Тридцать разных дней

      Сид приоткрыл глаза, глубоко вдохнул и повернулся на спину. Недовольно покосился на широкое окно, сквозь которое проникали яркие солнечные лучи, а потом перевёл взгляд на Виринею. Та всё ещё крепко спала, положив голову на сгиб локтя, спутанные волосы разметались по спине. Сид провёл взглядом по её позвоночнику до основания хвоста, поневоле цепляясь за шрамы — как давние, уже побелевшие, так и приобретённые недавно.       «Женщина, будь ты изначально моей, я бы тебя на войну не пустил», — вспомнил он собственные слова. И сейчас бы не пустил, но выбора ни у него, ни у неё уже не было. Слишком глубоко уже она увязла в этом всём, слишком многим стала обязана Сионам, и Сионы — ей. После победы над Чёрным Волком и Лахабреа Воин Света стала гораздо большим, чем просто боевой единицей, коих под началом Сионов Седьмого Рассвета было множество. Теперь с ней приходилось считаться.       Невозможно было предположить, что обычная женщина сможет вот так перевернуть мир. Сид вдруг вспомнил выражение лица Виринеи, когда она стояла перед Гаем в центре управления Праеториума — спокойная, деловитая, но в её чуть прищуренных глазах таилась одержимость местью, ради которой она прошла весь этот путь.       Правда, и цену Арьянен заплатила немалую. Сид видел, в каком состоянии она вышла из ворот Праеториума, видел, сколько усилий положили полевые хирурги, Я’Штола и Кан-И-Сенна на то, чтобы привести Виринею в состояние, близкое к жизни. Но то были физические увечья — Сид до сих пор не мог представить себе, каких моральных сил Виринее стоила эта победа и какое облегчение она испытала, нанеся последний удар по Баэлзару. Свершив свою месть.       Он не мог, не имел права осуждать её за это, но вспоминал прошлое — и всё-таки сожалел. Всё же Гай, взявший Сида под своё крыло, когда отец стал в буквальном смысле одержим своими исследованиями, был хорошим наставником. Чёрный Волк научил его многому, и именно благодаря его усилиям Сид сейчас держал в железной хватке «Гарлонд Айронворкс», благодаря его урокам стал не просто повёрнутым на исследованиях инженером, но и мыслящим в верном направлении стратегом.       Если бы не асианы с их сладкими речами и тлетворным влиянием, задурившие голову даже такому сильному человеку, как Баэлзар, всё могло бы, наверное, повернуться иначе...       Но тогда бы у него не было ничего. Ни «Гарлонд Айронворкс», ни верных людей рядом, ни звёзд над головой, ни «Энтерпрайз», ни его изобретений... ни его девочки.       Сид вспомнил её прерывистый шёпот, перемежаемый помехами: «...к демонам мир, в котором не будет тебя». Тогда он ещё не понимал, как много эти слова значили для Виринеи, но осознавал их сейчас, лёжа рядом с ней в одной постели, имея право прикасаться к ней, ощущая по отношению к ней глубокую привязанность и любовь, страсть и заинтересованность, участие и нежность.       Виринея чуть пошевелилась во сне, мотнула хвостом. Тот лёг на бедро Гарлонда — расслабленный и щекочуще пушистый. Сид вдруг заинтересовался. Опёрся на локоть, провёл пальцами вдоль хвоста, ощутив под густой белой шерстью твёрдые, но гибкие позвонки и мягкий, шелковистый подшёрсток. Мико’те непроизвольно дёрнулась во сне, мышцы поясницы сократились, заставив хвост подняться и распушиться. Сида вдруг охватило хулиганское настроение. Он весело хмыкнул, обхватил хвост у основания и легонько дёрнул.       Мгновенно проснувшись, Арьянен взвилась вверх чуть не на полметра, простыня взметнулась вслед. Виринея приземлилась на колени, ошарашенно огляделась. Заметила слегка растерянное выражение лица Гарлонда и возмутилась:       — Сдурел?!       Тот заулыбался, как нашкодивший мальчишка.       — Чего скачешь? Я же легонько.       — Зачем?!       — Ну... интересно стало.       Виринея несколько секунд смотрела на него, пытаясь уложить это в голове. Потом закрыла глаза, усиленно стараясь не рассмеяться. Вот... тридцать пять мужику, а ведёт себя как пацан малолетний. Исследователь, мать его...       — Сид, — тщательно подбирая слова, произнесла она, — ты в курсе, что для мико’те значит хвост?       — Ну... не то, чтобы... — он и правда не знал. Всегда принимал факт наличия у мико’те ушей и хвоста как данность и не придавал ему никакого значения.       — В том месте, где заканчивается позвоночник и начинается хвост, находится наш центр тяжести и точка равновесия. Сломать хвост — это в принципе очень больно и неприятно, и не факт, что он вообще срастётся. Но вот если мико’те лишается хвоста совсем, то практически теряет возможность держать равновесие и ориентироваться в пространстве, и нужно учиться этому заново. Так что все мы тщательно лелеем и оберегаем ту самую часть, за которую ты так неосмотрительно дёрнул. И любое неожиданное прикосновение к этому месту вызывает инстинктивную защитную реакцию.       — Прости, девочка моя, я правда не знал, — виновато произнёс Гарлонд. Взял её за руку, притянул к себе, откинулся на подушки. Виринея прилегла на его грудь, опершись ладонью о постель, улыбнулась, и эта улыбка означала прощение.       Хронометр на стене тихо щёлкнул, отмечая новый час. Мико’те перевела на него взгляд и подскочила:       — В смысле уже полдень?!       — Неудивительно, учитывая, во сколько мы вчера уснули.       — Нас точно потеряли, — в голосе Виринеи слышались нотки лёгкой паники. — Твои инженеры, наверное, с ног сбились, отыскивая непонятно куда исчезнувшего с праздника шефа.       — Ну и пусть ищут, — отрезал Сид. — Мне в кои-то веки не до них. У меня тут свидание с самой красивой женщиной Эорзеи!       Арьянен хихикнула, как девчонка, чуть покраснела. Убрала с лица мешающую прядь волос. Сид привстал на локте ей навстречу и уверенно, крепко поцеловал.