Таинственный Господин

      На улице стояла прекрасная погода: на небе ни одного облачка, солнце ярко светило и озаряло всех людей, приветствуя их с самого утра, даря им хорошее настроение на весь день; даже температура была комфортной — было тепло, потому многие жители города могли спокойно выйти из дома в том, в чём хотели, не беспокоясь, что могут заболеть. У Натаниэля каждый день хороший, даже факт того, что на работу он уходил рано, нисколько не смущал его. Свою профессию он любил, он был бы не против даже жить в холодном морге, где вечно пахло хлоркой, но из-за того, что отчасти он человек семейный, останавливало его от такой глупости. Да даже если бы он хотел остаться — детектив не позволит. Она человек хороший — всегда прогоняла своего коллегу домой, когда сама собиралась уходить поздним вечером.       Мужчина уже в латексных перчатках ковырялся в очередном трупе, который привезли рано утром, и никто не взялся за него, ведь к делу уже приписали самого Натаниэля. Он хороший судмедэксперт, знающий своё дело. Казалось, что он жил очень давно, ведь к своим тридцати семи годам знал уже многое, но, увы, это не так. Просто он был с детства любознательным и всегда выкладывался на все сто, лишь бы добиться своей маленькой цели. Не для того, чтобы кому-то что-то доказать, вовсе нет, мужчине это самому нравилось. Ему было по нраву впитывать в себя знания. Сейчас это принесло ему невероятную пользу.       Стеклянная дверца в морг распахнулась, и в помещении оказалась женщина. Натаниэль не сразу оторвался от трупа: он только что распорол ему грудь, а потому сначала закрепил кожу при помощи зажимов Кохера — они были крайне удобны для такой работы и, хоть травмировали ткани, но прочно захватывали их, — а только после поднял голову.       — Доброе утро, детектив, — мягко улыбнулся мужчина, приветствуя шатенку. В её взгляде светло-голубых глаз промелькнула теплота. Она приветливо улыбнулась в ответ.       — Здравствуй, Натаниэль. Ты, как я посмотрю, снова вышел пораньше? — она подошла ближе, оказавшись напротив мужчины. Их разделял секционный стол.       — Как обычно, — беззаботно пожал плечами. — Вы же знаете, как я люблю всю эту тему.       — Да ты буквально помешан на смерти и помнишь о ней всё… Только забываешь про формальность, — уголки её губ дёрнулись кверху.       — Прости. Привычка, — весьма искренне проговорил он, пока его перчатки были в крови.       Помнится детективу, как раньше её воротило от одного вида крови. А потом как-то ей удалось перебороть страх: то ли дело в Натаниэле, который забывал время от времени их снимать, ведь он знал, чего боялась женщина, и потому со временем она привыкла, то ли дело было в чём-то другом. Впрочем, это уже не имело значения, ведь страх она поборола. Сейчас для неё вид Натаниэля казался привычным: ему безумно шёл застёгнутый на белые пуговицы халат с таким вырезом, что была видна небесного цвета рубашка, даже был заметен край серого жилета, а весь шарм заключался в простых латексных перчатках, что сейчас, впрочем, как и всегда, были в чужой крови. Кажется, она всегда видела его лишь в двух ситуациях: в халате и с вечно кровавыми перчатками или в пальто, если они выдвигались на место преступления.       — Сегодня, кстати, новое дело, — всё же решила она перейти к сути всего разговора. Их разговор моментом ранее — лишь простая дружеская формальность. — Но ты, впрочем, уже и сам знаешь, — неловко улыбнулась, ведь на секционном столе уже находился труп мужчины. — Свидетели рассказали, что нашли мужчину в безлюдном месте, им казалось, что это было самоубийство. Следов ограбления нет, все его документы на месте, жертву звали — Оливер Лероуцен, тридцати девяти лет. Его пробили по базе данных: родственников у него нет, переехал в Лондон три года назад. Что скажешь?       Под этой фразой уже имелось в виду его профессиональная оценка. Натаниэль всё это время внимательно слушал, но когда женщина начала рассказывать, то он уже вернулся к жертве. Он внимал каждому слову, даже на моменте о предполагаемом самоубийстве про себя проговорил: «Нет, это не самоубийство», продолжая ковыряться во внутренностях мужчины. Они были примерно одного возраста, но у того, что лежал бездыханно на холодной поверхности стола, всё было крайне плачевно. Судя по печени — он не был просто любителем выпить банку холодного пива в жаркий вечер, вовсе нет. Другого бы на месте Натаниэля от вида прогнившей печени уже вывернуло наизнанку, но судмедэксперт продолжил навскидку оценивать всю ситуацию.       — Пока что нет точной даты смерти, но, судя по трупному окоченению, могу предположить, что человек погиб между пятью и семью часами утра, — голос Натаниэля дрогнул на словах о времени. Он безумно боялся ошибиться, хоть отчасти и понимал, что это всего лишь предварительное заключение, но переживать от таких мыслей меньше не стал. Он редко замечал за собой страх перед ошибкой, но такое, безусловно, случалось, особенно, когда дело касалось его работы. Если он совершит ошибку, то это может повлечь за собой ужасные ошибки. Пропустишь деталь — убийца может остаться на свободе и совершить ещё одно преступление; перепутаешь что-то — могут посадить не того человека. В левой руке был скальпель, которым он сделал аккуратный надрез на лёгком. При помощи пинцета раздвинул ткань в стороны. — Смотри, — не поднимая головы, позвал он женщину, — пузыри в лёгких. Но это можно было предположить и по характерному следу у рта, — метнул короткий взгляд на голову трупа. Детектив же внимательно рассмотрела сначала пузыри, а после присмотрелась ко рту. След остался, но самой пены уже не было.       Натаниэль выпрямился, убрал инструменты на полотенце, что лежало на небольшом металлическом столике на колёсиках. Он снял перчатки и выбросил в ближайшее мусорное ведро, такое же металлическое и с механизмом, что крышка открывалась сама, если наступить на выступающую часть в самом низу. В голове уже перерыл кучу причин, почему лёгкие могли вспузыриться, а потому голыми руками пощупал чужие длинные и холодные пальцы, а после аккуратно дотронулся до лица Оливера.       — Это разве… Не гигиенично? — нахмурившись, задалась вопросом женщина.       — Я ведь помыл руки, Джо, — смутился Натаниэль, подняв на неё взгляд. Он редко обращался к ней по имени, привыкнув говорить вместо этого простое «детектив».       — Да не в этом смысле… — только она хотела уточнить, но мужчина неожиданно перебил:       — Всё в порядке… Я потом тоже помою, — и виновато извинился за то, что всё-таки перебил её. Но Джо зла не держала, ведь такое случалось редко, почти даже никогда. — Пальцы его рук и лицо онемели ещё до самой смерти… — негромко проговорил Натаниэль, нахмурившись.       Селлерс предположил, что жертву отравили, потому осторожным движением рук аккуратно, словно с какой-то нежностью повернул голову мужчины и оглядел шею, но, не увидев никаких следов, он более внимательно смотрел его руки, увы, там также ничего не оказалось; зато, осмотрев бока, он нашёл небольшой синяк после неправильно поставленного укола.       — А вот и причина смерти. — Натаниэль победно улыбнулся. Он был рад каждой находке. Он встретился с вопросительным взглядом с детективом и, улыбнувшись, продолжил: — Кто-то вколол ему яд, если точнее, то аконит — ну или же в простонародье — борец. Он моментально попадает в кровь, действует очень быстро: начинается жгучая боль, выворачивая органы наизнанку, пальцы и лицо немеют, а лёгкие пузырятся, как итог — человек погибает. Это одна из самых мучительных смертей… — с неким странным восхищением быстро проговорил мужчина. Не то чтобы он использовал свои знания не по назначению, но… Для многих это казалось странным. Он знал крайне много о причинах смерти — слишком интересовался этой темой. Но, кажется, Джо и бровью не повела, она уже к такому привыкла.       — Как всегда — самый лучший, — похвалила женщина, чем вызвала у Натаниэля несколько смущённую улыбку, но на комплимент он ответил благодарностью.       — Во всяком случае, это всего лишь предварительная причина смерти. Думаю, что через час точные данные будут у меня на руках.       Жаль, что его помощник — Оскар — отпросился ещё вчера. Ему надо было съездить в свой родной город поведать родственника, Натаниэль спокойно отпустил его, зная, что сам тоже сможет справиться. Но, честно говоря, с этим робким юношей дела всегда шли быстрее. Пока Натаниэль занимался любимым делом, Оскар помогал с другой волокитой — анализами и их результатами. Сейчас же Селлерсу придётся всё делать самостоятельно, но против ничего не имел. Так даже интереснее: хотелось бы быть уверенным, что причину смерти он всё же установил правильно.

