Дневник памяти

Гарри не стал пользоваться дневником как порт-ключом. Во-первых, перенестись на территорию Хогвартса он всё равно бы не смог, а до Хогсмида доберётся и своим ходом; а во-вторых, следовало сначала предупредить директора школы: в середине августа, перед началом учебного года, у него наверняка много работы, не хотелось отрывать его по пустякам. После короткого разговора по камину — «Ты можешь приезжать в Хогвартс в любое время и даже не спрашивать разрешения! Мы тебе всегда рады» — и быстрых сборов Гарри аппарировал в Хогсмид. За прошедшие с войны почти двадцать лет городок почти не изменился: те же извилистые узкие улочки, те же приземистые каменные дома, та же неповторимая смесь запахов ванили, прибитой к земле недавно прошедшим дождём пыли и долетающей даже сюда свежести Чёрного озера. Не хватало только разбившихся на группки оживлённо переговаривающихся учеников, чтобы с головой погрузиться в приятно дёрнувшие сердце воспоминания. Но Гарри выработанной за годы работы в аврорате привычкой отсёк их, как ненужное, загружающее разум: он здесь не за этим. По крайней мере, ему так казалось, потому что ни в письме, ни в дневнике — той единственной записи, что он пока прочитал — не было и намёка на то, зачем нужны эти путешествия. Драко хотел показать ему значимые для себя места, чтобы он, Гарри, больше узнал о нём и перестал думать плохо (хотя Гарри, стоило признать, уже давно отпустил прошлое, научившись вспоминать их стычки с улыбкой, как и подобает умудрённому годами взрослому)? Или — аврор в нём тут же напрягся — Драко намеревался сообщить ему нечто важное (о ком или о чём? Хотелось бы верить, что это не связано с Волдемортом и его очередным воскрешением), и в этих местах находятся подсказки? Пока у него было катастрофически мало данных, чтобы делать какие-то выводы, но аврор Поттер распутывал и не такие безнадёжные дела. Так что Гарри, отправив директору школы патронус, чтобы сообщить о своём скором прибытии, глубоко вздохнул и бодро пошёл по дороге, ведущей к Хогвартсу. Через полчаса сердце уже сладко сжималось при виде устремлённых в ясное синее небо высоких шпилей. Его первый настоящий дом, место, где он нашёл семью, друзей, где стал тем, кем был сейчас. Гарри бывал в Хогвартсе нечасто — жизнь неслась вперёд со скоростью Хогвартс-экспресса, не оставляя времени на отдышаться и осмотреться по сторонам, — и каждый раз к горлу подкатывал комок, а глаза неприятно пекло (неправда, что мужчины не плачут, что бы по этому поводу не утверждал Рон, он, Гарри, лично видел, как странно блестели глаза друга, когда тот впервые взял на руки дочь). Именно поэтому он никогда не пользовался камином, чтобы попасть в школу: хотелось снова пережить эти необыкновенные чувства. У края защитного барьера его встретил Невилл Лонгботтом. Заняв несколько лет назад место директора школы вместо ушедшей на покой МакГонагалл, он отпустил бородку, став на вид солиднее и старше. Впечатление не портила даже потрёпанная мантия в странных пятнах, переливающихся всеми оттенками зелёного. — Рад тебя видеть! — расплылся в улыбке Невилл. — Прости, руку пожимать не буду, весь день в теплице: у меня сегодня должен впервые расцвести Астрофитум, до этого никак не приживался, вот бегаю каждые два часа наблюдаю, заодно другие пересаживаю… Директорские обязанности отнимали слишком много времени, не позволяя совмещать две должности, поэтому Невиллу, к его великому сожалению, пришлось оставить пост преподавателя Травологии. Так что своими любимыми растениями он мог заниматься