Новая броня

      Неспешно кружила по бескрайнему космосу потерянная луна. Неспешно и вальяжно шли и мысли титана. Грунт, окружавший его фундамент, был сух и прохладен, лучи ближайшей звезды приятно согревали его солнечные батареи. Мрачное место, ставшее когда-то тюрьмой ему и кладбищем многим его сородичам, теперь стало чистым и уютным, насколько хватало глаз: пугающие мертвые тела какой-то волей случая исчезли (Селестус так вполне и не смог себе уяснить, как и куда), наводнившие его самого чужие боты погибли в схватке с новыми гостями или разбежались, оставив после себя только гору разносортного хлама; песок и щебень вокруг базы уже чертили новые, аккуратные дорожки. Найденные Максом когда-то животные занимались отведенным им природой делом: равняли память о прошедшем с седой щебенкой, и там, где проходили они, исчезали следы битв. И Селестус среди них тоже с удовольствием занимался тем, что умел лучше всего — точнее, единственным, что вообще еще умел. Впервые за долгое, долгое время титан чувствовал себя дома и сам был настоящим домом, и эта мысль очень радовала и забавляла его. Еще больше радовали его только вновь обретенный младший брат и прелестные маленькие боты, которых тот привел с собой: их с Форт Максом собственная семья!       Да, можно было сказать, что Селестус Максимус доволен. Но недавняя выходка Реда что-то сделала с ним, разбудила что-то, заставила титана вспоминать. Очень, очень давно никто не обращался с ним так, не относился с таким вниманием, такой заботой и даже любовью: тем более чужой, пришедший извне по собственной воле! Ред поцеловал Селестуса. Это хорошо, — думал титан, — это приятно. Такой теплый, маленький огонек, освещающий их холодную луну! Хороший, красивый… храбрый, хоть и вечно всего боится. Деловой такой: Ред постоянно находил себе какое-нибудь занятие, с ловкостью фокусника приспосабливал к делу хлам, который поначалу сам же перетаскал на склад, из ничего создавал уют. Селестус обязательно хотел сделать что-нибудь в ответ, сверх того, что делал уже по умолчанию для всех обитателей. Вам когда-нибудь оказывало знаки внимания здание? Нет?       Ред и раньше, когда Селестус еще молчал, заметил его. Теперь не заметить стало просто невозможно даже для самого непроницательного бота. На заданные в пустоту вопросы титан подмигивал освещением; знаки и направляющие загорались на полу и стенах. Теперь Реду не приходилось угадывать следующую мелкую поломку и сверяться с картой потайных ходов, которую тот прилежно составлял с самого момента прибытия: Селестус сам звал его, куда считал необходимым. Обычно дело обходилось мелким ремонтом, капающей магистралью или подплавившейся проводкой — с таким Ред отлично справлялся и сам, благо, титаны в этом смысле из-за своих размеров куда более походили на неживые здания и корабли, чем на обычных ботов, и для починки их особой ловкости рук не требовалось, только время и желание: накопилось этих мелких болячек за долгое время предостаточно. Времени и желания у Реда как раз и было в избытке. Рутинная работа, кажется, благотворно влияла на него: при виде очередной желтой стрелки в полу (Селестус быстро научился зажигать их поодаль, не у самых ног меньшего бота, и не резко, а постепенно) Ред уже не вздрагивал, а улыбался и, прихватив небольшой прицеп с инструментами, с радостью отправлялся вслед за ведущими его огоньками. Однажды стрелочки привели его на смотровую вышку. Не найдя поломки, Ред сначала обиженно надулся и принялся что-то настойчиво объяснять, указывая то на себя, то в камеру наблюдения — слишком многословно и витиевато, чтобы до титана долетело хоть что-то кроме общего его недовольства, — потом увидел наконец открытые жалюзи и утих, подошел, прижавшись лбом к окну. В небе над Луной-1 раскинула светящийся шлейф комета, и Селестус нарочно позвал Реда: тот, разинув рот, смотрел на редкое даже в дальнем космосе зрелище, а титан смотрел на него, и в искре его теплилась странная, смутная радость.       Шло время. Форт Макс один то улетал по делам на маленьком кораблике, то снова прилетал; иногда возвращался с какими-то провинившимися ботами, но те надолго не задерживались. Один за другим покидали Луну-1 и звери: вспоминали, как быть собой, вставали и уходили на Кибертрон кто как, но чаще — на двух ногах. Вспоминал и титан.       