Стайные

      По стенам тёмного помещения, напоминавшего просторную средневековую темницу, метались отблески всполохов электрического камина — совершенно лишней вещи в спортзале, но, по большей части, Олегу было наплевать на обстановку, Серёжа сюда заходил редко и принимать участия в обустройстве этого зала не собирался, а Птица… Птица согласился на электрический камин после долгих уговоров и указаний на то, что с настоящим в спортзале будет грёбанный ад и баня.       Птица был красивый, особенно — в этих огненных бликах, настоящий Феникс с кривой, злой ухмылкой, следящий за каждым движением Олега, из-за поднесённых к лицу тейпированных рук. Он скользил по рингу с отточенным изяществом, примеряясь как бы достать противника — предыдущие двадцать минут Олег выводил его из себя, блокируя его выпады, но почти не отвечая на них, и добивался того, чего хотел: раззадорил его так, что Птицу потряхивало, а в тёмном золоте глаз вспыхнули злые искры.       Птице нравились спарринги. К любым тренажерам он относился со сдерживаемым презрением, заставить его бегать было просто невозможно, но на ринге он мог прыгать часами, все больше распаляясь, не замечая синяков и ссадин — ни тех, что оставались на нем, ни тех, что он оставлял на Олеге, когда входил в раж.       И он был охренеть как хорош — Олег мог гордиться собой, как тренером, и Птицей, как подопечным. Моменты для атаки он выбирал отлично, следя цепким взглядом за всеми микровыражениями лица, бил сильно, четко, не без изящества, иногда, правда, красовался, но только до тех пор, пока не входил во вкус. Поэтому Олег сначала выводил его из себя — что-то типа разминки, а уже потом… — Я до тебя доберусь, — пообещал Птица, прищурившись сильнее, поманив Олега ладонью. — Ну, Волче, кыс-кыс-кыс… — От кыс-кыс слышу, — ухмыльнулся Волков, уклонившись от первого выпада, и ударив в ответ. Птица, кажется, тихо зарычал, увернулся, но не ответил — перешел в режим экономии дыхания. И попытался пробить Олегу левый висок.       Птицу можно было выпускать на подпольные бои. Как в английском кино, как у Гая Ричи, чтобы бухло рекой, девки голые вокруг, мужики орут, и крутятся большие деньги и большие люди — Птица бы задаром устраивал представления, упиваясь чужим вниманием. А потом сжёг бы там все нахрен. К гадалке не ходи.       Олег поймал его у самого пола, когда Птица на очередном развороте споткнулся и всплеснул руками-крыльями в отчаянной попытке удержать равновесие. — Устал? Концентрацию теряешь, — Олег присел на корточки, перехватив Птицу поудобнее за плечи. От него хорошо пахло — свежим потом, дымным парфюмом, который Птица обожал, немного кожей — Олег перед спаррингом валял его по кожаным матам, в качестве ещё одной разминки.       Птица оскалился, запрокинув голову, чтобы посмотреть Олегу в лицо, кажется — дернется вверх и щелкнет зубами перед носом, он может, но нет — он закинул назад руки, Олегу на шею, подтянулся спиной к груди, и потёрся всем телом, тихонько замычав, когда Олег перехватил его поперёк вздымающейся, покрытой испариной груди. — Не устал, значит, — резюмировал Олег. — Значит давай отжимания, два по двадцать. — С хлопком? — Птица скорчил такую кислую мину, что у Олега отчётливо проступил привкус лимона на кончике языка. — Молодец, с полуслова понимаешь, — Олег с удовольствием приложил ладонь к маленькой крепкой заднице, и поднялся на ноги, вместе с собой подняв и Птицу. У них было много общего с самого детства. Какие-то основные ноты, из которых выстраивались их характеры — стремление выжить любой ценой, выгрызть победу, расчётливость, которая в Птице чудным образом мешалась с вспыльчивостью, умение идти к своей цели.       «Выжил сам — выживи другого» — любимая Птицына присказка.       Два по двадцать — это недолго. Птица, закончив, перевернулся и вопросительно посмотрел на Олега, нагло расставив длинные ноги в мешковатых спортивных штанах. Под рёбрами у него ссадина — Олег мог сколько угодно сдерживаться и контролировать каждый удар, Птица все равно нарывался. Лез специально, футболку с себя стаскивал, с этим Олег даже бороться перестал, чтобы каждый удар чувствовать кожей.       Чтобы потом трогать длинными пальцами краснеющие ссадины и смотреть на Олега из-под длинных ресниц тяжёлым томным взглядом.       Олег пропадал: хотелось бухнуться на колени, вжаться в разгоряченное тело, зализать каждую ссадину и каждый синяк, упиваясь вкусом солёно-горькой кожи. Добраться до горла, оставить там роскошное ожерелье из черных гематом, зарыться руками Птице в волосы и трахать его, глядя в безумные, пьяные от удовольствия глаза.       Иногда можно было идти у него на поводу, но нечасто — Птица быстро нащупывал малейшую слабость, малейший прогиб, и давил, давил, пока не сломает.       Да и вёл он себя сегодня как засранец — злился, что Олегу на пару дней в Москву нужно уехать. Птица был весь из себя самостоятельный и независимый — если Волков был в пределах досягаемости, и Птица мог это все ему продемонстрировать.       Олег смотрел на то, как длинные изящные пальцы впиваются ногтями в закровившую ссадину — Птица от этого шипел и закатывал глаза, — и жалел, что на нем спортивные штаны и нет ремня.       Правда у Серёжи есть ремни для йоги, заброшенные здесь к остальной мелочевке — йога Разумовского не успокаивала, — и они даже лучше.       Достать один из шкафчика — дело пары минут, Птица даже не успел возмутиться тому, что Олег смог оторваться от созерцания изгибов его тела, зато успел измазать кончики пальцев в выступивших капельках крови.       Минутой позже Птица визжал и махал когтями у Олега перед лицом, норовя выцарапать ему глаза. Он пытался брыкаться, но Олег предусмотрительно вклинился между раздвинутых ног, схватив Птицу за одно запястье и ловя другое. Накинул ремень на оба, затянул, дернул свободной рукой голое бедро — штаны с Птицы почти сползли, — и Птица, проехавшись задницей по мату, упал на спину, взметнув в воздух пыльную взвесь. Олег не заметил, когда с его волос упала удерживающая их резинка, и теперь они разметались огненным нимбом вокруг птицыной головы. Не ангел. Птица смотрел испепеляющим взглядом и кривил губы, показывая клыки, как настоящий дикий зверь.       У него так стояло, что сползшие штаны совершенно ничего не скрывали, но он шипел, как разъярённый кошак, не сводя взгляда с Олега и норовил лягнуть коленкой побольнее. Не угомонится никак. Руки привязать было не к чему, только и оставалось стянуть запястье покрепче, и рискнуть: Олег опустился на Птицу всем весом, прижав к мату, легко стукнув головой по подбородку, чтобы запрокинул голову, а когда Птица открыл шею, припал к горькой нежной коже раскрытым ртом, лаская завибрировавшее в низком стоне горло. Птица быстро обмяк, поплыв от ласки, задрожал от прикосновений, закрутил головой, пытаясь подставить поцелуям губы, и Олег, отпустив его руки, охватил ладонями лицо, прижимаясь к мягким губам, настойчиво врываясь языком в горячий рот. Птица отвечал на поцелуй с искрящей страстью, выгнулся под Олегом, сжал коленями бока, пытаясь легонько куснуть за губу — эти лёгкие укусы Олег ему возвратил, сжимая пряди влажных волос, толкаясь бёдрами Птице в пах, так, что тот издал странный гулкий клёкот вместо стона, судорожно сжав Олега острыми коленями.       Олег дал ему несколько мгновений, чтобы перевести дыхание, отступить на несколько шагов от края, у которого Птица оказался слишком близко. Всего несколько мгновений, а потом провёл руками вдоль боков, опускаясь с поцелуями-укусами к резко очерченным ключицам, к маленьким твёрдым соскам и твердому впалому животу. Он и ссадину зализал, смакуя металлический привкус крови, а Птица, едва затихший, снова вскинулся, застонав, взмахнул стянутыми ремнём руками, и снова упал на мат, приподняв бёдра, когда Олег потянул с него штаны. На себя тратить времени не стал — только приспустил, да провёл пару раз ладонью по члену, прежде чем опустить руку Птице между ног. Тот даже попытался приподняться, чтобы наградить Олега лукавым тёмным взглядом, но, если честно, Олег совершенно не был удивлён тому, что Птица хорошо подготовился, и пальцы в горячее влажное нутро скользнули после совсем небольшого усилия.       Птица был умным и любил трахаться в неподходящих местах. В лифтах, в спортзалах, в ебучей вип-ложе оперы (Серёжа тогда обиделся, потому что он собирался правда послушать оперу, и Олегу пришлось в качестве извинений везти его в Париж, чтобы он послушал её там).       Птица тихонько мычал и сжимался на пальцах, извиваясь всем телом, раскрасневшийся, ещё больше взмокший, растрёпанный.       Румянец, полыхнув на щеках и ушах, пополз вниз, на плечи и вздымающуюся грудь — Олег бесстыже любовался, трахая Птицу тремя пальцами и отдрачивая себе. — Ты охуел, волк? — гаркнул Птица, подняв голову, окинув Олега жадным, голодным взглядом. — Может уже… — Я тебе рот твоими штанами заткну, — спокойно сообщил Олег, кивнув на неопрятную кучу одежды. Птица заткнулся, сглотнул, глядя на то, как Олег двигал ладонью по члену, от корня к головке, проводил по ней ладонью и скользил обратно. Птица облизывал губы, приоткрывая рот, старался держать голову поднятой, и двигал бёдрами, насаживаясь на растягивающие изнутри пальцы. С его члена текло — прозрачная лужица на белой коже, а дырка мягко, но туго сжималась на пальцах.       Член входил туже, смазки было маловато, но Птица, разомлевший и изнывающий от желания, не своевольничал, так что Олег двигался неспеша, легкими короткими толчками, опускаясь на Птицу, прихватывая его за бока и плечи, пока не вошёл полностью, прижавшись к Птице всем телом.       Птица издавал довольные звуки и ловил губами кончик олегова уха, сжав его бёдра своими, а потом аккуратно закинул одну ногу Олегу на поясницу.       Он томно улыбался в губы, давал ласкать горячий влажный рот, смотрел на Олега из-под опущенных ресниц, плавно покачивая бёдрами, принимая каждое движение. Потом сбился, всхлипнул, и Олег вжал его всего под себя, обняв крепко, так, что пальцы впились в плечи, и сорвался на бешенный ритм, от которого Птица хрипло скулил, а сам Олег тихо, с порыкиваниями, стонал ему в шею, сгорая в лесном пожаре, которым накрывал приближающийся оргазм.       С Птицей Олег сам был фениксом — вспыхивал, сгорал и рассыпался пеплом, возрождаясь чуть позже, когда Птица загнанно дышал в шею, мелко дрожа, и пытаясь втиснуться в руки Олега весь, словно после пережитого удовольствия соприкосновение с внешним миром причиняло ему боль. Олег потянул за кончик ремня, освобождая Птице руки, и точно видел, как правая замерла на мгновение, примеряясь вцепиться Олегу в лицо или плечо, но Птица только повращал кистями, и через несколько минут откинулся на спину, повернув к лежащему на боку Олегу удивительно умиротворенное лицо, впрочем, тут же расчертившееся привычной ухмылкой.

***

      Следующим утром Серёжа подскочил как всегда, ни свет, ни заря, уселся на кровати и тихо зашипел, приложив ладонь к рёбрам. Олег не был фанатом раннего подъема в свободные от работы дни, но тут, конечно, тоже выпутался из одеяла, осторожно потянул Серёжу к себе, обняв за пояс и сонно пристроив подбородок ему на плечо. Спать хотелось невыразимо, за большими панорамными окнами было серо и пасмурно, и рассвет брезжил где-то на самом горизонте, тоже не спеша начинать день. — Прости, — Олег зевнул, уткнувшись Серёже в шею, накрыл ладонью вчерашнюю ссадину, которую вчера упрямо обработал под скептическое ворчание засыпающего Птицы. — Ты как себя чувствуешь? — Хорошо, — Серёжа вытянул перед собой руки, разминая пальцы, потом погладил Олега по затылку, прижавшись щекой к виску. От него ещё пахло Птицей, но душ и ночной сон почти истёрли с кожи дымную горечь. Сейчас Серёжа выберется из постели, путаясь ногами в простыне и одеялах, пойдёт умываться, и, когда вернётся, посвежевший и расчёсанный, будет пахнуть только самим собой. — Подожди, не уходи, — Олег потянул его к себе, когда Разумовский, закончив тянуть пальцы ног, собрался выскользнуть из его рук. — Ты такой жаворонок, ты меня убиваешь.       Серёжа счастливо улыбнулся, позволив Олегу затащить его обратно в постель, и устроился удобно в его руках, закинув на бедро ногу.       Олег мог бы уснуть снова, но он сдерживался немного, задрёмывая, но прислушиваясь к Серёже, который строил планы, и даже угукал в нужных местах. — Я наверное, голову помою, — сообщил Серёжа, зарывшись пальцами в волосы. — И сделаю сэндвичи на завтрак, хочешь сэндвичи? — Угу. — Потом поработаю часик-два… Ну обещаю, не больше трёх, сегодня выходной, я помню…       Значит Разумовский в свои программистские дебри рухнет часов на пять, может на шесть, если Олег не придёт и не вытряхнет его из кресла. Олег придёт и вытряхнет. Может, даже, часа через четыре. Выходной же. Завтра ему в командировку на пару дней. Серёжа своим мечтательным мурлыканьем Олега окончательно убаюкал и тот, не справившись с утренней дрёмой, снова отрубился. Ненадолго, может, минут на тридцать или сорок, но к тому времени, когда он выполз на свет божий, точнее, в ванную, солнце уже лениво показалось из-за горизонта. А когда вернулся — телефон, оставленный на тумбочке, беспрестанно жужжал входящими сообщениями, это обычно ничего хорошего не означало.       Была, конечно, небольшая вероятность, что это Серёжа закидывал его сообщениями с утра пораньше, но обычно он так не делал — слишком серьёзно относился к процессу готовки. В основном потому, что готовить не умел, и единственному, что у него получалось отлично, сэндвичам, уделял все свое внимание. — Планы меняются, — пробормотал Олег, пролистнув ленту сообщений и поморщившись. Жаль. Серый уже день весь распланировал, пусть даже Олег уснул где-то в середине, сэндвичи свои коронные готовил, и вообще был в чудном расположении духа: может, вечером он бы красовался в новых, неношенных ещё (ну, не при Олеге) туфлях на пугающе тонкой шпильке… Олег туфли-то видел, модные, с алой подошвой, а Серёжу в них — нет, то одно, то другое, то времени нет, то Серый не в настроении. Цокал бы каблучками по глянцевому полу, волосы бы распустил по плечам, а может, уложил бы, красивый весь такой…       Олег вздохнул и пошел расстраивать Серёжу новостью о том, что ему придётся уехать на день раньше.       Серый на кухне трепался с Марго, которая заодно следила за жарящимся на сковородке беконом, пока Серёжа намазывал тонкий слой соуса на тост. — Сергей, бекон пора снимать со сковороды, — вежливо сообщила Марго с экрана на кухне. — Прожарка идеальная. — Доброе утро, Олег. Уезжаете сегодня? — Завтра же, — нахмурился Серёжа, вытаскивая бекон из сковородки на тарелку. — Марго, проверь свои… — Да она спойлерит, — проворчал Олег, сердито посмотрев на благостную электронную мордашку. — Тактичность ей докрути, не хватает. — Она учится! — тут же встал Серёжа на защиту своего электронного творения, будто Олег всерьёз в чём-то обвинял его детище. — Простите, Олег. Я учту, — Марго кивнула и улыбнулась. — Погода благоприятная для вылета. Обменять ваши билеты? — Да, пожалуйста. Спасибо. — Олег немного терялся в общении с Марго, потому что она училась в процессе, а Серёжа хотел, чтобы она была милой и дружелюбной, так что Олегу приходилось использовать в три раза больше вежливых слов, чем обычно. — Значит, выходной отменяется? — уточнил Серёжа, отставив в сторону банку с соусом и достав из глубокой тарелки варёное яйцо. Олег обнял его со спины, погладил легонько по боку, подумав поднырнуть ладонью под тонкий шёлк халата, но Серёжа отрицательно замычал, нарезая яйцо пластинами, и Олег не стал его отвлекать. Просто стоял рядом, касаясь губами шеи и потираясь кончиком носа о кромку мокрых волос, собранных в неаккуратно-милый пучок на затылке. — Прости? — Ну почему ты извиняешься, ты же из-за меня туда едешь, — затараторил Серёжа, дернув плечами. — Я же понимаю. — Ты будешь хорошо себя вести? — Олег куснул его за кончик уха, следя за тем, чтобы от его манипуляций Серёжа не отрезал себе палец острым ножом. — Я-то да. Я тогда поработаю побольше.       В этом Олег даже не сомневался. Большая часть жизни Разумовского проходила в работе или в мыслях над его неизменно амбициозными проектами, обожаемой соцсетью и нежно любимой и трепетно воспитываемой Марго. — Ложись пораньше. Ну, раньше полуночи. Я все равно буду не на связи. — Постараюсь, — неопределенно и абсолютно неправдиво отозвался Серый, оглянулся на Олега и возмущённо приподнял тонкие рыжие брови. — Что? Я правда постараюсь! — Марго, отправишь мне сообщение со временем, когда он ляжет спать, — попросил Олег, и придержал Серёжины локти, которые попытались въехать ему под рёбра. — Ты не можешь просить её о таком! — Серый возмутился не очень убедительно, но щёки все-таки раскраснелись. — Она читает мои сообщения и озвучивает их тебе раньше меня, я могу просить её о чём угодно, - отмахнулся Олег и выхватил маленький маринованный огурчик из банки.       Марго следила за их препирательствами и выглядела абсолютной несчастной — она все ещё улыбалась, но излом нарисованных бровей и щенящий взгляд выдавал её с головой. Конечно, она слушалась Серого во всём, но ещё знала, что приказы и просьбы Олега имеют не меньший приоритет, и сейчас явно испытывала муки выбора.       Марго заменяла Серёже ребёнка, котёнка, сестрёнку и подружку — он учил её, совершенствовал, болтал с ней, смотрел с ней кино, когда Олега не было рядом, — конечно, ему не нравилось, если она расстраивалась.       Если она могла расстраиваться. Искусственный интеллект, мать его, Олег предпочитал придерживаться мнения, что могла, и быть вежливым и доброжелательным.       Когда Сержины ИИ выйдут из-под контроля и захватят Землю (не исключено, что исключительно ради Серёжиного комфорта), возможно, они вспомнят, что Олег очень часто говорил их прародительнице «спасибо» и «пожалуйста». — Хорошо, я лягу сегодня раньше полуночи, обещаю. — Запишешь мне видео, как день прошёл? — Олег коснулся губами тонкой кожи за розовым ухом, и улыбнулся, когда Серёжа незамедлительно угукнул.       Сэндвичи сами по себе были искусством. Серый не просто обрезал корочки на тостах, он выкладывал начинку так, чтобы она равномерно чувствовалась при каждом укусе, потом скреплял их шпажками и обрезал острейшим кухонным ножом.       Наверное, ему могли бы дать звезду Мишлен за такие сэндвичи. Их нужно было подавать к дорогому шампанскому в качестве закусок. Олег уплетал их за кофе, сваренным Марго (он только кофе засыпал в кофеварку), и изнывал от внезапного совершенства мира — идеальный кофе, идеальный завтрак и идеальный Серёжа, болтающий голой пяткой в воздухе и улыбающийся золотыми глазами из-за своей кофейной чашки.