теперь только летом или в выходные, и тогда закапывался в теплицы по уши. — Ты повидаться приехал или по делу? — продолжал расспросы Невилл. Они обогнули стену замка и медленно шли, забирая вправо, к теплицам. Жаркое августовское солнце приятно грело макушку, ноги путались в густой траве. Гарри был рад снова повидаться со старым другом и ему совершенно не хотелось думать о причине, которая привела его сюда. — Думаю… и то, и другое, — наконец ответил он. — Рассказывай, — кивнул, посерьёзнев, Невилл. — Помогу чем смогу. — Ты помнишь Драко Малфоя? Невилл как-то странно посмотрел на него, потёр бороду, размазывая по ней грязь, и осторожно уточнил: — Это тот белобрысый засранец, что на первом курсе наложил на меня заклинание Локомотор Мортис? «Браво, Лонгботтом, ты наконец-то научился называть вещи своими именами», — саркастично чирикнула скачущая по веткам птичка. Гарри покосился на неё, но останавливаться не стал: он-то давно привык, что предметы и животные с ним разговаривают, а вот другие люди могут не понять. Даже в мире волшебников слышать голоса — весьма настораживающее явление, это Гарри усвоил ещё на втором курсе. — Он самый. — Помню. Немного, — стеснительно, напоминая себя на первых курсах, повёл плечом Невилл. — А почему ты спрашиваешь? — Это для одного дела, которое я сейчас расследую, — ненавидя себя за необходимость лгать, ответил Гарри. — Прости, не могу разглашать секретную информацию. — О, конечно, я понимаю, — быстро закивал Невилл. — Что ты хочешь, чтобы я рассказал о нём? — Шестой курс, самый конец. Гарри не стал задавать вопрос прямо — то ли страшась услышать ответ, то ли опасаясь реакции Невилла. — Ох… Ну… Ты же помнишь, что тогда произошло? — чуть ли не шёпотом спросил Невилл, старательно отводя глаза в сторону. — Все были так потрясены случившимся. — Драко ведь не было на похоронах? Не знаешь, почему? Я просто… очень смутно помню то время. — Точно нет. Я пришёл почти самым последним — раны затянулись, но слабость всё никак не проходила, — и шёл с Луной занимать места, тогда и наткнулся на слизеринцев: Паркинсон, Нотта, Забини и Гойла. Ещё, помню, подумал, что чего-то не хватает, и только потом дошло — с ними не было Малфоя. — Точно, тебя же ранили, когда Пожиратели ворвались в школу, — задумчиво протянул Гарри, потирая шрам. Он тоже вспомнил это странное чувство, как ему не хватало Драко, когда в мае видел в Большом зале Крэба и Гойла. Те выглядели осиротевшими и какими-то неправильными, что ли, без вечной белобрысой занозы в заднице рядом. — Да, так вот, Малфоя не было, и я вспомнил… Кажется… ходили слухи… — Невилл говорил медленно, будто с трудом подбирал слова, при этом так тщательно отводя глаза, что Гарри даже пожалел, что вообще затеял этот разговор. — Болтали, что он сильно… заболел, и родители… забрали его из школы… раньше. Закончив, Невилл с облегчением выдохнул, а Гарри с трудом сдержал нервный смешок. «Заболел», можно сказать — смертельно заболел. А Дамблдор сделал всё, чтобы замять дело: каким-то образом надавил на Малфоев, заставив их молчать, и, видимо, наложил на всех в школе что-то вроде модифицированного Непреложного обета или искажающего воспоминания заклинание, раз никто из бывших слизеринцев не захотел отвечать на письма Шеклболта, а Невилл сейчас мямлил, выдавливая из себя буквально по букве. Об истинном положении дел знали только наверняка преподаватели и Рон с Гермионой как близкие друзья. — А… седьмой курс? Меня же не было весь год. Знаю, вам тоже пришлось туго, так что если не хочешь вспоминать, может, просто