Мир, дружба, собака

      — Гера, открывай! — позвала девушка.       Уже около часа она стояла около двери дома своего друга, держа в руках привычный к таким случаям пакет с гостинцами со своих земель. «Вряд ли я этим Геру удивлю», — подумала воплощение России. — «На первом же саммите в Москве дала ему попробовать минимум половину всего. Ну ничего, грильяж-то точно зайдёт «на ура», раз уж даже Укропу нравится. Стоп... а нет ли у него аллергии на кедровые орехи?..»       — Русланд, что ты здесь делаешь? — удивился парень.       Руслана обернулась. И правда — Германия собственной персоной, только в... сопровождении?       — Ой-ёй, прости, что так неожиданно. Я тебе СМС-ку этим утром отправляла, не видел? — нервно засмеялась девушка. — А кто это: мальчик или девочка?       — Мальчик, — гордо произнёс немец. — Мне сказали, его зовут Рихтер. Из приюта сегодня забрал, он казался таким грустным.       Пёс спокойно смотрел на Россию, но, очевидно, не собирался к ней подходить. Возможно, она просто-напросто казалась ему странной в этом своём тёмно-зелёном пальто с широким ремнём поверх майки-матроски. Девушка улыбнулась собаке.       — А он не агрессивный? Можно погладить?       — Да, — ответил лучезарной улыбкой Германия. — Он очень хороший и ласковый мальчик. Уверен, вы с ним подружитесь.       Парень подвёл собаку ближе к Руслане, и она, не подозревая никакой подлянки, протянула руку к животному. В тот же момент, как чужая ладонь оказалась у него на холке, пёс осклабился и зарычал, а в следующий миг попытался укусить; только вот зубы сомкнулись лишь на рукаве пальто, не задевая кожу.       — Рихтер, фу! Мой рукав совсем невкусный, отпусти, — попыталась вырвать конечность из захвата Россия.       — Русланд, прости, я и не думал... — удивился парень, силясь помочь подруге. — Рихтер, отпусти девушку, это некультурно. Серьёзно, я не вру, он ещё ни с кем так себя не вёл.       После прозвучавшего приказа хозяина Рихтер таки разомкнул челюсти, и девушка смогла убрать руку. «Я так понимаю, гости откладываются...» — мысленно вздохнула Руслана.       — Ладно... я тогда, думаю, пойду?..       — Нет, я не могу тебя отпустить просто так. Дай хотя бы осмотреть твою руку, — нахмурился Германия.       — Я ценю твою заботу, дорогой, но, поверь, со мной всё хорошо. Честно, — немного неуверенно ответила Россия. — Да и, к тому же, мы ведь и в этом году погуляем на Октобер-Фесте в нерабочее время?       — И на Нюрнбергской ярмарке. Обещаю, — вздохнул парень.       — Вот и чудненько!       Девушка обошла собаку и, погладив воплощение по щеке, оставила лёгкий поцелуй в уголке губ. Раздалось недовольное рычание.

