Золото в крови

— Ох… — Не Хуайсан грустно вздохнул. — Ох-ох-ох, я не хочу быть его наследником. Это, в конце концов, неправильно! Он должен жениться, у него должны быть дети, которых он воспитает как полагается. А я совершенно не гожусь для того, чтобы править кланом. Но — мне не приходится выбирать. Как только ци дагэ выходит из равновесия в очередной раз, он заводит речь о том, что ему осталось недолго, он может умереть в любой момент, и поэтому я должен как можно быстрее во все вникать, ездить на Советы кланов и всему учиться. Пойми меня правильно, я не против помогать ему с делами. Но слушать о том, что он скоро умрет, совершенно невыносимо. Цзинь Гуанъяо и Не Хуайсан сидели на скамейке в самой глухой части дворцового парка — Садике Утраченных Надежд. Деревья здесь так разрослись, что было сумеречно и прохладно даже в самый жаркий день. Садик разбили много лет назад в память о покойной госпоже Цзинь, прабабки нынешнего главы, после того как та утопилась в близлежащем пруду, узнав, что драгоценный супруг ее не вернется с войны. В этом месте не сажали цветы и зелень всегда была лишь темно-зеленых и коричневых оттенков. Скамью специально поставили, чтобы сидя на ней грустить: позади нее жалобно плакал ручеек, журча по камням и создавая нужное настроение. Только утробно орущие лягушки и жадные комары, которых в округе было великое множество, затрудняли попытки настроиться на печальный лад. Долго здесь обычно никто не засиживался. Зато вполне можно было обрести уединение. Насколько хватит терпения сражаться с насекомыми. Не Хуайсан снова грустно вздохнул и взмахнул веером в попытке отогнать комаров от себя и от Цзинь Гуанъяо. — Жизнь моя преисполнена скорби. — Жизнь вообще преисполнена скорби, — сказал Цзинь Гуанъяо и тоже вздохнул. — Давно не припомню такого кошмарного Совета кланов. Я не знал, как его вести, что говорить и что делать. Думал, уже не будет хуже тех, что собирались после войны, когда все ругались и хватались за мечи, разрывая на части владения Вэней. Или когда появлялся Вэй Усянь, угрожая устроить побоище. Но нет… Нет предела человеческой жадности и глупости... Не Хуайсан посмотрел на него с сочувствием. — Обвинения были ужасны. И… во многом несправедливы. — Они сравнивают Ланьлин Цзинь с Цишань Вэнь, — Цзинь Гуанъяо мрачно усмехнулся. — Попробовал бы кто-нибудь вести себя подобным образом на Совете кланов в ту пору, когда они проводились в Знойном дворце. Никто из смутьянов не вышел бы живым. А если и вышел бы — ушел недалеко. — Хорошо, что теперь все не так, — тихо сказал Не Хуайсан. — Конечно, хорошо, — согласился Цзинь Гуанъяо. — Кровопролитие на Совете кланов — это то, чего я боюсь больше всего. Каждый раз, когда все заканчивается, я вздыхаю с облегчением: о, какое счастье, никто никого не убил. В этот раз Совет кланов затянулся дольше, чем обычно. Впрочем, так и ожидалось: не только Цзинь Гуаншань был осведомлен о готовящемся выступлении глав небольших кланов, объединившихся в союз недовольных и вообразивших, что являют собой новую силу, с которой придется считаться. Поначалу все шло как всегда, но стоило только начать обсуждение объединения кланов под предводительством Верховного заклинателя, как со своего места поднялся глава клана Тишань Хэ. Цзинь Гуанъяо и не знал бы о его существовании, если бы нескольким днями ранее ему не рассказал о нем отец. То, что против Ланьлин Цзинь готовят войну, было, пожалуй, преувеличением. Однако же выступление было в самом деле злым и наглым. И за спиной главы Хэ чувствовалась ощутимая поддержка. Многие мелкие кланы давно выражали недовольство, что голоса их слабы и они не могут вмешиваться в дела, которые обсуждают между собой великие кланы, и вот теперь, похоже, они нашли человека, готового выступить от их имени, требуя для начала нового передела собственности, принадлежавшей