проверить в архиве, учился ли Драко на последнем курсе? — Гарри, почему ты так упорно о нём расспрашиваешь? Это как-то связано с войной? С Малфоями? Всплыло что-то новое? Поэтому ты сам взялся за расследование? — Нет-нет, это… другое. — Гарри облизал враз пересохшие губы. — Прости, Нев, я правда ничего не могу… — Да, ладно, я понял, — быстро закивал Невилл. — Нам тогда и правда было не до межфакультетских склок. Я посмотрю в архиве, вернее, в том, что от него осталось — многое уничтожил пожар во время последней битвы. — Если тебе не сложно, — ломко улыбнулся Гарри. — Буду очень благодарен. — Тогда… — начал было Невилл, но вдруг охнув, начал торопливо шарить по карманам. — Да где же она? А, вот. — Он вытащил недовольно мигающую напоминалку и смущённо улыбнулся: — Ты меня извинишь? Нужно заглянуть в теплицу. Но потом я снова буду в твоём распоряжении! — Иди, а я пока пройдусь. Можно же? — Чувствуй себя как дома! Невилл, махнув рукой, убежал, а Гарри огляделся, раздумывая, куда пойти. В замок не хотелось — уж больно день выдался хорошим. Наведаться к Хагриду? Тот наверняка тоже занят. Дойти до Визжащей хижины или составить компанию Невиллу? Гарри досадливо поморщился: таким растерянным он чувствовал себя, пожалуй, только однажды — в начале восьмого курса. Предложение директрисы МакГонагалл его даже обрадовало: теперь у него есть ещё один год перед тем, как начать «взрослую» жизнь. Можно отдохнуть, позволить себе немного побыть обычным школьником и не принимать важных решений, да и спрятаться от вездесущих репортёров тоже хотелось. И лишь приехав в Хогвартс, он понял, какую ошибку совершил: в замке буквально каждый камень напоминал о том, что здесь пережито, о войне и тех, кто ушёл за грань. Нет, Гарри не корил себя, не мучил бесконечными «это случилось по моей вине, потому что не успел, не смог, не спас», он, в конце концов, тоже умер! Но чувствовал, как с каждым днём всё глубже и глубже погружается в беспросветное серое отчаяние, как увязшая в меду муха: как ни барахтайся, выбраться не получалось, и то, что казалось таким привлекательным издали, вблизи стало ловушкой. Лучше бы он остался с Роном восстанавливать Магазин вредилок или уехал с Гермионой в Австралию. И покинуть Хогвартс Гарри теперь тоже не мог — не хотелось подводить и расстраивать МакГонагалл и других профессоров. Поэтому пришлось сцепить зубы и делать вид, что всё в порядке. Единственным местом, где он мог не притворяться, было, как ни странно, Чёрное озеро. Здесь даже дышалось легче, словно ледяной ветер, гулявший по берегу и в самые жаркие дни, остужал не прекращающий пылать в груди пожар. А ещё здесь не доставали ночные кошмары — опасались гигантского кальмара или просто не любили воду? — и Гарри мог подремать под тихий шорох волн. Поэтому, пару раз испытав на себе ни с чем не сравнимую магию этого места, он стал часто приходить к озеру после уроков — а иногда и вместо, после особенно беспокойных ночей. Что ж, почему бы не сходить туда сейчас? Здесь всё было, как и… сколько там, семнадцать лет назад? Белые гладкие камни, которые, если внимательно присмотреться, складываются в замысловатый узор; ровная водная гладь, космической Чёрной дырой поглощающая падающие на поверхность солнечные лучи; тянущаяся по краю берега тёмная колоннада Запретного леса; одинокий вяз, под резной сенью которого его не мучили кровавые сны о войне. Гарри улыбнулся ему, как старому другу, вдохнул полной грудью затерявшийся в памяти горько-солоноватый запах и… задохнулся от накрывшей волны (не)воспоминания, будто провалился в мутную воду. Однажды его место оказалось занято. Странно было не то, что здесь кто-то сидел, хотя, кажется, уже вся школа знала, где прячется герой, и дипломатично — если строгий запрет директрисы беспокоить его можно так назвать — обходила этот кусочек берега стороной, а то, что Гарри заметил склонившуюся над книгой светлую макушку, когда едва не наступил на её хозяина. Драко Малфой. Вот уж кому правила, кажется, были не писаны. Гарри про себя ругнулся и резко развернулся, собираясь уйти — ну не ругаться же, в самом деле, — но в спину неожиданно прилетело равнодушное: — Я не кусаюсь. Голос был хриплым, низким, будто неживым, пройдясь крупной наждачкой по нервам, и Гарри с удивлением понял, что уже давно его не слышал: на совместных уроках Малфой отмалчивался, забившись в самый дальний угол класса, при встрече обходился коротким кивком, редкие насмешки и оскорбления в свой адрес игнорировал с ледяным высокомерием. Гарри нахмурился, не зная, как поступить, и вдруг рассердившись на себя за нерешительность, плюхнулся, пребольно ударившись копчиком о выступающий корень, по другую сторону дерева, но так, чтобы видеть озеро. Малфой никак не прокомментировал его действия и за всё время не произнёс ни слова. На следующий день зарядил противный мелкий дождик. Гарри, хоть и была суббота, не собирался идти к озеру, но утром, за завтраком, совы принесли новый выпуск «Пророка» с очередной статьёй про «Избранного». Он даже не стал есть — от одного вида своего колдофото на первой странице пропал аппетит — и сбежал из Большого зала, прихватив с собой пару сэндвичей. Малфой, конечно же, сидел под деревом. Рядом чётко выделялся сухой клочок земли — не слишком большой, чтобы сильно тратиться на защитный купол, и достаточно просторный, чтобы они не сталкивались локтями. Гарри, посчитав это за приглашение, сел, в качестве благодарности протянув Малфою сэндвич. С тех пор это стало неким ритуалом: Малфой отвечал за согревающие и водоотталкивающие чары, Гарри приносил еду. Но в один из дней всё снова изменилось. Накануне Гарри почти не спал и теперь без конца клевал носом, а прихваченная с собой книга по продвинутой конфигурации ни капельки не помогала бороться с накатывающей сонливостью. «Я только на минутку прикрою глаза», — пообещал себе Гарри и открыл их, когда берег накрыли холодные сизые сумерки. Наверное, поэтому он не сразу понял, что в увиденной картинке было не так, и лишь через несколько гулких ударов сердца до него дошло: он смотрит на озеро так, будто… лежит. Лежит головой на чьих-то острых коленях, а его волосы лениво перебирают незнакомые холодные пальцы. Нет, не незнакомые. Гарри точно знал чьи. Он резко выдохнул. Пальцы замерли и через мгновение исчезли. — Ты отдавил мне плечо, и я тебя переложил, — не дожидаясь вопроса, сказал Малфой. — А? — Гарри взлохматил волосы, намекая на неожиданную ласку. — Привычка. Я обычно что-то перебираю, когда задумываюсь. — Угу. — Гарри сел, поправил очки, смущённо дёрнул плечом. — Ну… спасибо? Что дал поспать. — И часто тебе снятся кошмары? — Откуда?.. Драко усмехнулся — будто трещина по фарфору прошла. Гарри внимательно присмотрелся, неожиданно отмечая даже не бледную — серую кожу, тени под глазами, заострившиеся скулы. Как не замечал раньше? Не одному ему не спится ночами. Поэтому когда на следующий день Драко, выронив книгу, заснул, откинув голову на шершавый ствол вяза, Гарри сам — осторожно, чтоб не разбудить! — притянул его к себе. Октябрь выдался на удивление тёплым, но после