The ocean eyes / Глаза океана

      — Это… сложно.              Он видит, как нервные пальцы сжимаются и разжимаются, словно Галф не знает, нужно ли ему сейчас защищаться, поэтому кулаки все-таки превращаются в раскрытые дрожащие ладони.              — Что именно? Ты говорил, что у тебя большая семья.              — Да, большая: отец, мама и сестра. Но отношения не всегда простые.              Мью понимающе кивает:              — У меня тоже. Мамы у меня нет, но братьев и сестер очень много, а отец — очень строгий к нам всем. Если ослушаешься, то…              Он невольно втягивает голову в плечи, потому что вспоминает выговор за то, что помог Галфу. Ух, и досталось же ему тогда за то, что вмешался в дела стихии!              — Много — это сколько? — Галф с любопытством наклоняет голову.              — Десять, — Мью смущен, потому что уже понимает, что для людей такое количество — это и правда много. — Но тесно общаюсь я только с одной сестрой, Джом.              Он уже сбился со счета, какой это их совместный вечер: пятый? десятый? Одно Мью знает точно: он не хочет, чтобы они заканчивались. Но все имеет свое завершение, и сколько еще этот парень будет терпеть вот такие разговоры с “пустотой”, потому что показаться на глаза он так и не решился, он не знает.              У него не очень много опыта общения с людьми (ноль, если честно), но даже он понимает: чтобы приблизиться, нужно давать что-то взамен, а Мью пока только берет.       Время.       Знания.       Тепло лучистых глаз, что даже в темноте морских сумерек так легко уловить.              А ничего дать взамен не может, потому что… это опасно. Для него и для Галфа, потому что он на самом деле не знает, чем чревато для человека знакомство с русалом — вдруг тот от ужаса сойдет с ума? А такого он точно не хочет для этого солнечного мальчика.              — Вот и я близок со своей сестрой, — тот согласно кивает и продолжает их диалог, не зная, какие внутренние дилеммы сейчас кипят в его голове. — А отец… Он — строгий, потому что я — наследник семьи, поэтому у меня много обязанностей перед ней. Вот он с меня и спрашивает.              — Спрашивает?              — Да! Слышал бы ты, какой мне скандал он закатил, когда узнал о том, что яхта затонула, и я чуть не пошел на дно вместе с ней.              — То есть какая-то лодка для него дороже, чем собственный сын? — Мью аж подается вперед, не веря своим ушам.              — Нет, что ты! — Галф тут же отрицательно качает головой. — Он на самом деле за меня волнуется, и эта яхта — ничто для нашей семьи, купим еще одну. Но он любит повторять, что большие деньги — это большая ответственность, и именно от этого он требует от меня.              — А ты…              — А я устал от этого, — парень как-то обреченно опускает голову и обхватывает руками колени. — Я хочу просто жить без этого всего давления — разве я так много прошу? Хочу гулять с друзьями по городу, выбираться на природу на пикник и смотреть фильмы допоздна, поедая попкорн. Хочу жить обычной жизнью, понимаешь?              Мью не понимает, потому что не знает всех этих вещей, их у него никогда не было — именно в том варианте, как описал это Галф. Но он… тоже хочет, хочет это все попробовать. Хочет сделать это все вместе с парнем — вот такое странное желание для существа, которое боится даже на глаза показаться. Поэтому он тихо отвечает:              — Понимаю…              — А мне даже не с кем все это делать, представляешь? Друзья детства со мной больше не общаются, потому что отец запретил, мол, не по статусу мне с ними дружить. А новые… они какие-то насквозь фальшивые: только и делают, что хвалятся, у кого больше денег и у кого роскошнее машина.              Мью, опять же, не очень хорошо понимает, о чем речь, но улавливает горечь слов, от которых у него самого как-то странно щемит сердце. Ему на самом деле жаль этого милого и теплого человека, который так одинок в этом полном людей мире — так же, как и он в океане, только раньше он не задумывался об этом. А теперь, когда его чувства созвучны эмоциям другого, это так четко ощущается.              — И что ты думаешь делать дальше?              — Не знаю, я, правда, не знаю.              Он видит, как Галф ежится в прохладном морском ночном бризе, но не ветер тому виной, а ощущение одиночества, от которого хочется свернуться клубочком, чтобы хотя бы так чувствовать себя чуть более цельным и…              Мысль приходит в голову неожиданно, его как обухом ударяет со всей силы, поэтому Мью тут же спешит попрощаться со своим вечерним собеседником:              — Прости, но мне пора.              — Как — уже?              Разочарование в голосе делает больно, очень больно. Но Мью спешит его успокоить:              — Завтра я обязательно приду. Ты же будешь?              — Конечно, — тот кивает. — Родные уже начинают задавать вопросы, где я пропадаю по вечерам. А я не могу же рассказать, что изливаю душу человеку, которого даже толком не вижу…              — Завтра, все — завтра!              Он отбрасывает в сторону кусок ненужной уже мешковины и отталкивается от берега руками, чтобы скорее нырнуть в глубину. Но сегодня он спешно плывет не к себе домой, а туда, куда ему настрого запретили даже приближаться. Мью с опаской заплывает в темную пещеру, но не мрак его пугает, а то ощущение безысходности, которым так и веет от этого места.              — Что же, ко мне в гости пожаловал маленький морской принц, — хриплый голос из глубины заставляет поежиться.              — Да, я…              — Я тебя внимательно слушаю, мой прекрасный мальчик. Что тебе надо от той, что давно отвергнута твоим народом?              Он видит, как испещренное морщинами лицо появляется из темноты, нагоняя страх. Да, он обезумел настолько, что находится в жилище морской ведьмы, к которой пришел с просьбой:              — Ты можешь мне помочь? Я… Я хочу выбраться на поверхность и пожить среди людей.              — О, так мой маленький русал хочет стать человеком?              — Да! — Мью представляет, как они с Галфом гуляют по берегу, держась за руки, и его сердце сладко сжимается от наполняющей его радости предвкушения.              — А что ты готов отдать за это?              — Все, что ты хочешь! Жемчуга, редкие кораллы…              Он начинает перечислять все свои богатства, но хриплый смех останавливает его:              — Ты думаешь, что мне нужны эти безделушки? У меня самой их несметное количество, — ведьма проводит рукой вдоль углублений в пещере.              — Тогда что ты хочешь?              — Твой голос, мой сладкий. Твой прекрасный голос, которым ты можешь совладать с бурей.              Мью в страхе хватается руками за горло, потому что не ожидал, что придется расстаться со своей способностью.              — Что, уже передумал? Не стоит твой человек этого? — Ехидство так и сочится в каждом слове.              — Откуда ты… — Он растерян, потому что не говорил ни слова о Галфе.              — Да тут все просто, милый. Вы все ко мне приходите, когда влюбляетесь в человека.              Влюбляетесь?       Но как…       Это неправда же! Он просто хочет немного побыть с Галфом вместе!              — Можешь даже не стараться отрицать: я все вижу на твоем красивом лице. Так что, ты согласен? Самое дорогое за то, чтобы гулять с твоим человеком и смотреть на любимое лицо близко?              — Согласен!              Пути назад уже нет. Конечно, можно еще передумать, но зачем, когда все его нутро стремится туда, где сейчас остался Галф?              Ведьма что-то ищет среди вещей и затем протягивает ему пузырек:              — Вот, выпьешь, когда будешь уже на берегу. Только…              — Да? — Он с надеждой поднимает на нее глаза, но не видит ничего ободряющего на этом страшном сморщенном лице — только какую-то странную печаль и обреченность.              — Будет очень больно, маленький принц. И процесс превращения хвоста в ноги, и каждый шаг по земле. Ты точно выдержишь? Потому что пути обратно уже не будет: на три месяца ты станешь человеком.              — Выдержу! — Мысль о том, что эти теплые глаза будут смотреть прямо на него, придает ему сил и храбрости, но потом осторожность одерживает верх. — А что потом? Когда три месяца пройдут?              — Ты должен будешь выбрать: остаешься ли там, на поверхности, или захочешь вернуться. И тогда я тебе озвучу цену твоего решения.              Он хватает флакон, чтобы не передумать, а ведьма манит его к себе:              — Подойди — мы завершим сделку.              Чувствовать чужую руку на своем горле — неприятно, от нее исходит какое-то странное покалывание, но это даже не больно. Через минуту его отпускают:              — Вот и все, маленький принц. Теперь ты больше не сможешь петь океану.              Мью открывает рот, чтобы убедиться в обратном, но так и есть: он не может издать и звука. Он не может петь! Горло теперь сжимает спазмом осознания того, что он только что натворил, но он все-таки прижимает к себе пузырек с зельем и стремительно покидает пещеру, чтобы забыть об этом месте как о страшном сне.              Он не знает, как дожил до следующего вечера: каждая минута казалась просто вечностью, но солнце все-таки начало клониться к горизонту, поэтому он приплывает на “их” место, чтобы выпить наконец то, что приблизит его к Галфу.              Мью закидывает голову назад и одним глотком выпивает противную темную жидкость, чтобы затем затаиться в ожидании того, как его тело начнет меняться.              Это на самом деле невыносимо больно, когда каждая частичка, каждая клеточка заходится в мучительной агонии превращения. Поэтому Мью даже не удивляется, когда перед глазами начинает все плыть от боли, он только старается подтянуть себя повыше на берег, чтобы не захлебнуться в волнах прибоя, когда совсем отключится.