***

      — Вот оно! — радостно воскликнул юноша, величественно подняв пинцет выше лица, как бы гордясь своей внимательностью. Натаниэль тут же отвлёкся от бумаг и, вскочив из-за стола, оказался рядом с Оскаром. Прошёл всего день с момента, как труп попал к ним, а помощник мигом вернулся… Видимо, очень ему хотелось помочь судмедэксперту. Всевозможные анализы подтвердили причину смерти.       — Что удалось найти? — с надеждой поинтересовался мужчина. Юноша с гордостью передал ему пинцет, не отжимая, чтобы то, что он нашёл, не упало на пол. Натаниэль аккуратно перехватил его, разглядывая толстый, но маленький кусок кожи.       — Это во рту было. Я даже сам удивился, что нашёл его… Похоже, что наш Оливер всё же решил помочь нам, — пошутил он, чем вызвал у мужчины неоднозначный взгляд. Мол, к чему это было сказано? — Э, ну, — тут же замямлил, — хоть следов драки не было, но он пытался всё же разглядеть убийцу и, похоже, хотел хоть как-то остановить, видимо, укусил его за руку или за что-то ещё…       Оскару в компании судмедэксперта было несколько… сложно. Работать с Натаниэлем одно удовольствие для него, но порой он взгляды мужчины воспринимал неправильно, собственные комплексы давили на него, подобно паутине, которая крепко держала юношу в узде, а потому вечно напридумывал себе, чего только мог. Тем не менее, Селлерс лишь широко улыбнулся:       — Ты молодец, большой молодец. Это очень ценная улика, — похвала была самой лучшей. Юноша был закомплексован — отец никогда не хвалил его, поэтому ему вечно казалось, что он плохо работал и никак не помогал… Но самому судмедэксперту казалось иначе. Да, помощник заносчивый, да, он импульсивный и одновременно стеснительный, но это не отменяло того факта, что работник из него — идеальный. Тот даже знал, что Натаниэль не любил, когда кто-то входил в кабинет без разрешения или его собственного присутствия, из-за чего сам не заходил туда, да и других не впускал. Однажды даже Джо попытался преградить путь, обосновывая это тем, что коллега этого не любит, пока сам Натаниэль не появился и не впустил её внутрь. Оскару было тогда стыдно, но мужчина просто поблагодарил его за внимательность.       Просто сам Натаниэль не привык кого-то хвалить… А в отношении Оскара считал, что тот и без этого знал, что он хороший работник. Несколько ошибочное мнение, но в такие моменты действительно не забывал о неком поощрении.       — Отправим на анализ ДНК и будем ждать результатов… — окончательно решил Натаниэль.

***

      — Как вы вообще нашли зацепку? Мы смотрели видеокамеры, что находились недалеко от места преступления — и ни единого намёка на убийцу! — восхищалась Джо чужой работе. Натаниэль на её слова мягко улыбнулся. Его руки находились за спиной, а сочетание серого пальто и его улыбкой… Как превосходно, как прекрасно…       — Я осматривал рот Оливера по нескольку раз, но ничего сам не нашёл. Если бы не Оскар, то дело, увы, могло затянуться. Он сам удивился своей внимательности, — спокойно ответил мужчина.       Они направлялись к дому предположительного убийцы. Натаниэль с Джо приехали на её машине, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Несколько служебных машин остановились поодаль, чтобы убийца, в случае чего, ничего не заподозрил. Вскоре показался одноэтажный дом с хлипким забором, даже ворот здесь не было, а потому они спокойно прошли дальше по не выстриженной траве прямиком к дверям. Джо постучалась, но никто не ответил. Казалось, что внутри никого не было. Натаниэль же внимательно осматривался вокруг, подмечая всевозможные детали, но те особо ничего не давали. Человек, что жил здесь, похоже редко бывал дома и не любил ухаживать за двором, судя по заросшей траве. А то, что она практически не была затоптанной, лишь подтверждало догадку.       — Похоже, тут есть задний двор, — предположил Натаниэль и прошёл вдоль дома, исчезнув тут же за углом.       — Постой!.. — опешила женщина и поспешила следом.       Когда она завернула за угол тоже, то мужчины рядом не было. Ей пришлось пройти дальше, что было несколько затруднительно — за участком трава была намного выше и передвигаться сложнее, но каким-то чудом Натаниэль уже скрылся из виду. Пройдя дальше, она увидела, как Натаниэль вошёл в незакрытое здание. Мысленно проклинала его за это. Он вечно шёл наперёд! Будто бы не боялся, что там мог и оказаться убийца, а его самого могут ранить! Для Джо понятие смерти всё же другое… С одной стороны, ей уже было нечего терять, она ведь знала на что идёт, когда определилась с выбором профессии. Она уже потеряла двух близких людей, и ей не хотелось потерять ещё одного, который так глупо нарывался на ненужные приключения из-за своего любопытства и желания раскрывать загадки.       Войдя следом в здание, совсем тихо и осторожно, почти задерживаясь у входа, она заметила мужчину возле длинного металлического стола, на котором находилось много разных колбочек, стеклянных бутылей с жидкостями, странными приборами, названия которых она уже и не помнила.       — А вот и причина смерти, — казалось, он повторял это из раза в раз, как только найдёт ключ к решению. Натаниэль склонился над одной из бутылей, внимательно осмотрел и уже было потянулся к ней.       — Не трогай ты! — Джо одним мгновением оказалась рядом и несильно шлёпнула его по ладони. Мужчина дрогнул, отдёрнул руку и виновато улыбнулся.       — Извини. Привычка, — он вновь убрал руки за спину. Оглянувшись вновь, задержал взгляд на детективе. — Похоже, это импровизированная лаборатория. Судя по всему, в этих колбах — яды. По крайней мере, аконит здесь присутствует. Похоже, этим и убили жертву, — пришёл Натаниэль к выводу. — Что странно, к слову: яд ведь действует, если даже просто соприкасается с кожей, так что странно, что наш убийца решил ввести его при помощи шприца.       — Наверное, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Да и чтобы у жертвы… Не было возможности как-то смыть его? — последнее предложение женщина произнесла с некоторой неуверенностью.       — Вряд ли у кого-то окажется этанол под рукой. Но ты права, — беззлобно усмехнулся Натаниэль. Он продолжил осматривать стол: помимо различных стекляшек и химических растворов, его взгляд сосредоточился на бумагах, что были хаотично разбросаны по всей поверхности. Некоторые из них были скомканы, некоторые — наполовину сожжены, а на каких-то проглядывались следы от попадания влаги — хотя, скорее, это вряд ли была просто вода. Мужчина, едва касаясь кончиками пальцев, раздвигал их в стороны, оглядывая коротким взглядом — ему хватало этого, чтобы немного вникнуть в содержимое. Ничего увлекательного для такого, как Натаниэль. Но полиции такие записи будут весьма полезны и, может, даже интересны: химические формулы, изготовление ядов и… Натаниэль склонился ближе, чтобы вникнуть в суть. Не рискнул брать лист в руки.

«Сера, горячие источники

Древесный уголь, взять из печи

Азотнокислый калий, растения и животные

Щепотку сахара, глюкозу взять из винограда

Не забыть спрессовать»

