Сердце черных роз

***

      Серебрянка слегка шатается, ступая босая по холодному полу. Ноги слегка морозит, а тело еще слишком терпкое, усталое. Девица сильно щурится, пытаясь найти свои брошенные одежды. Голова все побаливает от усталости.       — Что же делается… — резко прозвучал хрип Федора. Слова не были обращены к девушке и больше походили на случайно брошенную фразу из потока мыслей. Серебрянка все же оборачивается в сторону опричника.       Басманов раздраженно содрал с себя овчину, открывая стан ночной прохладе. Мускулистая мужская грудь все еще вздымалась под нервные вздохи.       — Тебе бы поспать, Федор Алексеевич, — посоветовала тихо Серебрянка. Федор поглядел мимолетно на холопку, приподнимаясь на ложе.       — Было бы мне до сна дело. Скоро пир мне как кравчему и глаз сомкнуть нельзя. Без меня дело не пойдет.       — Пир? — недоуменно спросила девушка.       — Где я буду в летнике плясать! — голос Федора был наполнен сарказмом. Опричник впился ногтями в свои плечи, почти раздирая свою плоть. — Шут, коей пляшет в бабском летнике на потеху, — говоря это с мужских плеч начала стекать тонкими струями алая жидкость. Он еще что-то агрессивно бормотал себе под нос, воротя головой, аки умалишенный. На светлый мех овчины падают маленькие капли кровушки, которые больше напоминали чернильные кляксы. Серебрянка, заметив, подходит да и склоняется пред коленями опричника.       — Барин, — говорит девица и сего хватает Басманову, дабы одуматься. Несколько раз резко дернув головой, кравчий с какой-то брезгливостью отнимает уже покрытые красным пальцы от своих же плеч.       — Накинь на себя что-то да и ступай за тканью и водой! — приказал в грубой манере Басманов.

***

      Никита Романович Серебряный — знакомый образ из детства для Софии. Она помнит статного князя, коей как-то гостил в доме её семьи. Молодая кровь в сосуде сдержанного, справедливого, статного молодца вот каким был Никита Романович. Самой Ярославне было лет десять на тот момент, когда она его видела в последний раз.       Барыня помнит как-то раз она увидела в грязной, мокрой траве светлую птицу, которая все не прекращала махать крыльями. Где-то в грудной клетки начала грызть жалость при виде как отчаянно животное пыталось взмыть обратно в небеса. Недолго думая, совсем юная барыня взяла в свои ручонки пташку.       — Боже мой! — просопела Ярославна, увидев, что бархатные на ощупь перья были все в месиве мокрой земли и крови.       — Этой пташке более не взлететь в небо, — внезапно подошел к юной дворянке Никита Романович. — Позволь мне взять ее в руки, а то барыне нельзя с грязными ладонями расхаживать — елейно предложил князь, протягивая свою крепкую, загорелую руку. Софья аккуратно, боясь уронить, протянула крылатое животное Серебряному, а тот же достал из-за пазухи платок и вручил его Ярославне.       — Спасибо, Никита Романович, — поблагодарила с улыбкой Софья, вытирая тканью руки.       — Птицы с ранеными крыльями долго не живут, как и люди лишенные рук и ног.       Софья точно помнила, что, услышав эти слова, вздрогнула и отпрянула, но не из-за самого Серебряного, а из-за осознания суровой реальности. Тогда ещё детский разум напрочь не хотел соприкасаться с истинными пониманием вещей.       — Не пугайся. Понимания подобного тебе пока дается тяжело, но, запомни, что очи на такое закрывать долго не получиться. Жизнь потребует от тебя смотреть страхам прямо в глаза.       — Да, Никита Романович, — послушно поддакнула Софья.       — Кстати, Софья, тебе бы не помешала настоящая подруга, — князь положил пташку обратно на землю. — А то ты аки волчонок, некому не можешь прибиться; с бабьем тебе явно скучно, а двоюродным сестрам уже не до тебя. По дороге к вам мне покопалась одна маленькая сиротка, которая такая же, как ты, по годам.       — Правда? — девчонка потянулась к Серебряному с неподдельным интересом.       — Уговорил твоего дядю, чтобы сиротка была твоей личной холопкой. Ее звать Ольгой.       Не могла Софья простить, ежели забыла то судьбоносное, слякотное утро. Барыня помнит как худенькая Олька вся тряслась, даже будучи закутанной в плащ Серебряного. Помнит Софья, что первые недели Олька много заикалась и пугалась своей же тени.

