The ocean eyes / Глаза океана

      Приходит он в себя уже в незнакомом помещении, укрытый какой-то тканью. И лежит он не на полу, а на каком-то возвышении со странным валиком под головой. Такие аксессуары для сна ему не знакомы, но стоит признать: это довольно удобно.              Мью пытается чуть пошевелиться и невольно стонет от боли: то, что теперь заменяет его привычный хвост и зовется человеческими ногами, ноет нещадно. Каждое движение — это мука, от которой перехватывает дыхание.              Но воздух заканчивается и по другой причине, когда он видит входящего в комнату Галфа, потому что давно уже не видел парня так близко.              — Эй, ты как? Как себя чувствуешь? Двигаться можешь?              Мью замирает от неожиданности, потому что тот присаживается совсем рядом с ним и тянется рукой ко лбу, и пытается сказать, что все в порядке, но вместо привычного тембра голоса из горла выдавливается какой-то хриплый и… чужой:              — Да, я…              Он в ужасе хватается руками за горло и пытается откашляться, но результата это не приносит: голос все равно не его!              Галф испуганно смотрит на него, все еще касаясь ладонью лба:              — Температуры вроде нет, но у тебя проблема с голосом, как я понимаю? Простыл?              Ему сложно соотносить свое состояние с этими человеческими понятиями, поэтому проще всего согласно покивать и потом уже уточнить:              — А где я?              — У меня, — Галф так приветливо и радостно ему улыбается, что он невольно растягивает губы в ответ. — Ты меня вчера здорово напугал, когда я нашел тебя на берегу голым и без сознания. Ты помнишь, что случилось?              Его мозг начинает лихорадочно работать, потому что зелье-то он выпил, а вот что делать дальше как-то не придумал. Как объяснить Галфу, кто он и почему не знает элементарных вещей о его мире? Поэтому Мью ухватывается за эту случайную подсказку:              — Нет, не помню. Вообще ничего не помню, только тебя, что мы с тобой общались.              Парень с облегчением выдыхает:              — Ну хоть что-то! Я уже испугался, что придется тебя успокаивать, говоря, что я никакой не маньяк и просто хочу тебе помочь. А с памятью мы что-нибудь придумаем. Контакты семьи помнишь? Где ты живешь?              Мью качает головой: не помнит. И натягивает на себя ткань еще больше, потому что чувствует себя неожиданно неуютно обнаженным рядом с парнем в одежде.              — Ничего страшного, — тот успокаивающе машет рукой, — тебя осмотрят лучшие врачи и помогут — теперь у меня есть шанс отплатить тебе за свое спасение. А теперь может хочешь принять душ и одеться? Мы с тобой почти одного роста — тебе должна подойти моя одежда, хотя ты немного шире в плечах. Качаешься?              Качаешься? Что это значит? Все еще слишком сложно понимать, о чем говорит Галф, но раз речь идет о его плечах, поэтому он осторожно уточняет:              — Я помню, что много плавал.              — А, точно! И как я не подумал об этом! — Парень хлопает себя по лбу ладонью, а Мью делает пометку, что так люди выражают свою растерянность и последующее озарение. — Тогда давай проведу тебя в ванную?              Ванную? Это что за зверь?       Мью изо всех сил цепляется в ткань, что накрывает его тело, и со страхом смотрит на Галфа, который смеется:              — Эй, отпусти одеяло — не съем я тебя. Давай, помогу встать.              Так, эта ткань называется одеяло — понятно, но отпускать его совсем не хочется — это, по сути, последняя его защита перед этим страшным и непонятным миром, в который он добровольно вступил. Кстати об этом: ноги сильно трясутся, когда он пытается на них встать, потому что вообще не умеет ходить и держать равновесие. Поэтому нет ничего удивительного в том, что при попытке встать он тут же начинает заваливаться на Галфа.       Без одеяла.              От ощущений рук на его голом теле как-то странно…       Это нельзя назвать чем-то неприятным — совсем наоборот: яркое тепло разливается в местах касания и стремится куда-то в область живота, чтобы аккумулироваться там какой-то нервной энергией, что побуждает стремиться продлить это состояние как можно дольше.              Галф, кажется, тоже этим удивлен, потому что замирает, придерживая его за талию и прижимая к себе. Он шепчет:              — Какие глаза у тебя необычные… Цвета океана.              Мью от неожиданности удивленно моргает, потому что никто такого ему никогда не говорил, но он сказать может то же самое:              — У тебя тоже: как темный янтарь, очень редкий и красивый.              Они застывают в невольных объятиях, глядя друг другу в глаза, не в силах разорвать визуальный контакт. Мью даже не вздрагивает, когда пальцы парня впиваются в его поясницу чуть сильнее в попытке удержать, зато его собственная рука тянется в неосознаваемом жесте, чтобы коснуться в узнавании удивленного лица. Но Галф не отстраняется, поэтому он продолжает проводить кончиками пальцев по чуть грубой коже щек, поцелованных солнцем, а затем скользит большими пальцами на полные губы, что немного приоткрываются под нажатием на них.              Янтарь глаз превращается в шоколад, темный, горький и сладкий одновременно, потому что Галф смотрит на него так интенсивно, что невольная дрожь расползается по пока еще слабому телу.              — Мью…              Он пальцами чувствует звуки своего имени, но не убирает их, потому что никак не натрогается.              — Что ты делаешь…              Просто узнает этот мир, разве не понятно? А Галф — часть его, причем для него самая интересная и привлекательная. Но он все-таки решает уточнить, все еще поглаживая смущенное лицо:              — Я просто знакомлюсь с тобой. Тебе неприятно? Мне прекратить?              — Нет, я… — Парень умолкает, чтобы затем окончательно покраснеть по самые уши. — Но ты же голый! Тебя это не смущает?              А должно?       Наверное это какие-то странные человеческие правила, о которых он еще не знает, но делает себе еще одну зарубку. И подтягивает одной рукой упавшее ранее одеяло, чтобы прикрыться по пояс:              — Так лучше?              Галф смущенно отводит глаза в сторону, словно не в силах смотреть ему в лицо, и шепчет:              — Пойдем все-таки в ванную, тебе надо принять душ.              Итак, еще несколько непонятных слов и приспособлений, на которые Мью смотрит с любопытством первооткрывателя. А парень засекает его смущение:              — Что, не помнишь, как пользоваться?              Качает головой: не помнит.       Правильнее будет сказать, что не знает, но Галфу об этом говорить он не станет.              — Ох, ну, давай тогда покажу.              Парень смотрит ему исключительно в лицо, когда стаскивает с него уже ставшим родным одеяло и легко подталкивает в сторону странной большой емкости:              — Становись сюда и включай воду. Шампунь и гель для душа — на бортике.              Спасибо папе, что заставлял его учить алфавит людей — надписи на странных баночках он прочитать может, а вот что с ними делать.... Он беспомощно поднимает глаза на Галфа:              — Гель для душа?..              — Ох, и за что мне все это… — Верхняя часть его одежды отправляется вслед за одеялом — на пол, а сам Галф делает шаг к нему, чтобы начать крутить какую-то штуку возле самой стены. — Вот, смотри: так регулируешь температуру воды, когда будет достаточно теплая — обдай из душевой насадки все тело, намыль гелем для душа и потом смой. Шампунь — на голову. Все понятно?              Он кивает, но продолжает жалобно смотреть на своего спасителя, на что тот вздыхает и сам тянется к баночкам:              — Ну ладно, покажу.              Его сверху поливает приятная теплая вода — это ли не чудо — а затем из одного из флаконов на волосы попадает густая и вкусно пахнущая жидкость, которая к его удовольствию еще потом создает тысячи мелких пузырьков под руками парня, что стоит с ним сейчас рядом и старательно массирует его голову. Мью не знает, что ему делать: то ли смотреть во все глаза, чтобы научиться, то ли зажмуриться от удовольствия такой нежной ласки. Но Галф все решает за него, когда командует:              — Закрой глаза — я смою пену.              Он повинуется, и мягкая рука осторожно касается его волос под струей теплой воды, помогая пузырькам покинуть его пряди.              — Вот, а теперь делай то же самое с телом. Справишься? Тогда протяни руку ладонью вверх.              Мью завороженно смотрит, как другая тягучая жидкость расползается по его ладони, а затем — и по телу, когда он начинает водить ею по коже.              — Вот так, отлично! Давай помогу тебе со спиной, раз я тут.              Теперь чужая рука скользит по коже его спины, лаская так деликатно, что Мью готов распасться на тысячи кусочков от удовольствия. Правда, одна новоприобретенная часть его тела как-то странно реагирует на эти касания, особенно когда чужая рука касается области, где ранее начинался его хвост. Эта часть начинает непонятным образом дергаться и как будто наливаться кровью — и совершенно помимо его воли!              Мью с удивлением пялится на эту странную штуку, и Галф засекает его взгляд, потому что совершенно точно смотрит туда же, но почему-то еще сильнее краснеет и отдергивает от него руку:              — Ну все, дальше ты сам справишься! Точно так же нужно вымыть все тело. Везде.              Везде — так везде. Он провожает задумчивым взглядом вылетевшего пулей парня и продолжает это дело, размазывая вкусную жидкость везде, где может дотянуться. И для него становится открытием, что эта самая странная часть тела становится еще тверже, стоит только ее коснуться — и это почему-то невыносимо приятно.              Но Галф почему-то стесняется его, потому что, когда тот заглядывает в комнату со стопкой одежды в руках, то давится воздухом и странно пучит глаза в ответ на умоляющий о пояснении взгляд:              — Я не понимаю, почему эта часть так реагирует…              — Мью, мне и это надо тебе объяснять?              — Что — это? — Он настораживается, вдруг это что-то опасное.              — Это — член, мужской половой орган. Он предназначен в первую очередь для выведения отработанной жидкости из организма — вон туалет стоит, туда все спускаешь. Но также он может возбуждаться и приносить удовольствие его обладателю.              — Возбуждаться? Но почему? — Ему все еще не понятен механизм этого процесса, а также почему Галф такой красный сейчас.              — Как правило, это происходит, когда ты видишь или чувствуешь то, что тебе нравится. Или того, кто нравится.              Парень бормочет это, глядя куда-то в сторону, и давится воздухом, когда он решает уточнить:              — Получается, что ты мне нравишься, раз после твоих касаний я возбудился?              — Я… не знаю! — Тот словно в отчаянии заламывает руки. — Мью, почему мы вообще это обсуждаем? Это… неприлично!              — Но почему? Это же часть тела — что тут может быть неприличного? — Он искренне не понимает.              — Потому что есть часть жизни, которую не принято обсуждать с посторонними. Все, что касается секса.              — Секса? — Он принимает из рук парня еще одну длинную и пушистую ткань, в которую заворачивается вместо одеяла. — А что это? Расскажешь?              — Ох, боже, за что мне все это…