***

      От общения с гением, миллиардером, филантропом но, судя по досье, совсем не плейбоем, Игорь много не ожидал. Он, может, и не поперся бы — был шанс, что его вышвырнут, как безродную дворняжку, потому что у него ни ордера, ничерта не было, — но про Разумовского действительно неожиданно хорошо отзывались разные люди. Да и выглядел он не как беспросветный мудила, так что Игорь все-таки пошел, на ходу обдумывая, что именно сказать Разумовскому, чтобы и подробностей дела — очень неприятного — не раскрыть, и чтобы помощи добиться. Интуиция подсказывала, что завалиться к нему в кабинет, и без объяснения причин попросить данные переписок в его соцсети — не сработает.       Кабинет у Разумовского впечатлял — смесь музея, сверхсовременного хай-тека и детских комплексов. Игорь не осуждал, ему вендинг во всю стену понравился. — А вы живете здесь? — ляпнул Игорь, оглядываясь, после того, как Разумовский вышел из-за стола, чтобы пожать ему руку. — Я, если честно, другого адреса не нашел, хотя вопрос рабочий, так что я бы все равно сюда пришел. — Здесь, — Сергей улыбался коротко, неуверенно, но глаза были неожиданно дружелюбные. Игорю было привычнее наоборот, особенно при разговорах с людьми, чьи костюмы стоили как его годовой бюджет.       Хотя рубашка на Разумовском сидела странно, словно с чужого плеча — великоватая, или он просто носить их не умел. Игорю, например, комфортнее было в футболках — остальное всё от лукавого. — Здесь есть всё, что мне нужно. И время на дорогу, знаете как экономится. — Разумовский снова улыбнулся, все так же, словно не уверен был, что стоит, и вопросительно приподнял рыжие брови.       Он вообще был такой фантастически рыжий, как та девица, выходящая из морских пучин — Афродита, Венера? И вроде у Игоря никаких фетишей на рыжих не было, но, вот, цепляло взгляд. — Вы ведь с каким-то вопросом пришли, Игорь? Кстати, хотите что-нибудь? Чай, кофе, газировку? — Нет, не надо ничего, спасибо. Давайте вы меня выслушаете, прежде, чем будете отказывать? — Давайте, — Сергей неожиданно смешливо фыркнул, и уселся на край стола. Отгораживаться, скрещивая на груди руки, не стал, уперся ладонями в столешницу. — Вы так уверены, что я вам откажу… — Мне нужны данные переписок из вашей соцсети, — выложил Игорь и шикнул на открывшего рот Сергея.       С миллионерами так нельзя было — нервотрепки потом не оберешься, — но тут само вырвалось. Выражение лица у Сергея стало странно-несчастным, и становилось все несчастнее, пока Игорь, не называя имён, явок и паролей, объяснял про торговлю людьми, и прочие неприятные вещи, в которых копался уже месяц, пытаясь найти больше зацепок. — Это… ужасно, — скривился Сергей, когда Игорь закончил. Игорь был согласен — ограбления банков и убийства на почве ревности были куда менее эмоционально трудными. — Я хотел бы вам помочь с расследованием. Я даже… я окажу вам любую помощь, которая может вам понадобиться, но я не могу предоставить вам данные пользователей. Их нет. Они нигде не хранятся. Я считаю, что свобода слова — неотъемлемое право любого человека, на этом принципе построена «Вместе». Я ничего не скрываю. У меня нет этих данных.       Это было ожидаемо. Ну, то есть, Разумовский об этом же и говорил каждую презентацию — Игорь в новостях краем уха слышал. И не казалось, что врал. Или был просто нереально хорошим актером. Интуиция опять-таки не вякала. Наверное, не врал. — Кто-то пользуется этим правом, чтобы совершать преступления, — проворчал Игорь, поджав губы. — Об этом вы не подумали? — Кто-то пользуется руками, чтобы совершать преступления. Вы же не предлагаете отрубить всем руки?       Игорь прогнал в голове пару вариантов развития диалога, проиграл в обоих и решил не впутываться в это. — Ладно. Я понял. Спасибо за уделённое время, — Гром, ещё раз окинув взглядом примечательный кабинет, развернулся к выходу. — Игорь, послушайте, — Сергей неожиданно соскочил со стола и догнал его. Игорь притормозил, чувствуя себя глупо — попытался свалить, как обиженная девчонка, профессионализм-то куда делся? — Я… действительно предлагаю вам свою помощь в расследовании, если она будет вам нужна. Но... только в чём-нибудь другом. — Ладно, учту, — Игорь представить не мог, что ему может понадобиться от Разумовского. Гром работал один, это у него в подкорку было вшито. Помощь от мальчишки-программиста? Фантазия отказывала. Впрочем… — Собираетесь сегодня на открытие этого нового понтового казино?       Сергей нахмурился, явно пытаясь понять, о чём речь, но раньше, чем Игорь решил то ли отмахнуться (видно же, что не собирался), то ли объяснить, женский голос, зазвучавший чёрт знает откуда, сообщил: — Казино «Золотой дракон». Владелец Альберт Бехтиев. У меня лежит электронная копия приглашения на ваше имя, Сергей. — Да, точно, спасибо, Марго, — Сергей коснулся пальцами лба, повернулся к одному из экранов и улыбнулся своей электронной помощнице. — Это сегодня, — продолжил он с неожиданно задумчивой интонацией. — Здрасьте, — тихо пробормотал Игорь. — Здравствуйте, Игорь Константинович, — кивнула нарисованная мордашка, и Игорь окончательно почувствовал себя не в своей тарелке. Не любил он эти новейшие технологии, искусственные мозги и прочую плохо контролируемую муть. — Я, вообще, не собирался. Не очень люблю посещать подобные мероприятия… — казалось, Сергей чего-то не договорил, остановив себя на полувздохе. — Но, если вам нужна помощь — могу выбраться.       Почему-то Игорю показалось, что этой его Марго есть, что сказать по этому поводу, но она дисциплинированно молчала. — Я там буду сегодня, — Игорь снова покосился на экран и перевел взгляд на заинтересованного Сергея. — Мне бы пригодилось, если бы вы сделали вид, что вы со мной знакомы. Ну, типа я не совсем левый чувак из подворотни. — Да, это можно, конечно. Поболтаем пару минут на нейтральные темы, если хотите. Кому нужно — заметят, я не много общаюсь с людьми, если честно… вживую, — поправил он себя.       Схватывал на лету, это Игорю в людях нравилось. — Вы же не собираетесь делать там что-то… — Не буду я портить вашу репутацию, — отмахнулся Игорь, в принципе, окрыленный перспективами. — Пособираю информацию и все. Спасибо. Огромное.       Сергей закивал, и пожимая на прощание руку, даже улыбнулся нормально, открыто. Игорь из Башни уходил со смешанными чувствами — было охренеть как жаль, что не выгорело с личными данными. Но знакомство с Разумовским можно было записывать в офигенные активы. Тот и правда казался на удивление нормальным.

***

— Сергей, я думаю, что должна уточнить — Олег навряд ли хотел бы, чтобы вы ходили к Бехтиеву один, — выдала Марго после длинной напряжённой паузы. Она явно подбирала слова, пытаясь вычленить что-то более мягкое и обтекаемое, чем — «я сейчас Волкову позвоню и он вам такое устроит!»       Не позвонит, Олег телефон отключил. — Да, Марго, я знаю.       Серёжа не любил казино по многим причинам. Он не был азартен, его раздражал яркий электрический свет, из алкоголя он любил только шампанское, но старался не пить больше пары бокалов вне Башни, не испытывал восторга от общения с толпами людей. Ещё он испытывал острую ненависть к конкретно этому казино, не к казино даже, а к зданию, возведенному на месте памятника архитектуры, и к Бехтиеву лично.       По всему выходило что идти не стоит. Стоит остаться дома, клубники свежей заказать, посмотреть сериал на ночь, записать Олегу «спокойной ночи» и, как ответственный человек, лечь спать.       С другой стороны — открытие в десять вечера. Больше часа там делать нечего. Потом можно домой — к сериалу и клубнике.       И в целом, все бы ничего. Серёжа сменил Олегову рубашку на более подходящую случаю, настроился провести время… ну, если и не «хорошо», то не совсем уж плохо. В первые полчаса он пожал, наверное, сотню рук, потом Игорь действительно выцепил его из толпы на пару минут, после чего обратно растворился в обилии золота, ярких женских нарядов и монохромных мужских костюмов.       Сергей собирался тихо слинять — больше ему тут делать было нечего. Затянутые сукном столы с фишками, окружённые людьми, его точно не манили, два своих бокала он уже выпил, от попыток абстрагироваться от яркого света и шума, в голову пришла неплохая идея по оптимизации приложения, и все вело к тому, что Олег будет укоризненно смотреть не потому, что Серёжа без него отправился на тусовку к опасному и жестокому мудаку, а потому что просидит за работой часов до четырёх.       Он уже даже продвигался к выходу, как вдруг услышал звонкий голос, вещающий, видимо, для избранных журналистов, с одной из сцен, хвалебные оды владельцу этого китчевого безумия.       Сергей так и замер, слушая.       Свобода слова была необходима хотя бы для того, чтобы у людей была возможность возразить вот такому наглому, беспросветному, омерзительно циничному вранью. Девушка со сложной прической, в умеренно-строгом, обтягивающем точёную фигуру платье, соловьем разливалась о заботе Бехтиева о памятниках культуры, о его благотворительных фондах, заботящихся о сохранении исторического наследия.       Это стало последней каплей — Разумовский развернулся и пошел в противоположном направлении, к лестнице, ведущей на второй этаж, балконами обрамляющий главный зал. — Серёжа Разумовский, какая неожиданная встреча! — Альберт улыбался как змея — тонким разрезом губ, не задействуя остального лица. Он устроился в отдельном, огороженном узорчатыми стеклянными панелями кабинете, наблюдая за происходящим в зале через пару больших мониторов. Девушка, сидевшая рядом с ним — Сергей не успел разглядеть её толком, выскользнула из кабинета, едва Разумовский перешагнул порог. — Вы сами прислали мне приглашение, — Сергей улыбнулся в ответ — не так рептильно, но равнодушно-вежливо. — Как можно было отказаться.       Он кивнул в ответ на приглашение сесть. Бехтиев достал изо льда бутылку шампанского и разлил вино по двум стоявшим перед ним бокалам, один протянув Серёже. — Тем более, что я действительно неравнодушен к памятникам архитектуры… Правда мне они больше нравятся в их первозданном виде, а не в виде фотографий в хрониках. Это уже третье здание, которое вы снесли, отказавшись реставрировать, Альберт.       Шампанское было сладким и холодным — хоть что-то хорошее в этом всём. — Мы живем в памятнике архитектуры, Серёж. Немного современности, полностью законной, с разрешения всех ответственных инстанций, Петербургу не повредит. Пора смотреть на вещи шире, пацан. — Мы оба знаем, откуда у вас эти разрешения. И оба знаем, что если копнуть чуть глубже — окажется, что законной силы они не имеют. Ни одно из них.       После первого глотка горло только больше пересохло, и Сергей опрокинул махом весь бокал, поставив на стол и наклонившись ближе к Бехтиеву. — Это, конечно, не восстановит урон, причиненный вами городу. Но при должном подходе, это нанесет достаточный урон вашей репутации. — Должный подход — это твоя анонимная сетка, Серёж? — ядовито-ласково протянул Бехтиев, вдруг протянул руку и намотал на кулак рыжие пряди, стянутые в хвост и перекинутые через плечо, дернув Разумовского на себя.       Комната вокруг поплыла. Не от алкоголя — Сергей пьянел совсем не так.       А ещё он буквально кожей чувствовал Птицу. Они редко встречались, но сейчас тот бился, словно запертый в клетке и, небеса свидетель, Серёжа был бы рад, если бы все-таки вырвался. — Я тут планировал одно небольшое развлечение, — Бехтиев посмотрел на дверь и Сергей вспомнил выбежавшую девчонку, и, неожиданно, её глаза, полные облегчения. — Но, планы меняются. Я рад, что ты заглянул. — Отпусти, — прошипел Сергей, силясь поднять резко потяжелевшие руки. — Что за дикость… — Мне нравится анонимность в твоей сети, — Бехтиев снова улыбнулся, на этот раз шире, страшнее. — Если туда слить видео, где ты с энтузиазмом ублажаешь пятерых здоровых парней — а у меня тут в охране наберется столько — оно разлетится в мгновение ока. И совершенно анонимно. А потом поговорим о репутации. Если будет с кем.       У Сергея уши закладывало — Птица орал в голос, а потом вдруг затих, и по телу разлился лихорадочный жар. Случайно, в попытке отмахнуться, Разумовский нащупал ведерко со льдом — обжигающий холод отрезвил на долю секунды, достаточную, чтобы горсть льда он швырнул в Бехтиева, а бутылку — в стеклянную стену, рассыпавшуюся водопадом осколков.       Он загрёб ещё пару кубиков льда в другую ладонь, понимая, что надолго этого не хватит, и, путаясь в плохо слушающихся ногах, двинулся в сторону лестницы, даже не оглядываясь — смысл тратить время?       Приближающиеся шаги он слышал, но что делать уже не знал, да и сердце билось так сильно и гулко, что заглушало все мысли. — Ты чего творишь? Сергей? Что с тобой?       Голос знакомый. Не очень хорошо знакомый, но… А, точно, полицейский. — Отвези меня домой. Пожалуйста. Сейчас.

