорит всё, что он когда-либо хотел услышать, но слова сухие и наполовину пережёванные, в них сквозит горечь. — Как ты можешь так говорить? — недоверчиво спрашивает Луи. — Ты не видишь, как я влюбляюсь в тебя? Всё это время он думал, что Гарри отстраняется, в то время как Гарри думал, что это Луи поворачивается спиной. Луи закрывает глаза и потирает складку между бровями. — Ты посмотришь на меня, Эйч? Я не хочу разговаривать с твоей спиной. — Мы не разговариваем, — тихо говорит Гарри. — Здесь не о чем говорить. Луи чуть не смеётся, но смех застревает у него в горле. — Ты шутишь, да? Ты сказал, что мы не должны говорить о том, что мы делаем — когда целуемся, или когда трахаемся, или когда, блять, спим в одной постели, — а теперь говоришь, что нам не о чем говорить? Гарри приподнимает плечо. — Пожалуйста, посмотри на меня, — просит Луи напряжённым голосом. — Пожалуйста, Гарри. Гарри медленно поворачивается на камне, челюсть сжата, но когда он поднимает глаза, Луи видит всё, задержавшееся в зелени его глаз. Парень, в которого он влюбляется, скрывается за этими глазами, и это именно тот момент, когда Луи знает, что готов бороться, чтобы заставить его понять, как хорошо им может быть вместе. Он не позволит Гарри ускользнуть в тишину. — Ты мне действительно нравишься, Гарри, — говорит Луи. Он хочет быть громче, но голос застревает у него в горле. — Больше, чем ты, вероятно, знаешь. — Ты не понимаешь, — говорит Гарри, поднимая подбородок. — Не совсем. — Как ты можешь даже такое говорить? — Луи пытается скрыть разочарование в своём голосе, но он не уверен, что это получается. — На самом деле ты меня не знаешь, — говорит Гарри, пожимая плечами. — Не знаешь в реальном мире. Это похоже на фазу медового месяца. Луи прижимает руки к собственным щекам, а затем опускает их, разочарование бурлит в его лёгких. — Почему ты говоришь, что я тебе нравлюсь, но когда я делаю то же самое, ты решаешь, что я, должно быть, лгу? Гарри стискивает челюсти и отводит взгляд. — Нет, — произносит Луи слишком громко. Он успокаивает свой голос. — Мне это надоело, Гарри. Я пытаюсь отдать тебе своё сердце, а ты просто продолжаешь возвращать его обратно, как будто это кусок мусора. — Перестань говорить такие вещи. — Когда Гарри оглядывается, в его глазах прослеживается боль, и Луи приходится отвести взгляд. — Пожалуйста. — Почему? Потому что это правда? — Луи поднимает подбородок выше. — Неужели в это так трудно поверить? — Это вообще имеет значение? — Гарри отвечает вопросом на вопрос. — Независимо от того, что мы чувствуем, у нас никогда ничего не получится. Это работает сейчас, потому что мы живём в пузыре. Когда мы доберёмся до кампуса, всё закончится. Пузырь. Больше всего Луи нравилось в этой поездке то, как они узнавали друг друга непрерывно в этом самом пузыре. — Ты же понимаешь, что это не веское оправдание, верно? То, что мы вместе веселимся, не значит, что я не узнал обо всех других скучных вещах о тебе. Гарри поднимает брови, явно сомневаясь. Луи качает головой и трёт глаза. Он может сказать, что Гарри хочет убежать, но он ему не позволит. — Такие вещи, как-то, как ты храпишь, когда ты устал, как ты выглядишь сердитым, когда просыпаешься, даже если это не так, как ты разговариваешь с едой во рту и берёшь картошку фри с моей тарелки, не спрашивая. Ты водишь двумя руками, когда нервничаешь из-за чего-то или злишься на меня, и ты всегда хлюпаешь, когда заканчиваешь пить воду. Твои пальцы дёргаются, когда ты говоришь, и ты крутишь свои кольца, когда не знаешь, что сказать. Мысли быстро вертятся, и он не может заставить свой рот перестать говорить. Гарри даже не смотрит на него, глаза прикованы к валуну между