некогда Вэням. По их мнению, Ланьлин Цзинь должен был вернуть большую часть того, что ему досталось после войны, в пользу небольших кланов, чей вклад в победу был значительно ощутимее, — кто-то потерял все имущество, кто-то лишился большинства адептов, — а меж тем от военной добычи им достались какие-то крохи. — Ланьлин Цзинь вступил в войну последним, — заявил Хэ Су. — Все знают, как долго он отсиживался в стороне — уже были сожжены Облачные Глубины и Пристань Лотоса. Несмотря на это Ланьлин Цзинь продолжал колебаться, выбирал, чью сторону выгоднее принять. Глава Цзинь не уставал летать в Цишань Вэнь. С какой, интересно, целью?.. А теперь он говорит про неоценимый вклад его клана в победу над Вэнями, про то, как важно объединиться, и про то, каким мудрым правителем он может быть, если станет Верховным заклинателем! Цзинь Гуаншань не снисходил до оправданий перед каким-то выскочкой, и Цзинь Гуанъяо было предписано в перепалку не вступать. Слишком много чести. Поэтому тот только улыбался. Мило и снисходительно. И пытался понять, действительно ли глава Хэ так глуп, как кажется. Или он только хочет казаться глупым. И если первое верно, то кто подставляет его под удар, оставаясь в тени? А если верно второе, то выходит, что глава Тишань Хэ уверен в своей силе. Почему? — Ланьлин Цзинь вступил в войну раньше, чем вы думаете, — отвечал он. — И то, что глава Цзинь вел переговоры с Вэнь Жоханем, вовсе не значит, что он был на его стороне. Он до последнего пытался призвать главу Вэнь к заключению перемирия, стремясь избежать больших жертв. Уже тогда он понимал, что Вэй Усяню нельзя доверять. И что битва между мертвыми может уничтожить заклинательский мир. Глава Хэ упер руки в бока и расхохотался. — Какая прозорливость! — Никакой особенной прозорливости, — с прежней доброжелательностью продолжал Цзинь Гуанъяо. — Вам такое кажется удивительным лишь в силу вашей молодости, недостатка образования и жизненного опыта. Если бы вы потрудились задуматься или почитать труды известных военачальников прошлого, вы бы тоже, возможно, научились думать наперед, делать выводы и предполагать возможное развитие событий. Я кое-что знаю о том, что происходило в то время в Цишань Вэнь, и могу рассказать вам… — Нам не надо ничего рассказывать! — оборвал его глава Хэ. — Мы знаем, что пока люди гибли, Ланьлин Цзинь отсиживался в своих владениях, будто война не их дело! За спиной его поднялся гул одобрения, и Цзинь Гуанъяо умолк, почтительно кланяясь собранию и признавая поражение. Хэ Су не выказал обиды на его слова — значит, он его и не слушал. Это отвечало на многие вопросы… Не Хуайсан звонко прихлопнул комара у себя на запястье. — Советы кланов все больше напоминают мне волчью грызню. Почему так происходит? Еще совсем недавно мы все были союзниками против общего врага. Вместе сражались, потом праздновали победу. Казалось бы, теперь нас ждет только мир и процветание. Кто бы мог подумать, что появится столько недовольных. Этот человек… как его… Хэ Су? Он говорил столько глупостей. Но его поддерживали очень многие. Это так странно. — Ничего странного, — сказал Цзинь Гуанъяо. — Не имело значения, что он говорит. Глава Хэ явился, чтобы высказать общее мнение так называемого союза кланов. Им не нужны обоснования, не нужно что-то доказывать. Они провозгласили свою волю и ждут, что мы теперь будем делать. Не Хуайсан чуть улыбнулся, склонив голову набок и глядя на него с любопытством. — И что ты будешь делать? — А что я могу сделать? — Цзинь Гуанъяо развел руками. — Ничего. Мы же не Цишань Вэнь. Мы будем пытаться решать дело миром, все вопросы обсуждать с каждым главой клана отдельно и пытаться достичь согласия. Он вздрогнул, когда за его спиной вдруг громко заквакала лягушка. Кваканье это было очень похоже на глумливый смех. — Думаешь, ничего не выйдет? — спросил