***

      В кабинете Русланы Союзной всегда было по-домашнему уютно; в этом Германии, он же Людвиг Дойч, приходилось убеждаться неоднократно.       В последнее время, особо увлекаясь проектом «Северный Поток-2», немецкое воплощение стал часто задерживаться, а то и ночевать в этой комнате. Здесь он чувствовал себя даже более расслабленно, нежели в своём доме.       На «тёплых» персиковых стенах висел старый советский ковёр, а паркетные полы ниже покрывали его «собратья», только невпример современнее, и оттого Россией менее ценящиеся. Ох, а ведь Руслана действительно предпочитала более старые, «отцовские» вещи новым: сам кабинет достался ей в наследство от Советского Союза, который хоть формально и не был полноценным членом ООН, но числил в составе этой организации двух своих наследников и потому свою нишу в этом месте имеющего — он-то и обустроил в своё время помещение таким странным для других воплощений образом. Когда кабинеты иных стран представляли из себя офисные комнаты, здесь был дом.       Дом для всяк сюда входящего, ведь Виктор никогда не водил сюда тех, кто не являлся близким для него. Эта традиция продолжилась и при России.       Здесь всегда пахло борщом, чесноком и квасом. Сочетание, возможно, и необычное, но, как показала практика, быстро приедающееся. Почти постоянно играла тихая музыка из старого радиоприёмника. В старом серванте, вероятно, времён Российской империи стояли книги, чёрно-белые фото, набор хрустальных фужеров с рюмками да бутылка коньяка. Определённо, это место имело свой шарм.       — А ну-ка, сдрысни, псина! — рявкнула Союзная на овчарку.       Ах да, в последнее время Германия приходит к России со своей собакой, что совсем её не устраивает.       — Прошу прощения, Русланд, — неловко улыбнулся парень. — Ты бы знала, как сегодня Рихтер скулил и просил не оставлять его одного. Мне просто не хватило духу запереть его в доме.       В этот момент девушка посмотрела на морду пса, и ей показалось, что ту исказила гримаса превосходства. Рука Русланы непроизвольно напряглась для удара, но она усмирила свой гнев вовремя и не успела совершить то, о чём могла и пожалеть позже. «Пф-ф, ещё чего... Не хватало мне с псиной подраться из-за еды...» — вздохнула Федерация.       — Цибрики не тронул — и на том спасибо...       «А ведь Костик так старался, весь вечер на своё «бэнто по-белорусски» угробил. У-ух, Рихтер, попадись ты мне в одиночку в тёмной подворотне!..»       — Не волнуйся по поводу еды, — поднял Германия руки в примирительном жесте. — Мы можем сходить вместе в кафе, а если тебе лень, то я...       — Не напрягайся попусту, дорогой. У меня всё равно где-то печенье с конфетами завалялось — не пропадать же. Вот и случай подвернулся.       На какое-то время в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь русскими песнями из приёмника и тиканьем настенных часов. Германия вперил свой взгляд в стрелки, неуклонно приближающиеся к отметке в час дня. В этот момент он почувствовал себя виноватым. Зная Россию, можно было предположить, что та, в лучшем случае, опрокинула в себя по пробуждению чашку чая или кофе без сахара и больше ничего не ела и не пила, кроме воды из куллера — от этой её привычки и появилась худоба, на которую покачивал головой Беларусь, пытаясь откормить сестру в каждый приезд. «Наверняка Русланд голодная, просто скрывает это...» — подумал парень. — «Сейчас отдам Рихтера дяде и куплю ей вайсвурст. Она только их в Мюнхене и заказывала...»       Людвиг поднялся с места.       — Я ненадолго отойду.       Русская окинула немца взглядом и, махнув рукой, взяла лист из стопки санкций от США. Парень же прицепил на ошейник своего питомца поводок и вышел за дверь.       — Ну что, Рихтер, — обратился к псу, — посидишь с дядей Оллардом?       Рихтер прижал уши.       Коридор здания собраний ООН разительно ничем не отличался от подобных ему офисов для людей-политиков: светло-серые стены, чёрные плинтуса, подделанная под итальянский мрамор кафельная плитка, чёрные двери кабинетов с табличками. Окна были редки на этом этаже, ведь, в основном, место занимали рабочие места государств. Чтобы разбавить такое невзрачное пространство, здесь поставили и повесили множество качественно сделанных искусственных растений, а на стенах — изысканные тёмно-зелёные тканевые обои в рамках, на которых очень красиво выделялся простой растительный рисунок золотисто-салатового цвета. Ранее, лет пятьдесят назад, в коридорах были живые цветы и разнообразные картины, но с уходом предыдущего поколения ушли и старые веяния.       — Дядя, Вы не заняты? — спросил Германия после лаконичного стука в дверь с табличкой «Австрия».       — Входи, — ответил голос по ту сторону. — Для тебя у меня всегда время найдётся, можешь не переживать.       «Где-то я уже это слышал...» — подумал парень.       — Дядя, не могли бы Вы присмотреть за Рихтером? Максимум пару часов.       Мужчина снял очки и помассировал виски.       — Но только если на пару часов. Сам понимаешь: я не могу слишком долго нянчиться с животными; есть проблемы, не требующие отлагательств.       — А что такое? — поинтересовался парень.       — Да мигранты... Их слишком много! Я бы не жаловался, если бы они не устраивали беспредел... Да ещё и нельзя их всех просто депортировать! Хоть границы закрывай... А как? Костяком моего бюджета является туризм.       — Да, сочувствую...       — В такие моменты я начинаю понимать Россию. Слышал, она собрала почти всю русскоязычную диаспору района Карлсруэ и вместе с ними избила твоих арабских мигрантов.       — Было дело... — почесал затылок Германия.       — Ладно, оставляй этого парня на меня и иди, куда тебе надо, — улыбнулся Оллард.       — Спасибо большое, дядя!

***

      Лесные участки парка Вульхайде действительно смотрелись интересно, особенно учитывая то, что добираться сюда пришлось на железной дороге. Россия прекрасно помнила это место, хоть в её бытность здесь во времена ГДР тут и были лишь непроходимые заросли. Людвиг спустил пса с поводка, чтобы он свободно побегал и не мешал.       — Да уж, сто лет здесь не была, — вздохнула девушка. — Только на концерте Линдеманна и его ребят. И всё-таки классно, что пионер-лагерь пошёл под снос; он совершенно не красил парк.       Германия держал на весу свой локоть, за который держалась Руслана, и слушал её, блаженно улыбаясь; такие спокойные моменты их совместного времяпровождения были крайне редки: в основном потому, что вне работы они старались по-максимуму развлечься, чаще прибегая к употреблению алкоголя. Хотя знавали воплощения и выставки, и концерты, и кино, и парки развлечений, путешествия — но всё то были способы засунуть себя в огромное скопление людей, в отличие от такого беззаботного отдыха, как в самом обычном парке.       Где-то неподалёку зашуршали кусты.       — ... Гера, ты меня слушаешь? — спросила Руслана, прижавшись ещё ближе, чем до этого.       — Прости, задумался, — парень посмотрел на лицо России.       «Девочка из сказки», — подумал Людвиг. Нежно-голубые глаза с длинными светлыми ресницами, светлая кожа, аккуратные черты лица с ямочкой лишь на правой щеке при улыбке, растрёпанная небрежная коса медовых волос, перекинутая через плечо — всё это первое, что бросалось в глаза при взгляде на девушку.       Руслана провела тыльной стороной ладони по щеке парня и потянулась за поцелуем. Привычный ласковый жест, без языка, лишь сминание губ партнёра, отдающееся жаром на щеках и диафрагме. В этот момент с неистовым воем из-за деревьев выбежал Рихтер и вцепился в колено девушки, выбив из неё болезненный вскрик в поцелуй и пару слезинок. России стоило больших усилий не укусить Германию, но она лишь отстранилась от него и, схватившись за плечи, стала ждать.       Девушка беззвучно плакала, пёс так и стоял в одном положении, смыкая челюсть на коленной чашечке всё сильнее, а у Людвига сердце сжималось.       По лодыжке Русланы заструилась кровь, пропитывая землю.