Дневник памяти

Длинная, украшенная вычурными завитушками стрелка вздрогнула и с тихим щелчком перескочила на цифру семь. Гарри, приоткрыв один глаз, скосил его на красный магловский будильник, размеренно тикающий на прикроватной тумбе. Шесть тридцать пять. До начала рабочего дня было ещё почти полтора часа, так что он смело мог позволить себе поваляться в постели в своё удовольствие, тем более что вставать категорически не хотелось, несмотря на восхитительный запах блинчиков, щекотавший ноздри. Или поспать — получаса ему вполне хватит на душ и чашку кофе, а как начальнику разрешалось пользоваться для перемещения собственным камином. Впрочем, даже если он решит доехать на метро до неприметной красной телефонной будки, чтобы воспользоваться входом для посетителей, то ничего страшного тоже не случится — начальство, как известно, не опаздывает, а задерживается, и никто не посмеет ему и слова сказать. Тем более сегодня. Гарри, сладко потянувшись, перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку, закрыв глаза, надеясь, что сбежавший сон немедленно вернётся. Но тот категорически отказался. Даже более того — лежать в постели отчего-то стало неприятно, словно кто-то щедро сыпанул туда крошек, которые теперь покалывали в самых неожиданных местах. Гарри повертелся, пытаясь устроиться поудобнее, однако настроение поваляться исчезло вслед за сном. Резко откинув в сторону одеяло, Гарри сел, свесив ноги с края кровати. Ступни коснулись густого мягкого ворса; Гарри медленно пошевелил пальцами ног и тихо засмеялся от лёгкой щекотки. Он помнил эти ощущения, но, вставая с постели, обязательно проделывал этот ритуал. «Мне просто нравится, — каждый раз мысленно оправдывался он непонятно перед кем. — Что в этом такого, если мне нравится?» Невидимый оппонент промолчал и в этот раз; Гарри пожал плечами и, принципиально игнорируя выглядывающие из-под кровати тапочки, босиком пошлёпал к окну. Лёгкие светло-серые шторы были задёрнуты. Гарри осторожно погладил их ладонью, в который раз подивившись гладкости расшитого серебристой нитью шёлка — он сам их выбирал, скрупулёзно ища нужные оттенок и фактуру, — собрал ткань в горсть, и резко дёрнул в стороны, открывая. На улице шёл дождь. Крупные капли стекали по стеклу, прочерчивая извилистые дорожки; хотелось размазать их по тонкой стеклянной перегородке, растереть оставшуюся на кончиках пальцев влагу, пока она не испарится или не впитается в кожу. А потом весь оставшийся день чувствовать в них фантомную прохладу и зябко ёжиться, случайно касаясь лица. Гарри любил дождь. Он не помнил, почему и как долго его любит, бывал в такие дни особенно рассеян, маялся от непонятной тоски, забывал положить сахар в чай и всё ждал чего-то. Или кого-то. Этого Гарри тоже не знал. «У маглов это называется сезонной депрессией, — поясняла всезнающая Гермиона. — У них такое бывает два раза в год: осенью, потому что закончилось лето и началась унылая и сырая погода, и весной, потому что после зимы не хватает витаминов и все устали от холода». — «Тогда у меня круглогодичная, — смеялся Гарри. — Я хандрю под дождь в любое время года». — «Ты просто устал, друг, — вмешивался в разговор Рон. — Может, заглянем вечерком в «Дырявый котёл»? Посидим втроём, как в старые-добрые». И они заглядывали, брали сливочное пиво, вспоминали Хогвартс, смеялись над бородатыми шутками, и его отпускало. Гарри всё-таки не удержался и провёл пальцем по стеклу. Сегодня не стоило грустить, ведь сегодняшний день — особенный, и его, как утверждают, нельзя омрачать печалью, чтобы не испортить весь следующий год. Гарри растянул губы в улыбке, как учил какой-то магловский психолог: «Улыбайтесь, даже когда не хочется, это улучшает здоровье и поднимает настроение». «Ты собрался кого-то пытать? — язвительно усмехнулось его отражение в окне. — Или пробуешься на роль тролля? Надо сказать, актёрские