      Детектив заметила озадаченный взгляд судмедэксперта. Она подошла ближе, совсем тихо, аккуратно коснулась чужого плеча, привлекая к себе внимание. Настолько незаметно она оказалась рядом, что раздумья Натаниэля мигом рассеялись, он даже дрогнул и устремил несколько недовольный взгляд на Джо. Так и читалось в глазах: «Зачем же так пугать?»       — Нашёл что-то интересное? — поинтересовалась, виновато улыбнувшись.       — Формула пороха, — мужчина выпрямился и слегка повернулся к собеседнице. — Видимо, нашему убийце что-то хочется взорвать. По крайней мере, из этих ингредиентов можно сделать порох. Даже щепотка сахара… Она добавит задора — взрыв будет больше, чем кто-либо ожидает.       На секунду он вновь оглядел стол… Казалось, что под стопкой бумаг было что-то ещё. Натаниэль всё также аккуратно сдвинул оставшиеся листы, на которых не было ничего интересного — на них попала влага и чернила потекли, ничего не разберёшь, и наконец-таки увидел небольшую книжку. Не стесняясь и теперь не боясь каких-то рисков, он взял её и открыл.       — А это дневник, — констатировал факт, — может, узнаем мотив убийства?       — Прочитаешь? — Джо склонила голову, заглядывая в книгу. Мать, конечно, учила её не читать чужие дневники, но этот случай был другим.       «07.04.xx       Эта блядина поставила мне ещё условия. Она узнала про мою работу химика и теперь заставляет заниматься этим. Я не хочу травить людей аконитом, но это являться единственным способом чтобы не раскрыть себя. Я записываю это, чтобы не забыть. Хотя обычно говорят что такое не забываться. Но мне просто хочется водить свои мысли в порядке.       09.04.xx       Она сказала что если я не сделать этого то убьёт меня. Каждый раз новые списки людей о которых я никогда не слышал. Она дала мне фотку с Эмили. Я не хотеть видеть смерть ещё одного ребёнка. Совесть говорит мне что нельзя так поступать с людьми, но если я убить других то мои близкие останутся живы. После смерти Анны я остался единственным у Эмили. Если меня не будет то она умрёт. А если не будет её, то умру я. Я хочу вырезать улыбку с лица этой женщины, но она как то узнала о моих мыслей. После этого случая мне по почте пришёл палец дочери. Я хочу убить эту женщину за всё плохое, но не могу ослушиваться.       10.04.хх       Она говорить мне про какую то девушку. Она должна мне помочь с убийствами. Но мне кажется что женщина преследует свои цели. Но я про них не знаю. Дала мне ещё один список, но всего лишь с одним человеком. Прости меня парень, но я должен сделать это. Прости меня, Эмили. Прости Анна, я не смог подарить нашей дочери счастливое детство».       — Его шантажируют. Он не наш настоящий убийца, лишь его подельник, — к такому выводу пришла Джо.       Натаниэль какое-то короткое время молчал, но всё же сказал:       — Английский язык оставляет желать лучшего.       — Это всё, что ты смог выдать? — смешок не заставил себя ждать. Следом — ласковая улыбка. Всё же было в детективе что-то такое притягательное… Но Натаниэль не мог понять, что именно. Не то чтобы это его как-то волновало, но они всё же работают вместе не первый год. Их дружеские отношения слишком затянулись. Возможно, он был глуп, потому не видел множественных намёков… А может, просто не хотел их замечать. Ему не хотелось повторить судьбу как с Элизабет.       — В остальном же я согласен с тобой. Мотив, конечно, но этот парень не тот, кто нам нужен… Точнее, тот, но в другом смысле, — пытался донести свою мысль, но никак не мог подобрать слов. С ним такое часто случалось. В таких повседневных разговорах излишние детали — не что-то новое. Натаниэль часто вникал с головой в тему убийств и чужих смертей, что, казалось, ещё чуть-чуть — и он забудет, как правильно излагать свои мысли. Детектив часто переживала за него по этому поводу, но судмедэксперт со временем приходил в порядок.       «Такое случается, — говорил он. — Просто детские привычки. Я всегда всё уточнял и не могу теперь избавиться от этого, извини меня, — повторял каждый раз.       — Но мы ведь друзья, разве нет? Необязательно передо мной рвать самого себя, чтобы я тебя поняла. Я настолько привыкла к твоему британскому говору, что даже не вижу разницы между cab и taxi. Пойму тебя с полуслова, Натаниэль.       — Спасибо-спасибо, — отрешённо, — просто… Не то чтобы детская привычка… Я бы назвал это скорее травмой. Мне просто надо знать, что всё идеально. Я не вижу сквозь пальцы и не понимаю с полуслова, мне просто… Надо самому говорить всё напрямую.       — Ох, боже… Прости меня. Но… Неужели родители тебя так запугали?       — Вовсе нет. Мои родители — прекрасные люди. Они спокойно относились к тому, что я странно начал говорить со временем и не вмешивались, потому что со мной редко такое случалось.       — Тогда… Кто виноват?       — Мой брат».       Послышался шум машины. Кто-то приехал. Натаниэль мигом вернул дневник на место, положил листы так, как они располагались — примерно так же, как и было. Детектив с судмедэкспертом переглянулись и без лишних слов скрылись за ширмой, ведущей в совсем узкое подобие коридора. Они успели скрыться до того, как машина подъехала к небольшой пристройке. Пока два неизвестных человека выходили из автомобиля, Джо вытащила оружие из кобуры. Тот, что был на месте водителя — мужчина среднего роста с выбритой головой. А с пассажирского сиденья вылезла девушка, чуть выше того ростом. Она выглядела крайне… Серьёзной, даже очень. На её лице не было ни единой эмоции — Натаниэль заметил это даже с такого расстояния.       Когда мужчина оказался спиной к женщине, находясь у металлического стола с колбами, детектив вышла из укрытия и тут же крикнула:       — Не шевелись! — она направила оружие на него. Палец находился на спусковом крючке. — Руки вверх!       — Да ладно вам, мисс… Я ведь безоружен, — можно было почувствовать ухмылку на его лице. Он медленно поднял одну руку, вторую же не спешил поднимать. Их разделял буквально один стол. Вдруг мужчина схватил какую-то колбу с жидкостью и, развернувшись, плеснул её в детектива. Благо, она успела увернуться, но едкая жидкость попала на руку. Воспользовавшись моментом, он ринулся обратно к машине, быстро сел и с невероятной скоростью завёл её. Джо, несмотря на жгучую боль, прицелилась и выстрелила: она попала в колесо, но водитель, несмотря на пробитую покрышку, дал газу. Стрелять ещё раз она не рисковала. Девушка, что была с ним, словно исчезла по щелчку пальцев.       Натаниэль выскочил из-за угла:       — Джо! — он подбежал к женщине и оглянул её руку. Детектив хмурилась, шипела от боли сквозь стиснутые зубы. Натаниэль схватил её за запястье.       — Яд проникает сквозь кожу в кровь… — словно с обречённостью произнёс он.       — Надо смыть…       — Нет, нам надо его нейтрализовать, — мужчина огляделся вокруг в поиске этанола. Нашёл взглядом неподалёку на полке склянку с соответствующей надписью и потянул за собой Джо. — У нас меньше минуты… — одной рукой он снял не до конца закрученную крышку, и щедро разлил жидкость на чужую руку.       — Ч-что ты делаешь?! — в голосе удивление, нотка боли и непонимание опасности.       Натаниэль молча притянул её к себе, когда прошёл дальше к другому столу, на котором лежала зажигалка. Одно движение — появился огонь, одно мгновение — поджёг этанол на руке детектива. Та охнула от такого зрелища, но сам мужчина не поддался панике. К великому счастью, заполненная водой раковина оказалась рядом. Он окунул руку Джо вместе со своей в воду, потушив огонь.       — Теперь всё хорошо, — он мог спокойно выдохнуть, опустив чужое запястье.       — Спасибо… — буквально на одном дыхании. Ей всегда угрожала опасность на работе, но чтобы так… Не будь Натаниэля рядом, то она, вероятно, была бы уже трупом. Как тот, что лежал на секционном столе. Она потянулась к рации, чтобы вызвать подкрепление. Нужно здесь всё тщательно осмотреть.       Послышался выстрел. Натаниэль от испуга едва не зажмурился, но смог наклониться и прижать к себе Джо, чтобы в неё точно ничего не попало. Последующего выстрела не последовало. Пуля пролетела мимо них. Видимо, их просто решили припугнуть, потому толком не целились. Мужчина осторожно поднял голову и осмотрелся. Его охватила некая паника, когда неподалёку оказалась та самая девушка, что была вместе с мужчиной. Как ей вообще удалось незаметно скрыться, а потом явиться из ниоткуда? Это навеяло несколько неприятных воспоминаний… Арес появлялся точно так же, как девушка. Он исчезал, когда захотел; появлялся, когда это было нужным. Но Арес… Он притягивал и отпугивал одновременно. Хотелось запустить руку в его длинные, белые волосы — почувствовать их мягкость собственными пальцами; заглянуть снова в те безжизненные тёмно-алые глаза, вновь пытаясь отгадать, почему он прятал своё лицо под маской. А эта девушка… От неё веяло чем-то странным. Какой-то аурой, которая, казалось бы, принадлежала даже не ей.       Её чёрные волосы были собраны в высокий хвост, одета она была, мягко говоря, экстравагантно. Натаниэль видел похожий стиль, но в голову не приходил образ того, кого вспоминал. Оружие, что было в её руках, отброшено на бетонный пол. Детектив оживилась, придя в себя. Она развернулась и нацелилась на неё.       — Стоять! — несмотря на остатки боли из-за руки, она держалась. Судмедэксперт всегда восхищался её упорством. Она, в отличие от него, держалась молча и выполняла цели без лишних слов. Натаниэль же, наоборот, не мог работать в такой угнетающей тишине. Ему надо было расхаживать, передвигаться, чтобы заставить мозг думать. Не может вспомнить что-то? Тут же начинал ходить, размышлять вслух и вспоминать всё то, что к этому могло отнестись. А потом и перебирал варианты, пока не вспоминал правильный. Это редко касалось его работы, ведь рука была набита, а разум находился в полной уверенности своих действий и трезвости. Он не позволял себе теряться и паниковать, если что-то шло не по плану, когда дело касалось судмедэкспертизы. В остальном… Всё такой же.       — Да ну, — голос удивлённый, а на лице ни единой эмоции. — Я даже оружие бросила, чтобы вы не боялись. А в итоге что? Сами направляете его на меня? — пока она говорила, медленно подходила ближе и ближе. Это могло показаться незаметным для кого угодно, но не для Натаниэля и Джо. Один — слишком внимателен к деталям, другая — слишком беспокоится за чужую жизнь.       Девушка, как ни в чём не бывало, оглянулась и взглядом наткнулась на те самые прочитанные бумаги. Неспешно она отодвинула листы, словно знала, что находилось под ними, и без колебаний взяла дневник в руки.       — Брось его! Не шевелись! — Джо была непреклонной. — Я предупреждаю!       — Нет. Но я могу сделать кое-что интересней.       Один рывок — одно резкое движение в их сторону. Натаниэль испуганно дёрнулся, детектив же не теряла самообладания. Выстрел. Он никогда не любил этот громкий звук. Каждый раз, когда он слышал этот хлопок, сердце болезненно сжималось. Каждый раз, когда пугался этого звука, ему хотелось спрятаться, как в детстве: он безумно боялся грозы, потому всегда при непогоде бежал в комнату родителей. Он не мог пошевелиться, но видел, что девушка осталась цела, и на её лице впервые появилась эмоция: недовольство. Она мотнулась в сторону и никакой последующий выстрел её не остановил. Только когда Натаниэль понял, что та убегала с весомой уликой, его как током ударило — мигом пришёл в себя.       — У-убегает! — порой казалось, что судмедэксперт был слишком увлечён своей работой. Тело больше ничего не сковывало, но разум ещё мутен. Он рванулся следом за ней. — Джо, набери меня!       Ей ведь надо понять, куда они убегут, верно?       Мужчина должен переживать за себя больше, чем кто-либо другой. У него даже не было оружия! Но сейчас он бежал следом и не терял девушку из поле зрения. Та не оборачивалась, словно знала, что за ней гнался именно мужчина. Она, казалось бы, намеренно временами то ускорялась, то замедлялась. При каждом таком манёвре у Натаниэля возникали негативные мысли.       Девушка завернула за угол, но судмедэксперт всё же приостановился, едва получив возможность отдышаться. Он чувствовал собственное дыхание так, будто дышал на весь чёртов квартал. Сглатывал противную и вязкую слюну, невесомо касался рукой стены, пытаясь быть тише. Это даже не угол. Каким образом они добежали до небольшого декоративного моста? Он располагался в безлюдном, на удивление, парке, и не имел особой ценности. Кто-то однажды додумался вырыть подобие реки посреди этого места, но дело так и не было закончено — в итоге правительство решило задекорировать его, якобы когда-то здесь была речка. Дети часто спускались вниз и бегали сломя голову, прятались за столбами моста, выглядывали из-за углов и стреляли несуществующим оружием.       Натаниэль не слышал чужого присутствия. Пока выдался момент, он мигом вытащил телефон и отправил короткое сообщение Джо с координатами. В душе он понимал, что девушка должна быть за углом, ведь не видел, как она убегала дальше, но при всём этом возникал вопрос: «Зачем она стоит и ждёт его?»       Снова появилось губительное любопытство. Он уже однажды оступился, когда из интереса направился в ту злосчастную комнату с детским плачем, но, похоже, что жизнь его ничему не учила. Что тогда, несмотря на все риски разозлить Господина, он направился по тёмному коридору, что сейчас — вокруг никого и никто не услышит его крики, если дойдёт до такого, но ему жутко хотелось вернуть эту чёртову улику. Они однажды уже упустили такую улику на месте преступления: люди видели эту вещь, но принести её в участок им не удалось, а потому начальство, несмотря на слова подчинённых, не могла продолжить дело — формальность, но Натаниэль был до безумия раздражён в тот миг. Если бы не детектив, он, наверное, психанул бы на месте. Всё ведь должно быть идеальным! Недопустимо…       Ему не хотелось, чтобы это повторилось снова. Он понимал риски, обдумывал их в голове, даже казалось, что прошла уже вечность, но никого рядом до сих пор не было. Джо даже не ответила — не было вибрации о входящем сообщении.       Натаниэль всё же рискнул. Он осторожно, едва дыша, сделал несколько шагов, продолжая невесомо касаться рукой стены одного из столбов. Хотел было аккуратно выглянуть, но в итоге выскочил из-за угла резко, достаточно, чтобы девушка немного опешила. Но он никого не увидел… Мужчина не мог поверить своим глазам. Неужели ей удалось как-то скрыться? Неужели Натаниэль настолько задумался, что не заметил, как она ушла?! Что-то похожее на гнев возникло внутри него, но он был зол на самого себя за такую глупость.       Мужчина оглянулся и увидел на земле тот самый дневник. Радости не было предела, он кротко улыбнулся самому себе и быстрым движением забрал его. Надо бы возвращаться… Только он планировал вернуться по тому же маршруту, как что-то глухо врезалось в стену. От неожиданности Натаниэль дрогнул, за секунду обернулся и замер. Он почти даже не дышал от увиденного.       Девушка появилась из ниоткуда. Как исчезла непонятным образом, так и вновь появилась за его спиной, похоже, намереваясь его ранить. Филейный нож торчал из стены. У неё была чудовищная сила! Насколько сильна была девушка, раз смогла с одной попытки, хоть и промахнувшись, но вонзить нож в бетонную стену?       Его охватили непонятные чувства. Перед глазами промелькнули воспоминания из того старого дома. Арес появлялся так же неожиданно, как и эта девушка. Он так же пугал, как и она. Неужели?..       На её лице появилась короткая улыбка: совсем незаметно уголки губ дёрнулись к верху.       — На ваше счастье, что я промахнулась, — фраза, пробирающая до дрожи в теле. — Увы, мне запрещено вредить вам… — а голосе словно разочарование. Стойте. Она что, сказала про какой-то запрет в его сторону? Натаниэль не мог поверить своим ушам, ему даже казалось, что просто послышалось. Он прижимал к себе дневник по привычке, чем вызвал у неизвестной усмешку. — Не бойтесь, я больше не отберу эту книжку. Она мне ни к чему, да и вам, судя по всему, тоже.       — О чём вы говорите… — в душе была надежда, что вот-вот появится детектив с остальными работниками полиции.       Одно короткое движение — Натаниэль даже не успел среагировать, как почувствовал боль в шее. Моргнул — девушка сжимала тонкими пальцами уже пустой шприц. Она что-то ввела ему в организм. Мужчина почувствовал невероятную слабость. Быстро, однако, неизвестное вещество повлияло на него.       — Транквилизатор? — язык заплетался, и он едва мог внятно говорить.       — Ну, почти, — уже который раз на её лице появилась эмоция. Она одарила Натаниэля кроткой улыбкой, но от этого лишь почувствовал тошноту где-то в горле. Выронив из рук чужой дневник, он едва успел опереться рукой о стену, чтобы не упасть. Ещё немного — и он попросту упадёт. Девушка уже давно вынула шприц и бросила его на землю. Плевать ей, кто что подумает. Да и это уже было неважно. Главное, что цель была выполнена.       — Ну и ну, Сара, ты такая молодец. — Натаниэль не мог понять, кому принадлежал этот голос. Смог понять лишь то, что обладатель такого голоса — женщина. Он щурился, пытаясь разглядеть чей-то новый силуэт, возникший за спиной девушки. Неизвестная фигура оказалась ближе. Ему пришлось задрать голову, чтобы попытаться разглядеть чужое лицо вблизи. Но перед глазами всё плыло, а разум наотрез отказывался работать.       Он почувствовал чужие, но мягкие ладони на своём лице. Чувствовал, как женщина провела большим пальцем по щеке, ощущал на себе пристальный и оценивающий взгляд. Он буквально потонул в странных чувствах. Со стороны Натаниэль выглядел даже забавно: едва ли стоял на ногах, из-за полуопущенных ресниц казалось, что глаза сияли фосфорическим блеском. Если бы заговорил, то вряд ли смог связать и двух слов.       — Какой прекрасный, нежный мальчик, — почти над самым ухом. Звонкий голос казался одновременно близко, но вместе с этим так далеко. Натаниэля уже тошнило от действия непонятного лекарства. Он нахмурился, едва сдерживая невесомые позывы. Их нельзя было назвать рвотными. Двоякое ощущение, что его вот-вот вырвет, но с другой стороны, в горле будто просто находилось что-то неприятное и скользкое.       — Мне плохо… — он сказал это в пустоту на одном дыхании, не надеясь на ответ.       — Не беспокойся, милый, всё хорошо, — мужчина увидел напоследок тёплую улыбку. — Сара, нам надо… — он провалился в глубокий сон от невозможности больше сопротивляться воздействию лекарства.