Благородный дом — именно таким и был Селестус — должен был сам себя организовать, сам заботиться о мелких неполадках и перестраиваться под нужды младших братьев и других обитателей, гораздо больше, чем теперь. Для этого у него были дроны: не наделенные собственной искрой и не созданные другими ботами существа, а как бы часть его самого, вымахавшие размером с кулак обычного кибертронца наниты. Точнее, ДОЛЖНЫ были быть. Что сделалось с его дронами, Селестус сказать не смог бы: может, их выкосили поселившиеся в нем с позволения Тайреста десептиконы, понятия не имевшие, с чем столкнулись; может, и любая другая космическая зараза, сотнями лет раньше. В любом случае, дронов у Селестуса не было, и тем дороже была для него забота взвалившего на себя еще и их обязанности Реда. Чем же мог ответить ему титан? Да, — думал он, — благородный дом обязан направлять и координировать своих рабочих, но и содержать их в наилучшем состоянии — то есть отдохнувшими, сытыми, исправными и довольными! Селестус новым критическим взглядом оценил сооруженную Редом заправочную станцию — две походные установки для него и Цереброса, спрятанные под кроватью — и принялся объяснять, как на самом деле встроить все это добро прямо в стену. По-хорошему, это обновление должно было просто появиться само собою, без всякой помощи Реда; но почему-то спустя долгие часы объяснений, игры в «да или нет?», запутавшихся клубком шлангов и даже привлечения к делу Цереброса Ред был все так же парадоксально доволен. Как странно! Ему, кажется, даже не нравилось, когда что-то менялось быстро и само по себе? В итоге Ред лично приложил руку ко всем немногим новшествам в доме, и это тоже радовало титана, потому что означало качество и безопасность: девиза их дома Селестус не помнил, но был уверен, что именно эти свойства и должны были значиться на фамильном гербе Максимусов.       Форт Макс улетал; Селестус скучал и ждал его обратно. Ред тоже скучал. Дел у них, конечно, было достаточно, и с ними был Цереброс — забавный, дерзкий и прилипчивый, всегда готовый как угодно «поразвлечься!» Нет, им не было скучно или одиноко. И все-таки Ред скучал, иногда вслух (привычки разговаривать с Селестусом и самим собой плавно срослись в одну), в одиночку танцевал под земные песни… иногда тихо плакал по ночам, когда думал, что никто не видит его. Селестус не вполне понимал и не смог бы сказать словами, но искру его при виде слез Реда пронзала боль. «Мой рабочий не должен быть несчастен!» — думал титан. «Мой живой, хороший огонечек!»       Разбираясь в медблоке, Цереброс нечаянно нашел сам и показал забывчивому Селестусу встроенную аппаратуру, какие-то свисающие с потолка лампы и манипуляторы, которые прошлый медик-реактивник попросту таскал по залу за прикрепленные ручки, как придется: обратиться к титану тому и в голову не приходило. Теперь осмелевший, слегка пришедший в себя гигант реагировал на выходки обитателей. Придя как-то в медблок, Ред застал Цереброса в шутливой потасовке с титаном. Маленький медик, словно собачонка, повис на одном из манипуляторов; Селестус кое-как отмахивался от него. Завидев Реда, минибот немедля поумерил свой пыл, и не зря: инспектор возмущенно замахал на него руками и принялся увещевать, видно, чтобы не донимал старшего. Селестус тоже было замер, а потом, как мог осторожно — толком управлять манипуляторами у него еще не получалось — подтолкнул горе-оратора в спину. Тычок вышел мощнее, чем хотелось титану, но и новая броня у Реда была даже прочнее старой. Инспектор только подскочил от неожиданности, но манипулятор уже снова замер: Селестус достиг желаемого эффекта. «Видишь? Я и сам могу приструнить эту мелочь! И вас смогу защитить, если надо.» Ред замолчал, внимательно разглядывая свесившуюся с потолка схематичную руку; молча ждал и Селестус. Испуг на физиономии Реда сменился сосредоточенной гримаской, потом улыбкой… И наконец, улыбаясь во все дентапластины, тот обнял манипулятор, практически лег в объятия металлической клешни. Невероятная нежность, которую Селестус не смог бы описать словами, охватила титана: это МОЙ, — думал он, — и как он мне доверяет! Это очень, очень хорошо! И пускай Цереброс хихикал над ними, что-то совершенно особенное было в том, чтобы держать на ладони чью-то целую жизнь, теплое, дышащее существо — не по необходимости, для каких-то работ, а просто парадоксально почувствовать ближе того, кто и так живет внутри тебя.       