Хэллоуина стало ясно — пора искать другое место, потому что никакие чары не выдерживали непрекращающийся дождь. Они не обсуждали это, но, как выяснилось позже, втайне друг от друга продумывали варианты. Малфой оказался быстрее. — Сегодня в восемь на третьем этаже, — быстро шепнул он, когда они столкнулись утром в дверях Большого зала. Гарри едва дождался нужного часа. Малфой встретил его у заброшенного класса в самом конце коридора. — Здесь почти никого не бывает, — пояснил он свой выбор. — Да и мебели почти нет, так что мы вполне успеем до отбоя. Гарри не стал уточнять, что именно им надо успеть, потому что от перспективы наконец-то нормально проспать ночь перехватило горло — два часа сна в день при хронической бессоннице не выдерживал даже его избранный, привыкший к скитанию по лесам организм; он лишь поспешно кивнул и принялся помогать наводить в классе порядок. Закончили они ближе к полуночи. На душ уже не осталось сил — обошлись очищающими чарами и расползлись на трасфигурированные из стульев постели, по молчаливому соглашению обустроеные в разных углах комнаты. Но заснуть, несмотря на усталость, не получалось — чего-то не хватало. То ли обстановка была не та, то ли… — Драккл, это не работает! — сквозь зубы выругался Малфой. — И что ты предлагаешь? — Гарри приподнялся на локтях, вглядываясь в темноту: света из окна едва хватало на то, чтобы различать неясные силуэты. — Лечь рядом? — Это даже звучит странно, — беззлобно фыркнул Малфой. — Да ладно, давай, всё равно никто не узнает. Малфой посопел, но согласился. Они оттащили постели к стене напротив единственного окна, оставив между ними небольшое — с ладонь — расстояние. Гарри, откинувшись на подушку, ещё успел про себя усмехнуться: им бы сейчас пригодился меч Гриффиндора, вот только Малфой вряд ли согласится на роль чужой невесты, чью честь он, как верный рыцарь, должен блюсти, — и ухнул, как в пропасть, в глубокий сон без сновидений. Когда Гарри проснулся, за окном вовсю светило солнце. Наверное, поэтому было душно, жарко и пахло летним лугом. Гарри поглубже зарылся лицом в шелковистую траву, щекочущую нос и щёки, вдохнул полной грудью и едва не подскочил, когда «трава» недовольно буркнула: — Не шебуршись. До завтрака ещё полчаса. Гарри, разлепив глаза, осмотрелся. По крайней мере, попытался. Потому что почти весь обзор ему закрывал светлый малфоевский затылок, в который он уткнулся носом, а сам Малфой преспокойно устроился на его груди, отчего Гарри и было жарко. — Надо было всё же трансфигурировать меч из швабры, — вздохнул Гарри. Шевелиться не хотелось: тело, дорвавшееся до сна и полноценного отдыха, было приятно тяжёлым, тёплым, расслабленно-томным, как подошедшая сдоба для знаменитых пирогов Молли Уизли. Хотелось и дальше валяться, забив на уроки и весь остальной мир в придачу. Даже если компанию ему будет составлять Малфой. — Ты абсолютно ничего не понимаешь в романтике, — словно желая напомнить о своём скверном характере, высокомерно заявил тот. — И как только девушки тебя терпят? — Почему это не понимаю? — обиделся Гарри. — Глаза не успел открыть, и сразу про швабру. Хоть бы завтраком сначала накормил ради приличия. А ты её на хозяйство пристраиваешь. — Я вообще-то другое имел в виду, — попытался оправдаться Гарри. — Это такая старинная традиция — класть меч между мужчиной и женщиной на ночь, если они не женаты, чтобы избежать искушения и соблюсти честь дамы. — Да-да, конечно, — саркастично фыркнул Малфой, — придумывай теперь что-то в своё оправдание. — Знаешь что! — рассердился