ОСЕННИЕ СКАЗКИ

— Давай так: если бы не вся эта история про режиссера, ты бы на такую байду в жизни не пошел бы смотреть, так? — хихикает Чимин. — Ну, если честно, то да, — Тэхён разгрызает последний арахис из пачки и разочарованно выбрасывает. — Вот не дай бог твой фильм окажется таким же пустым, как этот блядский орех! — Нет, не окажется, — Чимин подскакивает к кинобару и требует у испуганного молоденького продавца «самое большое ведро попкорна из возможных». — Нихренасе тут народу!       Тэхену вся эта толпень, если честно, не нравится: стоило ждать окончания пандемии, чтобы вместо удовольствия от фильма получить оттоптанные ноги и головную боль. — Значит, смотрите, — подскакивает сзади Хосок. — Этот режиссер Чон Чонгук пропал без вести в 2018 году во время съемочной экспедиции в Гималаях. Молодой, перспективный, многообещающий. Спустя год обнаруживаются документы, которые открывают его семье доступ к банковской ячейке. В ячейке находят флешку с этим фильмом!       Хосок аж захлебывается от эмоций. — То есть это не последний прижизненный фильм парня, а ПОСЛЕЖИЗНЕННЫЙ!!! Вас мурашит? Меня — да!       Хосок аж вспотел, так его мурашит.       Тэхена совсем не мурашит. Фотка режиссера на постере фильма прикольная: такой, молодой еще совсем. Куда пропал, интересно? Наверное, льдиной какой-нибудь накрыло. — Самое интересное! Самое! — продолжает искрить эмоциями Хосок, — Этот чувачок, который в главной роли снялся, тоже пропал. Тогда же и там же! Получается, что они материал отсняли, смонтировали, отправили в банк и пропали. Понимаете, о чем речь?       Чимин склоняет голову к плечу: — Вот, все-таки, маркетинг — великая вещь, да?       Он тычет пальцем в слоган фильма: «Смотри сердцем и, может быть, ты найдешь меня…». — Теперь весь мир будет пялиться в экран как приклеенный только ради того, чтобы увидеть в фильме подсказки, где искать. Я не удивлюсь, если вся эта история с пропажей — один большой маркетинговый наёб. — Да нет, вряд ли, — дергает головой Тэхен и успевает поймать «самое большое ведро попкорна из возможных» за секунду до того, как Чимини опрокинет его на пол прямо посреди фойе. — Ты же видел его семью в новостях. Таким не играют. — Ты не знаешь этих звезд, они играют всем, что может привести их к славе.       Фильм оказывается классным. Просто даже не «классным», а реально крутым. Хотя там всего-то один актер, тот самый Ким Сокджин, который тоже пропал, а сам фильм снят всего на одну камеру. Но, сука, держит от самого начала до самого конца.       То есть, главный герой идет, сначала радуется, взвизгивает восторженно от природных красот, потом понимает, что заблудился, потом теряется в снегах, а потом только его испуганные глаза, в которых отражаются снежные вершины.       И вдруг на черном экране надпись: «В месте, где мы прятали в детстве свои секреты, я оставил для тебя свой самый главный секрет. Я знаю, ты смотришь сейчас. Пойди туда и найди его. Он — для тебя».       И подпись: «Чон Чонгук».       Зрительный зал замолкает, ошарашенный. А после фильма даже титры не идут. И вот сейчас именно мурашит. Хосока вообще к спинке кресла прибило: сидит, глаза полные слез. — Я за беседкой прятал во дворе, — бормочет Чимин, вытирая рукавом слезы на глазах. — Так сразу в Пусан захотелось поехать…       Тэхен молчит мрачно до самого дома.       И ведь понимает в глубине души, что все это — мастерский творческий ход, гениальный, надо признаться. В зале человек триста — и каждый, Тэхен уверен, сейчас думает то же самое, что и Чимин: вспоминает, где секретики в детстве прятал, подумывает, а не съездить ли…       Тэхен думает, что на баскетбольной площадке, наверное, уже давно снесли те скамейки, за которыми теплая земля была всегда рыхлой из-за постоянного раскапывания и закапывания. Там, у самой ограды, куда ни собаководы со своими любопытными псами на поводках не заходят, ни малышня со своими игрушечными совочками, Тэхен с друзьями прятали сокровенное.       