Мелочи

Город за стеклом — блестящее море. В каждом окне можно заметить лёгкое сияние. Окна блестят, как драгоценные камни, как перламутровые раковины моллюсков, как иллюзорные медузы, пронизанные неоном. По дорогам тянутся ленты мерцающих фар — связывают между собой акведуки шоссе и проспектов. Где-то вдалеке можно заметить отблески реки, а под ногами шелестят деревья вперемешку с фонарями. И сквозь них вьются провода — но их с такой высоты совсем не видно. Окна в квартире Антона широкие, крупные. Стекло — толстое, чтобы точно не выпасть. Олежа опирается на подоконник с опаской, и старается держать центр тяжести где-то в ногах — чтобы наверняка. Но городом все равно любуется — так высоко забраться получается редко. Где-то сверху, над слоем облаков, запрятались звёзды. Единственная звезда, которую Олеже видно отсюда, притаилась в отражении на стекле. Олежа поворачивается на сто восемьдесят градусов и смотрит Антону в лицо. — У тебя потрясающий вид из окна! Антон протягивает Олеже чашку горячего шоколада — и улыбается широко. Олежа пижаму с собой не брал — поэтому сейчас замер в Антоновой футболке. На ногах — серые шорты, гораздо шире, чем нужно. Олежа плотно завязал шнурки от них на животе — так они с него не падали. По крайней мере, не постоянно. Пол был устлан ковролином — Олежа бегал по квартире без тапок, грея ноги о мягкий ворс. В ванной и кухне полы были чистые — а ещё с подогревом. По коридору иногда проезжалась скучающая румба. Без сомнений, квартира Антона была создана, чтобы жить в ней красиво. Олежа пусть и вырос в семье не бедной — к такой роскоши не привык. В их с отцом квартире не было подогрева полов и вместо ковролина лежал паркет. Квартира была отделана под старину, потолки терялись где-то высоко, а над окнами затаилась лепнина. И этажи не уходили выше пятого — всё-таки центр. В Москве центр означал бессчётное количество этажей, уходящих в небо. Олежа сегодня остался на ночь, случайно — засиделся над речью и понял вдруг, что не успеет в общежитие до закрытия. Хотел было заказать такси, или попытаться договориться, но Антон предложил ему остаться на ночь. Предложил сам. Без намёков и подсказок. Потому что, видно, тоже хотел провести с Олежей ночь. — Что мне заказать? — Антон подходит сзади медленно и неспешно, чуть наклоняется через плечо; Олеже остаётся только подпрыгнуть от неожиданности. — Заказать? — Нам нужно поужинать, а готовить я не умею. Олежа смеётся. — Ты как мой папа. Давай я тебе что-нибудь приготовлю. Олежа не слушает возражений — идёт к холодильнику, распахивает дверцу (та открывается плавно и беззвучно), всматривается в полки. Холодильник смешно подсвечивает его лицо — на контрасте с приглушённым светом кухни смотрится красиво. Свет они не включают — из окна светит ночным городом, экран компьютера освещает рабочую поверхность, холодильная лампочка выхватывает очертания кухни. Олежа закрывает пустой холодильник и пытается не отчаиваться. Нет, из молока, пары яиц, колбасы и помидора с огурцом сделать что-то можно, и даже вкусное, но ведь им нужен нормальный, сытный ужин. Ещё можно залить омлет остатками соевого соуса — у Антона под него отведена целая полка. Видимо, осталось от прошлых заказов. Поверхностный осмотр кухонных шкафчиков не даёт результатов. Ни круп, ни макарон, ни хотя бы доширака — у Антона в кухне девственно пусто. Олеже кажется, что в следующем ящике он найдёт икеевский ламинированный лист с расценками. Но, на удивление, там находятся вилки и ложки. Антон подходит к нему сзади и мягко обнимает за талию. — Ну что? — мурчаще интересуется в самое ухо. — Нашёл что-нибудь вкусное? Олежа открывает последнюю дверцу, и просит вселенную, чтобы там оказалась мука. Вместо муки там оказывается зияющая пустота. — Ты правда как мой папа. У него тоже дома из еды — только номер доставки. — И ничего такого в этом нет, — продолжает Антон, покачиваясь с Олежей на месте. Олежу это убаюкивает. — Кроме потенциального гастрита. Он поворачивается к Антону, сталкивается с ним нос к носу. — Суши или вок? — спрашивает Антон в самые губы. — Яндекс Лавка. Я напишу тебе список продуктов. — Не отнекивайся. Я не позволю тебе в ночи готовить полноценный ужин. — А утром? Утром позволишь? — Только если приготовишь на двоих. Олежа смеётся и роняет голову Антону на грудь. Слушает размеренное сердцебиение. — Хорошо. Тогда мне вок. Но завтра — купишь всё по списку. Антон целует его в лоб. — Как пожелаешь.