Мелочи

Олежа, конечно, подозревал, что готовить Антон не умеет. На это намекали бесчисленные коробочки доставки в холодильнике и урне (Олежа привык к этому зрелищу — оно навевало приятно-болезненные воспоминания), на это намекали постоянные походы в рестораны и тот факт, что крупы и овощи у Антона в холодильнике лежали чисто номинально. Всего дважды — до того, как они съехались — Олеже довелось стать свидетелем того, как Антон нарезает овощи. Первый раз — когда Антон решил разнообразить овчаркам рацион. Пришлось прервать его и долго гуглить, какие именно овощи собакам можно есть, а какие — строго запрещено. Второй раз Антон шинковал овощи в аккуратные (на самом деле, не очень аккуратные) кружочки, чтобы положить их на глаза после нанесения маски. Антон понятия не имел, что из себя представляют процедуры заботы о коже — но видел в кино, что для этого на глаза кладут огурцы. Олежа с него тогда посмеялся — не сильно, про себя — и всё-таки положил ему огурцы на веки. Не разочаровывать же человека? На этом Антоновы кулинарные успехи заканчивались. Отношения с варкой у него не складывались — крупы подгорали, вода выкипала, и рис оставался сухим, греча оказывалась высушенной, и обед не случался. Антон старался не злиться — хотя однажды всё-таки кинул в сердцах ложку в раковину и залил им обоим для завтрака молоком хлопья. Хлопьев у них дома было много, потому что почти каждая попытка приготовить завтрак заканчивалась хлопьями. Ещё Антон пробовал приготовить яичницу (сжёг) или сварить яйца (здесь, к счастью, проблем не возникло). Антон успешно справлялся с тостером, справлялся с кофеваркой (хотя среди посуды также валялся старый кофейник) и неплохо ладил с микроволновкой. Когда они съехались — Олежа понимал, что это закономерно, но долго не мог поверить, что это правда — Антон наивно предположил, что теперь можно не заниматься едой и переложить эту обязанность на Олежу. Олеже готовить нравилось — но брать на себя ответственность за весь рацион он не собирался. — Мы можем просто заказывать в дни, когда ты не готовишь. — Нет, голубчик, так не пойдёт. Олежа иногда надеялся, что Антону не кажется, будто бы он съехался со строгим родителем. Но даже если и так — это лучше, чем становиться домашним поваром. Ему ведь тоже надо отдыхать. К тому же, навык готовки — навык ключевой. Им необходимо овладеть любому человеку, чтобы иметь возможность справиться с плитой в любой день недели, независимо от того, дома ли Олежа, в командировке, на гастролях, развёлся с ним или умер. Разводиться и умирать Олежа совсем не планировал, но даже на этот случай надо было иметь страховку. Антон рассудил весьма здраво, примерно в таком же ключе, но проблему решил иначе: купил мультиварку. Разобрался в настройках — самостоятельно — и уже на следующий день представил Олеже готовый рис. Сообразительности ему хватило на то, чтобы залить рис соусом (тем, на упаковке которого был нарисован рис с соусом, так что это была действительно природная смышлёность). Олеже честно понравилось. Поэтому он наградил Антона продвижением по карьерной лестнице кулинарии и пригласил помочь с подготовкой ужина. Проблем возникнуть не должно было. Олежа приготовил все ингредиенты заранее. Ингредиентов было не так много, и блюдо было не очень сложным. Олежа надеялся, что получится складно. Олежа надеялся, что проблем не возникнет. Но на всякий случай начал с малого — поручил Антону нарезать овощи для салата.  — Как у тебя получается так ровно?.. — Антон старался не звучать жалобно, и даже попытался скрыть обиду от неудачи за улыбкой; не справился. Огурцы выскальзывали из-под ножа, и кубики нарезки получались разноразмерными и грубыми. Олежа усмехнулся в кулак. — Я же тебе показывал. — Я не понял, значит, до конца. Олежа вздохнул. Отложил нож, отодвинул собственную доску. Прошмыгнул аккуратно Антону под руку. Антон тут же мягко прижался к его спине, положил голову ему на плечо. Тихонько спросил в ухо: — Будешь демонстрировать?  — Угу. У Антона были красиво закатаны рукава. У Антона были красивые руки — мощные, чуть изящные, как будто высеченные из мрамора. Олеже хотелось к ним прикоснуться — но сейчас были дела поважнее. Сейчас надо было показать.  — Смотри, вот так аккуратно придерживаешь, и не наобум режешь, понял?  — Понял, — ответил Антон в самое ухо. — Резать овощи — это не сложно. Я потом тебя буду оставлять одного этим заниматься. — Угу, — мурлыкнул Антон. Олежа вздохнул. Повернулся к Антону, уложил ему руки на плечи. Руки пахли помидорами, нос у Антона — огурцами. — Ты в детстве даже овощи ни разу не резал? — Резал, вообще-то, — чуть обиженно ответил Антон. — Когда маме помогал. — Дай угадаю: она выгоняла тебя с кухни за позорное нарезание помидоров? — Баклажаны резать легче, чем помидоры с огурцами. У меня хорошо получалось. Олежа рассмеялся. Не сдержался — быстро поцеловал Антона в губы. — Если я поручу тебе натереть сыр — ты справишься? — Не могу гарантировать. Олежа выдохнул. Вылез из объятий, вытащил тёрку из ящика — тёрка была девственно чистая, даже с ценником на ручке — символом собственной непорочности. Сыр был достаточно твёрдым, чтобы не сломаться в руке при натирании — Олежа верил, что всё пройдёт хорошо. Всё действительно шло неплохо. Антон попросил оценить качество натирания — Олежа запоздало подумал, что не сказал, какой именно стороной тёрки надо было тереть. Антон, однако, справился интуитивно. Весьма неплохо для человека, который никогда не смотрел ни одного кулинарного видео. — Ты плачешь из-за того, как плохо я справился с сыром? — чуть обеспокоенно спросил Антон.  — Я плачу из-за того, что шинкую лук для фарша, — отозвался Олежа, отправляя кусочек сыра в рот. Антон выдохнул — но всё-таки аккуратно стёр ему слёзы с щёк. — И ты меня не подкупишь, мы доготовим это вместе до конца. — Я и не пытался отмазаться. Олежа надеялся — очень надеялся — что такие вечера войдут в привычку. Что они продолжат готовить вместе, что Антон натренируется готовить самые простые блюда, что привыкнет нарезать овощи для салата, что научится шинковать лук и натирать сыр. Надеялся, что Антон не бросит это на полпути, не переложит на Олежу хитрейшим способом, и что продолжит помогать ему — и в горе и в радости. Антон нежно поцеловал его в ухо. — Я обязательно научусь, Олеж.