Тэхен улыбается, глаза щурятся в теплой улыбке.       Та жестяная коробка, наверное, до сих пор там лежит. Кому она нужна, кто бы ее забрал, да?       Эта мысль о жестяной коробке не дает спать. К утру, изворочавшись на кровати, Тэхен просто молча надевает джинсы и толстовку, вызывает такси и мчится навстречу просыпающимся окраинам.       Он не особо любит возвращаться сюда, если честно, наверное, ни разу не возвращался с тех пор, как стал тусовщиком и жителем Сити. Так бывает с местами, где ты жил так долго и, кажется, знаешь все досконально — каждый поворот и каждый выщербленный из тротуара камень. Ты не хочешь туда возвращаться именно поэтому: слишком хорошо помнишь и слишком хорошо помнишь себя там.       Но сейчас, в это странное утро после фильма, которое ощущается первым утром после долгой и разрушительной войны, так все сегодня не так, как было раньше, во всяком случае, в мозгах у Тэхена, сейчас очень хочется ехать туда, где все так знакомо.       Тэхен думал, что помнил все это лучше. Но скамьи — ниже, дома — старше, а таблички на них больше побиты ржавчиной. Все как-то больше побито ржавчиной. Сам Тэхен, наверное, тоже, но изнутри, поэтому не так бросается в глаза.       Земля у самой ограды плотная и слежавшаяся: у современных детей нет моды прятать секретики, и здесь теперь газон. Тэхен смеется, благо, в это раннее утро тут никого нет: он не взял с собой ничего, чем можно было бы подковырнуть дерн. Потом думает, что в детстве его это не остановило бы, он нашел бы какую-нибудь стекляшку, острый камень или сломал ветку…       В сочной газонной траве услужливо поблескивает пустая банка из-под колы.       Из банки получается неплохая совковая лопатка, и Тэхену смешно от мысли, что кто-нибудь может наблюдать сейчас с балкона, как двадцатипятилетний дядька, сидя на корточках, копает землю подручной железякой. Впрочем, здесь неподалеку есть ночной клуб, а под веселящими конфетами, которые в этом клубе любят продавать посетителям, еще и не то можно сообразить, так что местные наверняка насмотрелись.       Когда край банки с лязгом цепляет что-то в земле, у Тэхена все внутри переворачивается. Значит, жестяная коробка здесь. Надо же…       Витой орнамент по краю крышки (все-таки раньше делали отличные конфеты в таких вот коробках) сильно подпорчен временем, но все еще знаком до боли каждый его завиток. И в коробке что-то есть. И Тэхену вдруг реально страшно открывать.       «В месте, где мы прятали в детстве свои секреты, я оставил для тебя свой самый главный секрет. Я знаю, ты смотришь сейчас. — некстати вспоминаются буквы на черном экране, — Пойди туда и найди его. Он — для тебя».       Тэхен улыбается. Этот пропавший режиссер — гениальный пацан. Так взбудоражить фильмом. Спроси сейчас у Тэхена, какого он приперся под утро в свой старый двор, что он ответит? Потому что в фильме так сказали? Это даже бредовее, чем кажется.       При взгляде на то, что лежит внутри жестяной коробки, хочется сморгнуть. Потом начинает казаться, что все это розыгрыш. Потом охватывает ужас при мысли о том, что за нами все-таки следят, и все эти разговоры о чипировании — не пустой звук.       В коробке лежит флешка в плотном прозрачном пакете. На флешке именной логотип киностудии и нацарапано «Чон Чонгук».       И Тэхен настолько к этому не готов, что коробка вываливается у него из рук, а ее содержимое рассыпается по траве. Кроме флешки в коробке еще ключ с адресом на брелоке и упаковка с каким-то лекарством. Тэхен решается заглянуть: там одна таблетка всего, красно-синяя капсула в таком мощном блистере, как будто ее собирались отправить в космос.       И еще письмо в конверте.       