***

      Ксения застопорилась из-за вопроса, коим её огорошила Софья Ярославна.       — Барыня, Ольга со мной и с девками вернулась, но после я её, честно, из виду как-то потеряла.       — Ну что же… — Софья недовольно хмыкнула. — Поищи её для меня, но ежели отдыхает, то пожалуй не тревожь.       Ксюха, сказав невнятный слащавый ответ, мигом убралась с барских покоев       Когда Софья возвратилась в ее новый дом ощущение некой истомы настигло барыню, казалось, что тяжкий груз упал с ее плеч. Встреча с царицею обошлась без позора, которого сильно боялась Софья. Все было гладко, как и оно быть должно. Знакомство с Агафьей обнадеживало. Ярославна поняла сразу, что пред ней закоренелая сплетница, которой ведомо все, что твориться в стенах Александровки. Тем паче, через Агафью можно было завести полезные знакомства, что ни могла ни пригодиться. Хотя, это все потом, а сейчас же Софье просто осталось плыть по течению и смотреть куда же оно её принесёт.       Через оконные ставни в комнату пробрался не отчетливый, как утренний туман, лунный свет, от коего прикрасы в деревянной шкатулочке посверкивали. Сама комнатушка была маленькой, что большую часть занимали сундуки и сундучки с разными вещицами. Свет свеч и блеск украшений — были маленькими огоньками в темной коморке.       Барыня в сей момент задумчиво оглядывала беленькую не тронутую ткань, на которую падал желтоватый свет свечи. Софья в детстве всегда занималась вышивкой из-под палки. Что же поделать, ежели маленькой дворянке больше было по душе проказничать на пару с дворовыми девчонками, чем делом заняться. Двоюродные сестры долгое время покрывали ее проделки, хотя, бывало, Софье попадало и от них. С возрастом же Ярославна просто меньше противилась, не из внутренней переменчивость, а из желания меньше получать наказания из-за своих проделок. Некоторые думали, что именно из-за дружбы с Ольгой София становилась более покладистой, с чем сама Ярославна могла от части согласиться. Ольга всегда, когда надо было, одергивала Софья, что не раздражало. Юная барыня много что доверяла Ольге и сам только разговор со служанкой успокаивал.       «Может какой цветочный узор вышить…» — размышляла Софья, с трепетом ощупывая ткань. Не хотелось смять и откинуть куда подальше этот чистый кусок ткани. Хотелось вышить не абы что, а то чтобы запомнилась, оставило бы на сердце приятный, как теплое молоко, след. Но что именно Софья решить для себя все никак не могла. Простые цветки были слишком обыденным и неинтересными. Хотелось раз уж взялась, то подойти к делу со всей душой. За мгновения внимания Софьи быстро переменилось с чистой ткани на дверь, которая со скрипом отворилась.       — Доброго тебе вечера, Софья, — показалась в проходе Стефания Дмитриевна.       — Тетушка! — девица тут же вскочила.       — Сядь, Софья, — Стефания повела рукой, подходя к племяннице. — Не надо так. Ты же не пред моим братцем Олегом отчитывайся, хотя стоит заметить, что хорошо воспитана ты, — Стефания обернулась в сторону зеркала и улыбнулась собственному отражению и начала говорить, не оборачиваясь в сторону племянницы:       — Но все же тебе не хватает девической игривости. За мной уже в твоем возрасте увивались женихи.       Софья сидела и только глядела на тетку в свете свечи. Блеклый свет ложился острыми срубами на женское лицо, выделяя вместе с лисьим носом уже видные морщины и чуть впалые щеки. Все же возраст брал свое, как не крути.       — Знаешь, я же тебе уже говорила, что взгляд очень даже важен. Пред нужными мужиками надо уметь очи не отводить, а смотреть чувственно.       — Честно, я боюсь ухаживаний мужских, тетушка. Неизвестно, что они могут вытворить…       С губ Стефании сорвались смешки совсем тихие, которые сразу утонули в напряженной тишине.        — Ах, София, какое ты невинное юное дитя. Страшно и мне было. Некоторые были уж больно назойливы, чуть ли не до греховного доходило.        — Ну, а после замужества стало хоть немного легче дышаться? — задала вопрос Софья, невольно прижимаясь к стене.       — Ежели честно, то еще страшней. Я своего ныне покойника до венчания и видеть не видела. Отец просто за пару седмиц сказывал к супружеской жизни готовиться вот и все…       — Только в церкви вы мужа увидели?       — Так сложилась, что твой отец был знаком с муженьком моим. Так что кое-что я заранее знала.       — Тетушка, ты знала хорошо моего папеньку покойного?       — А как же мне было не знать брата родного?! — Стефания отвернулась от зеркала смотря уже в сторону Софии. — Я было для него крохоткой, которую только уберегать да и на руках носить… — Стефания покачала головой, видимо отвлекаясь от каких-то мыслей. Мельком Софья заметила, что на указательном пальце вдовы красовался какой-то темный перстень. Одно единственное украшения и больше ничего, что могло скрасить темные одежды. Находясь на виду у людей, вдове нельзя было позволить себе более привычные ей одежды и это удручало даже порой Софью. Прелестное лицо должно было быть совмещено с дорогими нарядами, а не с черными почти монашескими.       — Я как раз вечно забывала тебе его отдать. Мне он уже ничему, а тебе подойдет. — Стефания сняла со своего пальца тот самый, единственный перстень и аккуратно положила Софье прямо в руки. Юная девица бережно поднесла украшения к свече, дабы получше разглядеть. Перстень был серебряным, а вместо яркого камня на нем красовался искусно вырезанный сокол. Большие детали на самом изделии были резкими, навевая некую надменность.       — Когда твой папенька был при смерти его последней волей было, чтобы это кольцо было моим.       — Дорогой, наверное — Ярославна провела пальцам по контуру кольца. — От куда же отец его взял…       — Выиграл. Помню как в Москву прибыли иноземные послы и Ярослав поспорил с одним чужеземцев и получил этот перстень. Честно, уже не вспомню как то было более подробно, ибо уж сколько лет минуло.       — Так еще и из заграницы — Софья повеселела.       — Он теперь твой, Софья. Ты имеешь на это право, ибо он принадлежал твоему отцу.       — О тетушка, но ведь он ваш! Перстень вам явно дорого и именно мой батюшка в последний час наказал передать!       Стефания взмахнула рукой, как бы указывая на то чтобы девица умолкла.       — София, я не хочу чтобы вещь, которой так дорожил мой брат пошла со мною в монастырь иль, того хуже, в могилу. Носи это бережливо, не вздумай продавать, а то я тебя лично стравлю, — женщина щелкнула Софию по лбу.       — Почему же отец им так дорожил? — поинтересовалась София. Она смотрела на украшения одновременно с восторгом и вопросом. — Я понимаю, что подобное не каждый барин может себе позволить, но все же…       — Быть может достаточно того, что оно было словно частичка иноземного, что было привлечёт любого. — Стефания замолчала, а уже продолжила говорить более мягким тоном. — Дай бог, чтобы наконец вернулся наш Богдан, а там наверняка он привезет тебе какой подарок.       — Пусть просто домой возвратиться, а я о другом просить не смею.       — Что ты ей тут нашептываешь?! — донесся уже голос Михаила… Софья тут же обернулась в сторону двоюродного брата…       — А тебе что надобно в такую пору, Михаил? — Стефания не сколько спрашивала, а сколько хотела одним своим взором упрекнуть. Словно пред ней не статный мужчина, а мальчишка, коей от совсем отбился.       — Стефания Дмитриевна, я к сестре. Нам уже несколько дней все никак не удавалось с глазу на глаз поболтать — мужчина по-хозяйски прошел по комнате, приглядываясь недоверчиво к матери. Софья сглотнула поежившись. Смекнув, девушка мигом подбросила новый подарок под подушку.       — Так уж и быть — сама фраза звучала из уст женщины как одолжение. — Только не засиживайтесь по долгу.       Стефания, смерив Софья взглядом, молча, неторопливо покинула комнату. Михаил угрюмо тенью стоял над кузиной.       — Что же тебе она говорила? — обернулся мужчина уже к Софье.       — Просто пустословия двух баб, Михаил. Иль тебе придётся по вкусу?       — Ну гляди мне…— Михаилу явно это не пришлось по нраву. — Мало ли, что она тебе могла нашептать — добавил хмуро брат.       Софья дотронулась до руки Михаила, слегка поглаживая, дабы успокоить.       — Успокойся. Ты мало того что устал, так еще печешься о пустяке.       — Видать ты совсем плохо знаешь Стефанию — заметил Михаил, щепая Софью за щеку. — Поверь она не та, на которую тебе нужно ровняться.       — Я и не собиралась, но ты же понимаешь, что все так. Она старше меня и в делах многих более насл…       — Софья! — грубо перебил Михаил. — Я повторять не буду. Чему она может тебя научить баба, которая с мужем сладить не смогла?!       Тут Софья решила умолкнуть, так как поняла, что любое слово может только подбросить ещё больше дров в костер. Пусть уж лучше Михаил выскажет, выльет все свое раздражения, а после успокоиться.       — С виду красавица, а внутри чернота криводушная. Не будь такой, Софья — Михаил не позволял сестре избегать его взгляда недовольного и порицательного, держа пальцы у ее подбородка. Софья кивнула в знак покорности.       — Уже надеялся что она у брата останется, но возвратилась. Хотя, хорошо, что тебя она привезла — его тон заметно смягчился.       — Ну, это хорошо пока я тебе не успела надоесть, Михаил. Натворить дел ведь ещё не успела — Софья говорила уже более насмешливо мило, будто пытаясь быть похожей на избалованную девчонку.       — Ишь ты какая озорница! Хотя, я бы уже беспокоился ежели не услышал это от тебя, — Михаил погладил сестру по голове, бережно, чтобы не взъерошить смольные кудри.       — Знаешь, я бы хотела тебя спросить кое о ком. Помнишь Никиту Романовича Серебряного? Может ты знаешь где он и как у него судьба сложилась — заговорила Софья, слегка отпрянув от кузена.       — Никита Романович Серебряный... — сипло повторил Михаил. — В Литве он уже как пять лет послом служит.       — Пять лет. Представь как это тяжко ему. В дали от родины коею он так любил.       — Бог знает чего он хочет, а чего нет — изрек Михаил. — Мало ли, может спокойней ему на чужбине.       — Я бы хотела увидеть его вновь — сказала Софья, а затем сразу же умолкла.       — Увидеть да увидишь — сказав это Михаил встал со скамьи и расслабленно зашагал к двери. — Государь рано иль поздно его обратно отошлет, ибо нельзя с этим договором вечно возиться. Глухой скрип донесся до Софьи, когда Михаил приоткрыл дверь.       — Хорошо тебе отдохнуть, Михаил, — ласково вымолвила вслед кузена.       — И тебе тоже, Софья, — напоследок сказал мужчина, прежде чем покинуть комнату. Дверь захлопнулась, а от её дуновения некоторые свечи погасли.