Мелочи

— Вот здесь я и живу, — сказал Антон, обводя широким жестом комнату. Олег осмотрелся опасливо — словно уличное животное, которое впервые после месяца подкормки занесли в квартиру и объявили: теперь ты живёшь здесь. В каком-то смысле, Олег действительно был уличным животным: Антон бы, конечно, животным его не обозвал, но «уличным» — вполне, учитывая, как мало времени Олег проводил дома. Нет, от животного в нём тоже что-то было: умные глаза, напряжённые лопатки, птичьи лапки… Иногда — оскал, иногда — внимательный взгляд, поглощающий каждое движение. Олег двинулся сразу же к постели. — Клёвый ковёр, — прозвучало глухо. — Он тут всегда висел, — как-то невпопад ответил Антон. Перед Олегом не хотелось оправдываться. Дима в первый раз с ковра посмеялся — как будто у него дома ничего похожего не было. Олег не посмеялся. Олег, кажется, оценил. — Тепло, наверное. От ковра-то.  — Да, зимой не мёрзну. Антон не представлял, что говорить. Олег внимательно осматривал интерьер, но вопросов не задавал: видно, понимал всё без слов. Хотелось рассказать про каждый предмет в комнате, но Антон понимал — это лишнее. Не понимал только, что говорить вместо. Рассказывать предысторию всех потрёпанных книг? Или молча ждать, пока зададут вопрос? Антон присел на кровать — Олег почти сразу упал рядом. Неловко положил руку рядом с Антоновой рукой.  — Уютно тут у тебя. Книжек много… — Выдавил тихо. Антон кивнул.  — Это всё с барахолок. Тут редкие издания есть, старинные. В некоторых пометки от руки чужие. Это. это вообще очень интересно! На страницах столько мыслей остаётся — не только авторских, но и чужих. Там заметки, там целые письма — они, мне кажется, даже ценнее своих произведений.  — А сам в книгах что-нибудь пишешь? — Олег схватил со стола близлежащую книгу. Открыл на середине — оттуда выпал лист.  — И-иногда. Олег повертел лист. Попытался разобрать спешный Антонов почерк — на листе запрятались заметки к написанной для него «Поэме». Олег чуть улыбнулся. Но ничего не сказал.  — Просто… в книгах места нет, да и мысли легче изложить на чистом листе бумаги. Знаешь, как. не пытаться работать с чем-то чужим, а создавать своё, новое… Олег повернулся к нему и внимательно заглянул в глаза. Пробежал взглядом по лицу. — Ты же наоборот всегда: только чужое читаешь. — То чтение, а не сочинительство. В моих стихах чужого — ни капли. — В твоих стихах есть я. — Ты — не чужое. Олег фыркнул. Хотел было отвернуться — но не стал. Перевёл взгляд на губы — потом снова в глаза. — В твоих книжках после такого целуются? — В-вроде того. — Я никогда не пробовал, так что как умею. И на этих словах Олег, подавшись вперёд, врезался зубами Антону в зубы.