Тэхен садится на скамейку и кладет коробку с содержимым рядом на теплые деревянные перекладины. Открывать письмо страшно, да и вообще всё теперь — страшно. Руки трясутся, наверное, поэтому.       Почему Чон Чонгук? Откуда он знает Тэхена? Это, что, прикол такой? Откуда они знают вообще…       У Тэхена одна мысль с шумом вытесняет другую, одна догадка тут же разрушается под давлением другой. Здесь происходит что-то очень странное, и объяснение этому всему может быть только одно: Тэхен спит.       От решительного щипка на лодыжке наливается здоровенный синяк.       Если это и сон, то какой-то мазохистский.       Ладно.       Письмо удается открыть не с первого раза (руки все еще трясутся). Там строчек немного. Но все они — просто пиздец в том смысле, что проснуться хочется еще раз, но в этот раз сильнее. «Привет, Тэтэ! Представляю, какая у тебя каша в голове, ты, наверное, думаешь, откуда этот незнакомый мне человек знает мое имя и мое секретное место. Я все тебе расскажу, но доверять бумаге не могу. Все на флешке. Возьми ключ от моей квартиры, адрес ты, конечно, не помнишь — он на брелоке. Посмотри видео на флешке, я все тебе там рассказал. Пожалуйста, каким бы диким ни казалось тебе то, что ты сейчас читаешь, как бы тебя это ни пугало, посмотри видео на флешке. Я люблю тебя. Гукки».       Вот это последнее «Я люблю тебя. Гукки» еще больше под дых, чем все остальное.       У Тэхена дыхание спирает от непонимания ситуации.       Мама его не похвалила бы, если бы он пошел по неизвестному адресу. Папа тоже не похвалил бы. Чимини поржал бы и сказал, что Тэ — идиот. Хосок запер бы его в туалете.       Тэхен знает, что по этому адресу он пойдет.       Он не знает этого Чон Чонгука, всего-то и видел пару раз на постерах к фильму. Но вот это его «Я люблю тебя. Гукки» в конце письма — так просто нельзя.       Квартира по адресу на брелоке оказывается неподалеку. На третьем этаже с окнами на южную сторону. Тэхен озирается, стоя на пороге, не решаясь зайти, и вздрагивает, когда у него за спиной открывается дверь. — Тэхенни, — раздается ласковый старушечий голос, и из темноты дверного проема на лестничную площадку шагает сухонькая невысокая женщина, вся окутанная смешанным лекарственно-ванильным запахом. — Давно тебя не было! А я уж хожу, поливаю цветы, как просили… — Простите, — у Тэхена начинает резко ломить виски, — вы меня знаете?       Женщина в недоумении останавливается и даже делает шаг назад. Но потом сжимает подол фартука в кулак и снова выходит в подъезд. — Фух, думала, ошиблась, но нет… Ты ведь Тэхенни? Вы здесь с Чонгуком жили, сколько лет назад-то? Сказали, что скоро приедете, просили поливать цветы, но так и не вернулись…       Тэхену снова хочется проснуться, женщина смотрит ласково, и в ней нет ничего от сумасшедшей… — А Чонгукки? Не приехал? — улыбается женщина. — А то у меня снова стиральная машинка стучит, я думала… — Извините, — выдыхает Тэхен и шагает в квартиру, захлопывая за собой дверь.       Невежливо, но хотя бы отдышаться.       Здесь всего лишь одна комната, совмещенная с кухней — стандартная недорогая студия. Большой диван, застеленный покрывалом с Железным человеком, стол, телевизор. Тэхен шагает к телевизору, втыкает флешку, но телевизор не отзывается на кнопку пульта: в квартире нет электричества.       На столе лежит ноутбук, и Тэхен запускает его в надежде, что там есть хоть немного заряда. Батарея полная. Тэхен шумно вдыхает в унисон с жужжанием считывающейся флешки и замирает, когда открывается видео. — Привет, Тэ, — улыбается на экране видео Чон Чонгук. В жизни он проще, чем на постерах, и как-то ближе, будто и не знаменитость вовсе, а просто пацан из соседнего двора. — Значит, все-таки вспомнил наше с тобой «тайное место» во дворе, — улыбается Чонгук еще шире, и только по дрожащим пальцам, покрытым татуировками, можно понять, как он волновался, когда видео снимал. — Извини за всю это шумиху с фильмом, я не знал, как еще найти тебя и передать тебе это видео.       