Цзинь Гуанъяо, оборачиваясь и пытаясь найти ее взглядом. Не Хуайсан поднял с земли камешек и запустил им в сторону ручья. Кваканье прекратилось, чья-то явно тяжелая тушка с громким плеском шлепнулась в воду. — Ты у лягушки спрашиваешь или у меня? — У лягушки. Ты не стал бы сомневаться в моих способностях. Цзинь Гуанъяо поднялся и протянул Не Хуайсану руку. — Спасибо, что составил мне компанию, диди. После тягот сегодняшнего дня мне было необходимо хотя бы недолгое уединение и дружеская поддержка. Но теперь пора возвращаться: наверняка меня уже разыскивают. Не Хуайсан улыбнулся и встал, опираясь на его ладонь. — Буду рад покинуть это место. Здешние комары, кажется, обожрали меня до костей. Это какие-то чудовища, я таких нигде еще не видел. — Прости, тебе стоило сказать об этом раньше. В сравнении с Юньмэнскими комарами эти — жалкие твари, я их даже не замечаю. Они неспешно пошли по дорожке к выходу из парка. — Хотелось бы, чтобы ты чаще бывал в Нечистой Юдоли, — проговорил Не Хуайсан. — Мне тебя не хватает. — Если я научусь играть “Очищение сердца”, буду бывать чаще. Эргэ уверяет, что у меня уже получается неплохо. Но я слишком боюсь сделать что-то не так. — Вдвоем вы сможете играть чаще. Может быть, так и пользы будет больше. Некоторое время они шли молча, потом Цзинь Гуанъяо спросил: — Что нового у тебя? Пишешь очередную поэму? — Медленнее, чем хотелось бы, — уныло пробормотал Не Хуайсан. — Нет времени. Да и вдохновения… — Очень жаль, — Цзинь Гуанъяо улыбнулся. — Ты знаешь, что твои "Сны в ивовой беседке" очень популярны в Ланьлине? Веер затрепетал в руке Не Хуайсана, и он прикрыл им лицо, стрельнув глазами по сторонам, — как будто бы здесь кто-то мог их услышать. — Правда? — прошептал он. — Это очень приятно. Знаешь, в Цинхэ их тоже любят. Не Хуайсан хихикнул. — Вот уж не подумал бы, что подобное сочинение так всем придется по душе. Даже жаль, что приходится скрываться за вымышленным именем и никто, кроме тебя, никогда не узнает, что автор я. — Ничего не поделаешь. Ты должен заботиться о репутации Цинхэ Не. Как может быть, что в клане, прославленном суровостью и воинской доблестью, кому-то придет в голову мысль о плотских утехах? Тем более таких... веселых и разнообразных. К тому же достопочтенный Цзинь Чжэлинь горит желанием отрубить автору руки. Хуайсан весело фыркнул. — Ничего у него не выйдет. Дагэ сделает это раньше, если узнает, кто автор. Вернее, если узнает, что все узнали, кто автор. Так-то его не особо интересует, о чем я пишу... Скажи мне, А-Яо, когда-нибудь люди избавятся от необходимости в притворстве? Как славно было бы жить свободно, не скрывая своих желаний и чувств. Цзинь Гуанъяо рассмеялся. — Никогда такого не будет, смирись. Ты либо сочиняешь, что хочешь, но тогда не видать тебе ни славы, ни почета. Либо пишешь трактаты о духовности и добродетели. Над ними все будут засыпать, зато ты прославишься как благородный и достойный муж. Не Хуайсан кивнул, принимая неизбежность. — Мир так несовершенен. — И жизнь преисполнена скорбью, — согласился Цзинь Гуанъяо. Они почти уже дошли до павильона Несравненной Изящности, когда увидели решительно направляющегося в их сторону Цзян Ваньиня. — Глава Цзян… — удивленно пробормотал Цзинь Гуанъяо. — Вот кто поистине добродетельный человек. Печется лишь о благе клана и об очищении мира от скверны темной силы... Не Хуайсан печально покачал головой. — Не смейся. Он не всегда таким был. — Как думаешь, что ему может быть нужно? — с беспокойством продолжал Цзинь Гуанъяо. — Сказать, где он видел главу Цзинь с его намерением стать Верховным заклинателем? Почему все говорят об этом мне, а не самому главе Цзинь? — Думаю, сейчас мы все узнаем, — тихо сказал Не Хуайсан. Однако ему не удалось удовлетворить любопытство. Раскланявшись, Цзян Ваньинь начал с того, что хотел бы поговорить