Aut vincere, aut mori.

Но второго декабря я сама пересела обратно к Ратии. Аргументируя это тем, что соперничать можно и сидя за одной партой, разумеется. Шутки про списывание со стороны нескольких классных остряков я перетерпела. Они стары, как мир. Когда в классе не было Ратии, они шутили просто про то, что я списываю. Когда она появилась — они начали шутить про то, что мы списываем друг с друга. Знаете, что-то все-таки вечно. Я не могу объяснить, почему. Но люди вообще-то мало изменились со времён того, как жили в пещерах и метали копья. Вообще, мне начало казаться, что Ратиа- не такая уж и невыносимая. Иногда я искала ее общества, что называется, на безрыбье и рак рыба- у меня не было особой привязанности к кому-либо из моих сверстников, мне просто незачем было пытаться завести с кем-то из нашего класса дружбу, потому что иногда мне казалось, что, хотя я знала куда больше, чем они, но не то, что нужно было бы в моем возрасте, чтобы добиться их расположения. Хотя расположение окружающих, в конце-концов, такое непонятное явление- никогда не знаешь, как точно нужно изворачиваться, чтобы тебя приняли в компанию. До этого года я проводила все перемены либо в компании очередной видавшей виды книги из библиотеки, да, я тоже люблю как они пахнут, (но я не буду акцентировать на этом внимание, зная, насколько много людей разделяют мое мнение насчёт этой всей галиматьи), либо в компании старшеклассника по имени Лаврентий, с которым я даже не помню, как мы познакомились. Но он был старше меня на четыре года — соответственно, к моменту появления в моей жизни Ратии он уже закончил школу. Описать Лаврентия не получится, даже если знаешь все слова на свете, даже если ты Альмерия. Он был самым интересным собеседником, но так же и имел обыкновение надоедать в первую же минуту разговора. Никогда не заводите беседу с Лаврентием, если вы раздражены- все-таки он умеет доводить людей до крайности. Он говорил даже больше меня, говорил обо всем, что угодно, а ещё он выдумывал целые огромные миры, сюжеты, он воздвигал поэмы на пустом месте и, казалось, у него неиссякаемое воображение. И, казалось, он был гениальным поэтом. Он умело цитировал философов Античности, и в то же время он проникался современностью, а ещё Лаврентий неплохо рисовал, но никогда этого не делал. Он был воплощением хаоса и порядка одновременно, он был загадкой и что называется, открытой книгой. Я не очень хотела казаться ему циничной настолько, насколько казалась остальным, и Лаврентий был первым и последним, я думала, человеком, с которым мне правда хотелось беседовать сутки напролёт, который был мне интереснее собственной персоны и цели превосходить окружающих. Может быть и потому, что превосходить Лаврентия мне совершенно не хотелось, временами я думала, что это даже невозможно. Обычно такое называют « влюбленностью», я же называла это « досугом». Предельно непонятное определение в этом контексте. Но я называла это именно так, и никак, к счастью, иначе. Мне совершенно было не до чувств к кому-то. Это удел тех, кому вот совершенно нечем заняться. Конечно, сейчас я жалею, что Лаврентий где-то далеко и надолго, и я почти ничего не знаю об этом всем, но, что поделать. Может быть, кстати, они бы могли подружиться с Ратией. Чем-то они похожи, даже внешне было что-то, если честно. У Лаврентия были чёрные волосы до плеч, он носил прямоугольные очки, такая тонкая оправа, почти что одно стекло, нос с горбинкой и он постоянно прищуривал свои зелёные глаза. А Ратия была такая же бледная, темноволосая, носила пиджаки или синие платья, зрение у неё было никудышное, и ещё она тоже была склонна к внезапной, время от времени возникающей серьезности, ничем не объяснимой. Ратия впоследствии ассоциировалась у меня с Лаврентием, и я долго задавалась вопросом- может быть, из-за этого я к ней так привязалась? Может быть, только это держало меня рядом с ней? Только то, что она была отголоском тех старых воспоминаний, связанных с, так-то, совершенно другим человеком. Но мне так нравилось сочетание ее личности, с призраком Лаврентия, обитавшем в ней, призраком подозрительного полусумасшедшего скитальца по школьным коридорам в чёрном пальто и шляпе. Мне так нравилось, когда она невольно делала что-то, что было похоже на него.