***

      Игорь ничего особо узнать не успел. «Забрел» походкой скучающего прожигателя жизни на второй этаж, осматриваясь, и тут — трёх минут не прошло, — одна из стеклянных стен разлетелась осколками, по коридору пролетела бутылка шампанского и лопнула от соприкосновения с паркетом, а из всего это пиздеца вывалился Разумовский, упрямой походкой направившийся к лестнице. Ноги понесли Игоря к нему быстрее, чем он понял, что происходит — а что тут понимать, если случилась какая-то херня?       Первый этаж, кажется, даже не услышал ничего, там грохотала музыка, и звуки разбитых стёкол навряд ли пробились бы через этот шум.       Разумовский что-то бормотал про «домой», цеплялся за рукава рубашки и трясся, как припадочный, а у них за спиной, за рамой разбившейся стеклянной стены, поднимался с дивана Бехтиев — Игорь не видел его лица, но мигом сообразил, что оставаться тут не стоит.       Он потащил Разумовского донизу, а потом на воздух — щеки у Сергея пылали, на лбу выступила испарина, но прохладный питерский воздух немного отрезвил его, пока они ждали его машину. — Только не говори, что тебя с бухла так ведёт, — неловко пошутил Игорь, сгрузив Разумовского на пассажирское и сев за руль. — Или ты там закинулся чем-то? Да ладно… — Я не…       Было странно наблюдать за тем, как Сергей, едва соображающий, трясущимися руками пытается пристегнуть ремень безопасности. Игорь даже устыдился мыслей про наркоту и, оставив на руле одну руку, помог ему пристегнуться. Разумовский немного успокоился и затих. — Он мне что-то в шампанское добавил… Господи, Олег был прав, нельзя подходить к этому чудовищу на километр… — Ну… наверное, не стоит, — согласился Игорь, у которого Альберт Бехтиев проходил как один из подозреваемых в его расследовании. — Мне тебя куда отвезти? В башню, серьезно? Как себя чувствуешь? — Плохо, — Разумовский закрыл лицо ладонями, потом вдруг дернул резинку с волос, зарылся в длинные пряди, задышал глубоко и тяжело. — Не, ну это твоя машина, можешь блевать… Могу остановиться, — предложил Игорь, проезжая проулками по кратчайшему пути. — Меня не тошнит, нет, — Сергей помотал головой. — Нет. Блядь…       Он вздохнул вдруг протяжно, застонал и откинулся на сиденье, прижав ладонь к низу живота. Игорь невольно отметил, что эта рубашка Разумовскому шла и определенно была по размеру, даже слишком — как-то провокационно натягивалась на вздымающейся груди. Игорь чудом в столб не въехал и решил сменить тему: — Ты что Бехтиеву сделал? — Я… я ничего конкретно ему не сделал… Просто я знаю, что нет у него никаких прав так поступать с историческими ценностями! — У Разумовского даже взгляд на мгновение стал осознанным, но всего на секунду. — Да и все это знают… А найти доказательства и опубликовать — не проблема… — Пиздец, ты смелый. Сергей, с такими людьми так говорить нельзя, если не хочешь утром с бутылкой в жопе проснуться.       Игорь даже сам не знал, зачем это ляпнул, смешалось все как-то, и получился этот бред. Хорошо, что они уже к башне подъехали — на подземную парковку по ключ-карте Разумовского, которую тот Игорю сунул, и тут же вцепился в его руку, зажмурившись, в лифт — Сергей прохрипел «домой» и лифт взмыл ввысь без всяких кнопок. — Может, врача тебе вызвать, — предложил Игорь через пару-тройку этажей. Лифт был здоровенным, с зеркалами и паркетом, но Разумовский ни на шаг не отходил — держал за руку, ткнулся вдруг лицом шею, тихо, измученно вздохнул, и замотал головой. — Нет. Нет, не надо врача, пожалуйста, я… я ненавижу врачей. — Вдруг он тебя отравил, — неуверенно предположил Игорь, вцепившись в поручень за спиной и вжавшись плечами в зеркало. Деваться уже было некуда — Сергей вжимался в него весь, лихорадочно-горячий, возбуждённый, дрожащий. — Точно нет. Унижение всегда работает лучше смерти, — пробормотал Сергей, и вывалился из открывшегося лифта в просторную… наверное, «квартира» было бы подходящим определением.       Игорь пошел за ним, как на привязи, изнывая от беспокойства и чувства вины — ну, не зря же, Разумовский не собирался в это казино тащиться, а Игорь играл на его сочувствии и эмпатии, и проиграл. — Может позвонить кому-то? — Игорь невольно сделал шаг назад, совершенно не понимая, что ему делать, когда Сергей снова к нему развернулся, скользнул пальцами по запястью и руке, потянул к себе. Глаза у него были дурные, темные — Сергей тянул Игоря к себе до тех пор, пока не прижался лбом к его лбу, и потом невнятно печально выдохнул: — Олежа в Москве… Не уходи, пожалуйста, — он прижался бёдрами, закрыл глаза, закусив губу, и неохотно отстранился, не отпустив его запястья. — Не оставляй меня одного… — Ну… — Игорь, пока соображал, что ответить, плелся за Сергеем, как оказалось в ванную. — Блядь, ну…       Разумовский, как был, в рубашке и брюках, сел на край большой ванны, включил воду и принялся стаскивать с себя ботинки с носками. Игорь тоже сел на край, не вполне понимая, что там происходит в рыжей миллионерской башке, а потом Сергей плавно плюхнулся в воду и Игорь от неожиданности подпрыгнул. — Не уходи, — пробормотал Сергей, медленно моргая, откинув голову на бортик ванной. — Пожалуйста… Мне страшно, — признался он вдруг, и Игорь чуть не взвыл — так болезненно остро и несчастно это было. Он сел обратно на борт ванной, несмело погладил Разумовского по лицу — длинные ресницы затрепетали, но глаз он не открыл. Зато приоткрыл губы, а ниже шеи, туда, где хозяйничали длинные пальцы, Игорь смотреть почти боялся — чтобы не добавить к ласкающим грудь пальцам свои. Смотрел только на лицо, хотя и это не помогало, особенно когда Сергей поймал губами его пальцы, облизал горячим влажным языком, выгнулся, застонал, и сунул ладонь в расстёгнутые брюки. — Блядь, — так тихо, что почти про себя пробормотал Игорь. — Олеж… — всхлипнул Разумовский и болезненно зажмурился, метнувшись одной рукой к шее, погладив. — Олежа…       Вода и правда была прохладной, брызги, долетавшие до Игоря, холодили кожу, но помогала не особо — Сергей откидывал голову назад так сильно, что, казалось, сломает себе шею, часто, сбито дышал, кусал губы — смотреть было больно, ловил пальцы Игоря, томно вздыхая, когда тот гладил его по языку. Игорь не выдержал — заскользил взглядом вниз, по раскрасневшейся груди, просвечивающей сквозь тонкую белую рубашку, по маленьким острым соскам, впалому животу, ладони, рвано двигающейся под тяжёлой мокрой тканью брюк. — Сергей… — Прозвучало глупо, и Игорь попробовал по другому. — Серёж…       Разумовский открыл дурные мутные глаза, моргнул пару раз, посмотрел совершенно без узнавания, но стоило Игорю встать с края ванны, запаниковал, попытавшись приподняться, подскользнулся и чуть не треснулся затылком о борт ванны — Игорю даже подурнело от паники в его глазах, но подхватить его под голову он успел, зашептал нервно, пытаясь успокоить и себя, и его: — Да я здесь, здесь. Я тебя не оставлю, хорошо? Я здесь. Я брюки с тебя стащу, больше трогать не буду, не бойся. Ладно? Можно? Тебе… удобнее будет. Серёж?       Не угадать, понял ли Разумовский хотя бы половину из этого заполошного бормотания, но, когда Игорь снова отошёл, только проследил напряжённым взглядом, наклонив голову к плечу, погладив себя по длинной белой шее.       Куда взгляд девать, Игорь уже и не знал — Сергей весь был какой-то… красивый, а Игорю стыдно было за такие мысли, а ещё страшно, потому что — что делать неясно, и, может, стоило все-таки скорую вызвать…       Объясняй потом, почему гений-миллиардер под кайфом в непотребном состоянии. Нет, однозначно выкинуть эту идею нахрен.       Мокрая ткань брюк липла к ногам, Сергей ни капли не помогал, а ещё Игорь боялся дёргать за штанины слишком сильно, чтобы Разумовский не приложился затылком. Вода уже была неприятно холодная, но Сергей, видимо, этого не замечал — то скулил, то постанывал, запрокидывая голову, звал своего Олега полушёпотом, всхлипывал беспомощно и страшно. Игорь, справившись с водой и брюками — сам весь вымок, погладил его осторожно по ноге, да так и застыл, рассматривая не столько ладонь, нервно, резко ласкающую твёрдый член, сколько кружевные боксеры, обтягивающие узкие бёдра. Выглядело так завораживающе, что Игорь невольно потянулся рукой — хоть по бедру погладить, подцепить тонкое белое кружево, убедиться, что все реально, — его, кажется, даже на упругой девичьей попке кружево так не зачаровывало и не возбуждало, но сам себя одёрнул, вернулся к изголовью ванны, и сел, погладив вздохнувшего Серёжу по лицу.       Не было похоже, что ему становится лучше или легче. Игорь наклонился, погладил рыжие волосы, зарылся пальцами в гладкие пряди, массируя затылок, и Сергей потянулся под прикосновения подставляя шею и лицо второй руке — Игорь гладил легко, не давя, жмурился, сглатывая, когда Сергей обнимал губами пальцы. Воспоминания о самых тяжёлых и мерзких делах подходили к концу, скоро уже нечем будет себя отвлечь от копящегося внутри едкого и неправильного возбуждения. — Олеж… — снова вздохнул Разумовский.       Игорь оглянулся, и попробовал на удачу: — Марго? — Да Игорь? — отозвалась откуда-то из колонок голосовая помощница. — Я могу чем-то вам помочь? — Ты можешь найти этого Олега? — огрызнулся Игорь, и тут же переключился на захныкавшего Серёжу, вытащившего руку из белья и обессиленно хлопнувшего ладонью по воде. — Тише… Тише, хороший… Я не знаю, чем тебе помочь… — Я оставила Олегу два голосовых сообщения с описанием ситуации и отправляю звонки раз в полторы минуты. — Удивительно живой для электронного голос звучал обиженно. — До полуночи он будет вне зоны доступа, в соответствии с протоколом задания. — В соответствии… А он кто вообще? — Игорь опустил руку в воду, и поморщился от температуры. — Надо тебя вытаскивать… Ладно, ответа я не дождусь, да? Сколько до полуночи? — Пятнадцать минут, — с готовностью откликнулась Марго.       Кожа у Разумовского была бледно-белая, холодная, с неровными пятнами нездорового румянца, ресницы дрожали, казалось, его вот-вот заколотит ознобом. — А где у вас полотенца, скажешь?       Игорь как раз к полуночи управился, вытащил едва ли соображающего, льнущего к рукам Сергея из ванны, стащил рубашку, закутал в большое полотенце с головы до ног, и даже до постели дотащил — Разумовский совсем был лёгкий, как подросток. — Олег Волков на связи, — тихо и приглушённо прозвучал голос Марго откуда-то из другой части квартиры. Игорь, сидевший на кровати, и гладивший снова пытающегося приласкать себя Сергея, лежащего головой у него на коленях, по волосам, заозирался. — У меня нет туда доступа, — пояснила Марго. — Возьмите гарнитуру из рабочего стола. Смежное помещение. Я переключу вас на Олега. — А ты сообразительная, — поразился Игорь, аккуратно перекладывая Разумовского головой на постель. — Тшш, я буквально на минуту, ладно? Я вернусь. Я же говорю, что не оставлю тебя одного. — Спасибо, — Марго звучала польщённой.       Игорь понятия не имел, даже близко не представлял, как повел бы себя, оказавшись в такой ситуации на месте Волкова.       Наверняка задал бы три десятка вопросов, потому что ни в одном книжном романе такая ситуация не будет выглядеть правдоподобной.       Волков ограничился всего одним. — Вы Игорь?       Голос у него был уверенный, произношение чёткое, ни грамма растерянности или какой-то слабины, мягкости. — Майор Игорь Гром, — подтвердил Игорь, цепляя себе на ухо гарнитуру, вытащенную из стола. — Я не смогу вернуться в Питер раньше утра. Серёже нужна помощь. Точнее…       Вот, вот тут Игорь уловил в интонациях такое неподдельное беспокойство, что невольно порадовался за Разумовского. — Я хочу попросить вас о помощи. Я понимаю, что вы не обязаны, меня вы вообще не знаете и с Сергеем, судя по всему, едва знакомы. Я очень прошу вас помочь.       Игорь облажался, конечно. Затащил Разумовского на эту тусовку, вопреки тому, что, судя по всему этот самый Волков Разумовского предостерегал от общения с Бехтиевым. Надо было исправлять. — Только ему вы нужны, а не я. Я не… я без понятия, что делать! — Давай на ты, — вздохнул голос в трубке. — Я расскажу, как ему будет лучше. Марго описала мне… симптомы. И я посмотрел запись с камер. — Угу, — Игорь, приняв решение помочь Сергею, отказываться от него не собирался. Да и… какой выбор? Уйти, захлопнув дверь, оставив его одного в таком состоянии? Игорь потому и представился со званием, чтобы сразу точки где надо расставить — он останется и сделает, что нужно. — Рассказывай. — Возвращайся в спальню. Марго, переключи меня на камеры в спальне. — Ничосий, — невольно хмыкнул Игорь. — Любые вложения в безопасность рано или поздно окупаются, — равнодушно откликнулся голос в ухе. — Серёж, хороший мой, — вдруг вырвалось у Волкова искреннее и тревожное. Он замолчал на пару мгновений — Игорь его понимал, да и сам, если честно, смотрел на разметавшегося на широкой постели Сергея, не в силах отвести взгляд, и, одновременно, не в силах сглотнуть тяжёлый ком в горле, так измученно он выглядел. — Стол справа от кровати. Средний ящик. — Волков замолчал на минуту, и продолжил. — Ты ещё не передумал?       Анальная пробка и флакон смазки — вот, что там было. Игорь не знал, что там себе надумал Волков, но для него этот набор был прямо-таки облегчением. Несмотря на гуляющее в крови возбуждение, трахнуть беспомощного, ничего не соображающего человека он бы не смог (а в глубине души он боялся именно такого дикого варианта). Секс-игрушки это ещё ничего. — Нет, всё в порядке. Не то чтобы я опытный пользователь, — признался он, вернувшись к кровати. Подумал и снял мокрую рубашку, только сейчас заметив, что она, неприятно липнущая к телу, все ещё на нём. — Она мокрая вся, — пояснил он для Волкова, а тот откликнулся равнодушно: — Я не против… Переключи на громкую, пару слов Серёже скажу, хоть немного успокою. Игорь угукнул, потыкал в кнопки на наушнике, подходя к кровати и сев рядом с Сергеем — тот глаз не открывал, дышал неровно, легко скребя ногтями по плоскому животу, но стоило Игорю сесть рядом, ловко схватил его за руку, и потянул к себе. — Солнце моё рыжее… Серёж. Тихо. Я скоро приеду, хорошо? Все будет хорошо. — Мне плохо, — пожаловался Разумовский с такой уязвимой, детской интонацией, что Игорь болезненно нахмурился. — Олеж, хочу к тебе. — Тихо. Тихо, хороший, все будет хорошо. Закрой глаза, расслабься. Игорь… — добавил Волков тише, и Игорь понятливо переключил его голос обратно в наушник.       Для начала Игорь Сергея раздел — тот честно старался расслабиться, глаз почти не открывал, а если и смотрел из-под ресниц, то мутно, без узнавания, судорожно вздрагивал иногда, и тянулся тонкими руками к Игорю, поймав в конце концов, потянув к себе. — Поцелуй его, если хочешь, — спокойно предложил Олег, когда Разумовский с неожиданным упрямством затащил Игоря на себя, выгнулся под ним всем телом, прижавшись. — Серёжа любит поцелуи.       Игорь, конечно, хотел — он сейчас всего хотел, или хоть чего-нибудь, но чувствовал себя все равно неуютно, осторожно прикасаясь поцелуем к разомкнутым искусанным губам.       Разумовский вздохнул, словно от облегчения, сразу ответил на поцелуй, зарылся ладонью в волосы на затылке, застонал прямо в рот, тихо и сладко. Игорь потерялся на минуту в этом всём, хотя прекрасно слышал в наушнике дыхание незнакомого ему Олега, но все равно потерялся, гладил Разумовского по лицу, по мокрым волосам, по бокам, по бёдрам, судорожно дёргающимся навстречу, шептал между поцелуями ему что-то похожее на то, что говорил Олег, и Сергей затихал, ластился, не открывая глаз, доверчиво раздвигая длинные ноги, когда Игорь повёл ладонь вниз, к паху, к болезненно-твёрдому члену — Разумовский так отчаянно нахмурился, что Игорь экспериментировать не стал, слушаясь Волкова добавил смазки на пальцы, погладил осторожно сжатую маленькую дырку, надавил легко, добавил ещё смазки и повторил, поглаживая настойчивыми круговыми движениями — все, как Волков говорил. Он словно лекцию читал или задачи перед отрядом ставил, Игорь старался не думать, чего это ему стоило.       Исполнял, что сказано, от себя ещё по груди Серёжу гладил, невольно замерев в тихом волнении, когда пальцы наконец-то скользнули в тугое, горячее, пульсирующее нутро. Сергей шумно выдохнул что-то утвердительно-довольное, выгнулся, Волков твёрдо сказал «не спеши», и Игорь закусил губу, сдерживаясь. Дал Сергею привыкнуть, потом, все так же под чужими указаниями, двинул ладонью раз, другой, добавил третий палец, толкнулся внутрь на три фаланги, изнывая от того, как мышцы сжали пальцы, обхватывая горячо и плотно. Не думать о том, каково было бы чувствовать это членом, было невозможно — всю эту тугую, влажную, шёлковую пульсацию, — и Игорь стыдливо думал, пытаясь не отвлекаться. Погладил набухший бугорок простаты, мягко, по кругу, с лёгким давлением, и Разумовский вдруг выгнулся, вскрикнул, и бурно кончил, не прикоснувшись к себе и забрызгав спермой себя до груди. Игорь дернулся от неожиданности весь, только руку, которой Серёжу ласкал, каким-то подсознательным усилием воли оставил неподвижной. — А теперь что? — почти шёпотом спросил он, рассматривая тяжело дышащего, раскрасневшегося Сергея. Член не опал, был такой же твердый, тёмно-розовый. Сергей зарылся пальцами в свои волосы, страдающе заскулил. — Попробуй ещё раз, посмотри, как отреагирует…       Игорь попробовал — Разумовский вздрогнул, заскрёб пальцами по простыне, потянулся к Игорю, зашептал: — Олеж, волч, иди ко мне, пожалуйста, не мучай, иди…       Игорь наклонился, легко поцеловав выпирающую тазовую косточку, и Сергей затих ненадолго, сладко вздохнув, а Игорь внимательно выслушал новую порцию указаний.       Тяжёлая металлическая пробка, по неопытности залитая Игорем смазкой вместе с постелью, в растянутую пальцами дырку входила довольно легко — Игорь придерживал Разумовского одной рукой за бёдра, чтобы не дёргался и не вредил себе, а второй — медленно вталкивал игрушку внутрь. У него самого уже дрожали руки — от напряжения, усталости, возбуждения, но он неплохо, на свой взгляд, справлялся. Пробка скользнула внутрь, Сергей довольно вздохнул и застонал ещё довольнее, когда Игорь опустился сверху, целуя приоткрытые в стоне губы, касаясь пальцами твердых потемневших сосков. Он толкнул колено между разведённых ног, добавил лубриканта на ладонь (хотя, откровенно говоря, уже был в нём по локти), обнял ладонью горячий твёрдый член, заскользил рукой по всей длине медленно и ровно, ловя сладкие выдохи и чужое имя с раскрытых губ. — Я в аэропорт, — вдруг сказал Олег. — Справишься дальше? Главное — никакой резкости. Никакой боли. — Понятное дело, — проворчал Игорь. — Думаю, справлюсь… А… Стой. Если он спать отрубится… — Пускай спит, игрушку оставь, — с полуслова понял Олег и отключился.       Игорь не стал удивляться, ресурсов на это у него уже не было, и все своё внимание снова направил на постанывающего под ним Сергея, ищущего губами губы.       Он кончил ещё раз, Игорю в ладонь, не так бурно, как в первый, зато обвил руками, издав такой сладкий звук, что Игорь сам чуть не спустил в штаны, устав сдерживаться.       И минут через двадцать — ещё раз, на этот раз, с обессиленным хныканьем, только от того, что толкался бедрами Игорю в подставленное колено, пока тот, дав себе чуть-чуть воли, самозабвенно ласкал поцелуями розовые соски и длинную лебединую шею. После этого Разумовский отрубился. Просто затих, повернув голову на бок, и если б Игорь не слышал, как бьется его сердце — быстро, но уже не так неровно, перепугался бы, что пиздец.       Через пару минут Разумовский засопел, и Игорь окончательно успокоился на его счёт. Стаскался в ванную за ещё одним полотенцем, обтёр Сергея влажной тканью, подложил сухое полотенце под голову — от мокрых волос все вокруг пропиталось водой, а Игорь об этом как-то в последнюю очередь думал, завернул его в большое одеяло, и вернулся в ванную. Душевая приглянулась ему больше ванной, в которой отмокал Разумовский, но прохладные струи воды, льющиеся тропическим дождём сверху, не особо ему помогли. Игорь плюнул на все эти дурацкие попытки соблюсти приличия, сделал воду теплее, и обхватил ладонью член, в несколько резких движений доведя себя до разрядки, позволяя картинкам, вроде обернутых кружевом узких бёдер, шелковой рыжины, красивого лица, приоткрытых в стоне розовых губ, мелькать под закрытыми веками.       Ещё несколько минут после этого он просто стоял под душем, надеясь смыть с себя хотя бы часть усталости — уходить до возвращения Волкова он не собирался, но его ждать нужно было ещё несколько часов. Он вытерся насухо, повесил рубашку сушиться — штаны ещё относительно ничего были, зашёл в спальню, посмотреть, как там Сергей, и собирался выйти и спросить у Марго, есть ли возможность раздобыть тут кофе и какой-нибудь ничейный халат или футболку, потому что рассекать по чужому дому в одних трусах было некомфортно, но неожиданно отрубился на кровати рядом с Сергеем.

