Aut vincere, aut mori.

***

Не знала бы я Ратию, я бы подумала, что у неё строгие родители, которые ежедневно заставляют ее соблюдать режим, заниматься, но, нет, она сама была настолько дисциплинированной, что не давала себе ни минуты вне графика, ни минуты ничегонеделания, пугающе однообразным казалось ее существование, но так же это вызывало у меня интерес. Мне хотелось тянуться к Ратии, я хотела беседовать с ней на переменах о чем-то, несомненно, важном и нужном, в то время, пока она не залезала в конспект с головой по случаю очередной проверочной, хотя повторила все уже несколько раз, в отличие от меня, моя дырявая голова вспоминала такие вещи только накануне ночью. Она научила меня многому за это время. Я переняла у неё слишком много привычек, и это заставляло меня задуматься: а была ли другая Альмерия, которая не общалась с Ратией? Что это была за Альмерия такая? Когда ты ни с кем не конкурируешь, в конце концов расслабляешься. Когда ты знаешь, что и так лучше всех, постепенно скатываешься в какое-то скучнейшее никуда, а потом встаёшь на месте. Можешь жевать одну и ту же книгу несколько недель подряд, в перерывах между быстро написанными проверочными работами, и никуда не торопиться, понимая, что уже давно и так обгоняешь. Могу ли я сказать, что Ратия спасла меня от этого? Заставила одуматься? Да. Когда я «обгоняла», она вдруг встала впереди, поперёк пути и сказала: нет уж, так просто ты не пройдёшь. Она дала мне очень важное знание: я всегда буду во всем и везде « недостаточно», а с этим стоило бы бороться. Думаю так до сих пор. Она вроде бы и не говорила мне это напрямую, а я ей говорила многое, и в сердцах, и просто так. Она всем своим видом могла показать, что имеет в виду, а мне для этого нужны были громкие слова. Иногда мне приходила в голову мысль, что мне все это кажется, что все это я додумала. Что Ратия — вымысел, что все — вымысел, что я возвожу в культ условности… Но это уже было слишком хорошо принято в наших кругах. Точнее, среди нас с Ратией.