Чонгук смотрит в камеру, не отрываясь, и Тэхену под его взглядом становится как-то легче дышать. он даже подумывает, что парень-то довольно симпатичный… — Знаю, ты меня не помнишь, — кивает Чонгук. — Это все от таблетки. Этого ты тоже не помнишь, но раньше ты знал, что перед каждой экспедицией мы и наши близкие принимаем капсулу памяти, которая стирает всю информацию об участниках экспедиции, а по возвращении принимаем антидот. Ты антидот не принял. Я же не вернулся.       Тэхен замирает. Чонгук на экране, кажется, замирает тоже. — Тэхенни, — зовет Чонгук с экрана ласково, выждав примерно минуту, — я не хочу испугать тебя, но тебе нужно выпить таблетку, которая была в коробке. Знаю, это звучит подозрительно и неразумно, но пока ты ее не выпьешь, ты не вспомнишь, кто я…       Тэхен переводит глаза на упаковку с красно-синей капсулой.       Он точно знает, что мама не одобрила бы.       Папа был бы очень сильно недоволен.       Чимини обозвал бы Тэхена идиотом, а Хосок…       Тэхен совершенно точно не будет пить эту таблетку. Еще чего. А вдруг там яд? Или, еще хуже, какая-то шпионская наркота, из-за которой Тэхен под кайфом пойдет митинговать под президентским дворцом? Тэхен это пить не будет.       Да тут ее и запить-то нечем… — Тэхенни, в кухонном шкафчике есть бутылки с водой. — снова оживает на экране Чонгук. — Наверное, за это время в квартире все коммуникации отрезали?       Тэхен оборачивается к кухонным шкафам, встает, открывает дверцу: на полке стоит несколько бутылок с водой. В глаза бросается печать со сроком годности на боку одной из бутылок: он истек в октябре 2018-го.       Он снова садится перед ноутбуком с бутылкой в руке. — Тэ, давай, ты сейчас поставишь видео на паузу, — предлагает с экрана Чонгук, — а потом, когда выпьешь капсулу, посмотришь дальше, ок? Или не выпьешь и тогда дальше просто не смотри, а уничтожь эту флешку и мое письмо и просто уходи жить дальше своей собственной жизнью.       Тэхен жмет паузу. Потом отжимает, смотрит, как улыбается Чонгук, словно, реально, наблюдает за ним, и нажимает на паузу еще раз.       Красно-синяя капсула выглядит угрожающе.       Мама не одобрила бы, совершенно точно.       Сколько Тэхен себя помнит, столько ему твердили, что подобных вещей делать нельзя.       Тэхен молча кладет капсулу в рот и запивает водой.       Ничего не происходит примерно минуту.       Тэхен разочарованно думает, что, наверное, истек срок годности и у таблетки тоже, он даже успевает подумать, что стоило бы сообщить Чимину, где он, если вдруг таблетка все-таки окажется ядом, но уже в следующую секунду его буквально придавливает к стулу тяжестью нахлынувших в его голову мыслей и воспоминаний. В них — улыбающийся во весь рот Чонгук, стоящий на пороге этой самой квартиры с огромным тортом в руках, в них — зеркальное отражение самого Тэ, обнаженного до пояса, его огромная улыбка, расплывающаяся при виде того, как к голой коже его живота прикасаются сзади тонкие сильные пальцы, как руки, покрытые татуировками, обнимают его сзади, а над обнаженным плечом появляется вдруг хитрющая физиономия Гукки, в них — одно на двоих тяжелое покрывало с Железным человеком, запутавшиеся в покрывале ноги, в них — дурманящие долгие поцелуи на сумрачном балконе, холодные прикосновения балконных перил и горячие руки, проникающие под резинку его трусов, в них — тяжелый взгляд Чонгука и его «неважные новости, Тэтэ, нам с Сокджинни снова придется уехать, и, ты же знаешь процедуру», в них — испуганный шепот Тэхена: «нет-нет, Гукки, я не хочу снова тебя забывать, это неправильно», в них — успокаивающее порхание чужих теплых губ в ложбинках над ключицами и мерный шепот: «Это ненадолго, Тэ, что ж поделать, раз у меня такая работа».       