ними. — У тебя веснушка под ухом и шрам на колене, ты сначала высовываешь язык, когда ешь и спишь на левой стороне кровати, даже один. Ты закрываешь глаза, когда смотришь на звёзды, как будто загадываешь желание, и держишь меня за руку, как будто это твоё любимое занятие. Ты всегда носишь носки с принтом, и тебе не нравится, когда я кладу ноги на приборную панель. У тебя есть привычка шевелить носом, прежде чем чихнуть, и когда мы лежим в постели, я всегда зажимаю твои ноги между своими лодыжками, потому что знаю, что они мёрзнут. Луи делает глубокий вдох, и чувствует, как дрожат его лёгкие. — Я знаю важные вещи, Гарри, такие как твоё чувство юмора и то, какой ты умный, каким чертовски упрямым ты можешь быть. — Он сглатывает. — Ты не можешь сказать мне, что это не имеет значения. Он чувствует себя грубым и незащищённым, как будто только что поставил на кон всё, что у него есть. Прошло всего две недели. Знакомство с Гарри в дороге позволило ему увидеть хорошие и плохие стороны в точности такими, какие они есть, без каких-либо укрытий. Единственное, что они смогли скрыть, — это то, как они относятся друг к другу, и даже сейчас, выплёскивая всё наружу, это так же беспорядочно и запутано, как и последние две недели. Луи не хочет ничего другого — правда в том, что он не хочет ничего, кроме того, чтобы Гарри принадлежал ему. Его сердце падает, когда Гарри вскакивает на ноги и проходит мимо, не замедляя шага. Луи прижимается лбом к коленям и заставляет себя не поддаваться эмоциям. Он думал, что знал, как это закончится, когда Гарри начал разговор, сказав, что он ему нравится, но это не так. Это совсем не то. Но самое интересное в том, что в пустыне некуда сбежать. Поэтому, когда Луи встаёт, чтобы пойти за Гарри, он уже стоит прямо за ним, скрестив руки на груди, словно приготовившись к драке. — Почему ты это говоришь? — Что? — на этот раз в голосе Луи звучит поражение, когда он вытирает ладони о шорты спереди. — Всё это неважно, — Гарри машет рукой вокруг. — Всё то, что тебе во мне нравится. — Я серьёзно, — говорит Луи. Он поднимает руки вверх и снова опускает их, потому что не знает, что ещё с ними делать. — Я имею в виду всё. Гарри моргает и убирает руки с груди. — Но почему? Час назад ты сказал мне, что эта поездка была похожа на очищение. Глаза Луи сужаются, когда он качает головой, не слушая. — Да, возможность хорошо провести время перед началом занятий. Какое это имеет отношение к тебе? Гарри шмыгает носом и отводит взгляд. Луи мысленно перебирает возможные варианты. — Тебе не кажется, что это немного обидно, когда тебя называют способом отдохнуть перед занятиями? На этот раз Луи действительно смеётся. — Ты думал, я имел в виду тебя? Гарри пристально смотрит на него. — Разве нет? — Конечно, нет, — быстро говорит Луи. Все кусочки складываются воедино — так Гарри напрягся от его слов за столом для пикника. — Я не имел в виду тебя, Эйч. Я хочу, — он проводит руками по волосам, отчаянно подыскивая слова, которые не может произнести… — Я хочу, чтобы ты был у меня под ногтями и в промежутках между рёбрами, Гарри. Ты что, ещё не понял этого? Гарри снова морщит нос, и Луи, наконец-то, видит, что его глаза продолжают наполняться, пока он не сморгнёт влагу. От одного взгляда на это у Луи болит горло. — А как насчёт того, что через месяц начнётся юридическая школа, и ты будешь так занят, что не сможешь отдыхать? Тогда ты захочешь меня? Луи вскидывает руки вверх. Каждый раз, когда он думает, что пытается заставить Гарри понять его, Гарри выкапывает какой-нибудь другой комментарий. Луи отказывается сдаваться. Ещё нет. — Чёрт возьми, Гарри, почему ты отталкиваешь меня? Почему ты продолжаешь это