***

      Натаниэль чувствовал лишь усталость. Ощущая себя в подпространстве, он не в силах был даже поднять головы или разлепить глаза, он был в полной беспомощности. Действие того лекарство сильно повлияло на него. Он то проваливался в долгий сон, то резко просыпался, но не ощущал ничего и никого вокруг — лишь сплошную пустоту. Это пугало. А потому его сердце вечно то учащалось, то едва ли совсем не переставало биться. Чувство усталости смешалось с умиротворённостью. Ему было хорошо, никаких переживаний и страхов…       Он, казалось бы, чувствовал целую вселенную. Летал мысленно в космосе, видал много неизведанного, но забывал об этом сразу, стоило оказаться в новом месте. Ощущал себя впервые настолько всесильным, но вместе с этим ужасно спокойным. Ему впервые не хотелось контролировать ситуацию, не хотелось, чтобы всё было идеально. Натаниэль будто познал всё на свете, потому ему больше не нужны перфекционизм и идеалы. Он чувствовал себя живым и мёртвым одновременно, ощущал, что лежал на чём-то мягком, но в то же время находился в невесомости. Его впервые не пугали такие странные мысли. Натаниэль наслаждался этим непонятным моментом.       Но всё хорошее рано или поздно заканчивалось.       В реальность его что-то вернуло. Что именно — Натаниэль не знал ответа. Он с трудом открыл глаза, в голове промелькнула мысль, что, наверное, проспал больше суток. Но такое большое количество сна пользы не принесло: голова с ходу побаливала, боль отдавалась в виски, а ему было невероятно лениво. Неприятная усталость оковала его тело. Натаниэль молча лежал на мягкой поверхности кровати. С неким интересом рассматривал потолок, понимая, что находился в совершенно другом месте. Это отдёрнуло его, как какая-то резкая пощёчина. Он не сразу среагировал, но вскоре одним движением принял сидячее положение и оглянулся. Тело болью не отозвалось. Лишь дискомфорт в области шеи.       Чужая неизведанная спальня. Комната была выполнена в европейском стиле — Натаниэль это, безусловно, оценил, но ему всё равно было боязно, учитывая, что помнил те события до того, как провалился в сон. Он осторожно пальцами коснулся шеи, провёл кончиком по бархатной коже и нащупал то место, куда ему вкололи лекарство. Удивительно, что вообще не умер от такого. Только сейчас мужчина заметил, что был укрыт тёплым одеялом. Оттянул ткань в сторону и приметил, что на нём были лишь брюки и рубашка. Он пересилил себя и встал с кровати, которая так и манила продолжить божественный сон. Стоять на ногах оказалось гораздо сложнее, чем он себе представлял. Пошатнулся пару раз, но всё же удержался. Первым делом взор его пал на окно на всю высоту стены, неторопливым шагом направился к нему. Натаниэлю стало вдвойне страшно: он совершенно не узнавал место, в котором оказался. Вид из окна открывался на огромный сад, простилающийся на несколько ярдов земли. Что это за место такое, в конце-то концов?       — О, милый мой, ты уже проснулся? — женский голос за спиной заставил Натаниэля в ужасе дрогнуть и развернуться лицом к хозяйке голоса. Он так перепугался, что пошатнулся назад и врезался спиной в окно. — Ох, извини, я тебя напугала? — в её голосе сплошь сочувствие.       Натаниэль до безумия ненавидел, когда к нему кто-то подходил за спиной. Он с детства ненавидел такие привычки людей, ненависть укрепилась, когда в старом доме Господин несколько раз за день напугал его этим. Он не узнавал чужого лица, но припоминал голос.       — Какой прекрасный, нежный мальчик…       — Это были вы? — голос Натаниэля дрогнул. Сглотнул накопившуюся во рту слюну.       — О чём ты, дорогой? — он скривился на последнем слове.       — Вы ведь были там… Когда та девушка вколола в меня что-то… — рвано попытался объяснить свою мысль.       — Ах, вот о чём ты, — женщина широко улыбнулась. — Да, ты прав. Сара — прекрасная девушка, не находишь? Очень ловко заманила тебя в ловушку. Я даже не догадывалась, что какие-то бумажки тебе дороже собственной жизни.       Её голос… Натаниэль точно где-то слышал его! Но где?..       Он напрягся, пытаясь поскорее вспомнить, где же её слышал… Его взгляд метался по улыбающейся женщине, несколько нагловато осматривал, чем, похоже, ничуть не смутил её, но как только он заметил курительную трубку в чужих руках, мужчину тут же озарило. Точно! Фестиваль!       Осторожно, словно опасаясь чего-то, он заглянул в чужие глаза. Сейчас Натаниэль чётко видел аккуратные черты лица, нежную и слегка бледноватую кожу. А её глаза… Глубокие фиолетовые глаза, такие яркие и насыщенные, такие завораживающие.       Натаниэль поёжился на одном месте, переминаясь с одной ноги на другую, но вскоре всё же осмелился спросить:       — Тогда на фестивале я столкнулся с вами?       — Ах ты ж, заинька мой, у тебя на зависть хорошая память, — женщина скрестила руки на груди, но это не мешало ей вытянуть левую руку, меж пальцев которой находилась курительная трубка, чтобы сделать глубокую затяжку. С каким-то изяществом поднесла её ко рту, слегка коснулась и бесшумно затянулась. Слегка приподняла голову вверх, выдыхая струю дыма.       — Неужели я вас чем-то обидел? — Натаниэль чувствовал себя странно. Его разум одновременно охватили страх и недопонимание. Женщина не казалась опасной, наоборот, статность очень подчёркивала её образ.       Она не была похожа ни на кого. Даже изящно держала длинную трубку тонкими, длинными пальцами. Стройная, даже слегка худая фигура. К её европейской внешности безумно подходила одежда в японском стиле. Натаниэль даже засмотрелся на неё, не замечая, как женщина, приметив этот оценивающий взгляд, шире улыбнулась в каком-то очаровании. Каблуки на ногах подчёркивали и без этой детали высокий рост женщины. Во взгляде — какая-то интимность и ехидность, а улыбка очаровывала бедные души. Натаниэль даже не осознал той грани, когда начал нагло смотреть на неё.       — Ты долго будешь любоваться мной? — настолько залюбовался, что не заметил, как она оказалась ближе. Серьёзно. Мужчина вообще не понимал, почему он так часто выпадал из реальности. То не слышал шагов, потому пугался, когда кто-то оказывался за спиной; то настолько засматривался на человека, подмечая всевозможные детали, что не замечал, когда оценивающий взгляд переходил в наглый. Натаниэль дрогнул и покраснел. Ему жуть, как было стыдно. Всё же смотреть так на людей неприлично… — Правильно, смотри только на меня, — легко подняла свободную руку, а после тонкими пальцами коснулась его подбородка, не позволяя мужчине опустить голову.       — В-вы так и не ответили на мой вопрос… — ему было чуть-чуть дискомфортно от такого пристального, оценивающего взгляда, полного ехидства. Но, признаться честно, познакомься они в иной обстановке, то Натаниэль наверняка заговорил с ней сам. Его тянуло на старый классический стиль, потому сам тоже одевался с иголочки.       — М? Конечно нет, дорогой, — очаровательная улыбка, — я уже говорила, что не могу злиться на такого милого человека, как ты, — а её говор напоминал парижский. Натаниэль бывал в этом красивом городе любви, хоть не видел его обратной стороны.       Только сейчас судмедэксперт подметил отличие в её ауре от остальных. Точнее, разницу между ней и Аресом. Если Господин пугал чаще, чем кто-либо другой, микровыражения не предвещали ничего хорошего, то с этой женщиной всё иначе. То ли дело в её стиле общения и одежде, то ли в чём-то другом, в чём именно — Натаниэль пока не знал. Но видел бог, что с ней находиться в одной комнате не так страшно, как с Аресом. Хотя мысли обоих никак не прочитать, непонятно, что у них было в голове. Женщина, по крайней мере, всем своим видом не пугала мужчину. Это уже было хорошим знаком.       — Тогда… Зачем вы меня похитили? — он злился на себя, потому что запинался. Как он может сейчас так теряться? Когда дело касалось жизни детектива, то он сделал своё дело с непривычным хладнокровием, а сейчас полностью был смущён.       — Какие громкие слова, — она усмехнулась, убрала пальцы и вновь поднесла трубку к пухлым губам. Затянулась и отвела голову слегка в сторону, выдыхая через мгновение дым. Вежливая, однако, женщина. Из круга общения Натаниэля многие курили, даже во время разговора, но никто не выдыхал дым в сторону, только если прямо в лицо. Мужчину это откровенно раздражало, но он даже привык, а потому такую деталь, безусловно, заметил сразу. Она снова посмотрела на него. — Ты очень красивый мальчик. Было бы печально, пропади ты навсегда из моего взора.       — И вовсе я не мальчик… Мне как бы…       — В сравнении со мной — да, ты ещё тот мальчишка, — она перебила его, а на лице появилась коварная улыбка. — Назовёшь своё имя, милый мой?       Натаниэлю было неуютно из-за её обращений. Все эти «милый», «дорогой», «заинька» — сводили с ума. В детстве это казалось чем-то обычным, да даже сейчас тоже в некоторых случаях. Он помнил, как матушка с ласковой улыбкой называла его так. Потому сейчас у мужчины возникали странные ассоциации с этой женщиной.       — Нет, — покачал головой.       — Какая жалость, — хмыкнула женщина. — Такой же, как и твой дружок Арес, — будто невзначай бросила она, развернулась и направилась к дверям. Натаниэля словно током ударило. Откуда она знала Ареса?       — Подождите! — мужчина дёрнулся с места и быстрыми шагами, почти бегом, преодолел короткое расстояние, рукой удалось схватить кончик длинного рукава фурисодэ. — Подождите, пожалуйста.       — М? — женщина остановилась, слегка повернулась к нему. — Что ты хотел, дорогой? — теперь её улыбка была не такой коварной и радостной, нет, Натаниэль увидел оттенок печали. Неужели она расстроилась из-за его отказа? Чёрт, мужчина почувствовал себя неловко из-за этого. Она такая статная, красивая и невозмутимая, что, казалось, её сложно расстроить.       — Откуда вы знаете Ареса? — с надеждой спросил мужчина, выпустив ткань из тонких, длинных пальцев.       — Малыш, я не отвечаю на такие личные вопросы тем, чьих имён не знаю, — уголки губ дрогнули.       Почему она так странно влияла на Натаниэля? Он вечно путал это чувство с влюблённостью, хотя в душе понимал, что женщина привлекала его лишь внешне и не более. Своей французской натурой, изящными движениями и выраженными фиолетовыми глазами. Она была безумно изящной. Безумно красиво делала всё. Красиво улыбалась, красиво подносила трубку к губам, красиво смотрела, проникая взглядом в самую душу, красиво говорила, завораживая своими словами и интонацией. Она — сплошь идеальна. Мужчина переступил с одной ноги на другую, вдруг почувствовав себя и в правду каким-то мальчиком.       — Натаниэль — это моё имя, — неохотно представился, опустив голову. Чёрт, как же она вскружила ему голову. И почему только ему попадались такие экстравагантные личности? Сначала Арес, теперь она…       — Ах, какое прекрасное имя, — положила ладонь на грудь в умилении. — Дар Божий — крайне громкие слова, но под стать тебе.       Натаниэль пережил дежавю.       — А моё имя — Элоиз, — женщина представилась в ответ в знак приличия. Впрочем, ей нравилось её имя.       — Éloïse? — уточнил Натаниэль на всякий случай. Всё же оказался прав в том, что у неё французские корни, имя всегда читалось по-разному. В английском звучало более грубовато, чем в французском.       — Верно, мой мальчик, — приятно удивилась Элоиз, переключившись на французский. Мужчина, однако, лишь скромно улыбнулся, когда поднял голову и осторожно заглянул в чужие манящие глаза. — Неужели ты понимаешь меня?       — Да, понимаю, — он ответил на том же языке. Женщина расплылась в доброй улыбке, впервые она улыбнулась должным образом, не вызывая тревожных мыслей у судмедэксперта.       — Умён не по годам. Превосходно.

