Мелочи

Олежа старался не показываться в общажном коридоре в пижаме. Мало ли — засмеют. Для прогулок до кухни у него была домашняя одежда — серая, теплая, уютная и на размер больше. Олежа хотел думать, что выглядел в ней хотя бы немного красиво — хотя ощущал себя скорее нелепо. Но зато никто не оглядывался ему вслед, не задавал глупых вопросов, не смеялся и не цокал осуждающе. Первый сосед, с которым Олежа прожил полгода, над его пижамой посмеялся — до того, как начать основательно портить Олеже жизнь. Олежа предполагал, что мешал ему сосед непредумышленно, и бухать ходил без злого умысла, — но всё-таки в одиночестве было спокойней. Не было переживаний, не было насмешек, не было страха. Можно было наслаждаться узором на собственной пижаме и не думать о том, что это «глупо», «по-детски», что он из этого «вырос». Олежа никому бы не показался добровольно в одной пижаме. Больше нет. Но Антон, конечно, увидел. Антон не мог не увидеть — рано или поздно это бы случилось. Олежа бы, конечно, предпочёл поздно — когда бы они уже начали встречаться, или, по крайней мере, доверять друг другу достаточно, чтобы не бояться показаться в дурном свете. Олежа надеялся, что всё шло к этому — так ведь выстраиваются отношения у людей? Или думать про отношения сейчас было бы слишком дерзко? Олежа не хотел, чтобы Антон видел, потому что ему казалось: пижама выдала бы его с головой. Любовь к звёздам не была связана с Антоновой фамилией — любовь к звёздам у Олежи была с детства. Звёзды были красивые, звёзды были пугающие, звёзды хотелось изучить вдоль и поперек. Звёзды складывались в созвездия, звёзды рождались и умирали, но главное — вокруг звёзд вращалась жизнь. В детстве Олежа часами листал энциклопедии, вычитывая факты о космосе. Побывать там никогда не мечтал — но все равно смотрел в небо с любовью и даже некоторой завистью. В возрасте студенческом Олежа придавался любви к звёздам ностальгически. А ещё покупался на все маркетинговые ходы и покупал тетради с планетами и ручки с космонавтами — потому что это его радовало. И спал он тоже в космосе — на чернеющей лазури танцевали разноцветные звёзды, планеты и космонавты, переплетаясь где-то между швов. Пижама была удобная, изношенная — местами с катышками. Антон в некотором роде тоже был звездой. Вокруг него тоже крутились планеты — забытые карлики и газовые гиганты. Олежа относил себя к планетам с потенциальным наличием жизни — жизнь на них, правда, подтверждена не была. Хотелось верить, конечно, что в Антоновой солнечной системе он был Землёй — солнце только ей давало жизнь, только на неё светило любовно и ласково. Получалось быть разве что луной — контролировать земные приливы. Следить, чтобы помада не растекалась. Дураки верили, что солнце вращается вокруг Земли. Олеже иногда казалось, что Антон живёт только ради Дипломатора. — Красивая пижама, — улыбнулся Антон. Олежа сонно провел по волосам, попытался спрятать в ладони смущение — чтобы Антон не увидел. — Можно войти? — Конечно. Я тебе всегда рад. Мне только надо переодеться… — Не стоит, если тебе удобно в этом. Зато, — подумал Олежа, — мы стали друг другу больше доверять.