Тэхен выныривает из всех этих воспоминаний с полными слез глазами, и ему кажется, что он вынырнул в какой-то совсем другой мир. Он помнит, что именно так было в прошлый раз, когда Гукки исследовал эти свои черные дыры в Африке, и тогда его не было всего лишь месяц, и весь этот месяц Тэхен провел в жуткой депрессии, пытаясь понять, кто он и почему вообще живет на этом свете. — Гукки, — шепчет он и трогает экран рукой, — что же с тобой случилось, Гукки?       От мысли о том, что все эти годы он МОГ НЕ ПОМНИТЬ Чонгука, становится тошно.       Он снимает видео с паузы, и Чонгук на экране снова оживает. — Так, будем надеяться, что мой план сработал и ты выпил капсулу, — улыбается Чонгук. — Ну привет, Тэтэ! — Привет, Гукки, — шепчет Тэхен, умываясь слезами. — Гукки… — Первое, что я хочу сказать, — серьезнеет Чонгук на экране, — Я люблю тебя, малыш, и это не изменится. Просто помни это и знай. Второе. Я застрял в 2018-м, Тэ. Знаю, звучит дико, нам и самим с Сокджинни так поначалу казалось, но, блять…       Тэхен зажимает ладошками рот, чтобы не раскричаться. Он, конечно, знал, насколько аномальна работа Чонгука, но чтобы вот так… Как это застрял? — Ты помнишь день, Тэ, когда ты принял таблетку и уехал на Чеджу? Вот в этом дне мы и застряли. В горах мы попали в ущелье, шли по следам одних подозрительных деятелей из триады, помнишь, про которых я тебе рассказывал? Которые еще ставили эксперименты с временными петлями? Вот за ними. Когда сошел ледник, нам повезло больше: тех ребят накрыло сразу, а мы успели пробиться в пещеру… Между прочим, летучие мыши очень вкусные, чтобы ты знал… — Не шути так, — качает головой Тэ, слабо улыбаясь, — ты же ничего не знаешь в своем 2018-м… — Короче, когда мы начали пробиваться наружу, то свалились в какой-то колодец, полетели под уклон, а потом нас выбросило с другой стороны ущелья. Очнулись уже на базе. Нас подобрал вертолет. Мы так радовались, придурки… Думали, спаслись. Добрались домой уже к вечеру, я еще поужинал яичницей, написал тебе сообщение, что вернулся, лег спать… А утром проснулся на базе.       Тэхен замирает и стискивает собственные колени. — Помнишь, мы смотрели фильм «День сурка»? Вот та же байда, малыш. С тех пор каждый день мы с Сокджином просыпаемся на базе, летим на вертолете, добираемся домой… Это пиздец.       У Чонгука в глазах подозрительно влажнеет. — Когда мы это осознали, то запаниковали, конечно, — продолжает Чонгук и слабо улыбается. — Думали с Сокджином, как быть. Поняли, что надо написать завещание, хотя бы позаботиться о своем имуществе. С родными связаться было проще: вместе с завещанием мы передали капсулы с антидотом. А вот тебя я найти не мог: в этот день ты уехал из Сеула, но все еще не доехал до Чеджу. Получается, в моей временной петле ты затерялся где-то по дороге…       Тэхен стискивает пальцами виски: он помнит этот день, помнит, как рыдал в туалете какого-то придорожного ресторанчика с фастфудом в приступе депрессии, которая всегда настигала после приема капсулы, но, конечно, не мог понять, что с ним происходит. — И тогда я вспомнил про наш с тобой тайник во дворе. Глупо, наверное, но если ты сейчас это смотришь, то сработало.       У Чонгука на экране бесконечно теплая улыбка.       Тэхен протягивает руку, но натыкается на пыльный экран. — Мы передали сигнал SOS своим ребятам, — продолжает Чонгук, — но раз пока мы с тобой не встретились, то, значит, они ничего не могут сделать.       Его глаза грустнеют, он на секунду отрывает от Тэхена взгляд. Но тут же возвращает. — Я мог бы оставить все, как есть, Тэхенни, — почти шепчет Чонгук. — Чтобы ты жил дальше и ничего не помнил, не знал. Так тебе было бы легче, наверное, и я, конечно, эгоист… Но я боюсь раствориться без остатка в этой временной петле, понимаешь? Мне нужно, чтобы ты меня помнил…       Ноутбук, моргнув, гасит экран, сдаваясь севшей батарее.       