***

      Натаниэль потерялся во времени. Ему казалось, что он попал не просто в чужой дом, а прямо в какое-то непонятное пространство. Вечно складывалось впечатление, что время шло не так, как должно. Невольно он вспомнил Ареса… В его доме время тоже не подчинялось законам. Сколько прошло уже дней? День? Два, три? Он не знал ответа.       Он вечно ловил на себе взгляды Элоиз. Казалось, что она была везде и нигде одновременно. Только он ощутил взгляд, оглянулся, чтобы удостовериться — рядом никого. Но пару раз уголком глаза он замечал едва заметный силуэт женщины. Натаниэлю было боязно от одной только мысли об Элоиз. Каждый раз, стоило ему подумать о ней, его охватывали такие странные эмоции, как когда-то раньше. В голове всплывал образ изящной женщины, до деталей видел в мыслях, как она красиво смотрела на него, как аккуратно затягивалась из курительной трубки; слышал её прелестный голос, даже если Элоиз не было рядом. Он поймал себя на мысли, что влюбился в эту женщину, и ему стало даже боязно. Почему он так глупо влюбился? Точно ли это была влюблённость?..       Но Натаниэль потерялся не только во времени и пространстве, но и в этом огромном доме. Нет, здание сложно было назвать домом. Он был гораздо больше, чем у Ареса — более красивый, со вкусом, здесь было больше уюта, чем где-либо ещё. Ещё и эта оживлённость. Это прямо огромное чёртовое поместье. Мужчина хотел даже обойти все комнаты, но довольно быстро затерялся. Если бы не один из слуг, он, наверное, никогда бы не нашёл выход на первый этаж, где было наиболее безопасно. Именно там он реже всего ощущал на себе взгляды Элоиз. А слуги, что вечно проходили мимо, просто не замечали его.       Это ему напомнило о родном доме…       Мужчина сидел в комнате, которую ему выделили. Здесь ему было гораздо спокойнее, чем где-либо ещё. Сюда почти никто не заглядывал, за исключением редких слуг, что приходили лишь сделать влажную уборку. Натаниэль напрягался от их присутствия, потому всегда выходил из комнаты, чтобы никому не мешать, да и не чувствовать себя неловко. Этот случай не исключение. Он стоял, облокотившись спиной о стену, завёл руки за спину и размышлял о своём. В последнее время его тянуло на раздумья, но оно и понятно. Вся эта резкая, непонятная перемена пугала Натаниэля. Даже Элоиз не успокоила нарастающее беспокойство, ведь она толком ничего не рассказала об Аресе.       — Чего стоим, милый, грустим? — над самым ухом проскользнул томный женский голос. Натаниэль дрогнул от неожиданности и испуганно поднял голову. Понял, кто находился перед ним по одному только тону. Впрочем, сейчас уже сложно было не догадаться. — Тебе скучно?       — Ну не то что бы… — чёрт, это снова произошло. Снова в рёбрах появилось то непонятное, забытое чувство. Его взгляд мельком прошёлся по женщине: по её тёмным, длинным волосам, заплетённым в косу, по выбившейся пряди, которую так и хотелось вернуть на место, Натаниэль даже невольно облизнул пересохшие губы; по аккуратным чертам лица — изгибы губ просто превосходны, ямочка на левой щеке дополняла образ, слегка вздёрнутый кверху кончик носа; а остановился прямо на её глубоких, завораживающих глазах. Глядя на Элоиз, ни у кого не должно сложиться впечатление, что она могла как-то навредить собственными руками. Вокруг неё витала такая аура, как у самых спокойных, мирных людей. Но Натаниэль знал, что не всегда это означало натуру человека: тот мог быть добрым снаружи, в то время как внутри бесы устраивали бесконечные хороводы. Её аура просто притягивала к себе. Мужчина не хотел этого, но он просто не мог устоять перед её красотой, — настолько она была изящна в его глазах.       — Снова любуешься мной? — голос вывел из раздумий, но в этот раз Натаниэль не отвёл взгляд. Ему так и хотелось понять, что же она скрывала внутри себя. Это сложно понять, но часто по взгляду можно было многое узнать о человеке. Но не в случае с Элоиз — один сплошной мрак, кошмар и темнота. Её глаза одновременно ужасно красивы, но при этом кошмарно пугающие.       — Вовсе нет.       — А что ты тогда делаешь? М?       — Просто смотрю… — Натаниэль злился на себя. Это заставляло его возвращаться из раза в раз в прошлое, когда он вечно бесился на свои поступки, на свои неверно сказанные слова, на то, каким был раньше. Мужчина буквально ненавидел свою детскую версию за ту слабость, которая отыгрывалась сейчас, за двоякое ощущение этого мира, ведь сейчас это всё всплыло на поверхность. Он чувствовал, как язык заплетался, но всё равно злился на себя.       — М? Что такое, милый? Что-то стряслось? — Элоиз заметила это микровыражение на его лице. Говорила так, словно не она похитила судмедэксперта и насильно держала у себя. Натаниэль ведь не глуп. Может, слуги и не обращали на него внимания, когда смотрел на них, но в подсознании всё равно чувствовал, что они следили за ним. За любым его движением. Он ощущал себя в свободной клетке: столько места, но куда ни глянь, куда ни двинься — везде наблюдали за тобой. Это угнетало. Мужчина отвёл взгляд, но всё равно не ответил. Это не то, чем хотелось бы поделиться с малознакомым человеком. Элоиз, тем не менее, решила не давить. Ему просто нужно было время, чтобы окончательно освоиться. Так, по крайней мере, казалось ей. — Ты уже освоился в доме? Как тебе?       — Не до конца, — спустя полминуты судмедэксперт всё же ответил. Ему больше не хотелось соблазняться, а потому он не смотрел в чужие фиолетовые глаза.       — Не нравится дом?       — Почему же, нравится, — ответил весьма искренне и честно. Он до безумия любил поместья. — Просто напомнил родительский дом.       — Какая интересная ассоциация. Давай, покажу тебе одно спокойное место, — она подмигнула и, не стесняясь, взяла Натаниэля за руку. Тот аж опешил, но не мог уже сопротивляться, когда Элоиз уверенно направилась в сторону главной лестницы, с какой-то нежностью потянув за собой мужчину.       Он впервые коснулся её кожи. Такая нежная, бархатная кожа… Натаниэль шёл следом всю дорогу, даже не замечая, где именно они шли, смотрел лишь на её руку. Даже не смотрел себе под ноги, чтобы не споткнуться. Впрочем, Элоиз подметила это, когда обернулась у самой лестницы, а потому шла аккуратно, со своей изящной манерой, неторопливо, и была крайне осторожной на ступеньках, чтобы судмедэксперт не свернул себе шею. А Натаниэля всего переклинило. Он до боли ненавидел это необъяснимое чувство. Он не влюбился, нет, не влюбился, вовсе нет…       Разум невольно сравнил Элоиз с Аресом. Они такие разные, но их единая общая черта — таинственность. Мужчина ни черта не понимал, что с ним происходило. Он смотрел на её длинные, тонкие пальцы, подметил аккуратный маникюр, восхитился этим ярко-алым цветом, так заворожился, что не мог оторвать взгляд. Невесомо двигал пальцами, чтобы ощутить чужую кожу под мягкими подушечками ещё лучше. Такая нежная, такая прекрасная…       Даже Арес не так завораживал, как эта женщина. Хотелось невольно сравнить её с богиней.       — Мальчик мой, мы пришли.       Когда Натаниэль оглянулся, то был приятно удивлён. Какая красота! Цветочный сад… В родительском поместье такого не было сроду: отец не любил цветы, а мать, хоть обожала их с самого детства, так и не начала выращивать цветы, хотя глава семейства много раз предлагал ей этим заняться. Мужчина даже не заметил, как сам поневоле отпустил руку Элоиз, совсем плавно, когда сделал несколько шагов вперёд. Похоже, что он пошёл в свою мать — он обожал цветы. Розы, тюльпаны, лилии, альстромерии… В душе он радовался, подобно ребёнку. Ему так понравилось это место с первого взгляда. Не хотелось покидать его вообще никогда. Цветы всегда поднимали ему настроение даже в самый пасмурный день. У него в комнате на подоконнике росли лилии в небольших горшках. Каждый раз, когда ему становилось скверно, он ставил стул спинкой к подоконнику, залезал коленями на него и просто часами любовался красотой растений.       Он даже не услышал приближающиеся шаги за спиной, молча любовался цветами, стоя на одном месте, оглядываясь вокруг, потому не заметил ещё, как шаги отдалялись всё дальше и дальше. Натаниэль пришёл в себя, когда Элоиз, неожиданно оказавшись рядом, мягко положила ладонь ему на плечо, привлекая к себе всё его внимание. Она тепло улыбалась ему, прямо как родная мать, без слов вновь взяла его за руку, дразняще провела большим пальцем по слегка шершавой коже на ладони мужчины, и повела за собой вглубь сада. Они сейчас понимали друг друга без слов.       Элоиз привела его в беседку без стен, лишь с белыми колонами и крышей того же цвета. Отпустила руку, отчего судмедэксперт, сам того не понимая, несколько разочарованно вздохнул, и присела за столик, расположившийся прямо посреди конструкции. Женщина жестом пригласила его присесть рядом. Именно рядом, а не напротив. Ей нравилось держать дистанцию лишь с деловыми партнёрами, а кто-то вроде Натаниэля мог быть гораздо ближе. Он, однако, молча присел, явно всё ещё находясь в незабываемых чувствах от великолепия цветов.       Вскоре к ним подошёл слуга, одетый в строгие чёрные брюки и белоснежную рубашку, он поставил поднос на стол и начал разливать чай по фарфоровым чашкам. Элоиз, не взглянув на юношу, взяла свою курительную трубку. Женщина бросила взгляд на юношу, тот почтительно кивнул и поспешил уйти.       — Я закурю.       Она скорее не спрашивала, а просто ставила перед фактом. Табак, чирканье зажигалкой, долгий затяг. Хозяйка дома перекинула одну ногу на другую, блаженно прикрывая глаза. То, что ей надо было. Натаниэль внимательно смотрел за каждым её движением, пытаясь разобраться с внутренним беспокойством. В принципе, все эти пару дней он чувствовал тягучую странность внутри. То до безумия зацикливался на чём-то, что было связано с Элоиз, то ощущал сильный дискомфорт, когда, находясь рядом с ней, его голова была трезва от эмоций. Женщина повернулась слегка к мужчине, мягко улыбнулась и вновь затянулась. Она, однако, всегда выдыхала едва заметный дым в противоположную от Натаниэля сторону.       — Хочешь? — протянула трубку.       — Ну, можно… — он неуверенно потянулся за ней, случайно соприкоснулся с чужими пальцами, но руку не отдёрнул, наоборот, задержался. С некоторой наглостью большим пальцем провёл по бледноватой коже, прикусил нижнюю губу, а только после всё же взял трубку. — Извините.       — Незачем извиняться, дорогой. Если бы мне это не нравилось, то вряд ли позволила тебе касаться моих рук, — в привычной манере выразилась женщина, чем только смутила Натаниэля. Чёрт, вот он дурак. Почему он так себя вёл?       Он с неуверенностью поднёс трубку к губам, совсем немного затянулся и закашлялся, тут же прикрывая кулаком рот.       — Осторожнее, Натаниэль, — женщина впервые обратилась к нему по имени. В её глазах — сплошь задор и веселье. Ей, похоже, всё это нравилось. — Затягивайся медленно, но чуть больше. Если взять слишком мало, то неприятная горчинка попадёт в горло, — любезно посоветовала она. Мужчина затянулся вновь, как и советовала Элоиз, попытался держать дым в себе, но всё равно быстро выдохся и негромко закашлял. — Ничего, привыкай, мы никуда не спешим… Это сильный табак, неудивительно.       Натаниэль никогда раньше не курил. Ни в детстве, ни в юношестве, ни даже во взрослом возрасте. Его это попросту никогда не интересовало. Были куда более важные дела. Хотя из всего такого «запретного» пригубил пару раз крепкий алкоголь. Если бы не знакомые, которые до жути умоляли его лишь немного попробовать, вряд ли мужчина когда-либо сделал это сам. Он затянулся вновь, и этот раз прошёл более гладко, чем все предыдущие. Он чаще задышал, словно почти задыхался, почувствовал невероятную тяжесть в голове, но такую приятную, что хотелось прилечь на какое-то время. Натаниэль кротко улыбнулся, позволив себе немного расслабиться, а потому откинулся на спинку мягкого кресла. Руки задрожали, а по телу прошлась приятная дрожь. Взглянув на курительную трубку, его взгляд не мог сфокусироваться на предмете — слишком ему было хорошо, что даже думать не хотелось.       — И как? Понравилось? — Элоиз усмехнулась. У неё была точно такая же реакция, когда она впервые попробовала табак из подаренной трубки, которую Натаниэль до сих пор пытался разглядеть. Эта вещица ведь заинтересовала его при их первой, случайной встрече. — М? До сих пор интересно? — как бы невзначай поинтересовалась, хотя и без этого прекрасно знала ответ. Тогда на ярмарке у него был точно такой же взгляд, как и сейчас, за исключением отсутствия кайфа в глазах.       — Она довольно… Старая, — язык заплетался. Его всё ещё не отпустило от никотина. Такой тяжёлый табак, что прямо сильно ударило в голову. — Откуда она у вас?       — Я расскажу о ней. Но сначала ты.       — Что?.. Что вы хотите услышать от меня? — он бросил вялый взгляд на женщину.       — Дом напоминает тебе родительский. Почему? — Элоиз напомнила ему собственные слова.       — Ну… Это сложная история. — Натаниэль тяжело вздохнул. Чем дольше он глубоко дышал, тем легче становилось. Никотиновый кайф постепенно отходил на второй план.       — Не волнуйся. Я приму тебя любым, что бы ты там не скрывал.       Натаниэль медленно отвёл взгляд.       Поместье было огромным, просторным и уютным. Но мужчине всё равно казалось, что здесь витали едва уловимые беспокойство и безысходность. От всех этих людей, что здесь работали. В доме Натаниэля было всё то же самое. Там было пусто, но в то же время жила большая семья, вокруг которой вечно бегали слуги и дворецкие. Он привык к тому, что всё было готово. Ему не требовалось тратить впустую время на базовые потребности. Поместье всегда было убрано, всё находилось на своих местах, но никто из семьи не замечал этого, кроме него. Он подмечал одну и ту же серую повседневность день за днём, хоть вечно разбавлял её своими заботами и школьными делами.       Внутри витала родительская аура только тогда, когда мать оказывалась рядом с Натаниэлем. Он ощущал от неё невероятное тепло и, казалось бы, она была безумно солнечным человеком. Он смотрел на неё и буквально слеп от яркости её души. Помнил, как она ласково гладила его по голове, нежно приобнимала за плечи, и вечно что-то наговаривала ему на ухо. Только рядом с матерью он чувствовал себя в полном уюте и безопасности. Но когда её рядом не оказывалось, то мрак окутывал его всего. Каждый раз, когда он слышал скрип дверей, то вечно пугался и испуганно оглядывался на вошедшего. Сердце вечно уходило в самые пятки, бешено колотилось, а взгляд метался по всей комнате, но не по человеку, который каждый божий день навещал его. Раньше они делили комнату, а теперь жили порознь. Натаниэль до безумия пугался, когда тот оказывался настолько близко, что ощущал чужое, мерзкое и горячее дыхание прямо у своего лица. Он заглядывал в его глаза и боялся даже произнести хоть слово. А тот пользовался этим, ухмылялся, замахивался, наблюдая с упоением, как Натаниэль зажмуривался до белых пятен в темноте и весь зажимался.       Бедный мальчик даже боялся спать: дверь не запиралась, поэтому любой мог пройти в его комнату. Но если все стучались прежде, чем входили, то тот человек этого никогда не делал. Он приходил, когда хотел. Посреди ночи, рано утром, поздним вечером, да даже когда Натаниэль был в душе — у каждой спальной комнаты был свой санузел. Он всегда зажимался, прятал своё лицо тонкими руками, ловил болезненные удары под самые рёбра и раз за разом шептал: «Элиас, пожалуйста, не надо. Мне больно, пожалуйста». Плакал, бился в истерике — всё это на чужих глазах. «Ты ведь мой брат! Зачем ты так со мной?!» — кричал ему в лицо и получал удар под дых. Элиас никогда не бил его в лицо, ведь тогда останутся следы, а значит, родители точно заметят что-то неладное. Натаниэль прятал свои синяки и порезы, чтобы родители ничего не узнали. Ему не хотелось, чтобы они разочаровались ни в одном из своих сыновей.       Бедный мальчик чувствовал тревогу, безысходность в родительском в доме, но в то же время тепло, ласку и заботу от Винсента, самого старшего среди них, и родителей. Они были теми, кто помог Натаниэлю окончательно не сломиться под грузом невероятной вины и не потерять веру в жизнь. Всё это повторялось и в поместье Элоиз. Все эти воспоминания периодически всплывали образами в голове Натаниэля, пугался их и пытался отогнать злосчастные мысли, но аура дома не позволяла этого сделать. Он чувствовал всю ту же отчаянность, панику и волнение, но Элоиз чем-то дополняла весь этот образ. Наверное, поэтому мужчина так странно вёл себя рядом с ней. Она была той единственной, кто помогал Натаниэлю не потерять рассудок.       Натаниэль едва ли не плакал. Его глаза блестели, ещё чуть-чуть, моргнёт лишь раз, как тут же заплачет от переизбытка чувств. Мужчина едва ли не бился в истерике, потому что держал в себе всё это слишком долго. Он никому не рассказывал об этом. Элоиз стала первой, кто услышала всю его историю. В голове непроизвольно всплыли слова Ареса: «Почему Вы так ненавидите себя? Что же случилось с Вами когда-то, что теперь Вы готовы упокоить самого себя сейчас?» Элоиз одним мгновением оказалась рядом. Она ловко перехватила выскальзывающую из рук курительную трубку, быстро вернула его на поднос, аккуратно коснулась плеч мужчины, но тот не взглянул на неё. Женщина осторожно, едва ли касаясь его рук, потянула за собой, побуждая встать. Он пошатнулся, но Элоиз крепко сжала его плечи, шаловливая рука проскользнула за спину, и она прижала мужчину к себе.       — Всё хорошо, — нашёптывала, прямо как мать, у самого уха. Гладила по спине и невесомо касалась кончиком носа его шеи, слабо вдыхала сладкий, устоявшийся аромат Натаниэля. — Ну-ну, зачем же так плакать. Посмотри на меня, ну же.       Элоиз обхватила руками его голову, большим пальцем провела по щеке, отметив, какая у него мягкая кожа. Аккуратное движение, теперь Натаниэль смотрел на женщину своим пустым, расстроенным взглядом. Он беззвучно плакал, время от времени содрогался, как от холода, и не мог остановиться. Она мягко улыбнулась, проведя подушечкой пальца по его шершавым, искусанным губам. Мужчине не было стыдно за эту слабость, впервые в жизни хоть что-то не угнетало его. Он не боялся плакать перед ней, не беспокоился теперь, что она могла подумать о нём.       Натаниэль был первым, кто так сильно запал в сердце Элоиз. Он ещё с первой случайной встречи показался ей необычным человеком, по-своему одиноким и уникальным. Она смотрела на горькие слёзы и ей было отчего-то его жаль. Такой необычный и нежный мальчик, с невозможно ангельским лицом. Она заглянула в его глаза и увидела там вселенскую печаль, как будто кто-то умер. Как будто человек почти потерял веру во что-то, находился на той самой тонкой грани, едва ли не падая в бездну отчаяния. Элоиз находила в этом своё эстетическое удовольствие. Плачущий Натаниэль был таким прекрасным, что у неё невольно перехватило дыхание, теперь ей едва ли удавалось сдержать слабую, довольную улыбку.       Касалась пальцами его лица, чувствовала какую-то тревогу от него, но всё равно поглаживала большим пальцем бледную кожу. Элоиз не стыдилась того, что сотворила. Насильно держать человека у себя — плохо, безусловно, где-то в глубине души понимала, но это не сильно её волновало. Натаниэль и вправду запал ей в самое сердце. Хотелось, чтобы он бесконечно плакал. Он был так прекрасен, когда его глаза блестели из-за слёз, что дорожкой отпечатались на щеках, те даже не просыхали. Но мужчина в принципе привлекал её не только своими слезами — это просто являлось каким-то приятным дополнением.       — Всё хорошо, Натаниэль. Ты ведь выдержал это. Ты — большой молодец, — кончик носа невесомо коснулся щеки, послышался слабый вдох. Мужчина замер в восхищении. Он даже позабыл на миг, почему так сильно плакал. Он осторожно повернул голову чуть в сторону, встретился с глазами Элоиз и заметил во взгляде опасный задор, но это его почему-то не отпугнуло. Его тянуло к Элоиз, но он сам до сих пор не понимал, почему.       — Можно… Можно вас поцеловать? — осторожно, словно перед ним была фарфоровая кукла, которая могла в любой момент сломаться, Натаниэль коснулся кончиками пальцев её щеки; дыхание перехватило, насколько была нежна кожа женщины. Ему было дурно от того, что он так себя глупо вёл, подобно влюблённому школьнику.       