ОСЕННИЕ СКАЗКИ

— Это что? — сразу непонятно: Чимин вопрос задает или просто тихо ошалевает. Ладно, не совсем тихо, вслух. — Исполнительный список, — бурчит Юнги и вписывает, прищурившись, еще одну строчку в тетрадку с оборванными краями. — «Пойду через реку и обязательно свалюсь в воду» — озвучивает Чимин всплывающие на мониторе ноутбука строки. — Зачем ты это пишешь? Это же просто негативные мысли… — А пусть знает, поганец, что ВСЕ его мысли превращаются в желания и сбываются. Может он тогда перестанет, наконец, думать всякий мусор и делом уже займется? Может, поверит в себя… начнет действовать? Уф!       У Юнги сил уже никаких нет. Ему подопечный достался — врагу не пожелаешь. Человек с приставкой «не» Ким Намджун: я не смогу, а вдруг не получится, кто угодно, только не я… — вот это вот всё.       Юнги потирает виски кончиками указательных пальцев, его серебристые крылья мягко укрывают его самого вместе с монитором.       Вокруг все заняты рутиной: обычный отдел исполнения желаний, обычные сотрудники из числа ангелов и стажеров, обычные компьютеры с небесным ПО…       И чего этого Чимина принесло? Вместе с его ужасно невежливой и бестактной привычкой заглядывать в тетрадку.       Чимина, который, как ангел с опытом, знает, что такими тетрадками пользуются только стажеры и только в самом начале карьеры, а такие мастера своего дела как Юнги берут в руки эти бумажные обтрепыши, только если хотят взвалить на себя внеурочку втайне от начальства. Просто обычно такие внеурочки со знаком плюс: неожиданные сюрпризы, житейские бонусы, но не такое вот… — Слушай, но ведь это не желание… — Чимин снова заглядывает в потрепанный листок, — «Вождение — это не для меня, я никогда не сяду за руль»… Это же просто…       Юнги смотрит на Чимина как на надоедливую муху: с выражением скорбной обреченности во взгляде и желанием убивать: — Тебе заняться нечем, мелкий? Ты чего за своим притыркнутым не записываешь? Как его… Ким Тэхеном? — Он на свидании с новой девочкой, — поясняет Чимин с улыбкой и машет в сторону своего ноутбука рукой, мягкие перышки белого крыла взлетают вслед за рукой и мягко опускаются на место, — В такие моменты ни о чем он думать не может, даже желания загадывать. Я пытался, честно, — голова сразу пустеет, даже смешно.       Юнги хихикает вслед за Чимином: у того хихиканье заразительное, очень трудно не поддержать, хотя бы прыснув, но его Ким Намджун на экране выдает какую-то новую саморазрушительную мысль, и Юнги перетаскивает это всплывшее и сформулированное системой в виде цитаты умозаключение в список справа, а потом красивым почерком записывает еще и в свою тетрадку с оборванными полями: «Я никогда не смогу поступить в этот университет, как бы ни старался. Я обязательно слажаю на экзамене».       Записывает аккуратно, чтобы ни словечка не пропустить, даже кончик языка высунул — так миленько. — И что, ты вот так, совершенно недрогнувшей рукой позволишь ему провалиться на экзамене? — хмурится Чимин. — О, кстати, смотри, он зачем-то в храм пошел… — Он у нас атеист, просто на архитектуру поглазеть, наверное, — бурчит Юнги и краснеет. — Знаешь, что он недавно сказал? Говорит: «Интересно, каково это — ощущать себя всемогущим? Быть всемогущим и знать это? Знать, что ты сможешь абсолютно всё, если захочешь?». — Он так сказал? — Ага.       