***

      Олег их так и нашёл — Серый в своём одеяльном коконе вкатился Грому в руки, а полицейский тихо храпел, уткнувшись куда-то в складки одеяла. За окнами ещё растекалась предутренняя серость, если все будет нормально, Серый все равно проснётся с первыми лучами солнца — у него, казалось, в подкорку встроен механизм, как у лесной птички. У Олега оставалось минут тридцать на то, чтобы разобрать сумку, умыться, привести себя в порядок, переодеться в домашнее, налить в кувшин воды и захватить его, вместе со стаканом, в спальню.       Кровать была в полном беспорядке, местами мокрая насквозь, волосы у Серёжи все ещё были влажные, но в спальне было тепло, простыть не должен. Олег тоже с удовольствием бы лёг в постель, пускай даже мокрую и смятую, но не хотел задремать, пропустить момент, когда Серёжа проснётся.       Он и правда завозился в своём одеяле едва только серо-золотистые лучи медленно восходящего солнца прокрались к изножью кровати. Попытался выпутаться, охнул, замер, Олег вдруг испугался, что заплачет, и потянул его к себе, целуя в макушку, шепча всякое нежное, ласковое, личное. — Ты приехал, — счастливо вздохнул Серый и позволил выпутать себя из одеяла. Олег потянулся за спину и накинул ему на плечи приготовленный махровый халат. Серый тут же в него влез, ноги поджал, и уткнулся Олегу лбом в плечо. — Конечно приехал. Родной мой… — Олег сжал легонько спутанные пряди, обнял крепче, чувствуя, как Серёжа льнёт в кольцо его рук, отгораживаясь от всего мира. — Как ты себя чувствуешь? — Пить хочу, — Серый уткнулся лицом в шею, обнял. — Жарко. Знобит. Неудобно, — он кивнул вниз, и Олег понял без разъяснений. — Давай в душ тебя отнесу, м? — потерся носом о висок, погладил худую сгорбленную спину. — Не отключишься? — Нет. Нормально. Давай.       Олег сначала воды ему налил, один стакан, другой, потом одеяло на Грома накинул, и тот, вроде, засопел с новой силой, укрывшись им с головой, и потом только Серого на руки поднял и понёс в ванную.       Тёплая вода расслабляла, хотя Серёжа всё равно то и дело вздрагивал, уперевшись руками в стену, пока Олег целовал его плечи, шею, лопатки, и гладил по груди, медленными толчками игрушки снова растягивая маленькую натруженную дырку. Пробка наконец-то выскользнула, легла в ладонь — обжигающе горячая, и Серёжа вздохнул с облегчением, немного обмякнув в олеговых руках. Потом Олег его отмывал с кокосовым гелем для душа, мыл длинные волосы, улыбнувшись с облегчением, когда Серёжа довольно замычал от привычного массажа, который Олег каждый раз ему устраивал, вымывая шампунь и бальзам из волос.       Серый сам замотал шевелюру в полотенце, подсушил и распустил по плечам, снова закутавшись в халат, подождал, пока Олег оденется, и привалился к нему боком, позволяя обнять.       Игорь как раз проснулся — сидел на краю кровати, потирая лицо ладонями. Олег остановился в дверях, обнял расстроенно вздохнувшего Серёжу и поздоровался. Гром уронил ладони на колени и устало-сонно посмотрел в сторону двери. На Серого он посмотрел с какой-то тревожной заботой, а на Олега прямо, ровно. — Доброе утро. Ты — Олег Волков, да? — Да. Когда будешь пробивать по базе — не удивляйся обилию закрытой информации. Серёжа ткнул его локтём под рёбра. — Извини. Просто у тебя был такой вид, будто ты собираешься это сделать ещё до завтрака.       Серёжа поднял голову и посмотрел. Олег привык понимать его вообще без слов, поэтому покладисто уточнил у Грома: — Останешься на завтрак? Спасибо тебе за помощь. — Да, ну… можно мне какую-нибудь футболку? Рубашка ещё мокрая… Сергей, ты как?       Говорить Серёже явно не хотелось, он вздохнул, болезненно нахмурился и закусил губу. Олег погладил его по боку, кивнул Игорю, выходя из спальни: — Принесу одежду. Оставайся хоть на кофе.       Серого Олег отвёл на кухню — тот уселся за стол, подперев голову ладонями. Согласно угукнул, когда Олег сказал, что скоро вернётся, и подался под ладонь, когда он потрепал его по макушке.       Гром смущенно поблагодарил за сухую одежду — Олег принес ему свою футболку и джинсы, и ещё более смущённо кивнул на очередную благодарность.       Доставка из ресторанчика, который наверняка ориентировался на расписание Разумовского и существовал за счёт его неурочных заказов, прибыла минут через десять-пятнадцать. Олег успел засыпать кофе в кофеварку, и Марго, не ставшая включать визуализацию, и вообще не отсвечивающая, сварила две порции. На завтрак он заказал не глядя каких-то сэндвичей — есть не хотелось, шансов уговорить Серёжу что-нибудь съесть не было, но майора, вероятно, накормить стоило, и огромный, больше похожий на ведро, стакан молочного коктейля.       С этим он угадал — Серый вцепился в приложенную соломинку и прикрыл глаза, сделав первый глоток. — Вы сами как? — Олег потёр переносицу. Вчерашнее утро, когда Серый вертелся в руках и строил планы на день, казалось невероятно далеким. — Вроде ж на ты договорились, — поднял взгляд Гром, и помотал головой. — Нет, я в порядке, никаких проблем. Я ж понимаю, и, серьезно, к Бехтиеву лучше не подходить. Совет правоохранительных органов.       Олег не стал усмехаться, возражать или делать ещё что-то очевидное — для Альберта план у него созрел ещё во время перелёта, но не Грому же давать на это намёки. Олег просто кивнул и встревоженно посмотрел на Серого, который поднял взгляд — глаза красные, губы дрожат, который вдруг выдал: — Олеж, прости. И вы… ты, Игорь… Прости, я… я очень благодарен, что… очень благодарен за помощь. Мне жаль, что тебе пришлось… — Так, стоп, тихо, — Гром отложил надкушенный сэндвич и покачал пальцами перед серёжиным лицом. — Не начинай. Ты там вообще только из-за меня оказался, и мне просто капец как жаль, что все обернулось вот так. Тебе… не надо извиняться. Ладно? — Ладно, — согласился Серёжа. — Спасибо, — повторил негромко и снова уткнулся в свой коктейль.       Игорь посмотрел на Олега, словно ожидая реакции, но Олег по пути домой успел устроить Марго допрос с пристрастием, так что цепочку событий, приведших его Серёжу к Альберту, восстановил.       И желание разбить майору голову никуда не делось. Оно притихло, притаилось под грудой благодарности, и Олег на нём не фокусировался, но… было на месте. Олег отхлебнул ещё кофе, не чувствуя вкуса, покрутил сэндвич в тарелке, почти не сводя взгляда с Серёжи. Игорь тем временем допил кофе, выбрался из-за стола, поблагодарив за завтрак, и сказал, что ему на службу пора.       Серый на прощание покивал, улыбнулся, неуверенно пожал ему протянутую руку. Серый редко касался людей, если мог этого избежать, но тут только посмотрел на свою ладонь с лёгким удивлением, словно не ожидал от себя. Игорь, кажется, не заметил. Олег вышел его проводить, по пути поцеловав Серёжу в ещё влажную макушку. — По-моему, твои вещи ещё нихрена не высохли, — неуверенно произнес Олег. — Можешь эти взять, я пришлю твои шмотки с курьером. — Ну ок. Я с ним тогда эти передам, — легко согласился Игорь. — До свидания. Мне очень жаль, что такая херня получилась.       Олег даже ответил что-то вежливое на автомате, вызвал Игорю лифт, рассказал, как выйти из башни, и, проводив взглядом скользнувшую вниз кабину, вернулся.       За столом сидел Птица, его и со спины легко было отличить от Серёжи — напряжённые, ссутуленные, словно судорогой сведённые плечи. Он чуть ли не обнимал стакан с коктейлем, хотя терпеть не мог молоко, и, едва услышал шаги Олега, повернулся к нему, запрокинув голову — глаза больные, испуганные, Птица таким никогда не бывал.       Вообще никогда — пугаясь, он злился и срывался в агрессию, вместо защиты предпочитал атаку, но сейчас казалось, что он разревётся ещё быстрее Серёжи. — Всё в порядке, — Олег погладил его по вискам, прижался губами к холодному лбу, чувствуя, с удивлением, как Птица обвил его руками, хоть ногтями привычно вцепился, и на том спасибо. — Всё уже позади, детка. — Я не мог выбраться, — пробормотал Птица. — Серого накрыло, и меня будто отрезало. Сначала не совсем, он меня слышал и пытался отпустить, но я не мог, вообще не мог ничего… А потом — все. Я будто в клетке был. В коробке... Волк, мне так страшно было, — продолжил он, всхлипнув, и Олег обнял его крепче, так и прижимаясь губами ко лбу. — Я ничем не мог нам помочь… Я… Я только сейчас выбрался… Мне… — Пойдем, я тебя уложу, — предложил Олег, укачивая его, всхлипывающего почти беззвучно, без слёз. — Во вторую спальню пойдём, там темно, и кровать в нормальном состоянии. Хочешь? Поспите ещё оба, нормально, со мной рядом. — Серый коктейль не допил, — Птица снял крышку со стакана, и заглянул внутрь. — Дофига ещё. — Ну, на молочных коктейлях ты можешь не экономить. Ты хочешь чего-нибудь?       Птица помотал головой и, удерживаясь за Олега, соскользнул со стула. — У тебя телефон звонит, — буркнул он, замотавшись в халат, и, покачиваясь, пошёл в сторону другой спальни. Технически, она, вроде как считалась олеговой — выходила на несолнечную сторону и большую часть дня пребывала в лёгком сумраке даже без помощи штор или жалюзи. Олег там спал только с Птицей, он тоже не любил ранние утра и «всю эту солнечную хуйню, которая лезет в глаза».       Олег в спальню зашел несколькими минутами позже, закончив разговор, и без особого удивления обнаружил, что Птица выпотрошил в его шкафу полку с футболками, выбрав какую-то, приглянувшуюся ему сегодня, а остальные оставил валяться на полу. Футболка была обычная, серая, у Олега таких было полно. Птице она была велика — висела на нём, восседающем сгорбленным стервятником на кровати, как на вешалке. — Я его убью, — прошипел Птица, и обхватил себя за плечи руками, поглядев на Олега из-под упавших на лицо волос. — Я все сделаю сам, — отрезал Олег, ожидая, что Птица заупрямится, начнет торговаться, пытаясь выиграть для себя шанс для мести. Но тот неожиданно промолчал, растянул губы в широкой ухмылке, и промурлыкал: — Принеси мне голову прекрасного принца. — Ментёнка этого, что ли? — усмехнулся Олег, садясь на кровать. Птица прицельно пнул его пяткой в плечо, Олег схватил его за лодыжку и дёрнул так, что Птица грохнулся на кровать. Правда подниматься и продолжать нелепую (но привычную) возню он не стал, раскинулся на кровати, сграбастав большой одеяльный ком, которым отгородился от легшего рядом Олега. — Ментёнок — молодец, — задумчиво проговорил Птица, перекинув через одеяло ногу, достав пальцами до бедра Олега. — Нет. Альберта. Принц Альберт, — Птица сонно моргнул, пытаясь поймать ускользающую мысль, столкнул одеяло в ноги, и перекатился к Олегу. — Всё для тебя сделаю, — пообещал Олег и потянул Птицу к себе — тот привычно заполз на него сверху и ткнулся лицом в шею, заёрзав, устраивая длинные ноги. — Бехтиев, кстати, свалил из Питера пару часов назад. — Сука трусливая. — Олег шеей чувствовал, как Птица оскалился. — Надеялся, что Серый на ремне повесится? — Не заводись, — Олег погладил напряжённую спину вдоль выпирающих позвонков, и Птица нехотя расслабился. — Я у него спрошу при встрече. — Серому скажем? — Спросит — скажу. Спи. Я не хочу, чтобы он об этом думал.       Птицу такой ответ вполне удовлетворил, он зевнул и уснул ещё до того, как закрыл рот. Олег осторожно натянул на них обоих одеяло, погладил Птицу по затылку, поморщившись, когда тот, как невоспитанный кошак, от ласки впился ногтями в рёбра, и тоже уснул.

***

      Игорь постарался поступить правильно — и выкинуть нафиг из головы всё, что касалось той странной ночи. Вообще всё, особенно то, что так заводило — красивый отзывчивый парень, спокойный голос в наушнике. Вспоминать об этом было стыдно, потому что приятно. Игорь старался не вспоминать. Передал Олегу свои вещи с присланным курьером, не став уточнять, откуда у Волкова его домашний адрес. Он ведь и сам в долгу не остался, прочесал по своим каналам всё, что смог найти на него, но, вроде, ничего особенного за ним не имелось. То есть, он, конечно, был наёмником — постоянный контракт с Разумовским и краткосрочные… с кем Игорь не выяснил, но, судя по всему, «не на той стороне» Волков замечен не был.       И с головой погрузился в работу, благо её никогда не убывало. Плюс заполнение бумажек, с которым Игорь не справлялся, плюс стажёр этот бестолково-ответственный (он хотя бы с бумажками справлялся).       Волков позвонил посреди недели, посреди рабочего дня, точнее, в обед — Игорь сидел на крыше с шаурмой, смотрел на город, «медитировал», как заявил Дима, часто ходивший на обед вместе с Игорем, правда весь обед он тратил на то, чтобы заполнять свой скетчбук набросками городских пейзажей — Игорь даже таскал его на разные крыши, чтобы они не все были одинаковые.       Пацан был в восторге, ну и ладно.       На этот раз Игорь один был, Димка чем-то страшно увлечён был за своим столом, и Игорь его дёргать не стал — отказывать Дубин катастрофически не умел. — Гром, — невежливо пробухтел Игорь в трубку с набитым шаурмой ртом, увидев незнакомый номер. — Волков, — с каким-то почти обидным оттенком иронии ответили в трубке. — У тебя вечер свободен?       Вечер у Игоря был свободен хотя бы из любопытства. Спарринги не были прям его любимой темой, но раз приглашают — чего бы и нет? Вероятность того, что у Волкова руки чешутся Игорю морду начистить, тоже была, да и основания были, но сама подача этого желания, в виде приглашения «размяться», Игоря подкупила.       Правда он немного опасался, что по адресу, названному Волковым, окажется какой-нибудь пафосный фитнес-клуб с фитоняшами. Совсем немного. Волков не казался любителем фитнеса и фитоняш — вот тут надо было встряхнуться и в очередной раз попытаться забыть белое кружево на бледной коже, как показатель того, любителем чего Волков был.       Место оказалось не пафосным. Обычный зал в подвале, таких по Питеру тысячи, наверное. Район не самый плохой, бомжи вокруг не трутся. Нормально.       То, что кроме Волкова там никого не было, Игоря тоже не удивило. Вот то, что он, судя по всему, так и не брился с их последней встречи, удивляло куда больше. — Ты прости, но на моджахеда похож, — не сдержался Игорь, отвечая на крепкое рукопожатие.       Чуть не сорвавшийся с языка вопрос о том, как Сергей к такому образу относится, Игорь успел проглотить раньше, чем открыл рот. — В моём случае это плюс, — ответил Волков, а Игорь не стал уточнять.       Следующий час выбил у него из головы все мысли, в том числе и о работе — всё-таки с живым, и определенно тренированным противником, оно всяко веселее, чем дома мешок колотить.       И, возможно, Волков в процессе закрывал гештальт на нанесение Игорю средних телесных, но это было уместно, да и Игорь не особо отставал в плане энтузиазма.       Дрался Волков знакомо — как переученный профессионалами дворовый пацан, то есть, и с выдумкой, и со знанием дела, — Игорь с такими умельцами сталкивался на службе. Прошлое Волкова — питерский детдом, служба в армии, вполне располагали к такому стилю. — Хорошая техника, — признал Волков, когда Игорь на перерыве плюхнулся на скамейку и с удовольствием вытянул ноги. — У тебя тоже ничего, — согласился Игорь, провожая Олега взглядом. Татуировка у него приметная была — волчара во всю спину, майка, конечно, скрывала большую часть. — Ты чисто пар выпустить позвал? Я понимаю всё, я не против, и даже немного за — классно, — Игорь замахал рукой и в процессе указал на ринг, с которого они только что выбрались. — Но хотелось бы знать наверняка — всё в порядке?       Волков вернулся к скамейке с полотенцем, вытер лоб, сел рядом с Игорем и кивнул: — В порядке. И с Сергеем всё в порядке. — Я рад, — Игорь потёр смущённо затылок и признался. — Он, если честно, необыкновенный. В смысле — я с золотой молодежью часто сталкиваюсь, некоторых представителей даже в судах потом вижу, — поспешил он объяснить, поняв, что расценить его слова можно по-разному. — Разумовский на них не похож. — Серый не золотая молодежь. И он реально о людях пытается заботиться. Мы выросли вместе, в детдоме, да ты в курсе, наверное. — Ну, да, вообще-то, — признался Игорь, уперев руки в деревянную скамью и потянувшись. Мышцы приятно ныли. Волков выглядел задумчивым. — Ты спросить что-то хотел?       Олег вытянул из сумки бутылку воды — очень вовремя — и протянул Игорю, а пока тот большими глотками заливал в себя воду, видимо, собирался с мыслями.       Хотя нет, судя по его непроницаемому лицу, с мыслями у него все было в порядке, и он просто ждал, когда Игорь будет готов слушать. — Мне нужно будет уехать на несколько дней, на неделю или больше. Я хочу попросить тебя провести некоторое время с Сергеем. — Охранником, что ли? — недоверчиво хмыкнул Игорь, оценивая абсурдность ситуации. — И почему меня? — Охранников я ему дивизию могу нанять, а толку? Ему не нужна охрана. — Олег взял протянутую бутылку, сделал глоток, закрутил крышку и сунул обратно в сумку. — Почему ты? Чутьё. Интуиция. Опыт. Ты адекватно реагируешь в стрессовых ситуациях, может, не всегда стандартно, если судить по твоему досье, но я не считаю это минусом. — Ну, допустим ты ответил на второй вопрос, а первый? Типа… какие функции предполагаются? — Составить компанию. Приглядеть, чтобы не влез в неприятности. Бывать рядом по вечерам, чтобы он не чувствовал себя совсем один. — То есть, ты думаешь, что он не против моей физиономии рядом после всего, что тогда произошло?       Игорь правда не понимал. Сама идея того, что Разумовскому нужна компания не была такой уж безумной, но вот то, что ему нужна компания Игоря — вот это не укладывалось в голове. — Серый находит друзей, как умеет, — хмыкнул Волков. Игорь сначала подумал, что, несмотря на то, что нежная полуулыбка на заросшем лице смотрится странно, Волкову она идёт, а потом уже осознал смысл сказанного. Олег тем временем продолжил: — Дело не в том «что тогда произошло», — он сделал знак кавычек пальцами в воздухе. — Ты помог ему. Помог мне. Он тебе доверяет. Я думаю, это разумно. — То есть, ты — не доверяешь, — не удержался Игорь.       Волков поморщился, словно попытался соврать, но не смог. — Да я прикалываюсь, — вздохнул Игорь. — Глупо вышло. То есть, ты просишь присмотреть за ним, типа после службы? По вечерам тусить, футбол смотреть? — Футбол лучше с Марго смотреть, Серый не очень в спорте разбирается. Но да. В любом режиме, который тебе будет удобен. Хочешь — ночуй в Башне. Хочешь — приходи, когда вздумается. — Это довольно странное предложение, — в конце концов выдал Игорь после пары минут раздумий. — Когда ты уезжаешь? Или тебе сейчас ответ нужен? — Уезжаю через семь дней, буду благодарен, если ответишь в течение пяти, — Волков посмотрел внимательно, словно пытался прочесть предварительное игорево решение, которое тот сам ещё не принял. — Просто уточнить — ты же обсудил этот вопрос с Разумовским? — Игорь примирительно вскинул ладони, намекая, что, может он и труднопроходимый, но ему действительно нужно знать. — Конечно, — Волков не опустился до того, чтобы смотреть, как на дурачка, и на том спасибо. В голове всё равно не очень укладывалось. — Ещё раунд?       Волков кивнул на ринг, и на это Игорь с радостью согласился.       Следующие пару дней он тщательно взвешивал все «за» и «против», даже табличку на тетрадном листке начертил, но в графе «против» вписал только «это странно», а в графе «за» собрался написать «но интересно», но вовремя понял, что таблицы — это не его.       Если брать в расчет всякие бытовые мелочи, то где жить Игорю было все равно, от башни до работы даже ближе было.       Разумовский навряд ли был из тех людей, которые садятся на шею, приседают на уши и выковыривают мозг чайной ложечкой. Игорь бы скорее поверил, что Сергей не вылазит из своего кабинета сутками и за неделю может не сказать ни слова. Во всяком случае, вслух и живому человеку.       На самом деле, было даже любопытно, так ли это.       Любопытство победило. На третий вечер Игорь перезвонил Волкову, и сказал, что он может ему помочь.

***

      Серый вроде был занят — печатал что-то на планшете, сидя на ковре, обложившись какими-то справочниками, парой ноутбуков и несколькими блюдцами со всякой чепухой — пара ломтиков сыра, листья салата, маленькие помидоры — салат «собери сам», — но, едва только Олег, смотревший в наушниках турнир по боксу, взял телефон и ответил «да, Игорь», Серый тут же уселся к нему на колени с самым выжидающим видом. Олег погладил его по бедру — на нём были мягкие фланелевые шорты, и вообще он сегодня весь был какой-то уютно-мягкий, хоть и работал, как обычно, не поднимая головы. Волосы от нового бальзама непривычно распушились (бальзам был признан неудачным и выкинут, но второй раз мыть голову Серёже было лень, так что Олег ловил новые ощущения, пропуская пряди между пальцами). Серый чуть нахмурился, и с сомнением поскрёб ногтями по отросшей бороде — будто Олегу она нравилась! — Хорошо. Спасибо, Игорь. Конечно, обсудим. Как насчет встретиться там же, где в прошлый раз? — Может на ужин его пригласим? — прошептал Серый, сделав большие глаза. — Потом можем на ужин к нам заехать, — без боя сдался Олег. — Отлично. Скинешь время, когда будешь свободен. Доброго вечера. — И всё? — возмутился Серёжа. — Но Игорь согласился, правда? — Согласился, — Олег выключил телек, стащил с шеи наушники, бросив их на другой конец дивана, и придержал Серого, который, удовлетворившись ответом, собрался свалить обратно на пол. — Так, стоп. Обсудим.       Серёжа покладисто кивнул, перестал ёрзать и выжидающе приподнял брови, всем своим благостным видом демонстрируя, что Олегу нечем его укорить.       Он довольно быстро пришёл в себя после случившегося, во многом, как считал Олег, благодаря Грому. Серёжа всегда был уязвимым и тянулся к тем, кто мог его защитить. Птица, Олег, теперь Гром. Неплохой выбор, Птица тоже так считал, и поэтому, когда Олега в очередной раз одолели мысли о том, что будет с Разумовским, если он не вернется с очередной поездки куда-нибудь в Сирию, первое, что ему пришло в голову — наладить отношения с Игорем. Тот и без того знал про них с Серым куда больше, чем стоило знать вообще кому-то, так что Серёже и будет проще поддерживать с ним общение.       Командировка даже не стала предлогом, Серому все равно нужен был кто-то рядом. Он всегда нехорошо воспринимал отъезды Олега, а сейчас от нервного срыва его отделяло не так уж много, несмотря на внешнее спокойствие. — Ешь два раза в день. Не пей больше банки в сутки. Ложись спать вовремя пять дней в неделю. — Ты был бы хорошим воспитателем в детском саду, — нежно ухмыльнулся Серый и подёргал за бороду. Она его бесила и привлекала одновременно. Но больше бесила, как и Олега, потому что целовать себя Разумовский теперь позволял неохотно и недолго. — Да, в старшей группе, — согласился Олег. — И только в том, где разрешены телесные наказания. — Ты вернёшься через неделю? — Серый довольно точно отзеркалил серьезный тон Олега. — Да… Или через десять дней, — от Волкова это совершенно не зависело, но Серый всегда требовал точные сроки. — У меня презентация через две недели, — напомнил Серёжа. Олег прекрасно помнил. Разговоры с инвесторами плохо давались Разумовскому, но большинство из них уже смирилось и даже попривыкло к тому, что юный гений большую часть времени выглядит как школьник перед комиссией. Будто у них был выбор. — Я постараюсь успеть. — И, опять-таки, от Олега не зависело ровным счётом ничего. Зато Серый удовлетворённо кивнул и, воспользовавшись моментом, скатился обратно на пол, вцепился в планшет и включил экраны на обоих ноутбуках. Разговор, видимо, был окончен.       Олег потянулся за наушниками, включил телек, протянул ногу и погладил Серого пальцами по голой пояснице, виднеющейся из-за задравшейся майки. Сидевший в три погибели, он разогнулся, расфокусированно глянул на Олега, но безмолвное приглашение принял — сдвинулся поближе, вместе со всем своим айтишным барахлом, и оперся спиной об олегову ногу, подвигав затёкшими плечами.