Тэхен замирает, глядя в пространство.       А потом его захлестывает злость.       Ну уж нет!       Он вскакивает со стула и сгребает со стола ноутбук, флешку, письмо и ключи. Выскакивает из квартиры, на ходу раскрывая приложение такси. — Ну уж нет, блять! — повторяет он, пританцовывая у подъезда в нетерпении и сигает в машину, когда та еще даже не успевает остановиться. — Я просто так никому тебя не отдам! — Меня? — удивленно уточняет водитель такси, кидая взгляд в зеркало заднего вида. — Не вас, — мрачно бурчит Тэхен и крепче прижимает к себе ноутбук. — И куда тебя понесло с утра пораньше? — встречает его в прихожей заспанный Чимин. — Я уезжаю, — отрезает Тэхен, закидывая в свой объемный рюкзак теплые джинсы и толстый свитер. — На северный полюс? — уточняет Чимин. — Почти, — шипит Тэхен, ногой утрамбовывая выпирающие из рюкзака ботинки на толстой подошве. — В Гималаи. — Куда? — встревоженный вопрос Чимина разбивается о захлопнувшуюся дверь.       Адрес офиса чонгуковой организации Тэхен помнит яснее, чем помнит последние три года без Чонгука. Он терпеливо ждет, пока будет прочитана его сетчатка, насупившись, отсиживает положенные полчаса в небольшом холле, и вскакивая, чувствует, как дрожат его ноги. Но к дивану уже подходит высокий и красивый Ким Намджун, серьезный до невозможности, и решительный вид Тэхена ему настроения не прибавляет. — Чем могу помочь? — холодно приветствует Ким Намджун Тэхена и почти вскрикивает от неожиданности, когда Тэхен резко хватает его пальцами за воротник. — Можешь не придуриваться, Ким Намджун, — шипит Тэхен на ухо главе исследовательского центра. — Ты прекрасно знаешь, чем можешь мне помочь…       Ким Намджун прищуривается, но потом резко и цепко хватает Тэхена за запястье и тащит к лифту. Молчит, пока лифт опускается на несколько этажей вниз, потом так же за руку втаскивает Тэхена в огромный пустой кабинет и только тогда отпускает. — Значит, капсулу ты выпил, — вздыхает Намджун. — Где взял? — Чонгук передал, — с вызовом бросает Тэхен и смотрит на реакцию. — Не удивлен? — Его фильм стал бестселлером, чему я должен удивляться? Чонгук всегда был романтиком.       У Намджуна грустные глаза, и до Тэхена внезапно доходит: — Сокджинни ничего тебе не передал, да?       Намджун отворачивается к столу и передвигает какие-то бумажки. — Чего ты хочешь, Тэхен?       Тэхен аккуратно кладет на стол флешку: — Я хочу, чтобы ты отправил меня в Гималаи. — Наша экспедиция работает там три года, Тэ, Юнги уже считает то ущелье своим домом, что ты хочешь там найти? Там все глухо, просто… Ты не подумай, мы не сдаемся, но приборы не показывают вообще никакие аномалии… — Колодец, — Тэ накрывает флешку ладонью, — там нужно искать колодец. Пока будем лететь, посмотришь сам.       Намджун прищуривается. — Пообещай, что если мы не найдем его, это не разобьет тебе сердце, — почти шепчет он, сгребая Тэхена в объятия. — Мы не найдем его, и ты снова примешь капсулу…       Тэхен утыкается в жесткий рукав пиджака и прикрывает глаза на секунду. Теперь, когда Чонгук снова есть в его жизни, он ни за что не согласится снова потерять его. — Я не будут больше пить ваши блядские капсулы, — тоже шепчет он. — Я поеду туда, найду этот гребанный колодец и если не смогу вытащить Гукки, то останусь с ним в этом гребанном Дне сурка в 2018-м, и вы мне не запретите. Но я смогу.       И думает о том, что, как выживший в первое утро после войны, он точно знает, куда идти, знает, что дойдет, теперь-то уж точно. Он развернет как транспарант белые строчки на черном экране: «Смотри сердцем и, может быть, ты найдешь меня…», и затянет эту гребанную временную петлю на ее же собственной шее.