делать? — Что делать? — Гарри повышает голос, чтобы соответствовать Луи. — Вбрасывать эти грёбаные оправдания. Ты делаешь всё возможное, чтобы не поверить в то, что я тебе говорю. Гарри сглатывает и качает головой. Молчание затягивается, и Луи не думает, что он собирается сказать что-либо ещё. И тогда он это делает. — Я хочу верить тебе. Я начал влюбляться в тебя на третий грёбаный день этой поездки. — Он быстро облизывает нижнюю губу и поднимает брови. — Я не мог решить, ненавижу тебя или хочу поцеловать. Луи хочет рассмеяться, но вместо этого он просто расправляет плечи. Впервые за весь этот разговор Гарри может действительно сказать то, что он имеет в виду. — Я знал, что не смогу, — говорит Гарри, и на его лице снова появляется решимость. — Ты сам сказал мне, что не планировал влюбляться, сказал, что тебе не нравятся отношения. Всё было ясно с самого начала, а потом ты поцеловал меня в Колорадо. И я сразу понял, что у меня нет ни единого шанса. — Он поднимает голову и смотрит прямо в глаза Луи. — Я ничего не мог с собой поделать, даже когда пытался. Каждый раз, когда я отстранялся, то снова влюблялся в тебя, падал, как в зыбучие пески. И не мог остановиться. На этот раз я не могу остаться один. Луи помнит все моменты, когда Гарри отстранялся от него, взгляд в глазах, когда Луи рассказывал о своём романтическом прошлом, то, как он проснулся посреди ночи после их первого секса и вырвался из объятий Луи. Он не хотел говорить о том, что они делали, потому что тогда ему не нужно было ни в чём признаваться. — Ты не можешь просто остановиться, Гарри, — говорит Луи, медленно качая головой. Его сердце так тяжело бьётся в груди, что он чувствует каждый удар. — Ты не можешь избавиться от такого чувства, ты не можешь просто выключить его, как чёртов кран. По крайней мере, я не могу. Гарри впервые делает шаг ближе. — Луи, я должен позаботиться о себе сам. Я уже был в этой ситуации. — Нет, — говорит Луи. — Не был. Это неизведанная территория, но я хочу тебя. Всё остальное может исчезнуть, может начаться учёба, погода может измениться, но я хочу тебя, — говорит он, глядя прямо в глаза Гарри. — Я хочу тебя. Гарри потирает губы, но не смотрит. Луи чувствует, как он ускользает, даже стоя прямо перед ним. Не раздумывая, он тянется к руке Гарри и берёт её в свою. Ожидает, что Гарри отстранится, но он этого не делает. — Я не хочу, чтобы моё сердце разбилось, — произносит он сдавленным голосом. — Я не знаю, — он с трудом сглатывает, не зная, что ещё хочет сказать. — Не знаю, как это сделать правильно. Не знаю, как позволить себе любить тебя. Когда Гарри говорит, что заботится о себе, это потому, что он не думает, что кто-то другой будет заботиться о нём. Он боится остаться позади, но, более того, он боится потерять Луи. Никто никогда не боролся за него, но то, как он держит Луи за руку, как будто это единственное, что он знает посреди всей этой неразберихи, придаёт Луи необходимую уверенность. — Давай попробуем, — говорит Луи. Он подходит ближе, так что носки их ботинок соединяются на пыльной земле. — Позволь мне быть тем, кто изменит твоё мнение обо всём этом. Я знаю, что тебе было больно, я понимаю. Как и мне. Но мы не можем жить под этими шрамами. Не тогда, когда есть что-то такое же хорошее, как наше будущее. Мы не можем убежать от этого. — Я не хочу, — говорит Гарри как раз в тот момент, когда слеза скатывается по щеке. Он вытирает её свободной рукой, но не отпускает Луи. — Я не хочу, чтобы это заканчивалось. — Тогда позволь мне быть твоим. — Луи улыбается сквозь комок в горле. — Будь моим, и я буду твоим. Позволь мне любить тебя так, как ты заслуживаешь, и мы вместе во всём разберёмся. — Луи