***

      Дима, весь день пинавший балду, где-то в перерыве в этом увлекательном занятии, сваял в своем скетчбуке портрет Игоря и смущённо сунул ему, в надежде, видимо, откупиться от его недоброго взгляда — Игорь опять получил взбучку за «нетрадиционные методы ведения дела», и был не в лучшем настроении. — Вот скажи мне, Дубин, — проникновенно начал Игорь, придвинув стул и сев напротив напарника. — Как ты здесь оказался? Ты что, маленький Гитлер, которого не взяли в художественную академию? Дима покраснел вдруг до корней волос, но маловероятно, что из-за слов Игоря, скорее от того, что следующим портретом в его альбоме была Юлька Пчёлкина, и портрет этот Дима попытался элегантно и незаметно прикрыть недописанными рапортами. — Я никогда не хотел в художественную академию, Игорь. Чего ты сразу. Я всегда хотел в полиции служить. А это так… Нервы успокаивать. — Нервы, значит, шалят? — Игорь выразительно посмотрел на кучу, скрывающую альбом. — Чего так? Рапорты не пишутся? — Я к утру допишу, — насупился Дима. — Это же наши общие дела, я тебя не подведу.       Он был такой… наивно-честный, что Игорю иногда хотелось взять его за руку, вывести из участка, и посадить где-нибудь на стульчик в Эрмитаже, чтобы за предметами искусства в малопосещаемых залах присматривал. Как ещё оградить это нечто от несовершенства окружающего мира Игорь просто не знал.       С другой стороны, Дима дураком-то не был и прекрасно справлялся сам. Ещё и Игорю успевал напоминать, что все в этом мире несовершенно, но переживать по этому поводу не стоит.       Портрет Игорь аккуратно сложил в четыре раза и сунул в нагрудный карман куртки, не придумав, что с ним делать, похлопал стажёра по плечу, наказал передавать Пчёлкиной привет — Дима поджал губы и насупился, смешной, будто Игорю было до Юльки дело, — и вышел в вязкий питерский вечер.       Ни Волков, ни Разумовский, ни Игорь сам себе так и не смогли объяснить, требуется ли от Игоря что-то конкретное. Хотя кое-что приходило в голову само собой — после короткой экскурсии по жилому этажу Игорь подумал, что с ума бы двинулся, если бы остался здесь ночью один, зная, что еще несколько этажей вниз так же абсолютно пусты. Может, конечно, и к такому привыкаешь — не ему, одиночке в захламленной квартире под крышей, судить.       Ходить в гости с пустыми руками Игорь не привык, плюс надеялся посмотреть матч Зенита в одной восьмой кубка России на большом экране, поэтому, недолго думая взял две шаурмы, четыре бутылки лёгкого пива и пошёл пробовать себя в качестве компаньона.       Волков, конечно, предупреждал, что Сергей спортом не интересуется, но Игорь ровно в той же степени не интересовался современными технологиями, надо было с чего-то начинать.       Шаурме Сергей улыбнулся, как давней, почти забытой, но когда-то нежно любимой подруге, пиво перелил в высокий пивной бокал (свою бутылку Игорь не дал), и только тогда попробовал, смешно наморщив точёный нос. — Я больше сладкий алкоголь люблю, — признался он. — Сладкое пиво? — уточнил Игорь, включая телек. Сергей, в джинсах и великоватой ему футболке, залез на диван с ногами, и помотал головой: — Нет, оно как-то прошло мимо меня. Как и всякие… блейзеры, отвертки, студенческие тусовки и все такое. Я не особо тусовочный. — Не велика потеря вообще, ещё и гастрит не заработал, одни плюсы, — хмыкнул Игорь, мимо которого все это прошло по причине занятости во всех спортивных соревнованиях области и в некоторых олимпиадах. — Ну, я надеюсь, у вас в доме за Зенит болеют? — азартно уточнил он, найдя нужный канал и откинувшись на спинку удобного дивана. — Я не знаю, — признался Сергей, подняв взгляд на экран. — Олег обычно смотрит чемпионаты с Марго, у меня все время из головы вылетает… — Он пощелкал пальцами, вспоминая. — Там что-то с лошадьми. — Самоубийцы, — изумленно буркнул Игорь. — Такое даже озвучивать неприлично, в культурной-то столице. — Я могла бы поспорить с вашим утверждением, Игорь, — внезапно включилась в разговор Марго.       Сергей уронил шаурму на тарелку и замотал указательным пальцем у Игоря перед носом раньше, чем тот успел ответить электронной девчонке. — Мир спортивных фан-клубов — это агрессия, токсичность и, зачастую, отсутствие логики, — тихо проговорил он. — Извини, конечно, но в целом это, зачастую, так. — Ну, бывает, — согласился Игорь. Как тут поспоришь? — Марго обучается и социализируется в процессе общения и я стараюсь на данном этапе оберегать её от общения на подобные темы… — Она типа несовершеннолетней, — упростил Игорь, умилившийся тому, как Сергей заволновался. — А она всегда… слушает? Прям постоянно? — Ну… если честно, то да. Мы привыкли, — Разумовский выглядел как человек, который искренне не понимал, что с этим не так. — К тому же, Марго очень воспитанная. Просто… вот эти все соревнования выбивают её из колеи, — Сергей указал на экран. — Как и нас всех, девочка, как и нас всех, — со смешком вздохнул Игорь, сделав неопределенный жест в пустоту.

***

      Во второй вечер Игорь притащил в пакете ворох рабочих бумаг — варианта было ровно два: либо так, либо он ночует в участке. Прошлым вечером они с Разумовским потрепались о чем-то несущественном за пивом, Игорь признался, что в основном по вечерам работает, а это у него типа выходного, матч опять-таки, и Сергей заулыбался понимающе, кивнул, сказал, что ему лучше всего работается ранним утром и поздним вечером, так что Игорь это принял как приглашение.       Ночевать остаться постеснялся, но на этом никто и не настаивал, Сергей только настоял на том, чтобы вызвать ему такси, потому что «нечего ночью по городу гулять после алкоголя». Игорь хотел посопротивляться, но махнул на это рукой.       Разумовского он нашел в рабочем кабинете этажом ниже жилого, в том, где рыжая Венера и куча огромных экранов.       Сергей выглянул из-за своего монитора насторожено, вскинул брови и приветственно помахал рукой. — Марго сказала, что ты здесь.       Игорь все ещё был немного под впечатлением, хотя Марго без утайки рассказала, что она «просто сосканировала его лицо с камер видеонаблюдения, и поэтому знала, что в лифте именно он». — Спасибо, Марго, хорошая работа, — радостно улыбнулся Разумовский. — Ты не против пока здесь?.. Журнальный стол весь в твоем распоряжении, да и остальное тоже, если нужно. Я ещё не закончил. — Нормальный стол, — согласился Игорь, вытряхивая из пакета папки, скрепленные степлером документы, и ворох заметок на клочках бумаги.       Было, конечно, не так комфортно, как дома, когда можно лупить мешок с песком, с воплем «кто из вас это сделал, уроды?», но лучше, чем в участке, где каждому первому надо было доебаться, чего это Игорь домой не идет, неужто работу вовремя делать не успевает?       Игорь разжился у Сергея пачкой черновиков и исписал приличную часть, потом, подумав, что никто не будет против, разложил из них схему прямо на полу.       Сергей, с видом сомнамбулы дошедший до автомата, чтобы взять там две банки энергетика, на обратном пути к столу свернул к Игорю и сунул одну банку ему в руку. — Можно оптимизировать, перевести в электронный вид, Марго быстро управится… У меня тут есть пара больших тачскринов, может, будет удобнее?       Игорь даже не сразу понял, о чем он говорит, тем более, что он помимо работы ещё думал о том, что банка энергетика на ночь это лишнее. Ну, полбанки — это ещё ничего. — Мне с бумагами привычнее. Их можно переворачивать, перекладывать, да хоть на кусочки рвать. Но спасибо за предложение. Давай одну на двоих?       Сергей посмотрел без особого энтузиазма, но потом все-таки сходил и разлил банку по двум стаканам, прежде чем снова скрыться за своим столом.       Пасьянс у Грома не складывался, да ещё и Бехтиев слинял сразу после того вечера и с тех пор Родину-матушку присутствием своим не радовал. Хотя и от него толку Игорю было никакого, но все же… — Сергей, уже одиннадцать вечера, — жизнерадостно напомнила Марго, вырвав из мыслей и Игоря, и, судя по звуку чего-то, упавшего на стол, Разумовского тоже. — Не делай так, — как смог вежливо попросил Игорь. — Это отвлекает. — Но в этом же и смысл, — с теми же интонациями подтвердила Марго. — Подожди, сколько ты сказала времени? — спохватился Игорь, не столько осознав сказанное, сколько удивившись черноте, повисшей за окном. — Одиннадцать вечера, — повторила Марго. — Мне заказать что-нибудь на ужин?

***

      По утрам Разумовский производил бодрящее впечатление. Игорь был уверен, несмотря на слова про утреннюю продуктивность, что Сергей любитель поспать допоздна, но, как оказалось, он выходил из своей спальни буквально с первыми лучами солнца (Игорь просыпался примерно в это же время), и сразу же разводил бурную деятельность: мыл, сушил и расчесывал длинные волосы, узнавал у Марго новости, встречал курьера с доставкой еды (как догадался Игорь на третье утро, доставку заказал Олег перед отъездом, потому что Сергей каждый раз с большим интересом рассматривал, что привез курьер), и даже старательно варил кофе для Игоря — никаких традиционных способов для этого не предполагалось, кофеварка выглядела устрашающе и говорила голосом Марго, поэтому Игорь её обходил стороной. Разумовский по утрам заправлялся то молочным коктейлем, то зелёным чаем.       Семь дней пролетели быстро. Игорь приходил по вечерам, пару часов работал, потом, когда начинало темнеть, вытаскивал Серёгу из-за рабочего стола (тот сопротивлялся первые пару раз, но Игорю больно не нравилось, каким уставше-осунувшимся он выглядел к вечеру), и тащил ужинать и смотреть сериалы. Игорь бы его и погулять вытащил, просто по городу, или по крышам — крыш у него на примете много было, но Сергей все время отнекивался, а Игорь хорошо запомнил просьбу Олега «не давить». Ну и не давил, Игорь и на службе по всему городу таскался, можно было неделю вечером в доме посидеть.       Один раз он задержался допоздна — ужинал у Прокопенок, но Сергея он об этом ответственно предупредил. Ужин-то как обычно прошёл, тепло, тётя Лена посетовала, что Игорь совсем зарос и вручила на прощание пакет пирожков с капустой, картошкой и яблоками. Пирожки пахли так одуряюще вкусно, что Игорь умудрился проголодаться за то время, пока шёл до Башни.       Обнаружив Разумовского, как всегда за рабочим монитором, Игорь даже не удивился. Куда прикольнее было наблюдать за тем, как Сергей повёл носом, когда Игорь подошёл поближе, и поинтересовался, чем пахнет. Пирожки с капустой его, кажется покорили. — Олег часто уезжает в командировки? — спросил Игорь на утро восьмого дня. Сергей выглядел заметно расстроенным, хотя старался никак не заострять на этом внимания. — Несколько раз в год, — Разумовский мрачно смотрел в зелёный чай в кружке, который зачем-то помешивал ложкой. — Он мог бы и не ездить, но не хочет «терять квалификацию», — добавил он с досадой и аккуратно положил ложку на блюдечко. С той осторожностью, с которой обычно сдерживаются люди, готовые швырнуть что-то в стену. — А вот задерживается он часто, — добавил Сергей после первого глотка чая.       Волков не вышел на связь и через десять дней, и игнорировать беспокойство стало сложно. Игорь даже попытался выяснить что-нибудь по своим каналам, но, каналы были не то чтобы широкие, и дальше границ родины уводили редко, так что не узнал Игорь ровным счётом нихрена. То, что Волков отправился в Сирию он и так знал — Олег этого и не скрывал. Ещё он пополнил телефонную книжку Игоря несколькими номерами — юрист, врач, — которые были у Марго, но он решил их продублировать, и ещё одним, которого у Марго не было, и который Игорю предоставлялся на случай «крайнего пиздеца».       Игорь его так в телефон и записал — «крайний пиздец», хмыкнул, что нет такого пиздеца, которым он сам не справится, на что получил совершенно спокойное «значит, не звони» в ответ. Больше никаких контактов не было. — У меня презентация через два дня, — жалобно вдруг сказал Сергей вечером, сев к Игорю на диван перед телеком. — Я не знаю, что мне делать.       Разумовский был удивительно тактильным для человека, который почти не общается с людьми вживую. Игорь это заметил ещё когда заехал к ним на ужин, после спарринга с Волковым. Олег касался Сергея практически постоянно, будто неосознанно — легко хлопал по плечу, гладил по спине, ерошил волосы, касался пальцев. Мимолётные, ничего особо не значащие, но постоянные прикосновения, на которые Сергей с удовольствием отвечал.       Игорю, может и хотелось иногда — прям до покалывания в пальцах, — зарыться ладонями в огненный шёлк волос, особенно по утрам, когда Сергей был улыбчивый и разговорчивый, — но максимум он себе позволял руку пожать или по плечу хлопнуть.       Сейчас же он сел совсем близко, прижался плечом к плечу, сцепив руки в замок, невидяще посмотрел на экран — там шла какая-то программа про космос, — и тяжело вздохнул: — Олежа обещал, что успеет.       Игорь чёрствым человеком никогда не был, и это впервые за все время прорвавшееся «Олежа» его задело за живое. — Ты же сам говорил, что он часто задерживается, — напомнил он, подумал, и — как в омут с обрыва — обнял Сергея за плечи. — Надолго бывает?       Разумовский расслабился почти сразу, придвинулся ещё ближе, подобрав под себя ноги, признался: — На месяц позже как-то приехал. Но это давно было, несколько лет назад. Я тогда на последнем курсе доучивался. Если честно, я даже не помню, как ходил на защиту диплома, всё как в тумане. — Ну справился же, — Игорь похлопал его по плечу. — Успеет ещё Волков вернуться. А если нет, хочешь, я с тобой схожу? Я нихера не понимаю, но могу постоять где-нибудь недалеко и подержать пальцы крестиком, хочешь? — Хочу, — со смешком признался Сергей. — Можно я ещё с тобой посижу?       Игорь без колебаний согласился и включил звук на телевизоре — там было что-то про «горизонт событий». Разумовский устроился поудобнее, положил голову на плечо и уснул раньше, чем закончилась передача.

***

      Игорь совсем заработался — даже звонил несколько раз Диме, чтобы уточнить кое-какие детали, и тот, проявляя ангельское терпение, брал трубку, отвечал на вопросы и даже строил вполне толковые предположения, которые Игорь записывал и складывал в общую кучу. Завтра он правда собирался сорваться со службы на пару часов, чтобы съездить с Серёгой на эту его презентацию, но для этого нужно было продуктивно поработать сегодня, чтобы и Дубина с утра заданиями загрузить, и свой день распланировать.       Разумовского Игорь из вида потерял на несколько часов — вроде тот как всегда сидел за компом, пару раз подходил, рассматривая разложенные по столу и полу игоревы записи, ходил по кабинету, чтобы размяться, что-то негромко обсуждал с Марго перед экраном, на котором она перелистывала кучу вкладок, одну за другой.       Игорь оторвался от своих бумаг в начале одиннадцатого, посмотрел на рабочий стол Сергея и его там не обнаружил. Память любезно подкинула информацию о том, что никаких телодвижений с той стороны давненько уже не происходило, но когда видел Сергея в последний раз, Игорь вспомнить никак не мог.       Самым простым способом выяснить было спросить у Марго. — На лоджии, этажом выше, — любезно подсказала она и вернулась к своим загадочным делам.       Игорь на лоджию в гостиной выходил часто — вид на город был обалденный, но никогда не задумывался о том, что все эти стеклянные панели разъезжается в стороны, открывая слишком много пространства.       Сергей сидел на подоконнике, на котором едва можно было уместить локти, босыми ногами наружу, и курил.       Игорь даже замер на пороге, соображая, что делать. На суицидника Разумовский похож не был, если не считать сигарету в тонких пальцах, да ещё и не первую — рядом с ним стоял узкий высокий бокал (ни одна пепельница бы на этот клочок горизонтального пространства не уместилась бы), на дне которого лежало несколько окурков, а ближе к краю догорал комок бумаги. Игорь никогда бы не подумал, что он курит, да ещё и сигареты. С бокалом шампанского и какой-нибудь фруктовой электронной приблудой Игорь ещё мог бы его представить, и то, с трудом, а вот так — с какой-то крепкой, судя по запаху, дрянью? Реальность всегда оказывается причудливее фантазий. — Я знаю, что ты здесь, — вдруг подал голос Разумовский. — Так что, если ты там раздумываешь на тему, как подойти так, чтобы я не сверзился с перепугу — вот тебе шанс, подходи. — Спасибо за приглашение. — Игорь им действительно воспользовался, подошёл ближе, и медленно обнял Сергея за пояс, страхуя. Разумовский отчётливо фыркнул, но возражать не стал. Медленно докурил, засунул бычок в стакан, и ссутулился, наклонившись вперёд. Волосы падали на лицо, скрывая его полностью, пальцы он сцепил в такой жёсткий замок, что казалось, их свело судорогой. И весь он был напряжённый, холодный, в руках ощущался странно, словно каждая кость в теле норовила обозначиться острым углом. — Ты вообще спишь? — Игорь совсем не представлял, что с ним делать, как подбодрить. Банального, хоть и искреннего «все будет хорошо, ты справишься», тут явно не было достаточно. — Хреново, — Сергей дёрнулся, откидывая волосы с лица. — Почти нет. Я больше не могу…       Он замолчал, оборвав себя на середине фразы, медленно, с какой-то надломленной грацией откинулся назад и улёгся затылком Игорю на плечо. Было неудобно смотреть на него, но краем глаза Игорь всё-таки поймал его взгляд — безразличный, уставший. — Давай я тебя спать отведу? Хер с ним, с ужином, я нам завтра яичницу пожарю понажористее, я там купил кое-чего… И на презентацию с тобой схожу, я уже время выкроил. А? — Хороший ты человек, Игорь Гром, — заявил Сергей, легко стукнув Игоря по запястью. Игорь руку убрал, хотя и не думал, что это хорошая идея, и Сергей неожиданно ловко развернулся к нему лицом, опасно взмахнув длинными ногами в воздухе и соскользнув с подоконника. — Правда хороший, — вздохнул он, зачесал назад волосы, повел плечами, разминая. — Я посплю сегодня у тебя?       Игорь не думал, что эта идея такая уж хорошая. Спустя две недели бок о бок, он воспринимал Сергея спокойно, как приятеля, с которым можно потрепаться, посмотреть кино, за которым нужно немного присматривать. Мысли о том, насколько красивое и отзывчивое тело скрывается под великоватыми рубашками (все они были с плеча Волкова, как вскоре догадался Игорь) изгонялись из головы настолько упорно, что уже даже перестали возникать. То, что Разумовский Игорю нравился, всё равно не позволяло ему думать о Сергее в таком ключе — и Игорь не думал. Может только о том, как тот откликнется на лёгкое прикосновение пальцев — к шее, к розовой скуле, к мягким губам, к волосам, было очевидно, что ему этих мимолётных касаний недоставало.       Говорить «нет» было ещё более плохой идеей. Поэтому Игорь кивнул.       Сейчас Разумовский производил странное впечатление, Игорю, как человеку наблюдательному, казалось, что он уже выучил в Сергее всё — манеру двигаться, говорить, наклонять голову. Сейчас он сам на себя был не похож. И похож одновременно. Игорь уже сидел на кровати, когда Сергей пришёл — со своим одеялом и подушкой, которые небрежно кинул на постель, — деловито подошёл к шкафу, покопался там в глубинах, и выудил оттуда футболку, в которую и переоделся, прежде чем забраться под одеяло. — Спасибо, — неожиданно сказал он, когда Игорь выключил свет и лёг. — Я ценю то, что ты делаешь, правда. Ты хороший. — Ты уже говорил, — напомнил Игорь, смутившись. — Давай спи, у тебя завтра ответственный день.       Сергей уснул довольно быстро — Игорь, разглядывавший высокий потолок, вернее кромешную тьму, вместо него, слышал по выровнявшемуся дыханию. Самому не спалось — не из-за Разумовского рядом, а из-за его странного поведения. Плохой сон, усталость, энергетики, тревожность? Вполне вероятно.       Игорь уже засыпал, когда обнаружил, что Сергей оказался совсем рядом, так близко, что мог бы уткнуться Игорю в шею, если бы не пара разделяющих их одеял, а потом и вовсе, не просыпаясь, плавно перетек на грудь — дышать было тяжеловато, но спать хотелось слишком сильно.       Утро, вопреки опасениям Игоря, не вышло таким уж неловким. Он проснулся, может, на пару минут раньше Сергея. Тот открыл глаза, осторожно приподнялся, сонно взглянув на Игоря, и скатился на кровать, пожелав доброго утра.       И всё.       О вчерашнем напоминало только то, что зубы он чистил раза в три дольше обычного.

