Мать Василисков

Летом между вторым и третьим курсом член Гарри Поттера начал расти. В самом факте, разумеется, не было ничего странного, тринадцать лет все-таки. Проблема была не в этом, а в том, во что он начал превращаться — изменения выглядели настолько странно и были настолько непохожими на таковые у других парней (общее проживание с Дадли никто не отменял), что Гарри переборол естественное смущение и залез в городской библиотеке сначала в иллюстрированную энциклопедию, а потом в более специализированную литературу. Библиотекарша к счастью оказалась сторонницей полноценного сексуального образования и не только не стала его гонять, но и пыталась осторожно и тактично направлять его интерес. Что так, что по журналам, которые прятал Дадли под половицами, получалась какая-то ерунда. У него совершенно не росли волосы в паху, а сам член как-то слишком вытянулся и потолстел, и начал напоминать одну игрушку тети Петунии, как-то найденную им при уборке. Тут до него вдруг дошло, зачем нужна такая игрушка, и он поежился, мысленно обругав свое слишком развитое воображение. Но не это было самым худшим. Его член начал напоминать змею. Не змеиный член, слава Моргане — Гарри совершил страшную ошибку, посмотрев в энциклопедии как выглядят пенисы змей[1], и неделю после этого просыпался среди ночи в холодном поту. А именно член, выглядящий как змея. Сильно вытянутый и мускулистый, с неожиданно огрубевшей кожей, он напоминал бы щупальце, если бы не наконечник. Крайняя плоть вросла в головку, и на ее месте сформировалось подобие змеиной головы, слава Мерлину без глаз или носа, но отверстие на конце начало расти и расширяться горизонтально, что настораживало. Эрекция тоже была странной, при рассматривании картинок Дадли Поттер-младший не толстел, только сильно вытягивался в длину, но зато Поттер-старший с изумлением обнаружил, что может в совершенстве им управлять — хоть обмотать вокруг бедра, хоть в задницу засунуть. Хотя своя задница его совершенно не привлекала, в отличие от девичьих попок — некоторые картинки подали интересные идеи… И наконец, последний странный момент — другие люди не видели в таком члене ничего необычного. Не то, чтобы Гарри им хвастался перед Дурслями, не идиот, но к концу лета Поттер-младший перестал помещаться в трусы, да зачастую и из-под полотенца выглядывал. Парень даже подумал, что сходит с ума и у него галлюцинации, но осторожные эксперименты показали, что действия, совершаемые этим… щупальцем… вроде касаний или перемещения предметов, являются объективной реальностью. А, следовательно, что? Правильно, здесь замешана магия. Следующий за этим вывод был очевиден — во всем виноват василиск. Очевидно, укус василиска заставил его тело мутировать таким вот странным образом. И каким-то образом передал способность короля змей к отводу глаз — ведь ползала же как-то громадная рептилия по Хогвартсу, и никто ее не замечал… Раз так, единственная надежда была на то, что ему могут помочь лекари магического мира.

***

Весь третий год обучения прошел под знаком бреда и фарса. Все вокруг почему-то притворялись, что дементоры и оборотни рядом с детьми — это нормально, но при этом разводили картинную панику вокруг беглого Сириуса Блэка. Причем градус этой паники заметно возрастал, когда Гарри был в пределах видимости, как будто все это было представлением для одного зрителя. Впрочем, зрителю было пох… все равно. Ни Сириус, ни даже дементоры его не особенно интересовали, так как меркли в сравнении с новой проблемой. Гарри закапывался в книги, пытаясь найти ответы — так старательно, что даже Гермиона перестала к нему придираться. Ему даже начало казаться, что когда она молчит, она вполне симпатичная девчонка, хотя возможно, его восприятие искажалось подростковыми гормонами. Но в любом случае, похоже, с девчонками ему ничего не светит, вряд ли отвод глаз поможет при… интимном контакте. Сам он книгах он ничего не нашел, а Дамблдор и слушающиеся директора во всем Макгонагалл и Помфри раз за разом наотрез отказывались отпускать его на осмотр в Мунго. Он так и не осмелился прямо описать им суть проблемы, так что они логично предполагали, что дело в его шраме — и почему-то мысль о том, что знаменитую молнию могут увидеть специалисты по проклятиям, приводила их в ужас. Это было подозрительно, и об этом следовало подумать… когда разрешится более насущная проблема. Кстати, проблема шрама действительно оказалась ерундой в сравнении со странной мутацией, и разрешилась довольно странным образом. К середине года Поттер-младший вырос до длины, которая позволяла Гарри без особых усилий отсосать у самого себя — и естественно он попытался это сделать при первой же возможности. Получилось охуеть как приятно (извините за каламбур) — несмотря на грубоватый вид, головка оказалась весьма чувствительной, особенно если заодно поиграть языком с отверстием на конце, которое все больше и больше напоминало ротик. Собственно, в самом конце процесса Гарри показалось, что он нащупал подобие режущихся клычков, а его языка коснулось что-то такое же вытянутое и извивающееся. От неожиданности он выпустил член изо рта, тот выпрямился в оргазменной судороге — и обильно забрызгал липкой жидкостью его лицо. И что более важно, шрам тоже. Шрам неожиданно зачесался, Гарри инстинктивно потер его, втирая «крем» — и вдруг легкое жжение сменилось такой резкой болью, как будто раскаленный гвоздь загнали, что он потерял сознание. Очнулся же он лишь наутро, и с удивлением обнаружил, что шрам… зажил. То есть он остался, но теперь выглядел так, как и должен выглядеть старый шрам, больше не воспалялся, головные боли не возвращались, и в мозгах заметно прояснилось. Это так и осталось для Гарри главным событием этого года, вся возня со Снейпом и Мародерами, которые вели себя как натуральные фанатики[2], по большому счету прошла мимо него. Ну не хотят они забывать школьную вражду… Гарри-то тут при чем? Да, он отметил для себя, что это Петтигрю предал его родителей, и при возможности не отказался бы закрыть этот счет — но он также отметил наглядный пример Сириуса, и не собирался тратить на месть всю свою жизнь и бросать ради этого своих живых близких. Тем более, что своих родителей он на самом деле не знал и как теперь понимал, никаких особенных чувств к ним не испытывал, за исключением обиды на то, что они так героически, читай безответственно, погибли и бросили его одного. То есть понятно, что стараниями Дурслей он всю жизнь мечтал о нормальной семье, но конкретно к его, увы, уже давно мертвым родителям эти мечты не имели никакого отношения. Скорбь, чувство неполноценности и жажду мщения в нем умело воспитывал Дамблдор, начиная с проживания у Дурслей и кончая прозрачными намеками в виде памятного зеркала и постоянных напоминаний о том, какие они были хорошие.