с Ляньфан-цзунем наедине. Мысли Цзинь Гуанъяо были заняты прошедшим Советом кланов и, отправляясь с главой Цзян обратно в сторону парка, он думал: на чьей тот может быть стороне? Не станет же он поддерживать всякую шваль, желающую оспаривать влияние великих кланов. И нападки на Ланьлин Цзинь не должны его радовать: в конце концов, здесь растет его племянник. Да и с главой Цзинь у него вполне ровные отношения… Он хочет отсрочки по выплате долга? Еще взять в долг?.. — Сегодня вспоминали о Цишань Вэнь, — сказал Цзян Ваньинь. — Когда-то ходило много слухов о том, что там проводят опыты на людях и применяют изощренные пытки к врагам. Что из этого правда? — Почему вы спрашиваете? — Цзинь Гуанъяо пытался спешно перестроить ход мыслей в столь неожиданную сторону. — Я когда-то рассказывал и довольно подробно Совету кланов о том, что происходило в Цишань Вэнь в то время, когда я был там. Слухи очень многое преувеличили… Цзян Ваньинь мрачно усмехнулся. — Я потому и хотел поговорить с вами без посторонних, чтобы не было причин о чем-то умалчивать и сглаживать углы. Я не из праздного любопытства интересуюсь и не для того, чтобы ворошить прошлое. Цзинь Гуанъяо молчал, ожидая продолжения. — Мне нужно научиться вытягивать правду из тех, кто практикует Темный путь. Они боятся рассказывать, считают, молчать и все отрицать — лучший способ сохранить себе жизнь, чем признаться. И они быстро дохнут. Слишком быстро. Я не умею… допрашивать. Умею только убивать. Цзинь Гуанъяо постарался не показать, сколь сильно он потрясен подобным признанием. Глава Цзян оказался куда интереснее, чем представлялось. — Боитесь, что Старейшина Илина предпочтет умереть, но не признается вам? — удивленно спросил он. — Не ваше дело, чего я боюсь, — огрызнулся Цзянь Ваньинь. — Сможете помочь? Цзинь Гуанъяо вежливо улыбнулся. Глава Цзян как клинок меча, чуть коснешься острого края — порежешься. — Вэнь Жохань проводил опыты с темной силой. В том числе и на людях, — проговорил он, стараясь тщательно подбирать слова и внимательно наблюдая за реакцией Цзян Ваньиня. — Что же касается пыток врагов — не было никаких пыток ради пыток. Но если требовалось что-то узнать, имелись способы. Есть снадобья, талисманы и приспособления, способные вытянуть из человека правду, даже если он очень не хочет ее говорить. У всех есть свой предел, даже у героев. А героев не так уж много. Имеются способы держать жизнь и смерть в своих руках и не позволить человеку умереть раньше, чем вы этого захотите. Тоже до известного предела, конечно... — Цзинь Гуанъяо задумался, будто что-то припоминая. — Хотя иногда мастерство дознавателя в этом плане поистине поражало. Цзян Ваньинь слушал его серьезно и сосредоточенно. Цзинь Гуанъяо показалось, что он хотел бы подробностей, но, конечно, не стал спрашивать: это — не здесь и не сейчас. Пока вообще непонятно, до какой степени откровенности можно дойти. Они совсем не знают друг друга... — Это все сложно? — спросил Цзян Ваньинь. — Кое-что сложно. Зависит от повреждений. Бывают такие, что необходимо подбирать тонкое сочетание снадобий и талисманов. Это требует интуиции и в некоторой степени... таланта. И долгой практики. Начинать нужно с чего-то простого. Цзинь Гуанъяо посмотрел на Цзян Ваньиня, стараясь казаться равнодушным. Тот тоже изображал невозмутимость, но глаза его странно блестели. — Я помогу вам, конечно, — продолжил Цзинь Гуанъяо. — Подумаю, что лучше подойдет для ваших целей. Приеду в Пристань Лотоса и всему научу, по мере моих скромных сил. Как только дела позволят. — Хорошо. Буду благодарен. Цзян Ваньинь коротко кивнул и ушел не прощаясь. Цзинь Гуанъяо некоторое время смотрел ему вслед. Закатное солнце слепило глаза и жарило в полную силу, как если бы все еще стояло в зените. Нижняя рубашка липла к спине. Очень хотелось пить. И, наверное, — не воды.