Уголки губ Элоиз дёрнулись кверху в характерной улыбке.       — Можно. Всё можно.       Элоиз, не стесняясь, накрыла его губы своими. Натаниэль прямо чувствовал её улыбку. Ему было не по себе от её глубокого, внимательного взгляда. Он прикрыл глаза, чтобы не чувствовать этого. Женщина положила ладони на его плечи, сжала тонкими пальцами и прижимала этого милашку к себе, упиваясь его лёгким напряжением. Натаниэль дышал через раз. Её язык требовательно проник внутрь, прошёлся кончиком по белоснежным зубам. Мужчина, стесняясь, положил ладони на её талию. Боже. Какие же у неё прекрасные изгибы. Слабо сжимал ладони, охотно отвечал на поцелуй и, казалось, что вся тревога ушла вмиг. Даже напряжения почти не осталось. Только если сексуальное.       Элоиз этим поцелуем забрала частичку беспокойства себе, а это ощущение на ней даже не отразилось, как на подобие чёрной дыры: все негативные эмоции уходили к ней, но не имели никакого эффекта. Жаркий, пылкий поцелуй привёл Натаниэля в порядок. Даже когда Элоиз оторвалась от его губ, он сам потянулся к ней, приоткрывая глаза, чтобы совсем чуть-чуть увидеть довольную улыбку на её прекрасном лице. Он не хотел, чтобы это заканчивалось. Натаниэль потянулся сам и вновь затянул её в продолжительный поцелуй, встал на носочки, чтобы женщине не пришлось склоняться над ним. Он целовал её так страстно, так горько, что чувствовал на своих губах её сладкий, странный, но такой притягательный вкус.       — Ты сильно увлёкся, — произнесла Элоиз на одном дыхании, когда прервала и без того долгий, тягучий поцелуй. Она озарила мужчину яркой улыбкой, а у Натаниэля вновь появилась ассоциация.       — Извините, — наконец-таки, за долгое время, он улыбнулся. Слабо, сквозь силу от неожиданной усталости, навалившейся на него грузом, но с долей благодарности и счастья.       — Всё в порядке, — она напоследок погладила его по щеке, оставила поверхностно-лёгкий, почти что прощальный, поцелуй на его губах и отстранилась. Одно лишь мгновение — женщина вновь сидела в кресле с курительной трубкой в руках. После такого хотелось затянуться. А Натаниэль всё чувствовал на своих губах сладко-табачный вкус.       — Теперь расскажете про трубку? — улыбнувшись, спросил мужчина, присаживаясь на своё место.       Элоиз глубоко затянулась и слабо улыбнулась.       «Возьмите, госпожа де Монперё, это Вам мой подарок», — с этой фразы началась крепкая, смертельно короткая дружба. Женщина с улыбкой вспоминала этого чудесного, милого юношу из высшего общества. Его родители были стары, а он — единственный сын и наследник. Он слишком многого не знал, его невинность просто удивляла. Элоиз казалось, что этого ребёнка рано или поздно погубит любовь, когда он подрастёт и влюбится в кого-нибудь, но реальность оказалась жестокой. Она собственными глазами видела его добрую душу, как он был чист сердцем. Юноша оказался единственным и неповторимым в её кругу.       «Спасибо Вам за всё, госпожа де Монперё. Вы так добры к моей семье. Я — Цзиньхуа, и я клянусь, что наша семья никогда не забудет Ваш поступок», — его слова тронули её холодное, каменное сердце. Кто бы мог подумать, что юноша в действительности глубоко зауважает её за такой простой, по мнению женщины, бескорыстный поступок. Они встретились совершенно случайно на празднике фонарей. Он был и вправду, как золотой цветок, такой яркий и нежный. Между ними были довольно странные отношения, которые никто не понимал, кроме них самих. Элоиз стала всё чаще навещать мальчика. Они разговаривали о политике, будущем, о своих мечтах и редко признавались в чём-то личном. Если женщина говорила об этом легко и просто, словно это ничего не значило, потому что так оно и было для неё самой, то Цзиньхуа стеснялся, но всё равно горько признавался. А потом он подарил ей курительную трубку, говорил, что в Японии её называли кисеру. Удивительно, но до этого момента Элоиз не курила. Впрочем, после этого подарка она начала курить всё чаще, организм требовал больше никотина, и ей было сложно остановиться. Каждая их встреча не обходилась без этого кисеру.       «Мой отец говорит, что всё пойдёт мне в наследство. Мне придётся взять дело в свои руки, но я… боюсь. Жутко боюсь, понимаете?» — Цзиньхуа не называл её по имени, ещё реже — по фамилии, его языку трудно поддавалось французское произношение. В тот день Элоиз поддержала его, сказала, что это лучше, чем если весь труд его родителей пропадёт зря, что он — крайне умный мальчик и сможет справиться со всеми обязанностями. А на следующий день она приметила нового слугу, но внимания не обратила. Этот парень часто провожал Цзиньхуа, она стала всё реже видеть остальных придворных людей, потому что этот тип делал всё для своего молодого господина. Встречал и провожал гостей, следовал за юношей везде, помогал, чем мог. Приносил чай, подавал еду молодому господину, помогал переодеваться. А потом через месяц он попросту исчез, и даже Элоиз заметила какое-то облегчение во дворе семьи Цзиньхуа.       Одной прекрасной ночью они сидели на террасе, их ноги свисали вниз, почти касались холодного песка, между ними была наполовину выпитая бутылка жёлтого вина «Shaoxing». Они знакомы уже полтора года. Завтра Цзиньхуа исполняется восемнадцать лет — памятное событие для всех, но не для самого юноши — ему ведь по праву перейдёт всё наследство родителей. «Мне до сих пор боязно. Это свершится уже завтра. Меня ждёт целая церемония», — юноша говорил это с тоскливой улыбкой на лице, его глаза блестели при лунном свете, а в голосе были нотки вселенского уныния. «Не волнуйся, дорогой. Я буду рядом и поддержу тебя», — женщина улыбнулась ему и предложила закурить, немного расслабиться, хоть немного забыть о предстоящем стрессе. Она пообещала, что придёт к нему рано утром. Будет рядом с самого начала и до конца. Цзиньхуа требовалась поддержка.       Элоиз, как обычно, отрывая от сердца, попрощалась с юношей. Всю ночь не могла сомкнуть глаз. Она сидела в цветочном саду, в этой же беседке, смотрела на звёздное небо, дивилась красотой и курила. Её завораживал синеватый дым. Этот мальчик стал ей близок за такое короткое время. Ей нравились их отношения: такие необычные, непонятные ни для кого — просто крепкая дружба, в которой они не обращали внимания на статусы друг друга и место в обществе. Они были почти равны, но это не мешало общаться им, как старым добрым приятелям. Женщине нравилось посещать Китай, нравилась их культура, она с интересом каждый день узнавала новое от Цзиньхуа.       Наутро Элоиз узнала, что ночью Цзиньхуа перерезали горло. Мужчина, его отец, стоял перед ней, с такой печалью на лице говорил это. Его жена, мать юноши, стояла рядом и беззвучно плакала, не переставая вытирала слёзы белым платком. Впервые женщина почувствовала какую-то пустоту на душе. Тогда она поняла, о чём говорил Ролэйнд, её младший брат, про какие чувства он всё время талдычил ей. Женщина невольно вспомнила в тот миг про того пропавшего слугу и поняла — всё это подстроили. Разом, быстро и трезво. На место пустоты пришла дикая ярость и злость, но Элоиз держала себя в руках. Она пообещала родителям Цзиньхуа, что найдёт убийцу, что он не останется безнаказанным.       Через два дня его нашли. Через неделю его, всего побитого, без пальцев рук и ног, с выбитым глазом и сломанными рёбрами, повесили, а в ночь его смерти Элоиз отправилась к семье Лян. Она смотрела в глаза, что отражали невероятный страх, и снова чувствовала злость. Молодая девушка, видимо, любовница, забилась в углу, плакала и кричала, в то время как лезвие пронеслось у самой головы старого мужчины. Родители Цзиньхуа ужаснулись, когда Элоиз принесла им голову заклятых врагов. «Теперь больше никто не посмеет тронуть вашу семью. В память вашего сына, прекрасного Цзиньхуа, он не заслуживал смерти», — это были её последние слова родителям милого мальчика.       Элоиз замолчала и затянулась, продолжительно и несколько раз, почти не дыша. На её лице не было тени печали, как у Натаниэля. История показалась ему трагичной. Он не знал, каково это — терять близких людей, но мог себе представить.       — Мне очень жаль, — мужчина сжал губы в тонкую полоску.       — Это было очень давно. Всё осталось позади.       — Вы не живёте прошлым?       — Нет, — она взглянула на Натаниэля и слабо улыбнулась. — Я живу лишь настоящим.       Они так и не притронулись к чаю, впрочем, уже неважно.       — Подскажешь время? — Элоиз давно приметила у него карманные часы на цепочке. Она нашли их, когда бережно снимала одежду с Натаниэля, пока тот находился без сознания. Даже оставила на прикроватной тумбочке рядом, понимая, что, видимо, они были дороги для мужчины. Им, если оценить на взгляд, не меньше двадцати лет. Такая кропотливая, аккуратная работа. Похоже, что их носили крайне бережно. Даже золотая цепочка не почернела и выглядела, как новенькая.       — Уже пятый час. — Натаниэль без лишних слов вытащил их, после вернул обратно в карман жилета.       — Нам пора. Скоро прибудут гости, — женщина стряхнула табак в пепельницу, которую принесли на подносе вместе с чаем. Ей хотелось ещё немного побыть здесь, особенно после воспоминаний, но на это уже нет времени, самого драгоценного, что имел человек.       — Что? Гости?.. — у Натаниэля округлились глаза от услышанного. — Какие ещё гости…       — Какие-какие? — послышался смешок, и женщина встала с кресла. — Ролэйнд, Адель и Натали пообещали заглянуть, — только мужчина хотел спросить: «А кто это?», как Элоиз следом добавила: — Мои младшие брат и сёстры. Они тебе понравятся, не волнуйся, они не кусаются.       Где-то в это время высокая, почти чёрная фигура постучала костяшками в дверь, но никто не открывал… Он всё стучал, да стучал, но никакого ответа не было. Терпение, просто терпение. Даже когда он, не постыдившись, заглянул без разрешения в чужой дом, никого не нашёл внутри, только тогда возник в голове вопрос: «Куда подевался Натаниэль?» Он снова пропал из виду. Фигура выбралась из дома так же, как и пробралась. Подправив маску на лице, Арес поспешил вновь отыскать его.