способности у тебя так себе». — «Эй, я вообще-то пытался улыбнуться!» — возмутился Гарри. «А, я понял, это программа по обучению авроров, — продолжало тренироваться в остроумии отражение. — Новый вид допроса. Достаточно так улыбнуться подозреваемому, и бедняга тут же расколется. Знаешь, я бы потом посоветовал ему обязательно подать на вас в суд за применение особо жестоких пыток». — «Ой, да ну тебя! — обиженно махнул рукой Гарри. — Можно подумать, у тебя получается лучше». — «Определённо», — самодовольно хмыкнуло отражение. Гарри не придумал ничего лучше, чем показать ему язык и сбежать на кухню. Там вовсю хозяйничала Джинни: на плите грелся чайник, в тарелке исходила ароматным паром горка золотистых блинчиков, в уголке тихо мурлыкало колдорадио. Гарри тихонько прокрался к столу и затаился: ему нравилось смотреть, как готовит Джинни. Она, в отличие от матери, при готовке практически не использовала магию, поэтому её действия и правда походили на настоящее волшебство — уж Гарри, научившийся за время житья у Дурслей только яичнице и овсянке, в этом понимал как никто. А уж какие у неё выходили блинчики! Он торопливо сунул верхний блинчик в рот и, не выдержав, застонал: это просто пища богов! — Гарри! — возмущенный окрик едва не заставил его подавиться. — Джинн, они так пахнут!.. Я только один взял. — Да ешь хоть все. Я не об этом. Ты снова без футболки! — Ой… Прости? — Гарри смущённо прикрылся кухонным полотенцем. Джинни не выносила, когда он расхаживал по дому с голым торсом. «У меня было шесть братьев, — кривилась она. — Поверь, нет ничего более ужасного, чем смотреть на ваши худосочные телеса с раннего утра. Это напрочь отбивает аппетит. Поэтому, если тебе не сложно, пока я тут… Обещаю почаще баловать тебя блинчиками!» Гарри было не сложно, он просто иногда забывал об обещании. «Ай-ай-ай! — запыхтел на плите всеми забытый чайник. — Смущаете молодых леди? У тебя, конечно, уже не… как она там сказала? худосочные телеса? — а вполне приличные, такими и посветить лишний раз не стыдно, но всё же старайся вести себя в женском обществе прилично». — Джинн, прости, я правда забыл. Привычка. — Ладно, сегодня в виде исключения сердиться не буду. — Джинни небрежным движением палочки заставила посуду мыться самой, аккуратно развесила кухонное полотенце, чмокнула Гарри в щёку: — С днём рождения. «Увидимся вечером!» — донеслось уже из коридора. Гарри, нахмурившись, растерянно потёр щёку — он ведь собирался что-то сделать вечером, что-то важное. Может, Джинни помнит, что именно? Он ведь наверняка с ней поделился. — Джинн, подожди, я хотел… Рёв камина прозрачно намекнул ему, что он остался один. Гарри снова пожал плечами, запихивая в рот ещё один блинчик: ладно, спросит вечером или сам вспомнит. Засвистевший чайник заставил его отвлечься от своих дум. Гарри, поднявшись, выключил конфорку, вытащил из мойки любимую кружку с золотым снитчем — от горячей воды снитч распускал крылышки и кружился вокруг кружки, пока она не пустела, — и изысканной вязью гравировки по краю: «Лучшему ловцу Хогвартса. С любовью. Д», заварил чай. Неторопливо позавтракал, долго стоял под душем, наслаждаясь неожиданно накатившим на него умиротворением, и ровно без одной минуты восемь шагнул в камин. Аврорат встретил его привычным рабочим гулом. Гарри неспешно шёл по коридору, отвечая на приветствия и поздравления. Ему нравилось чувствовать себя нужным, это давало твёрдую опору в жизни. «Комплекс героя, — насмешливо фыркал внутренний голос. — Ни дня не можешь прожить без того, чтобы кого-нибудь не спасти. Что будет, если в мире вдруг переведутся злодеи? Начнёшь снимать с дерева кошек и таскать сумочки за пожилыми леди?» — «Подамся в защитники домовых эльфов», — смеялся Гарри. «Очень смешно, — по-настоящему злился внутренний голос. — Даже Грейнджер перестала заниматься подобной ерундой. Надо поспрашивать