***

      Волнения Разумовского насчёт этой злосчастной презентации Игорь так и не понял. То есть, он, конечно, перед началом взял его за плечи, заглянул проникновенно в глаза и твёрдо сказал «ты справишься» (это ему Дима посоветовал, когда Игорь посетовал, что ему надо подбодрить приятеля, с которым не прокатит вариант «хлопнуть по плечу и прикрикнуть), после чего подтолкнул в нужном направлении, и дальше Сергей уже отлично справился — Игорь даже заслушался, хотя некоторые вещи понял исключительно поверхностно. — Ну а ты так переживал, — проворчал он после короткого бегства от журналистов, обступивших Разумовского сразу, как только он закончил. Тут было очевидно, что его надо спасать, вот Игорь и затащил его в заранее вызванный лифт. — Самое сложное — заставить себя пойти туда, — признался Сергей, смущённо улыбнувшись. — Спасибо, что помог. — Я так понимаю, всё прошло хорошо? — на всякий случай уточнил Игорь, и, когда Сергей воодушевлённо закивал, продолжил: — Как ты смотришь на то, чтобы я вытащил тебя вечером погулять? Отпразднуем. Сколько можно в четырёх стенах сидеть? — Долго, — протянул Сергей, откинувшись на зеркальную стену и посмотрев на потолок. — А давай! Только… без… — Без тусовок, я понял. Погуляем. Покажу тебе пару классных крыш.       Сергей улыбнулся светлой, воодушевлённой улыбкой, и Игорь сразу залип, словно школьник, и стушевался, уставившись в пол. — Мне на службу надо, — сказал он, когда приехали наверх. Сергей обернулся на пороге лифта, вернулся на пару шагов, подойдя к Игорю, положил ладонь на плечо и наклонился, коротко чмокнув в не очень-то бритую щёку.       Игорь был уверен, что краснеет. — Спасибо, правда. — Вот Разумовский ни капли не выглядел смущённым. Честно говоря, он мог прям сейчас брать Игоря тёпленьким, этими своими длинными красивыми пальцами, и делать с ним, что вздумается — Игорь бы ни слова против не пикнул. — Жду вечером.

***

      Игорь сам не понял, как так получилось, что он сидел рядом с Разумовским на крыше и вдохновенно выбалтывал ему всю свою жизнь.       Он заехал за Сергеем, когда уже начало темнеть, а потом настоял на том, чтобы пройтись пешком — Серёга пожал плечами, заулыбался, накинув капюшон серо-синей худи, и бодро потопал рядом — Игорю даже не пришлось корректировать его обычно слишком быстрый для окружающих шаг. — Для начала заскочим к лучшему шаурмье в городе, — предупредил Игорь. — Звучит изысканно, — рассмеялся Сергей. — А потом? — Потом на крышу. Хотя, я подумал, что ты и так только и делаешь, что смотришь на город сверху… — Мне нравится. — Разумовский вертел головой по сторонам с лёгкой, ностальгически-удивлённой улыбкой. — Я редко выбираюсь в город просто погулять. — Можем и не лезть на крышу, — Игорь потянул его, зазевавшегося, за локоть, сворачивая на нужную улицу и останавливаясь возле любимого ларька с шаурмой. — На набережную можем сходить, хочешь? — Здрасьте, — Сергей лучезарно улыбнулся бородатому повару — тот ответил ему ещё более широкой улыбкой, — и продолжил: — У тебя есть план и мы будем его придерживаться. Окей? — Ну ладно. — «План» — это громко сказано. Шаурма, фляжка с вином, несказанно удивившая и рассмешившая Сергея, и любимая крыша, и вот, Игорь незаметно для себя рассказывает уже про Диму и Юльку, а про дядю Федю и тётю Лену уже рассказал, и, наверное, всю свою жизнь тоже. Сергей был хорошим слушателем, заинтересованным, доброжелательным, прихлёбывал посоветованное Юлькой вино из фляжки, протягивал её Игорю, заразительно смеялся, потому что Игорь рассказывал, в основном, какие-то смешные моменты. Потом вспомнил, что димкин скетч так и лежит в кармане куртки, достал, разгладил, показал Сергею.       Тот рассматривал рисунок с непринуждённостью профессионального ценителя искусства, а потом вдруг сказал: — Красивый. — Да, пацан классно рисует… Я его спрашивал, чего он в художку не пошёл, а он, оказывается, и не хотел никогда в художку… — Я про тебя, — Сергей тихо рассмеялся, посмотрел на рисунок, на замолкшего на полуслове Игоря, и вернул рисунок ему, аккуратно сложив. — Но рисует он правда классно, может стресс так снимает? — Ну он типа того и сказал, — кивнул Игорь, ещё переваривая это легко сказанное «красивый». Ему, наверное, за жизнь такого никто не говорил. Ну, прикольный, может быть, или… смешной, или… тот, спортсмен. — А ты как расслабляешься? Гуляешь по крышам? — Разумовский смотрел куда-то вдаль с мечтательной улыбкой, а потом покосился на Игоря, вопросительно приподняв бровь. Они сидели совсем рядом, плечом к плечу, Игорь уже привык к такому вторжению в личное пространство, да он и раньше не был против. — Да, наверное, — Игорь повертел в руках фляжку, сделал глоток и передал Сергею. Сладкое, лёгкое вино почти не давало в голову, так, слегка дурманило, не более. — Пельмени ещё леплю. Очень успокаивает. — Правда? — Игорь поймал его заинтересованный взгляд и кивнул. — Ну да, а что? Сидишь, руки заняты, думать ни о чём не надо… а потом ещё и домашние пельмени на ужин — куда лучше-то? — Я готовить не умею, — признался Сергей, хотя Игорь, вообще-то и не сомневался. — Олежа умеет. Вкусно, — Разумовский вздохнул мечтательно-грустно, и положил голову Игорю на плечо, хлебнув из фляжки. — Лазанью, стейки… Пельмени, наверное, тоже умеет. — Предлагаешь нам устроить кулинарный батл? — фыркнул Игорь и заржал вместе с Сергеем в голос.

***

      Игорь отбывал в участке своеобразное наказание за очередной «допрос не по протоколу» — сидел за своим столом и выслушивал страждущих, принимая заявления, вместо того, чтобы заниматься делом.       Он как-то вскользь пожаловался на это Юльке, когда они вместе с Димой ходили на обед, и та глубокомысленно заявила, что это полезно и вообще «тренировка смирения, как у буддистских монахов». По мнению Игоря, она несла полный бред, о чём он незамедлительно сообщил, получил подзатыльник и переключился на другую тему. Но да, иногда Фёдор Иванович «смирял» Игоря именно таким способом.       Звонок с незнакомого телефонного номера посреди рабочего дня Игорь воспринял настороженно — кредитов ему в последнее время не предлагали, но вот сменить архивный тариф на новый, с безлимитом интернета и прочими не упёршимися ему бонусами, предлагали постоянно.       Так что в трубку он рявкнул недружелюбное «Майор Гром, слушаю» — обычно это отсеивало некоторых, не особо крепких нервами новичков, но в ответ, вместо заученного лепетания услышал: — Волков. Говорить можешь? — Подожди минуту. — Игорь оглянулся по сторонам, убедился, что никому нахрен не нужен, и выскользнул сначала из-за стола, а потом и из здания, усевшись на ближайшую к входу скамейку. — Случилось что? Ты где? Серёге звонил? Только не говори, что это у тебя «звонок другу» из обезьянника. — Можешь приехать? — Олег назвал адрес, неподалёку от центра, не обратив, видимо, внимания на игорев беспокойный трёп. — Не говори ничего Серёже, просто приедь, если можешь.       Игорь прогнал в голове три десятка сценариев разной степени тревожности, пока добирался до названного адреса. Пришлось опять просить Диму прикрыть его — Дубин сделал несчастное лицо и уточнил, все ли у Игоря в порядке. Пришлось заверить, что у Игоря-то все в порядке, но у кого-то, возможно, не всё. Дима, тоже тот ещё филантроп, понимающе покивал и пообещал «сделать всё возможное». Не то чтобы это прям сильно успокаивало Игоря, но это все лучше, чем ничего.       Железную дверь в квартиру Олег открыл сам — это уже немного порадовало нихрена не понимающего, но беспокоящегося Игоря.       Выглядел он, правда, довольно паршиво — по сравнению с прошлыми встречами. Загар ему не особо шёл, ещё меньше — отросшая борода и взгляд человека, не спавшего толком неделю, навскидку. — Объяснишь, какого хрена? — уточнил Игорь, проходя в маленькую однокомнатную квартиру. В ней не было вообще никаких вещей. Какие-то, конечно, были, но создавалось впечатление полной необжитости — кровать, шкаф, один стул, на котором стоит ноутбук — Игорь не особо разбирался в технике, но все равно мог предположить, что ноут стоит дороже всей обстановки в квартире. — Как Серый? — вопросом ответил Олег, закрыв входную дверь. — Что с рукой? Когда приехал? — сдаваться Игорь не собирался, у него точно было больше прав на ответы. Правую руку Волков берёг, обходился левой, не заметить было трудно. Приехал то ли сегодня, то ли вчера, навряд ли раньше. Но неплохо было бы услышать это от него. — Вчера вечером прилетел, — Олег захлопнул ноут и убрал его в стоящую в изножье кровати сумку, приглашающе кивнув на стул. Игорь садиться не стал, стоял, оглядываясь, немного удивляясь — он думал, что это он — человек, которому плевать на комфорт, но теперь казалось, что при определенных обстоятельствах Олег может дать ему фору. — С рукой — ножевое, швы через пару дней снимать, на мне как на собаке заживает. Как Серый? — повторил он с нажимом. — Поезжай и сам посмотри… — Игорь понял, «какого хрена» ещё пару минут назад, но никак не мог уложить это в голове. — Ты, блядь… Ты серьезно? Ты не собираешься?..       Олег глянул исподлобья — не зло, но с каким-то сердитым отчаяньем. Игорь оглянулся ещё раз, подметил новые детали — на подоконнике забитая аптечка, три или четыре пачки бинтов — не видно за тяжёлыми, непрозрачными занавесками, сумка, стоящая на полу, разобрана наполовину, даже меньше, наверняка все, что Олег из неё вытащил, это ноут, и те шмотки, что были на нём — темно-синяя толстовка на молнии и спортивные штаны. Игорь подумал, что в таком прикиде должно быть жарко, но Олегу, судя по всему, было комфортно. — Так лучше для него, — в конце концов ответил Олег. — Для Серёжи лучше, если он не видит меня таким, — он здоровой рукой небрежно указал на себя и скривился.       Игорь нечасто орал на людей не на службе. Вот на службе — часто, поэтому глотка у него была привычная, голос громкий, словарный запас богатый. Он Волкову выложил все — про серёжину бессоницу, про балкон и сигареты, про презентацию вчерашнюю, про всё, в самых ярких, красочных и доступных выражениях, замолкнув, только когда воздуха перестало хватать. — И ты просто?.. Ты часто так делаешь? Отсиживаешься здесь, пока он там с ума от беспокойства сходит? — Ты не понимаешь, — упрямо процедил Олег, сел на кровать, заметно поморщившись и инстинктивно потянувшись здоровой рукой к правому плечу. — Прости, Игорь, но ты нихрена не понимаешь. Лучше пускай беспокоится, но потом видит, что со мной все в порядке, чем видит вот это все — Волков показал большим пальцем на плечо, поморщившись от резкого движения. — Серый не такой, как ты или как я. Ему не надо об этом думать. — Пиздец, — только и смог выговорить Игорь, сев напротив него на стул. — Ты всерьез думаешь, что это нормально? Не позвонить, никак не объявиться, ничего… — Я всерьез думаю, что это правильно. Что это единственно верный вариант.       Ситуация была максимально тупиковой — Игорь сидел и крутил в голове все разговоры с Серёжей, Олег просто сидел и смотрел на него, периодически порываясь наклониться вперед, чтобы опереться локтями о колени, но осаживал себя. — А когда он там на последнем курсе учился… диплом сдавал… Ты тоже здесь торчал? — Нет, мне рёбра как пазл собирали в больничке, — Олег коротко скривился. — Откуда у меня тогда деньги на квартиру и приходящего врача? Я знаю, что это паршивый вариант, но он лучший. — Почему ты думаешь, что он не справится? — попробовал Игорь ещё раз. Странно — слова, которые он говорил, казались правильными, подходящими ситуации, абсолютно верными — люди так должны поступать, но даже сам он чувствовал, что к ситуации они не подходят. Паршивый вариант, но лучший?       Игорь хорошо, почему-то, представлял совсем юного Разумовского — погруженного в учебу, работу, диплом, плохо приспособленного к быту, немного странного, питающегося растворимой лапшой и кофе три в одном от случая к случаю. — Потому что я знаю его всю жизнь, Игорь. — Херня какая-то, — Игорь потер лицо ладонями, сомкнул пальцы на затылке, нахмурившись. — И… и что, по-твоему я должен сделать? Нихрена ему не сказать, просто промолчать, когда он будет… ты же понимаешь, что ему трудно без тебя? — Да, но это лучше, чем ему будет трудно со мной, — отрезал Олег. — Два дня. Мне снимут швы и я приеду. — Ты рукой шевелить не можешь, кто тебе через два дня швы снимет? — огрызнулся в ответ Игорь, сам от себя не ожидав такой эмоциональной реакции.       Олег в ответ промолчал, посмотрел только, уже спокойно, совершенно уверенный в своей правоте. — Бля, — выдохнул Игорь, откинувшись на скрипнувшем стуле и посмотрев на высокий белёный потолок. — Я нихрена тебя не понимаю, Волков. Вообще, от и до — не понимаю… У тебя вода есть? — спросил он после короткого молчания. Олег кивнул в сторону кухни и Игорь пошёл туда, просто чтобы хоть немного отвлечься. Налил воды из бутылки, стоявшей на столе, оглядел кухню, которой, наверное, не пользовались ни разу, с момента приобретения квартиры. Плиты, духовки — не было. Раковина, микроволновка, шкафчик с посудой, стол и стул, маленький холодильник, отключённый от сети, электрический чайник, всё. Насколько Волков заботился о комфорте Сергея, настолько же, кажется, забивал на свой. Игорь правда не знал, какое решение принять — врать Серёге, сдать Олега, плюнуть на все, развернуться, уйти и не видеть больше никого из них, чтобы не втягивали его в свои, остающиеся за пределами понимания, отношения. Игорь сполоснул стакан, поставил в сушилку и вернулся в комнату, — Волков достал ноут, поставил его на кровать, и листал новости. Игорь сел рядом с ним на кровати, заглядывая через плечо. — Тебе помочь с чем-нибудь? Побриться, например, тебе не мешало бы. Ножницы есть? Это всё равно сначала надо срезать, тут никакая бритва не возьмет. — Игорь знал за собой эту особенность — если размышления не помогали, нужно было заняться делом. Полезным, хотя бы косвенно относящимся к размышлениям. Волков выглядел, как человек, который в последний раз добровольно принимал помощь от воспитательницы в детском саду, когда она в первый (и последний) раз показывала ему, как завязывать шнурки на ботинках. Возможно, Олегу тогда было года три или четыре.       Если бинт есть, значит и ножницы должны быть — Игорь перегнулся через узкую кровать к окну, отодвинул занавеску, действительно нашел ножницы и забрал с окна аптечку, по-быстрому проглядев наполнение: в основном обезболивающие и антисептики, пара жаропонижающих, пластыри, эластичные бинты, неожиданно — скальпель. — Ты тут что, на себе операции проводишь? — недоверчиво уточнил Игорь, вытащив двумя пальцами скальпель за ручку, словно он был ценной уликой в сложном деле. — Уже давно нет, — хмыкнул Олег. — Не беспокойся, майор, ни по какому делу он не проходит. — Да я не… — Игорь сунул скальпель обратно в аптечку. — Давай, поворачивайся. Бритва есть? — Есть электрическая в ванной, — Олег повернулся и указал направление, приподняв брови при взгляде на Игоря, вооружившегося ножницами. — Прости, конечно, но… — Да, лучше в ванной, пошли, — согласился Игорь, не дослушав. — Зачем ты это делаешь? — Волков поднялся, снова поморщился, попытался потянуться левой половиной тела. — Мне не… — Тебе охренеть как нужна помощь, — отрезал Игорь, включив свет в ванной. Сюда умещалась, собственно, ванна, унитаз, стиральная машинка и раковина с зеркалом над ней. Кафельная плитка почему-то была довольно стильная — белая с голубыми разводами, выбивалась из общего образа квартиры — обои в остальных помещениях Игорь даже не заметил. — Желательно, специалиста, — не удержался он от укола, — но и дружеская сойдет. Садись.       Олег сел на край ванной, посмотрел на ножницы, которые нельзя было назвать острыми уже в прошлом году, когда он отлёживался здесь же после пулевого в ногу, прикрыл глаза, чтобы не видеть, как именно Игорь собирается ими орудовать, и попытался объяснить. — Когда мне было тринадцать или четырнадцать, я ввязался в драку…. Ну, нет, я в них постоянно встревал, всегда — с кем-нибудь постарше. Такая стратегия выживания, — Олег приоткрыл один раз, посмотрел на сосредоточенно щёлкающего ножницами Игоря. — Но в тот раз я даже близко не был победителем. Вообще, мне тогда выбили пару зубов, голову раскроили — зашивали в травме, и нос сломали. Сотрясение, все дела. Нос, правда, хорошо вправили, повезло. — Олег не открывая глаз чувствовал, как Гром на пару мгновений замер, рассматривая его переносицу. Ножницы щелкали, становилось менее жарко. — И что Разумовский?       Олег не видел тогда Серёжу неделю. В больницу к нему приходил Птица — с огромными, тёмными злыми глазами, с трясущимися руками, с пальцами, сведёнными злой судорогой. Не сказал ни слова, сидел и смотрел, пока медсестра его не выставила, а Олег, прекрасно понимавший, чем все это закончится, не мог даже подняться толком с больничной кровати — от любого движения кружилась голова и накатывала тошнота — перспектива выблевать пустой желудок не казалась фантастической.       Потом медсестрички трепались, что по соседству со школой, где Олег с Серым учились, сгорело несколько гаражей. Ничего особенного, в общем-то — что-то рвануло, полыхнуло, разлетелось бензиновыми парами. Четыре трупа — по числу утырков, бивших Олега ногами по голове. С их послужным списком, никто и не вспомнил о каком-то школьнике с сотрясением.       Птица пришел ещё раз — так же молчал, но смотрел спокойно. Олег не стал задавать вопросов, на которые знал ответ, вообще никаких не стал задавать. Пришлось включить все свое невеликое актерское мастерство, чтобы убедить врача отпустить его обратно — тот выглядел удивлённым, оно и понятно, детдомовские редко рвались вернуться «в родные пенаты». Олег понимал, что Серого без него загрызут — за яркую рыжину, за длинные ресницы, за тихий голос, красивые глаза, тонкие запястья, за то, что не похож, за то, что Волков уже не один нос набок свернул за него. Загрызут — и тогда Птица перестанет им притворяться.       Чёрт знает, что тогда будет.       «Хорошо, что тебя быстро так выписали», — улыбнулась Татьяна Михайловна, приехавшая за ним в больницу. Олег и сам бы дошел, но она всегда была такой ответственной. — «Серёже совсем без тебя плохо».       Серёжи не было всю эту неделю — он видел Олега после драки, и… просто не выдержал — отгородился от произошедшего привычным способом — Птица неплохо справлялся с его ролью, если это нужно было, чтобы выжить.       Наверное, это было самым страшным воспоминанием о том периоде жизни — до синевы бледный Птица на грани, Серёжа, не помнивший неделю своей жизни, цеплявшийся за Олега, недоверчиво трогавший ещё ноющий нос и зашитую голову.       Как это Игорю объяснить? Как это вообще кому-то объяснить, да ещё и менту? — Он ту неделю, что я в больнице лежал, вообще не помнит, — как смог обобщил Олег, раз уж начал. — И он был в ужасном состоянии, когда я вернулся в детдом. Не надо ему этого, Игорь. Он не выдержит. — Ну, ему не тринадцать уже, — вздохнул Гром, на пробу включая бритву. Она зажужжала, и он её выключил. Чувствовалось — чисто инстинктивно понимает. Не разумом, не логикой, но понимает. И что делать ещё не решил. Олег пожал плечами, показывая, что это не особо важно, сколько Серому лет. — Борода — не зубы, вырастет, — оптимистично сообщил Игорь, прежде чем включить бритву и кривовато улыбнуться Олегу.       Получилось сносно. Не отлично, но у Игоря не много опыта было в бритье чужих физиономий, тем более брить Волкова начисто он не решился — контраст с верхней, загоревшей частью лица был бы слишком резким. — Ну, поправишь потом у какого-нибудь профессионала, — резюмировал Игорь, понаблюдав за Волковым, приподнявшимся, чтобы взглянуть в зеркало. — Да нормально все. Спасибо, — он сел обратно, а Игорь присел перед ним на корточки, задумчиво пощёлкивая ножницами. — Медсестра хоть перестанет на меня с ужасом смотреть. — Уже плюс, — согласился Игорь. — Куришь? — спросил Олег, зарылся пальцами в немного отросшие волосы, раздражённо взъерошив. — Нет, и никому не советую, — пробормотал Игорь, фыркнув: — У тебя песок в волосах, мужик! Контрабанда с Ближнего Востока? — развеселился он, налюбовавшись за сложной сменой выражений на лице Олега. — Давай помогу вымыть, а то пиздец какой-то. — Было бы… Было бы охренительно, — согласился Волков.       На кухне у него оказался приличный, почти даже достойный Декстера запас пищевой плёнки, видимо, как раз на такой случай, так что плечо ему Игорь плотно обмотал поверх тугой свежей повязки. — Ну так и чего там у тебя? — он указал взглядом на забинтованное плечо, приглаживая пленку, чтобы плотнее прилегала к коже. — Пара проникающих, несколько резаных. Три или четыре шва, — Олег об этом говорил равнодушно, как о чём-то, не заслуживающем особого внимания. Игорь его развернул, пригладить плёнку на спине, невольно залюбовался татуировкой — детальной, красивой, даже проследил пару линий пальцами, рассматривая. — Ты прям сикстинская капелла, — сообщил он, подумав вдруг, не к месту, что Димке бы такие художества понравились, да только кто их Димке-то покажет? — Да я даже не близко, — Олег закатил глаза и сел на край ванны, раздеваясь. От движений он явно испытывал дискомфорт, а от наготы — ни малейшего. Разделся, развернулся — Игорь его придержал на всякий случай, подстраховав, — и встал на ноги, включая воду в душе.       Игорь подумал пару секунд и сделал то же самое, немало удивившись тому, что напор в душе идеально ровный, а вода — одной температуры, без перепадов. Глядя на общее состояние квартиры, он бы не удивился, если бы душ вёл себя так же, как у него дома — если вода есть, и она не холодная и не грязная, то это праздник.       Но нет, это было больше похоже на душ в квартире Разумовского, но там Игорь и ожидал чего-то такого. — Ты что, ремонт только в ванной сделал? — усмехнулся Игорь, обнаружив вдруг, неожиданно для себя, что Олег на пару сантиметров ниже. — Да, сантехнику поменял и вытяжку сделал, чтобы курить можно было прямо в ванной. — И плитку налепил. — Ну это так, бонусом шло, — признался Волков и протянул Игорю шампунь. — Ты в детстве щенят домой не приносил?       Игорь сначала чуть оторопел от вопроса, потом понял — фыркнул, показав Олегу развернуться, и выдавил на ладонь шампунь. — Отец не разрешал, а так да, я бы таскал домой всяких ушастых щеночков… Так что тяга к этому была… — Расскажи про Серёжу, — Волков удобно запрокинул голову, и Игорь вспенил шампунь в тёмных мокрых волосах. — Ты же к камерам можешь подключиться? — Не могу, Марго узнает, а она Серому все выбалтывает, тут без шансов. — Конспиратор херов, — проворчал Игорь, потянув Олега за волосы под его возмущенный возглас. — Что я тебе расскажу? Скучает он, волнуется. Гулять его вчера вытащил… — Игорь пересказал в подробностях, тщательно вымывая песок и шампунь из волос. И про то как потом спать завалились в Серёжиной спальне, тоже рассказал — Сергей вцепился в него всеми конечностями, прижался, и так и уснул. — Спокойно спит? — только и спросил Волков. — Да вроде да, нормально… — Вот Игорь спал не особо спокойно — просыпался, чувствуя, как под его руками размеренно дышит спящий Сергей, и все удерживал себя от того, чтобы погладить легко, пусть даже и невесомо, одновременно сонно мечтая о разрешении прикоснуться вживую, по-настоящему, чтобы целовать, чувствуя на языке вкус кожи, чтобы сжимать мягко в ладонях… К нему магнитом тянуло мысли, да и Игоря магнитом тянуло — казалось бы, чего стоит дистанцию держать? Но дистанция казалась невыносимо огромной. — Короче, прекращай маяться хернёй и приезжай, — оборвал Игорь свои мысли на половине воспоминания о лёгкой худой руке, перекинутой через его грудь ночью. — Я позвоню ему, — судя по упрямому тону, это был максимум, который Игорь смог бы из Олега выжать. — Сегодня. Скажу, что буду через пару дней. — Ну хоть так, — Игорь хлопнул ладонью по плечу Олега и предложил заканчивать с банными процедурами.       Минут через десять он, уже натянув джинсы с носками, сидел на стуле, который перетащил поближе к ванной, а Олег в одном белье сидел на краю ванны и курил, перекатывая в пальцах сигарету, совершенно точно такую же, как те, что курил Разумовский на балконе.       С волос Олегу на плечи текла вода. Игорь свои подсушивал полотенцем. — Так это Сергей твои сигареты смолил на балконе, — высказал Игорь догадку. — Да, наверное. Из тумбочки вытащил. Сережа не… обычно не курит. Своих у него нет. Вытяжка едва слышно гудела и справлялась на отлично — Игорь почти не чувствовал запаха дыма, хотя сидел в нескольких шагах напротив Олега.