***

Четвертый год во многом стал для Гарри поворотным. С некоторых пор он стал оценивать людей в основном по одному простому признаку — «Могу ли я доверить им свою тайну? Не отвернутся ли они от меня при первой возможности?» — и история с общим недоверием после попадания в турнир расставила все точки над i. В друзьях у него Гермиона. Все. Она может раздражать, она может слишком доверять мнению взрослых, но когда дело доходит до… дела — она с ним. Остальные ученики, включая Уизли, делятся на продажных сук, искренне ненавидящих его мерзавцев, и бесполезных идиотов, которые не имеют своего мнения. Учителя… Есть Дамблдор, который в очередной раз продемонстрировал свою способность к манипуляции — он не только не помог Гарри, он даже не пытался это сделать, а под конец еще и бросил его на расправу толпы ради каких-то своих целей. И при этом потом наверняка окажется, что в итоге Гарри каким-то непостижимым образом ему что-то должен. Есть Снейп — еще один искренне ненавидящий его мерзавец. И, собственно, все — остальные учителя обладают примерно такой же самостоятельностью и критичностью мышления, как и домашние эльфы. О людях же типа Фаджа или Скиттер… Лучше просто умолчим. Вишенка на торте — в финале турнира Гарри схватил кубок первым, не собираясь уступать Седрику, и в гости к Волдеморту попал один. Так потом Седрик чуть ли громче всех кричал, обвиняя Гарри в лжи, звездной болезни и преступном разведении паники. Интересно, если бы на кладбище попал он, он бы тоже так кричал? Вряд ли, мертвым это не дано… Насчет девушек… Чтобы не вызывать подозрений, Гарри демонстративно сох по девушкам традиционного воспитания, вроде Чанг или Патил, понимая, что они уж точно не полезут ему в штаны первыми, и вообще не будут ожидать от него каких-либо слишком активных действий. А для разрядки… Оказалось, что комбинация метла плюс мантия-невидимка отлично позволяет пробираться в женские душевые, и он пользовался этим на полную катушку. Заодно случайно открыв, что его сперма обладает лекарственным эффектом для кожи вообще, а не только для шрамов. Это открытие он сделал, когда попытался отомстить заносчивой сучке Булстроуд, накончав ей полную емкость мази для лица. Улучшенная мазь сработала гораздо лучше оригинала — как эта дура (может, ей лучше было бы крем внутрь принять?) потом хвасталась всем, кто только готов был слушать, у нее не только кожа очистилась, но кажется даже второй подбородок пропал и вообще черты лица стали более правильными. С тех пор Гарри взял привычку «опрыскивать» девушек из-под невидимости, подгадывая момент, когда они намыливаются в душе. Чисто ради их пользы, разумеется. Приз за турнир Гарри оставил себе, проигнорировав все прозрачные намеки «доброжелателей». И использовал деньги, как ему показалось, идеальным способом — заранее договорился через Гермиону с ее родителями о том, чтобы снимать на это лето у них комнату с пансионом, благо места в доме хватало. Гермиона забавно краснела и смущалась, но возможно именно поэтому ее удалось уговорить, у нее просто не получалось сильно противиться. Родители, наслышанные через дочь о жизни Гарри у Дурслей, лишь настояли, что похищениями не занимаются и вернут Гарри родственникам по первому же их требованию (которое, разумеется, так и не последовало). На самом деле они гораздо больше настаивали на том, чтобы пансион был бесплатным, но плату за жилплощадь все же удалось им запихнуть, как и помощь с хозяйством. Когда же к концу каникул к Гермионе прилетела сова с приглашением на Гриммо, он явился вместе с ней без предупреждения, поставив всех перед фактом. Его попытались отчитать, мол, не надо было сбегать из-под защиты, он вежливо поинтересовался, в чем смысл той защиты, если его потерю не заметили, и вообще Дурсли его могут в унитазе утопить и никто не пошевелится (и ведь Дадли топил, бывало!), и вопрос замяли. На самих Дурслей Гарри забил болт, благо теперь ему было чем забивать. Как они будут объясняться с соседями, соцслужбами и полицией, его не интересовало. Раньше как-то объяснялись, и сейчас вывернутся. Или нет — какая разница? В общем и целом, подросток начал постепенно понимать, что нужно принимать и претворять в жизнь собственные решения, а не слепо слушаться чужих и потом ныть «а почему меня пропустили…». И вот наконец наступил год пятый.