у Кингсли, вдруг у него завалялся какой-нибудь недобитый Волдеморт». Кабинет главного аврора — его кабинет — только посторонним мог показаться мрачным, ему, Гарри, здесь было уютно и работалось всегда на удивление продуктивно. Обшитые деревянными панелями стены, массивные стол и кресла, шкафы из чёрного дуба, портреты его предшественников в строгих рамах, тяжёлые портьеры на окнах — всё это создавало определённый рабочий настрой, не позволяя отвлекаться. Из общего интерьера выбивались разве что колдографии на столе и кактус в кривобоком, явно сделанном вручную горшке с приклеенной на боку запиской: «Не забывай его поливать раз в неделю. Люблю. Д». Гарри сменил обычную мантию на аврорскую, полил кактус и с головой погрузился в дела. Время близилось к обеду, когда в дверь робко постучали. — Войдите, — не поднимая головы от бумаг, разрешил Гарри. Скрип двери, лёгкие шаги, тихий голос: — Здравствуйте, мистер Поттер. Гарри вскинул голову и замер с открытым ртом: перед ним стояла Нарцисса Малфой. — Простите, что отвлекаю… — Нет-нет, что вы! — Гарри подскочил, засуетился, неловко взмахнул руками, едва не смахнув на пол стопку бумаг. — Присаживайтесь. Может, хотите чай? Кофе? Воды? — Не нужно, благодарю, — проигнорировав его приглашение присесть, качнула головой Нарцисса. — Я ненадолго. Гарри кивнул, закусив губу. Сколько они не виделись — лет десять? Пятнадцать? Нарцисса по-прежнему была красива, даже траур нисколько её не портил, лишь подчёркивал аристократическую бледность узкого, почти не тронутого морщинами лица. По кому она могла скорбеть? Гарри старательно порылся в памяти. Кажется, года три или четыре назад кто-то сообщил ему о смерти Люциуса, но Гарри тогда заступал на должность главного аврора и пропустил эту новость мимо ушей, а вот в памяти она осталась. — Сожалею о вашей утрате, — нашёл в себе силы сказать он. — Вам нужна помощь? Правда, не знаю, чем смогу помочь, но сделаю, что в моих силах. — Нет, мистер Поттер, ничего не нужно, — с достоинством ответила Нарцисса. — Я здесь по просьбе сына. — Драко? — зачем-то переспросил Гарри. — Он просил вам передать. Именно в этот день. Нарцисса протянула ему обыкновенный чёрный блокнот и письмо. Гарри в растерянности уставился на них, не решаясь взять в руки, — с некоторых пор чёрные блокноты вызывали у него стойкую неприязнь. — А что там? — нервно облизнув губы и вытирая вспотевшие ладони о брюки, стараясь это делать незаметно, спросил Гарри. — Не знаю, мистер Поттер. Я всего лишь выполняю последнюю просьбу сына. — Последнюю? Голос внезапно осип, картинка перед глазами размылась, будто он забыл надеть очки, колени предательски ослабели — так, что пришлось опереться рукой о стол. — Что… когда? — Он умер, ровно год назад. Но перед смертью успел передать мне этот блокнот и письмо с просьбой отдать их вам ровно через год, в день его смерти. — У меня сегодня день рождения, — невпопад вставил Гарри. — Трагическое совпадение, — чуть кивнула Нарцисса. — Я не знаю, захотите ли вы это читать, но если да, прочтите письмо первым — так пожелал Драко. — Я… — Простите, что заняла у вас так много времени. — Нарцисса положила на стол блокнот и письмо, которые он так и не взял в руки. — До свидания, мистер Поттер, и… с днём рождения. Она ушла, тихо притворив за собой дверь. Гарри постоял ещё несколько минут, а затем вернулся за стол, так и не притронувшись к бумагам. Через час он сходил на обед, не почувствовав вкуса того, что съел, подписал, почти не читая, кипу бумаг и с удивлением обнаружил в своём кабинете Рона. — Я на тебя уже полчаса смотрю, — с лёгкой обидой сказал тот. — Совсем заработался, старик? — Да, есть немного, — попытался улыбнуться Гарри. — В отпуск тебе пора, дружище. Куда-нибудь к морю, под пальмы, на белый песочек. Август — самое время. — Да-да, я подумаю. А ты чего хотел? — Напомнить тебе о вечеринке. И не