Чимин ненадолго умолкает, кликает мышкой по своему монитору, проверяет Ким Тэхена на вменяемость и возвращается: — Мне вот всегда было интересно: почему именно это знание им не дают? Вот столько всего было ниспослано, а правды о том, что они — каждый из них — способны на всё, не дают? И ведь сколько веков уже, да? Страдают, сомневаются, бросают на полпути, кидаются в крайности… И не знают, что надо просто делать то, что хочешь сделать… что у них изначально есть код на успех… на «всемогущество», как они это называют… А? — Все дело в червивой морали. — Юнги принимает вид наставника, и ему теперь только черной мантии и конфедератки не хватает для полноты образа, — С момента червоточины пошло искажение морали, и теперь она как плесень: в одном месте изведешь — она проявляется где-то в другом. Раньше мы справлялись верой, теперь же… ну… старые механизмы когда-нибудь перестают работать, и, чтобы придумать новые, нужно время. — Да уж, с такими дырами в морали они могут на такое замахнуться… зная, что способны, да? — Чимин вздыхает и проверяет Ким Тэхена. — Ого, гляди-ка! Бывший этой его новой девочки пришел… Сейчас у Тэхенни в голове-то прояснится…       Юнги оборачивается: у бывшего тэхеновой девочки пирсинг в носу, вся рука исколота татухами, кожаный жилет байкера поверх белой обтягивающей футболки и волосы собраны в длинный черный хвост. Юнги залипает, честно сказать, так, что чуть не пропускает новое желание Ким Намджуна: «Хочу, чтобы меня поцеловал ангел».       На этот раз озвученное вслух, конкретно и в храме перед священником.       У Юнги лезут на лоб его ангельские глаза, а Чимин читает цитату на мониторе и начинает ржать на весь отдел.       И каждый, конечно, считает своим долгом обернуться и поинтересоваться. Особенно стажёры. Стажёры — особенно! — Интересненько! — верещит Чимин. — Давай, дружище, в тетрадку-то свою заноси! — Чего это он? — недоумевает Юнги, растерянно глядя в монитор. Там перед Ким Намджуном всё больше распаляется девушка-гид, рассказывая, какие чудеса происходили в данном конкретном храме и что сулит человеку поцелуй ангела-хранителя. — Что она там ему наболтала?       Система услужливо высвечивает примечание: «Поцелуй ангела дарует человеку неожиданную удачу и счастье, успешное завершение того дела, в успех которого не верил. Народные поверья гласят: если ангел поцелует человека в щеку, то у человека на щеке появится ямочка, а если в нос — то веснушки». — Всё стандартно, — треплет ехидно Чимин Юнги по правому крылу. — Собирайся, дружище, пора желание исполнять… И в щечку целуй, этому твоему Ким Намджуну ямочки на щеках очень пошли бы… — Прям сейчас что ли? — Юнги внезапно смущается больше, чем планировал. Может, потому что из всех подопечных его Ким Намджун — первый, кто такое желание загадал. Может, потому что Ким Намджун красивый, и Юнги уже долго за ним наблюдает и даже, кажется… нет, ничего такого, но… он еще умный и очень красиво смущается… у него ноги длинные и… — А когда? — фыркает Чимин, пододвигая поближе кнопку погружения, — «Пока человек в храме, спеши совершить чудо, потрудись на благо веры, во имя славы и величия Создателя». Я первую главу Устава ангелов помню наизусть, могу полностью процитировать. — Не надо, — отодвигает его Юнги от своего стола. — У меня прическа как? Я не лохматый? — Он не увидит тебя, — пожимает плечами Чимин. — Какая разница?       Юнги не может объяснить, какая ему разница, но хочет быть причесанным. И нажимает кнопку, постепенно растворяясь в воздухе.       И Чимин собирается было уютненько расположиться в кресле Юнги, допить его кофе и понаблюдать за этим реалити-шоу под названием «Влюбленный ангел и его подшефный атеист», но тут его собственный ноутбук разражается целой вереницей оповещений.       Кажется, к Ким Тэхену вернулась адекватность: «Ого, какой… Пусть он останется, господи, какие плечи…» «Боже, уберите эту девочку, здесь есть экземпляр поинтереснее… Какие бедра, айщ…» «Волосы… господи, за что мне такое счастье?»       Чимин подпирает щеку ладошкой и улыбается в экран: — Ну давай, дурачок, загадывай… Ну… «Хочу….».