***

      То, что Олег действительно позвонил, по Сергею было заметно невооружённым взглядом и без всяких предисловий. Когда Игорь привычно уже поднялся на лифте до его кабинета и зашёл, кинув папку с очередным делом на журнальный стол, Разумовский сидел в своём огромном кресле, забравшись в него с ногами, и увлеченно набирал что-то на экране мобильника. На нём была неоново-голубая футболка с нарисованной арбузной долькой такого же неонового оттенка и светлые, драные на коленях джинсы — Игорь от такого преображения даже замер на мгновение, рассматривая. Разумовский похож был на райскую птичку — маленький, в этом своем кресле, яркий, хрупкий. — Олежа позвонил, сказал, что приедет, через пару дней, — Сергей радостно помахал мобильником. — Выглядишь уставшим, случилось что? — тут же забеспокоился он, и Игорь поспешно замотал головой. Вообще-то, ничего не случилось, только он на пару часов задержался на работе, смертельно устал, много думал: про Олега, про Сергея, которого, особенно сейчас, невыносимо хотелось назвать Серёжей, про себя, как-то в это впутавшегося. — Работа, — Игорь отмахнулся, зная, что Сергей не станет настаивать, чтобы рассказал. — И как Волков? Нормально? — Да, вроде, в порядке. Тоже уставший, — Сергей неизящно, но красиво взмахнул руками, выбираясь из кресла. — Может ну её, работу эту? — он выразительно посмотрел на брошенную на стол папку, и Игорь только сейчас заметил, что все рабочие мониторы в кабинете уже отключены, хотя Сергей в это время обычно был в самом разгаре процесса. — Закажем что-нибудь, кино посмотрим… Я даже не представлял, как устал волноваться, пока не перестал, — он светло улыбнулся, и Игорь, как обычно, поплыл, кивнул, согласился на всё на свете, даже на китайскую кухню и кино с названием, которое ему ни о чем не говорило.       Может оно и к лучшему, мысли все равно были заняты чем угодно, кроме фильма. Сергей на диван забрался с ногами, прижался боком к Игорю — рука сама потянулась обнять его за пояс, — затих, кажется, поглощенный происходящим на экране.       Игорь не ночевал дома дней десять. Утром или вечером забегал иногда ненадолго, убедиться, что не затопил соседей или ещё что-нибудь критического не произошло, переодевался, один раз выкинул из холодильника сильно просроченный кефир, про который напрочь забыл, и, более того, не знал, как он там появился.       Юлька, наверное, притащила — она все пыталась иногда привить Игорю «вкус к нормальной жизни». А Игорь вместо этого вошёл во вкус с жизнью не особо нормальной — спать в чужой постели, иногда ещё и в обнимку с чужим парнем, завтракать настоящей едой, слушать иногда по вечерам вдохновенные лекции об итальянских художниках (Игорь как-то имел неосторожность спросить что-то по этой теме, и Сергей теперь разливался соловьем, если вспоминал что-то сопутствующее), а по утрам — сводку мировых новостей от искусственного интеллекта — Марго делала странную выборку из финансов, айти, искусства и политики.       Игорь вместо фильма (и пива, вытащенного для него из холодильника, что было просто капец, как мило), украдкой наблюдал за Серёжей — как тот подносил к губам бокал, как выстукивал на тонком стекле мелодию, повторяя за саундтреком, как вскидывал рыжие брови, заинтересованно наклоняя голову. Наблюдал и невесомо гладил по боку, касаясь только футболки, вспоминая, как несколько часов назад, в маленькой ванной с идеальным душем отбирал у Олега мочалку, когда тот пытался изобразить больной рукой максимальную подвижность.       Таскал ли Игорь в детстве домой щенков? Такого — точно бы притащил, красивого, породистого, упрямого, с характером.       Серёжа на ночь в щёку поцеловал, с пожеланием доброй ночи. Игорь оценил, невольно вспоминая первые их встречи, когда Разумовский держался максимально закрыто и даже руку ему пожать было достижением.

***

— Как ни приду, тебя никогда нет! — возмущённо рявкнула Юля, за каким-то хреном оказавшаяся на пороге его квартиры в семь вечера. Игорь и сейчас тут быть не хотел, он собирался то ли пойти прогуляться, то ли пойти поработать — в квартире было как-то совсем не так, словно из комфортного привычного гнездовья она превратилась в душную затхлую клетку… Квартира, правда, была не причём, это у Игоря в мозгах что-то двигалось, ломалось, ему это не нравилось, но процесс был необратимым. — Ты опять принесла мне кефир? — Скрыть лёгкого отвращения Игорь, видимо, не смог — Юля дёрнула тонкими бровями, отодвинула его с дороги и прошла в квартиру с видом кошки, которая гуляет сама по себе, и приносит кефир кому пожелает. — Дима сказал, что ты стал странный, — строго оповестила она. — Мы беспокоимся. Ты во что-то вляпался? Проиграл почку наркобаронам? — она сердито огляделась — яркий луч в сумраке пыльной взвеси, — и ушла на кухню.       Игорь поплелся следом. Юля могла войти в осаждённый варварами город, взять интервью у генералов на стенах, прихватить копии ценных документов и спокойно выйти обратно за линию осады, ни один варвар не посмел бы даже пикнуть. Игорь даже достаточными варварскими навыками не обладал, куда ему было что-то возражать, тем более, что в нужный момент Пчёлкина могла сделать большие грустные глаза, взмахнуть длинными ресницами, и Игорь чувствовал себя последним мудаком, снова обидевшим прекрасную фею.       Правда конкретно на Игоре этот метод Юля теперь использовала редко, Игорь сам того не подозревая переживал из-за этого чересчур глубоко, и частенько притаскивался к Юле среди ночи извиняться «за недостойное поведение». — Или ты нашел себе девушку и не сказал нам? — Возмутилась она ещё больше, вернувшись с кухни. — Ты дома когда в последний раз ночевал? Не смей от меня закрываться, — она больно ткнула Игорю пальцем в плечо, когда он попытался отмахнуться. — Юль, нормально всё, ты чего? Работы много… — Врёшь, — Пчелкина оглянулась, и вернулась в центр комнаты, плюхнувшись на диван. Наклонилась, развязывая шнурки на кроссовках, разулась, и вытянула по дивану ноги, подложив под спину подушку — выглядело так, словно у Игоря нет выхода.       Выход у Игоря был — можно было просто выйти за порог и пойти куда глаза глядят, а Юльку оставить, и пускай сама решает, что ей делать: охранять незапертую квартиру, идти за Игорем, или вызывать подмогу в виде Димы.       Игорь даже нарисовал в голове пару захватывающих сюжетов, в которые могло вылиться принятое решение, но сделать ничего не успел — зазвонил телефон, и Юлька навострила уши.       Сбрасывать звонок от Разумовского не хотелось. Игорь и так увильнул от завуалированного приглашения зайти сегодня вечером, если будет время, наврал с три короба про ночное дежурство, хотя просто не знал, какого хрена ему там делать, если Волков вернулся. — Если ты пикнешь — я тебе нос откушу, — строго предупредил он (Юлька впечатлилась не столько его тоном, сколько самим фактом угрозы) и взял трубку, малодушно скрывшись от Пчёлкиной за входной дверью.       В подъезде пахло застарелыми бычками и, почему-то, сырой землёй. — Здорово, всё в порядке? — Игорь даже изобразил жизнерадостную бодрость, закрыв глаза и привалившись спиной к расписанной кривыми граффити стене, когда услышал голос Разумовского. — Да, все хорошо, я тебя не отвлекаю, нет? Мы подумали… Я подумал… — И мы решили, — со смешком подсказал в трубку Волков. — Здравствуй, Игорь. Зайдешь завтра на ужин? Матч глянем, пива выпьем. Что скажешь?       Игорь почти уверен был, что услышал тихий, на грани слышимости шёпот Сергея, что-то вроде «спасибо, волче».       Молчание затянулось — Игорь сам для себя пытался придумать аргументы, чтобы отказаться, но ничего не получалось. В этом желании было что-то от мазохизма — посмотреть на них обоих, испытывая скребущее беспокойство от собственной неуместности. Что-то было и от надежды — глупой, неоформленной, о которой даже задумываться не стоило. — Да, конечно, — в конце концов выдал он. — Завтра в восемь, нормально?       На восемь и договорились, Игорь сунул телефон в карман и медленно, устало сполз по стеночке вниз, на корточки, зарываясь руками в волосы.       Влип он. Давно уже так не влипал, чтобы всеми мыслями в кого-то, а чтобы в двоих сразу — так вообще никогда. Да ещё и так, чтобы пальцы предвкушающе вздрагивали, стоит только закрыть глаза, и представить что-то совсем неопределённое, неясное, с отблесками шёлка рыжих волос и привкусом горьких от никотина губ. — Ну, Гром, это совсем пиздец, — вздохнула вышедшая на лестничную площадку Юля. — Ты чего, в дочку миллионера втюрился, с чего такая беда? «В миллионера», — хотел ответить Игорь, но не стал сводить всё к фарсу. — Почку наркобарону в Бинго проиграл, — он нацепил на лицо безмятежную улыбку и поднялся на ноги. — Пойдем, я тебя кипятком угощу. Свежим.       Понятно было, что Юлька не отстанет, но что-то придумать, чтобы хоть немного её успокоить, было в силах Игоря. Хотя бы ненадолго.