наблюдает, как ещё две слезинки скатываются из глаз Гарри, он протягивает руку и тыльной стороной пальца вытирает слезу под глазами Луи. Он даже не осознавал, что плачет. Они оба смеются, и звук вырывается наружу, прежде чем затихнуть. — Ты помнишь, что я сказал, когда мы были в Нью-Мексико? Когда ты спросил меня, что я сделаю, если найду кого-то, к кому захочу относиться серьёзно. — Ты сказал, что скажешь ему, — говорит Гарри, кивая. — Когда ты думал, что они стоят того, чтобы в конце концов разбить тебе сердце. — Вот я тебе и говорю, — шепчет Луи перед тем, как поцеловать Гарри. Их поцелуй — смесь солёной воды и пота, улыбки на распухших губах и прерывистого вздоха необузданных эмоций. Это прекрасно. — Это так глупо, — шепчет Гарри прямо в губы, и Луи громко смеётся, его сердце разрывается под тяжестью. — Так и есть, — говорит Луи. Он прижимает пальцы к щеке Гарри и вытирает наполовину высохшие слёзы. — Но мы ничего не делаем просто, не так ли? Гарри улыбается и снова шмыгает носом. — Нет. — Может быть, мы сможем поработать над этим? Внесём в наш список дел? Гарри смеётся, и это полностью рассеивает печаль в его глазах, когда он прижимается лицом к шее. Луи низко обхватывает Гарри руками за спину, чтобы удержать его. Он чувствует себя измученным и выжатым, как будто стоит на краю обрыва с Гарри на руках. Это ужасающее чувство, которое скручивается в его костях, весь потенциал, который есть, перед ними. Все способы, которыми они могут причинить друг другу боль в будущем, даже не подозревая об этом в данный момент. Но он знает, что они всё равно должны сделать прыжок, он знает, что они должны попытаться. Они могут упасть с края обрыва и разбиться с размаху, но, может быть, и нет. * — Ты знаешь, я ненавижу, когда ты кладёшь ноги на приборную панель, но всё равно это делаешь. Тебе нравится, когда я краснею, поэтому ты говоришь такие вещи, чтобы это произошло нарочно. Луи откидывает голову назад, смеясь, и чувствует смех Гарри прямо у себя в животе. — Это правда. Мне действительно нравится заставлять тебя краснеть. Гарри проводит пальцами по обнажённому бедру Луи, а затем разглаживает его ладонь. — Ты используешь моё ванильное средство для мытья тела в душе. Он пробегает пальцами по волосам Гарри и останавливается, голова лежит на груди Луи. — Откуда ты это знаешь? Гарри поворачивается, смотрит на Луи и ухмыляется. — Ты действительно хочешь знать? — Да. — Я поставил на него отметку, когда мы были в Нью-Мексико, и проверил уровень после того, как ты принял душ. У Луи отвисает челюсть. — Нет, ты не мог этого сделать. Гарри улыбается, не показывая зубов, и кивает. — Ты маленький засранец, — смеётся Луи, пытаясь пощекотать Гарри, они оба вертятся на кровати, превращая постельное бельё в месиво. Луи понятия не имеет, в каком городе они вообще находятся, но после пруда и эмоциональных американских горок они решили поселиться в первом попавшемся отеле и провести вечер вместе. Гарри включил кондиционер, и они разделись до трусов, легли в кровать, чтобы посмотреть телевизор, пока их разговор в конце концов не вернулся к тому, о чём они говорили ранее днём, и Гарри настоял на том, что хотел бы получить возможность высказать все свои обиды по поводу привычек и склонностей Луи. — Ты сделал это со мной, — сказал он, свернувшись калачиком. Луи не ожидал, что его сердце разорвётся, даже когда Гарри высмеивал его за то, что он не надел носки под кроссовки, и прятал улыбки на внутренней стороне запястья, когда думал, что Гарри не видит. — Ты слишком сильно меня щекочешь, — серьёзно говорит Гарри, как только Луи прижимает его к кровати, пальцы обводят изгиб талии. — Мне жаль, — говорит он, ущипнув Гарри