Нравилось ли самому Реду? Да. В следующие дни он не раз еще «ненароком» забредал в медблок и забавно смущался, замеченный Церебросом или случайными звероформерами. К тому же, узнав о существовании встроенной аппаратуры как факт, инспектор нарочно принялся искать ее везде — в чисто практических, разумеется, целях: мол, а вот эту дверь сам закроешь? А что это в полу, не подъемник? А подними-ка меня, как раз лампы на потолке протру! Погребенные за ненужностью в глубине системы программы всплывали наружу; даже поврежденный, лишенный всяческих дронов, дом ожил, пришел в активное движение. Ред неустанно тормошил титана, будил, работал с ним и для него; Селестус же тем настойчивее заигрывал со своим маленьким обитателем. Еще несколько манипуляторов обнаружились по подсобкам, к вящей радости обоих: Реду НРАВИЛОСЬ обниматься с Селестусом! Почему? Нравилось, может, ощущать себя неожиданно маленьким, но притом совершенно в безопасности? Похожее чувство Селз уловил в сознании Форт Макса и с удивлением узнавал в себе: то чувство, когда после скитаний касаешься родной планеты, живой и металлической, как ты сам, и будто бы врастаешь в ее гостеприимную почву, такой большой и все-таки ужасно маленький пред лицом родного мира, а глубоко внизу пульсирует породившая тебя гигантская искра — Вектор Сигма… А может, Реду нравилось его сходство с Форт Максом? Наверное, и то, и это. Селестус не был удивлен: в его понимании это было нормой вещей. Партнеры его брата по праву принадлежали и ему, как экипаж и как личности. Кажется, на старом Кибертроне было так? Селестус не помнил и тем более не смог бы сказать Реду, но что-то упорно говорило ему, что так и должно быть. Старания Реда будили в нем что-то — чувства, несомненно, и какие-то инстинкты, и в один прекрасный день Селестус ПОНЯЛ.       Прекрасный день был не так и прекрасен в том смысле, что Ред снова места себе не находил и снова плакал ночью, уткнувшись лицом в мирно урчащего двигателем Цереброса. Казалось, в жизни его воцарилась невиданная стабильность: собственная крыша над головой вдалеке от шумных городов и кораблей, семья, все необходимые удобства и даже достаток… И все-таки Ред очевидно был несчастен. Проблемы Макса с сонным параличом не проходили сами собой, что-то делать с ними тот тоже отказывался и вопреки всему не переставая мотался по самому краю географии — по нескольку суток без сна, — при этом сам управлял корабликом и в одиночку выяснял отношения с группами по пять-шесть ботов. (Результаты его вылазок, четыре штуки таких, и сейчас куковали у Селза в изоляторе.) Титан и сам побаивался, что такие полеты выйдут Максу боком; но волнение у него выходило какое-то более приглушенное — годами ли, тысячами пройденных световых лет, выработанным ли в беде смирением, — и Селестус куда менее хотел удержать Макса, чем утешить Реда, предложить ему что-то равноценное… Нет, но тем не менее ценное. Титан ПОНЯЛ, он вспомнил, именно наблюдая за обитателями, и он хотел поделиться с ними — но в первую очередь с Редом!       День шел, как обычно. Ред успокаивал себя монотонной работой, методично отмывал бросившиеся ему в глаза жалюзи — такие большие, что за день у него выходило отскрести лишь одну пластину, но назавтра он упорно возвращался к своему занятию. Некоторые более насущные вещи не медик сделать попросту бы не смог, однако Ред одинаково серьезно подходил к любой мелочи и все делал на совесть, пока, наконец, подустав, не забился в подсобку, ставшую в последнее время его любимым убежищем.       Это было полутемное помещение в самой груди титана, надежно защищенное от всех капризов природы; тихое, несмотря на свое техническое назначение, и даже без отопления в меру теплое, потому что находилось совсем недалеко от искры. Коробки и паллеты с тысячей необходимых мелочей громоздились по стенам: Селестус помогал Реду складировать и разбирать их по мере надобности; уже знакомые манипуляторы свешивались с потолка, мирно поджав четырехпалые клешни. Ред уселся на какую-то достаточно прочную коробку, откинулся назад и некоторое время просто разглядывал стену. Ему нравилась полутьма, нравилась тишина и чувство безопасности здесь, где он распоряжался всем… И ему нравилось проводить время с титаном. Отдохнув немного, он поднялся и протянул руки вверх: с Церебросом это значило бы очередные бурные щенячьи игры; Ред играл по-другому. Среди постоянных волнений ему хотелось отдыха, спокойствия, защищенности. Селестус позволял ему сдвинуть манипулятор, не сопротивлялся, потому что это было легче, чем так точно управлять руками самому. Ред смеялся, обнимая его; взяв неловкую потолочную клешню за палец, обошел кругом в подобии танца. Это все совершенно замечательно, — думал титан, — почти как если бы Ред не был такой маленький, и я мог действительно быть рядом с ним!       