Liberty

— Братан, если ты сейчас же мне всё не расскажешь — берегись. Гарри, мурлыкая попсовый мотивчик, усмехается и с помощью магии нанизывает на нитку перламутровые бисеринки. Сидя у камина, он уже полчаса испытывает терпение Рона и Гермионы, что желают знать о разговоре с Драко. — Ронни, я трепещу. — Я тебе щас затрепещу, выкладывай! — Что именно тебе интересно? — с невозмутимым видом спросил Гарри, не отрывая взгляда от созидающегося браслета. — Процесс рождения дементоров! Гарри, не начинай снова. Что с Малфоем? — Да живой, вроде, — отозвался Гарри. — Гарри, я тебя… — Лучше не договаривай, что бы там дальше ни было, рыжий, — знакомым тягучим голосом донеслось до них. Вслед за третьеклашкой из проема в гостиную вошел Драко Малфой и под изумленными взглядами гриффиндорцев направился к троице. Даже без форменной мантии в тонком черном свитере он смотрелся здесь странно, как если бы Рону вздумалось посетить слизеринские подземелья. Гарри бросил на него взгляд и кивнул, снова возвращаясь к работе. — Привет, милый, — буднично произнес Поттер, завязывая нитку в узел движением пальцев. — Малыш, — поцеловал его в лоб Драко. — Ты не против? Гарри помотал головой, всё еще возясь с бисеринами. Малфой, сграбастав его в охапку, приподнял с кресла и, усевшись на него, посадил гриффиндорца себе на колени. Гарри, потянул за нитку, нахмурился и поднес украшение к лицу Драко. Драко откусил нитку и перевел взгляд на Рона и Гермиону, которые выглядели так, словно их наебал весь мир. — Так о чем это мы? Пока Рон, прищурившись, пытается подобрать слова, Гарри надевает браслет на запястье и показывает слизеринцу, отведя руку. — Красиво. А мне сделаешь? — Конечно, — пожимает плечами Поттер и придвигает к нему стоящую на столике шкатулку с бусинами.  —  Выбирай. Драко ловит его руку, разглядывает часы и фенечки и задерживает большой палец на нитке из черного жемчуга. — Этот хочу. — Парные браслетики? Серьёзно? Меня тошнит… — комментирует Рон, пока Гарри сосредоточенно начинает колдовать с бусинами. — Я помешал какому-то полному тайн и секретов разговору? — не обращая внимания на шпильку, произнес Драко. — Они пытали меня на тему нашего с тобой возможного примирения, — бесхитростно ответил Гарри, не отрываясь от процесса.  — Вот как. И что же вы хотели узнать? — устроил подбородок на плече Гарри Малфой. — Всё, что хотели, уже узнали. Если еще раз обидишь его, огребёшь уже от меня, Малфой, — предупредила Гермиона. — В следующий раз, когда будешь кому-нибудь угрожать, постарайся не улыбаться, моя хорошая, — благодушно посоветовал Драко. — Они просто очень переживали за меня всё время, пока я грустил из-за тебя, поэтому боятся повторения, — расшифровал Гарри. — Грустил! Да ты чуть не сдох! — воскликнул Рон. — Конечно же мы переживали, всю войну прошел, замочил Волан-де-Морта, а тут чуть не помер из-за какого-то хорька! — Он преувеличивает, — отозвался Гарри с улыбкой. — Я преуменьшаю, — парировал Рон. — И присоединяюсь к угрозам Гермионы с самым суровым видом, чтобы ты, Малфой, не думал, что мы не серьёзно. — Хо! И это после всего того, что между нами было, лосяра? — Малфой, оскорбленный в лучших чувствах, распахнул глаза. — Я думал, мы друзья. Я тебе стольким помог, ты мне тоже подсобил. Мы почти братья. — Как там Панси, кстати? — избегая смотреть на Драко, спросил Рон. — Тоскует в спальне. Её парнишка оказался трусом, она по-бабски перекрутила это в плюс, но, тем не менее, на фоне решительного меня, ты смотришься жалко,  — расслабленно жестикулируя, рассуждал слизеринец. — Ну да, блять, просто мечта, а не парень. Всем хорош, если назад оглянуться! — Ты, Уизли, — человек процесса, я — человек результата, — Малфой