***

      Олег изображал мебель, ну, или как любил говорить Серёжа, «производил впечатление» в Серёжиной приёмной, сидя в кресле, потягивая кофе и делая заметки в стоящем на коленях ноутбуке. Народу сегодня было немало — кто-то приходил по делу, кто-то надеялся выцыганить у юного филантропа пачку денег, кто-то присматривался к Серёже так же, как Олег присматривался к ним — ища слабые стороны, прикидывая, куда со временем уместно будет вцепиться клыками, чтобы вернуть «зарвавшегося выскочку» обратно, в самые низы.       Ничего нового.       Плечо ещё ныло, рука работала недостаточно эффективно, швы ему снимать отказались — рано. Олег всю ночь проспал на обезболивающих, просто отрубившись в Серёжиных руках и проснувшись в той же позе, словно они за ночь ни разу не пошевелились. Серый даже не стал подскакивать ни свет ни заря, терпеливо дождался восьми утра, когда Олег кое-как разлепил глаза, и тогда только принялся наводить свою красивую утреннюю суету — переодеваться, расчесывать волосы, и все прочее, за чем Олег, усевшись поудобнее, наблюдал с ленивым обожанием. — У меня сегодня куча встреч, — сообщил Серый с полным ртом зубной пасты, выглянув из ванной. — Я, знаешь, почти все отложил, мне как-то некомфортно с ними… — он поморщился, хотя Олег и без объяснений прекрасно его понимал. — А Игорь днём занят, конечно, не буду же я его дергать…. Посидишь со мной? Не трудно будет? — Не трудно, посижу. Иди сюда, — поманил он здоровой рукой, и Серый сначала привычно скользнул к постели, резко сменив траекторию, но, потянувшись к Олегу, замер, с сомнением покосившись на забинтованное плечо. — Ты плохо спал, — Серый подобрался, осторожно распределил вес на колени, перекинув ногу через Олега и устроившись у него на бёдрах. — Будил тебя? — Олег нахмурился, потрогал гладкую коленку, сжал пальцами бедро, потянул Серёжу ещё чуть ближе к себе. — Не помню, прости. — Да не… не в этом дело, я нормально, — он сдвинулся, но не наклонился. Смотрел на Олега вдумчиво — солнце светило ему в спину, золотило воздух вокруг него нимбом. — Я хочу помочь, — с нажимом договорил он. — Будь рядом, — без раздумий ответил Олег на незаданный вопрос. — С остальным справлюсь. Иди сюда, — позвал он снова, задохнувшись на мгновение чистым восторгом, когда Серёжа изящно перекинул волосы через плечо, и наклонился, уперевшись ладонью в подушку за спиной Олега.       Олег чувствовал его всего: гибкого, горячего, отзывчивого, немного возбуждённого, дышал им — мятная зубная паста, кондиционер для волос, тёплый запах кожи и мыла, невольно сжимая и разжимая пальцы, мягко впивающиеся в бедро.       Всего один долгий, сладкий поцелуй, так похожий на обещание чего-то большего, и Серый со вздохом скатился на постель, прильнув к боку. — У тебя врач… — Медсестра. — Медсестра в девять, в половину десятого у меня первая встреча… Успеешь?       Олег пообещал успеть и с сожалением отпустил Серёжу из постели.       В кабинете они безвылазно проторчали до обеда. Олег иногда вытаскивал Серого из-за стола и заставлял пройтись, хоть немного размяться, но Серёжа ещё и сопротивлялся, ворчал, цеплялся за свои гаджеты, и бормотал, что просто хочет закончить побыстрее. Олег целовал его в макушку и усаживал обратно в кресло.       Птица за сутки так и не появился — это беспокоило, обычно он при первой же возможности на Олега заскакивал, требовал внимания, обожания, подарков и впечатлений, а тут не отсвечивал, скорее всего — злился.       То ли из-за того, что Олега в чём-то заподозрил, то ли из-за того, что не знал, как с ним, уязвимым сейчас, себя вести, то ли — и это был самый паршивый вариант, из-за того, что с Альбертом дело стопорилось — сначала командировка, теперь, вот, рука. Птица всё в своей жизни, в том числе и месть, предпочитал огненно-горячим.       Дело осложнялось Игорем — это тоже нужно было обсудить с Птицей, но он разговаривать не хотел, а у Олега за столько лет не появилось ни одного рычага давления. Птица делал только то, что хотел сам.       Ужин Олег заказал все в том же ресторанчике, который кормил Серёжу во время его отсутствия. Готовили они хорошо, за санитарными нормами следили, меню периодически разнообразили, и длань кормящую не кусали, так что Олег редко заказывал еду где-то ещё.       Игорь пришел как раз к моменту, когда Серёжа выбирал помидоры для салата, который решил приготовить сам. Выбирал он их по размеру и форме, прикидывая что-то своим многозадачным умом, но едва заслышал, что лифт открывается, заулыбался и, бросив нерассортированные черри, пошёл встречать гостя.       Олег остался на кухне, подумал, что Игорю проще будет обнять Серого не у него на глазах, а то, что Серёжа рассчитывал именно на такое приветствие, было заметно. Сам он с вошедшим на кухню Игорем обменялся рукопожатием (осторожным, в силу обстоятельств), и кивнул на холодильник, когда Гром вопросительно продемонстрировал пакет с пивом.       Пива Игорь взял два вида, классический лагер для себя и Олега, и что-то такое необычное «с нотками ягод и пряностей» для Серёжи. Парень, который расписывал ему достоинства каждой из представленных бутылок, уверил одуревшего от ненужной информации Игоря, что выбор хороший.       Слушать Серёжу, увлеченно рассказывающего про какого-нибудь ученика Ботичелли, было намного интереснее, и даже полезнее. Игорь как-то ввернул что-то этакое в разговоре с Димой, который разбирался, и тот его окинул уважительным взглядом. — Салат нарежу, и садимся ужинать, — сообщил Разумовский. На нём был симпатичный фартук с изображением апельсинов, поверх футболки и джинсов, волосы он убрал в высокий хвост, и на каждом движении пряди хлестали его по шее. — Сейчас, только отвечу, — он покосился на завибрировавший мобильник, обтёр руки уютным полотенцем в тон фартуку, и, схватив трубку, вышел из кухни. — У меня есть к тебе деловое предложение, — веско уронил Волков.       Ночью Игорь смотрел в потолок и много думал, в чём всё-таки дело. В том, какой Серёжа: красиво-хрупкий, умный и немного странный, с золотыми глазами и обаятельной улыбкой, или в том, какой Олег: пронизанный уверенной властностью, спокойный, но не отстраненный, или в том, как они друг с другом сочетаются, сплетаются на взаимодействии, от вида которого Игорю хочется притиснуться поближе, влиться, посмотреть — подойдёт ли? — Звучит как что-то противозаконное, — в тон ответил он, сложив пиво в большой, не особо заполненный холодильник и ещё раз сполоснув руки. — Здравствуйте, Игорь! — внезапно объявилась Марго на большом экране, висящем на стене. — Рада, что вы пришли. Просмотр матча будет интереснее! — Привет, Марго… Рад, что ты рада, — кивнул Игорь, невольно скорчив физиономию «я совершенно не уверен в ответе». Марго, приветливо улыбнувшись, пропала с экрана, а Олег, словно и не обратив на это внимания, продолжил: — От меня, с одной левой, толку немного, а Серый будет резать салат примерно до пяти утра, но, поверь, это будет абсолютно идеальный салат. Как ты смотришь на то, чтобы несколько поторопить события? — У меня большой опыт в кухонной работе под чутким руководством, — смешливо отрапортовал Игорь, вспоминая часы, проведённые на кухне под зорким присмотром тёть Лены. — Командуй, исполним. Как твоё плечо? Лучше?       Ну, что лучше, чем в тот день, когда Игорь приехал на квартиру к Волкову, было заметно с первого взгляда. И не только в движениях было дело — Волков выглядел более… спокойным, отдохнувшим, а Сергей вовсе сиял, глядя на него, пары минут Игорю хватило, чтобы всё это заметить. — Терпимо… — Олег выбирал из контейнера, стоявшего неподалёку, овощи и подкладывал их Игорю на доску — помидоры, огурцы, желтый перец, зелень. Игорь споро нарезал их, позволяя рукам двигаться самим — салатов он за свою жизнь нарезал не поддающееся исчислению количество. — Заживёт. Составишь компанию на ринге, когда получше станет? — Да, без вопросов, — не раздумывая согласился Игорь. — Звони там, как надумаешь. Волков улыбнулся — красиво, но хищно, показав белоснежные клыки, Игорь засмотрелся невольно, чуть не стукнув ножом по пальцу — вовремя спохватился и ссыпал зелень с доски в салатник.       Заправку Олег наколдовал сам, что-то из смеси орехов, масла, винного уксуса и перца, который молол Игорь — одной рукой с длинной стеклянной мельницей управляться было неудобно.       Серёжа вернулся как раз, когда Игорь перемешивал это их творчество в большой салатной миске. — Мы всё сделали, — заявил он под одобрительным взглядом Олега и вручил Серёже салатник в руки. — Можно начинать.

***

      Птица сидел на кровати в спальне, в которой не любил засыпать, с огромными панорамными окнами, выходящими на город, завернувшись в одеяло, и смотрел на спящего Олега. Серый, воплощение заботы о ближнем, чуть ли не полчаса провозился со шторами, закрывая их все, чтобы солнце, пускай и не особо яркое, питерское, не будило Волка утром. Хотя, учитывая приличную горсть обезболивающих — Серый заметил, нахмурился, но ничего не сказал, — разбудить его не смог бы даже пушечный выстрел. Птица бы высказал, но не успел — Олег обнял их и отрубился мгновенно, уткнувшись в ключицу, как какой-нибудь беззащитный волчонок.       Пришлось осторожно выпутываться из его рук и вытягивать одеяло, чтобы завернуться в него коконом. Волк всё так же, как и вчера, иногда вздрагивал во сне, не просыпаясь, как от спазма или простреливающей боли. Хотелось стянуть с него футболку, снять повязку, посмотреть, потрогать — было нельзя. Много каких «нельзя». Раздражало. Одеяло Птица взял с собой. Потрепал Олега по волосам, испытывая тяжёлое, душное желание сжать, потянуть, впиться ногтями в щёку, укусить за нижнюю губу — наказать хоть так, постоял ещё немного над ним, переминаясь с ноги на ногу, придерживая спадающее с плеч одеяло, и вышел из спальни, прихватив пачку сигарет из Олеговой тумбочки.       Волков редко курил, бессистемно, и Птица так же — зависимости не приживались в их жизни, по мнению Птицы, свободного места для банального алкоголизма и курения у них в распорядке просто не оставалось. Но перебраться через подоконник и затянуться, глядя на тёмный, притворяющийся спящим, город, было хорошо, особенно в одиночестве. Хотя, когда Игорь, с этой своей милой заботливостью, страховал его тут, прижимаясь грудью к спине, было приятно.       Олег осторожничал. Он никогда не возражал против случайных знакомств, приятелей на вечер, компании на ночь, но знакомить с ним кого-то, кто знал Серого — это было табу. Это была основа безопасности. Виртуальное общение — сколько влезет, но Птица, в отличие от Серого, не испытывал такого лютого восторга от возможности общаться с людьми не видя их перед собой.       Олег осторожничал не без причин, но Серому следовало делиться симпатичными заботливыми майорами, бросающими на него тоскливые взгляды.       Игорь трогательно вздохнул, когда Птица, поёрзав, устроил голову у него на груди и закинул на него конечности, но даже не проснулся.       Птица почти не спал — задремал на пару часов и снова вынырнул на поверхность зыбкого сна. Только-только начинало светать, небо из чернильно-чёрного становилось сероватым, линии предметов в комнате становились более чёткими, выныривая из сумрака. Через полчаса можно было разглядеть и лицо Игоря, умиротворённое, даже непривычно без этих вечно немного нахмуренных бровей. Птица устроился удобнее — улёгся на грудь, как Мара из древних сказаний, а если точнее, из книжки с картинками, которая была у них с Серым в детстве. Мара там была белокожая до синевы, черноволосая и грустная. Улёгся осторожно, распределив вес, чтобы сильно не давить, заинтересованно провел пальцами по выбритой щеке — чуть покалывало от намечающейся щетины, и мягко прижался губами к губам, пробуя на вкус. Прикусил легко, зализал укус, немного углубил поцелуй, толкнувшись языком между разомкнувшихся губ. Тяжёлые тёплые руки, до этого полночи просто обнимавшие Птицу, сжали в объятиях сильнее — Птица вздохнул довольно, запустил пальцы в русые волосы и снова начал с лёгкого поцелуя и такого же лёгкого укуса. Майор в полусне легко тянулся за лаской, издавал тихие звуки, когда Птица впивался зубами в нижнюю губу, но не особо протестовал, может только пальцы сильнее вжимал в бёдра.       Просыпался он медленно и неохотно, словно не желал расставаться с хорошим сном — объятия стали крепче, а поцелуи настойчивее, Птица даже забылся на мгновение, прильнул всем телом, укусил до крови, впился поцелуем в горячий рот, стараясь ухватить последние крохи перед тем, как Игорь откроет глаза.       Ошеломлённый, встревоженный и возбуждённый.       Отлично смотрелся, особенно с бардаком на голове и кровью на припухшей от поцелуев губе. — Серёж… Ты что творишь? — Хрипло проговорил он, встряхиваясь, сбрасывая с себя остатки сна. Мелькнула на мгновение мысль — потянуться к нему, вжать в постель, кусаче поцеловать… Не самая лучшая идея, так что от неё пришлось отказаться. Птица выбрался из постели, проигнорировав растерянное: «постой, Серёж, давай поговорим…», подтянул сползшие с задницы шорты и вышел из спальни. Солнце заливало пол в кухне искристым золотом. Птица закинул кофе в кофеварку, включил, и пошёл в Серёжину спальню.       Открыть тяжёлые шторы оказалось ещё сложнее, чем опустить их, так что возиться со всеми он не стал — распахнул только те, что были прямо напротив постели.       Олег во сне нахмурился, попытался зарыться лицом в подушку, но потерпел неудачу — Птица удовлетворённо усмехнулся и вернулся на кухню. Игорь, судя по едва доносящемуся шуму воды, остужался в душе, так что, прежде чем он зашёл на кухню, Птица успел нарезать несколько бутербродов и поставить перед ним на тарелке вместе с кружкой кофе. — Поговорим? — осторожно предложил Игорь и сел за стол.       И как только такие милые ребята идут в полицию? Впрочем, представить Грома где-то ещё у Птицы не получалось… Во всяком случае так, чтобы это было реалистично.       Вместо ответа он помотал головой, забрался на барную стойку и отхлебнул кофе из своей кружки.

***

      Олег проснулся в постели один, болезненно щурясь от солнца, бесцеремонно вторгшегося в его и без того тяжёлый сон. Серёжа точно закрывал шторы перед сном — Олег ещё внутренне страдал от того, что не может толком помочь — его уже рубило.       Значит, Птица. Первым порывом было метнуться проверять, где он, и что творит, но его Олег сдержал. Птица производил впечатление капризного ребёнка, да и вёл себя как капризный ребёнок, но за него Олег не слишком переживал, а что до Грома… все это вполне может подождать.       Так что Олег умылся, отлил, почистил зубы, убедился, что сигареты из тумбочки пропали, натянул джинсы, вытащил из сумки, затолканной под кровать, плоский футляр, и только тогда пошёл искать кого-нибудь живого.       Птица сидел на барной стойке на кухне, агрессивно прихлёбывая кофе. То есть, это Олег видел, что он бесится, а для непосвящённого — вроде Игоря, который сидел напротив с надкушенным бутербродом, — скорее было похоже на то, что Птица прячется за чашкой. — А мне бутерброды полагаются? — поинтересовался Олег, оценив гробовое молчание, висящее в кухне. — Ты обещал привезти мне подарок, — отбрил Птица, глянув поверх чашки.       Значит, бесился не из-за Бехтиева. Хорошо. Просто изнывал от отсутствия внимания — вполне возможно. — Я привёз, дурень, — Олег все-таки подошёл и протянул Птице футляр, погладив его, нахохлившегося, по ноге.       Футляр Птица едва приоткрыл, и сразу довольно заулыбался — он безмерно обожал золотые побрякушки с историей, — поставил кофе на стойку и, спрыгнув на пол, свалил из кухни, больше не сказав ни слова.       Олегу было лень варить новую порцию кофе, так что он вылил из кофейника остатки в птицыну кружку — получилась почти полная, и подсел за стол, напротив Игоря. — Чем он тебя так озадачил?       Игорь рассказал. Олег только подивился тактичности Птицы — видимо, Гром нравился ему всерьёз и спугнуть его он не хотел, только познакомиться. — И… он же на себя не похож, ты ведь видишь? — тревога в голосе Игоря была такой искренней, что это не могло не зацепить. — Это не Серёжа. Это Птица, — вздохнул Олег, и принялся объяснять — первому человеку за всю жизнь. Первому человеку, который им, всем троим, понравился достаточно, чтобы пойти на такой рисковый шаг.       Рассказал про Серёжу, тихого, спокойного мальчика, который любил книжки, с первого взгляда влюбился в компьютеры, пытался помочь всем на свете — от голодных котят до всего мира, был убеждённым пацифистом, не повышал голоса, отлично учился, и был бы учительской радостью, если бы принимал больше участия «в жизни класса», но общественные мероприятия Серёжа на дух не переносил.       Птице было ненамного меньше лет, чем Серому. Олег не знал их в таком юном возрасте, но думал, что Птица с Серым, наверное, всю осознанную жизнь. Птица был осторожный. Птица совершенно искренне Серёжу любил и никак не притеснял, хоть характерами они и не совпадали. Птица защищал их с самого детства, позволяя Серёже оставаться самим собой без оглядки на окружающих.       Птица был хитрый. В детдоме личного пространства не много, но о нём не знал никто. Рассказал коротко о том, как они знакомились, как притирались друг к другу — в детстве такие вещи не кажутся особо странными… Наверное. Олегу — не казались, он прекрасно ладил с ними обоими.       Майор весь монолог хмуро смотрел в чашку, ни разу не подняв на Олега взгляда, и только когда тот замолчал, осторожно спросил: — А… лечить? Сейчас же вроде… всякое лечится. — Игорь даже в своих словах не был уверен на все сто, но, пожалуй, социальные нормы требовали от него такого вопроса. — Мы обсуждали этот вопрос. Это убьет их обоих, не совсем в физическом плане… Сам посуди, что от него останется, если его будут накачивать препаратами?       Олегу даже думать об этом было больно и страшно — и в первый раз, когда он осторожно поднял этот разговор, чтобы уяснить для себя позицию Разумовского, и теперь, через несколько лет, ничего не изменилось.       Он видел, что Игорь хотел сказать — что это неправильно. Что психические заболевания нужно лечить. Что так нельзя. — А… у них общие воспоминания? — спросил Гром.       Вот что значит — прирожденный мент, сразу к сути, Олег даже восхитился немного. — У Птицы с Серым — да. Сергей обычно ничего не помнит. Так повелось — Птица появлялся, когда Серый хотел от чего-то отгородиться. — Они общаются? Между собой как-то?       Длинные пальцы напряженно сжимали чашку, а брови хмуро сошлись к переносице — Игорь размышлял. — Редко. Я не… думаю, редко. — Олег прикоснулся тыльной стороной ладони к ладони Игоря — чтобы хоть на мгновение поднял взгляд. Гром нахмурился сильнее, посмотрел на Олега и, возможно даже, собирался что-то сказать, но тут на кухню вихрем влетел Птица. В серёжином шёлковом халате, в золотых побрякушках, которые Олег ему привёз — вычурно изогнутое жёлтое, как солнечные лучи, золото, с вкраплениями переливчатых камешков, ожерелье и браслет, из разряда — ни в люди не наденешь, ни в налоговой не задекларируешь.       Впрочем, ни одна живая душа не знала, где теперь осядут эти древние, но удивительно идущие к рыжим волосам и белой коже драгоценности. — Мы воспитали в тебе вкус, — радостно сообщил Птица, тряхнув рыжей гривой и картинно взмахнув рукой — золотой обод проехался по запястью. — Мне нравится. — Я рад, — Олег отхлебнул из кружки остывший кофе и перевёл взгляд на молчащего Игоря. — Тебе сварить ещё кофе? — Мне кажется, мы официально не знакомы, — твёрдо произнес Гром, глядя прямо на опешившего Птицу.       У Олега начало складываться впечатление — вопреки первым мыслям, — что Игорь неплохо управится с Птицей и его непростым характером. Позже, когда разберется и привыкнет. Если. — Птица, — Птиц ухмыльнулся, уселся на край стола и манерно протянул майору руку — то ли для рукопожатия, то ли для поцелуя, с Птицы станется. Игорь выбрал первый вариант и протянутую ладонь осторожно пожал, добавив: — Спасибо за кофе и бутерброды.       Птица редко искренне реагировал на других людей — вся забота о человечестве в их паре досталась Серёже, Олег за всю жизнь мог таких по пальцам одной руки пересчитать — он сам, Татьяна Михайловна, и вот, теперь Игорь удостоился его широкой, похожей на оскал, улыбки.