У него был единственный шанс по-настоящему обьясниться с Редом. Чтобы говорить с ним, понять наконец его горе, утешить, когда плачет; чтобы, в конце концов, инструктировать его быстро, подробно и без угадайки, Ред должен был подключиться! Это и вспомнил Селестус, наблюдая за меньшими ботами. Так должно было быть. Не почти сакральная хедмастерская связь, полное управление, не в пугающем для стандардформеров присутствии самого мозга титана: у благородного дома должна быть домашняя сеть, и отдельная панель для подключения экипажа… По всеобщему незнанию, маневры Реда неминуемо привели его в нужное место. Его убежище, импровизированная кладовка, и была той самой, защищенной многими слоями брони и мощными манипуляторами, комнатой обновлений — той, которую в давние времена содержали бы пустой и светлой, украшали бы символами богов и Праймов. Может, так, как теперь, было и лучше, уютнее… Титану оставалось только СКАЗАТЬ, а сказать он и не умел. Осторожно, как мог, он изобразил на полу привычные стрелки — те были вообще везде, — проследил за внимательным взглядом Реда и как только мог осторожно подгреб нежащегося в его ладони инспектора к стене.       Бездна!.. «Осторожно» тоже не получилось.       Ред испуганно вскрикнул и дернулся, сдирая свежий лак о резко вжавший его в стену манипулятор. В довершение всех бед злополучная панель на стене уже раскрылась, потому что… Нет, Селестус не был СМУЩЕН — окей, окей, он был ДОНЕЛЬЗЯ смущен собственной затеей! В этом было большее, чем просто рабочие отношения живого дома с обслуживающей единицей. Ред первым поцеловал его и никак от своих намерений не отказывался, и ПРЕДЛОЖИТЬ ЕМУ СОЕДИНЕНИЕ… Селз действовал на опережение, прежде чем сам устыдился бы собственных неуклюжих попыток. Ну, вот и опередил, тварь косорукая, бессловесная! Ред замер и трясся мелкой дрожью в синем свете панели, как пойманный преступник в луче полицейского прожектора. Замер и титан, абсолютно не понимая, как хотя бы НЕ УХУДШИТЬ созданную им ситуацию. — Отпусти, — быстро зашептал Ред, — Селестус, отпусти, немедленно, я же не могу, я заору, бездна побери —       Избавленный от необходимости принимать решения Селз послушно разжал манипулятор. Ред съехал по стенке и сел, уткнувшись лицом в ладони, со свистом втянул воздух. — Фух, — сказал он дрожащим голосом, — отпустило. Нервы, — с усилием потерев лоб, он поднял глаза к известным ему камерам. — Понимаешь, Селз? Нер-вы. Пожарная сирена, вокалайзер не в счет. Я заору, все сбегутся, будут неприятности. Нельзя меня пугать. Ясно?       Селестус виновато молчал и наконец дважды подмигнул освещением. «Понял.» Ред все сидел на полу, разглядывая собственные руки, потом откинулся назад, прислонился к стене, закрыв глаза. Его все еще потряхивало от нервного напряжения. — Я никогда, — пробормотал он, — в жизни не думал, что мне придется говорить этакое, тем более ТИТАНУ… Но НЕТ, сунуть меня лицом себе в панель соединений НЕ хороший способ сказать, что ты меня хочешь! — он повысил голос до истеричного фальцета, но тут же сбавил обороты. — Но… ты же не можешь сказать… И все равно, — добавил он едко, словно споря с самим собой, — ты мог и подождать, пока я сам подойду! Ты меня вообще слушаешь?       В этот раз освещение мигнуло за доли секунды после вопроса. «Слушаю, как никогда в жизни. А ты… ХОТЕЛ подойти? Ред?» На полу неподалеку от сидящего бота плавно зажглась желтая стрелка — в сторону стены, — погасла и возникла вновь. Ред внимательно наблюдал за пульсирующим желтым светом; наконец он медленно поднялся и оперся ладонью на стену рядом со все еще открытой панелью. — Ты… ждешь, — наконец проговорил он. — Да? Я понял, теперь ты ждешь… Ну и чего ты от меня ждешь, верста ты коломенская? Пока у меня руки перестанут трястись так, что я кабелем в порт не попаду? Думал, что покажешь мне панель интерфейса с меня размером, а я возьму и откажусь? Чего я только не передумал, пока к тебе подшипники подкатывал…       Чуть отступив, инспектор потянул за палец манипулятор и привычно, словно в корзинке устроился в металлической клешне. — Подними-ка меня, — усмехнулся он. — Плохо меня знаешь! Теперь узнаешь получше.