делай такое лицо! Мы целый месяц готовили. Там будут только свои — человек тридцать, ну, семья-то растёт, сам понимаешь. — Я приду, Рон, — мягко сказал Гарри. — Тогда до вечера. Гарри проводил его глазами и понял, что больше не может томиться в неведении. Он запер кабинет и почти бегом бросился к лифту. Служительница архива, миссис Вароу, по внешнему виду пережившая не одного главного аврора, обрадовалась ему, как родному. — Мистер Поттер! С днём рождения. Чем могу вам помочь? — Да. Спасибо. И здравствуйте, — зачастил Гарри. — Мне нужна подшивка «Ежедневного пророка» за прошлый год, скажем, с июля по сентябрь. Через десять минут он лихорадочно листал страницы старых газет. Вот статья о празднике в его честь, но ни в этом номере, ни до, ни после сообщений о смерти Драко Малфоя не было. Гарри запросил другие издания, но и там ничего не нашёл. Вряд ли Нарцисса его разыграла, скорее, газетчики не сочли нужным сообщать о смерти бывшего Пожирателя, особенно если ему не посчастливилось умереть в день рождения Героя. Написать друзьям Драко? Где их теперь искать-то, через столько лет, да и остались ли они у него? Порыться в архиве на предмет расследований его смерти? Если это не убийство, ничего он не найдёт. Гарри наколдовал Темпус, простился с миссис Вароу и поспешил в свой кабинет: пора было собираться на вечеринку. Нора сегодня показалась ему маленькой — семья Уизли за прошедшие годы и правда выросла больше чем в три раза за счёт супругов и детей. Но они по-прежнему были радушными и приветливыми, еда — домашней и вкусной, подарки — милыми и смешными. Гарри, чтобы не расстраивать остальных, старался улыбаться, делал вид, что с удовольствием ест, а сам мечтал оказаться где-нибудь подальше отсюда, в тишине и одиночестве: приход Нарциссы выбил его из колеи. Наконец он смог пробраться на кухню, где никого не было. Но и там его быстро нашли. — Эй, ты куда пропал, приятель? — деланно возмутился Рон. — Скоро будем резать торт. — Прости, устал немного, — вздохнул Гарри. — День был суматошный. — Правильно я говорил — тебе пора в отпуск. Так, Гермиона? — обратился Рон за поддержкой к жене. — Да, Гарри, ты совсем неважно выглядишь, — согласилась та. — Думаю, один месяц аврорат поборется с преступностью без тебя. — Да, наверное, — рассеянно кивнул Гарри, погрыз подушечку большого пальца, как делал в минуты принятия важного решения, и всё же рискнул рассказать друзьям о странном визите. — Сегодня ко мне приходила миссис Малфой. — Нарцисса? — удивлённо переспросил Рон. — Зачем? — Она… она принесла дневник сына, сказала, что он просил передать мне его именно в этот день. И ещё… она сказала, что Драко умер. Год назад. Я… почему я не слышал об этом? — Потому что это неправда, Гарри, — ответила Гермиона. Она, нахмурившись, сложила на груди руки и теперь очень походила на себя прежнюю, отчитывающую их с Роном за невыполненное домашнее задание. — Значит, он жив? — Ну… не совсем… — испуганно косясь на жену, протянул Рон. — Что значит «не совсем»? Нельзя быть «не совсем» живым. — Я имел в виду, что он умер, но не год назад, а гораздо раньше. — Раньше? Когда? — вскинулся Гарри. — Почему тогда Нарцисса сказала, что Драко умер в прошлом году? — Она могла что-то перепутать. От горя. — Гермиона старательно отводила глаза и нервно покусывала губы, явно что-то скрывая. — Слушай, давай поговорим об этом завтра? Или через неделю. Сегодня ведь твой день рождения. — Нет. — Гарри уже изрядно потряхивало. Что-то говорило ему, что правда, которую так тщательно скрывают от него друзья, ему не понравится, но он должен выяснить всё немедленно. — Скажи мне сейчас. Что произошло с Драко? Когда он умер? Это был несчастный случай? Болезнь? Проклятие? — Ничего из этого, Гарри. — Гермиона вдруг посмотрела ему прямо в глаза и, чётко проговаривая каждое слово, добавила: — Ты убил его на шестом курсе. Сектумсемпрой.