улыбнулся, глядя на то, как Гарри надевает ему на запястье законченный браслет, откусывает нитку и показывает руку Рону. — Вот он — мой результат. Пока Рон кривится в саркастической усмешке, шепчет Гарри «спасибо» на ухо и целует прохладную щеку. Переплетая пальцы, наблюдает, как его гриффиндорец улыбается ему и спрашивает: — Если допрос закончен, разрешите украсть у вас эту прекрасность? — Иди уже, смотреть противно, — притворно вздыхает Рон, откидываясь на спинку дивана. И пока парочка, держась за руки, удаляется в сторону выхода, провожает их долгим взглядом. *** Как меня занесло в оптимисты? Смотрю, как этот блондинистый идет по гостиной, как по Парижу, со своим вечным неприступным выражением лица, и понимаю, что их встречу на мосту я подстроил, стоя на чистом оптимизме. Подходит как Гарри, что спокойно кивает ему, но я-то вижу, как напряглись ловкие пальцы, вцепившись в ровные ряды плетения, как задрожала магическая нить заклинания. Волнуется. Малфой присаживается, и всё становится на свои места. Приглядись внимательней, Рон, говорю я себе. Гарри всё тот же, вроде: худой, в красно-черной клетчатой рубашке без верхних пуговиц и черных джинсах, укладывает ноги в кедах крест-накрест, склоняется над украшением. Малфой склоняется к его уху, что-то шепчет — не разобрать по губам, но Гарри улыбается. Хогвартс — сводник, кто бы мог подумать. Пока они разговаривают, Драко, сам за собой не замечая, разглаживает пальцами складки на чужой рубашке, пробегается ладонью по чужому колену, скользит взглядом по открытой шее, увлеченному профилю. Гарри, видать, крепко терзают эти глаза — льдистые, то синие, а то серые. Сам Гарри излучает тепло, куда-то подевалась мудрость в глазах — сейчас он встрепанный воробышек с карандашом за ухом, занят любимым делом, ощущая, как бьется чужое сердце о его ребра сквозь слои ткани. Между ними магия и химия, что-то совершенно необъяснимое, почти осязаемое. Как секс без секса, напряжение без электричества, пока льётся этот разговор ни о чем, они совершенно точно далеко отсюда, но обязательно вместе. Когда ты стал замечать такое, а, Рон? Когда засмотрелся на Панси в первый раз или во второй? Эх, Гарри, друг, я тебя понимаю, эти слизеринцы — просто беда, если раз, то навсегда. Они пахнут табаком и чем-то безумно дорогим, выглядят на тысячу и говорят красиво в своих кольцах и шелках. Соблазнительны и порочны, они застревают в голове в каком угодно качестве, а потом незаметно перебираются в сердце. Заполняют собой все мысли, само пространство, и вот уже все твои поступки продиктованы их прихотью. Их красота и изысканность обещают любовь и страдания, потому что они «люди результата», подчиняют «наш процесс» последствиям своих решений, превращая его в искусство, словно их собственная жизнь — спектакль. Малфой рассматривает свой браслет, поддернув рукав свитера — на руке поблескивает жемчуг, поверх куска побледневшей, но всё еще видной глазу Черной Метки. Целует Гарри в щеку, пробегаясь пальцами по его костяшкам, прикрывает глаза, проводя носом по черным волосам. Бесстыдный, отказавшийся вслед за Гарри от всяких душевных терзаний, приличий и притворства, он излучал собой только вдохновение и восторг от происходящего, но по привычке чуть прикрывал его, не давая себе растечься квинтэссенцией юношеской влюбленности. Всю свою жизнь я думал, что Драко Малфой — чистокровный утырок, способный лишь прятаться за отца и считать родовые галеоны. Но он глубже, и Гарри увидел это одним из миллиона, ещё до того, как тот посмел вышвырнуть маску. Хоть молва и идет, что Малфои сердцем не богаты, но, надеюсь, что и в этом правиле есть исключение. Я поворчу немного, не признаваться же, что рад.