за бёдра. Он смеётся, когда Гарри кричит. — Ты смеёшься как чайка. — Нет, нет, нет, — говорит Гарри, садясь и толкая Луи обратно на подушки. Он указывает на него. — Это мой шанс наговорить дерьма про тебя, а не твой. Луи скрещивает руки на груди — Хорошо, хорошо. Что ещё у тебя есть на меня, малыш? Гарри качает головой с широко раскрытыми глазами. — Видишь, ты делаешь это. Луи смеётся и вскидывает руки. — О чём ты вообще говоришь? — Ты сидишь такой горячий без рубашки, со своими татуировками, а потом говоришь: «Что ещё у тебя есть на меня, малыш?» таким голосом, и это несправедливо. Луи потирает лицо руками и улыбается так сильно, что у него болят щёки. — У тебя есть идея, как мне это исправить? Ты же знаешь, я люблю играть честно. Гарри медленно подползает к Луи, как пантера. — Я подумаю об этом, — говорит он, забираясь на Луи и ставя колени по обе стороны от его бёдер, как он всегда делает. — Я напишу тебе электронное письмо, когда всё вспомню. — Спасибо, — говорит Луи, покрывая поцелуями всю нижнюю часть шеи Гарри. — Что мы должны делать до тех пор? Гарри пожимает плечами, и его губы складываются в подобие улыбки. — Ты мог бы поцеловать меня. Есть несколько вещей, которые Луи предпочёл бы сделать, когда он наклоняет голову, чтобы встретиться губами с губами Гарри. * Они решают заказать ужин в номер, Гарри рисует круги на голой спине Луи, когда они лежат в постели. — Я хочу гамбургер, — говорит Гарри, лениво листая меню. — И луковые кольца. И, этого нет в меню, но я хочу шоколадный молочный коктейль. — У них здесь вообще есть мороженое? — спрашивает Луи, поднимая трубку, чтобы набрать номер. Гарри хихикает как раз в тот момент, когда администратор берёт трубку, и Луи тянется ущипнуть его, чтобы заставить заткнуться. Оказывается, в отеле действительно есть мороженое, поэтому они едят гамбургеры, луковые кольца, лежа на кровати в одних трусах. Луи чувствует себя наиболее комфортно в объятиях Гарри. Он целует его в челюсть, просто думая об этом, а затем прижимается немного ближе. Он знает, что они скоро начнут потеть и окажутся на противоположных концах кровати, но он возьмёт всё, что сможет, пока может. Луи пытается представить Гарри в своей постели, в своей квартире. Гарри на кухне в одних трусах, Гарри на диване, Гарри использует свой собственный ключ, чтобы войти в квартиру. Гарри оставляет одежду, зубную щётку на случай, если останется на ночь. При этой мысли он поджимает пальцы на ногах. — Что? Что ты улыбаешься? Луи даже не осознавал, что улыбается или что Гарри наблюдает за ним. Он отстраняется. — Ты поверишь, если я скажу, что представляю, как ты спишь на моём диване? Гарри смеётся и прикусывает губу. — Это не самая странная вещь, которую ты когда-либо говорил, так что да, я тебе верю. — Подожди, пока я буду спать всего два часа. Всё будет очень странно. — Хорошо, — говорит Гарри, целуя Луи в бровь. — Да? — Луи мягко улыбается. — Ты не убежишь с криками? — Ты ещё посоревнуешься со мной, готовящимся к экзамену по истории искусств, когда я буду излагать все факты вслух. — Нет проблем, — самодовольно говорит Луи. — Я говорю, я хочу всего этого. — Кроме тех случаев, когда меня тошнит, верно? Потому что, клянусь богом, этим утром ты собирался вытолкнуть меня из машины. Луи смеётся и нежно обводит рукой живот Гарри. — Я уже извинился за это. Мы оба были в дерьмовом настроении. В следующий раз, когда тебя стошнит, я уберу твои волосы назад и спущу воду в туалете. Гарри стонет. — Меня от тебя тошнит. — Нет, малыш, это романтика. Рвота и туалеты. Ты получишь всё это вместе со мной. — Мой прекрасный принц, — шепчет Гарри перед тем, как поцеловать Луи прямо в губы. — Мне повезло.