Гарри, резко спихивая его с себя. — Я не выдумываю. И спать с тобой больше не буду! Разбирайся со своими кошмарами сам. Малфой, откатившись в сторону, уткнулся в подушку; плечи его мелко вздрагивали. Гарри тут же стало стыдно. — Слушай, прости, я… я не хотел быть грубым. И спать с тобой не отказываюсь… э-э-э… не в том смысле спать, а как мы с тобой сегодня спали… Да Мерлин! Малфой всхлипнул и затрясся сильнее. — Ну я же извинился! Что ещё надо? Ну хочешь… хочешь, лягушек шоколадных куплю? Или пивом сливочным угощу? В ответ раздался ещё более несчастный стон. Гарри, схватив Малфоя за плечо, перевернул его на спину и задохнулся от возмущения: этот мерзавец не плакал. Он беззастенчиво ржал! — Ты бы себя слышал, — задыхаясь от смеха, с трудом выдавил из себя Малфой. — «Лягушек куплю», «спать не отказываюсь», «соблюсти честь». Ну точно рыцарь! Гарри хотел снова обидеться, но Малфой так заразительно хохотал — открыто, звонко — что и у него губы сами собой расползлись в улыбке. — Рад, что у тебя хорошее настроение, но, может, поторопимся на завтрак? — Я думал, в вашем трио за желудок отвечал Уизли, — поддел его Малфой. Он продолжал улыбаться, оттого фраза походила скорее на дружескую подколку, чем оскорбление. Гарри не хотелось ссориться и терять хорошее настроение, поэтому он вместо привычной едкой реплики в ответ хмыкнул, сам удивляясь тому, что готов шутить о своих друзьях в разговоре с теми, кто не входит в близкий круг общения: — Что-то типа того. Гермиона была нашим мозгом, а я… — Задницей. Которая вечно находила на ваши головы приключения. — Ну… — Гарри смущённо кашлянул. — Да. А теперь я один, вот и приходится отдуваться за всех. Пошли уже, а? Я и правда есть хочу. Малфой больше ничего не сказал. Они быстро привели себя в порядок и, закрыв дверь, спустились на первый этаж, где каждый — не сговариваясь — собирался идти в Большой зал своим путём. Уже повернувшись спиной, Гарри, не выдержав, негромко спросил: — До вечера, Малфой? И не мог сдержать улыбки, услышав такой же тихий ответ: — До вечера, Поттер. Гарри вздрогнул от мазнувшей по лицу ветки. В ушах звенело, картинка перед глазами тошнотворно качалась, сердце бухало в горле, казалось, ещё секунда — и оно выскочит наружу, прорвав трахею. Мысли метались взбесившимися пикси, не стоило и мечтать придать им даже видимость порядка. Оставаться на месте не было ни сил, ни желания, и Гарри пошёл — нет, почти побежал — сам не осознавая куда. Очнулся он перед знакомой дверью в конце коридора на третьем этаже. Рука дёрнула ручку — закрыто. Гарри вытащил палочку, но вместо привычной Алохоморы в голове всплыло совсем другое: — Комминус ! Драко изящно взмахнул палочкой, рисуя в воздухе что-то похожее на скрипичный ключ, в конце движения резко дёрнув кистью вправо. — Я настроил дверь так, что теперь она слушается только нас. Когда захочешь открыть, произнеси Апериам и пас заканчивай движением руки влево. Попробуй. Дверь с тихим скрипом открылась. Гарри шагнул в проём, одновременно узнавая и не узнавая комнату из своего видения. Те же обшитые деревянными рейками стены, на которых сейчас висели нарисованные от руки схемы и таблицы («Поттер, даже твоего интеллекта хватит, чтобы это запомнить. Просто смотри на них, они сами отложатся в памяти. Каждый день. Всё равно часто пялишься в стенку, так хоть польза будет»). Полноценные кровати вместо двух матрасов, застеленные пледами факультетских цветов («Мы не в походе, Поттер. Может, ты, шляясь год по лесам, и привык к подобному, но я предпочитаю натурной романтике отвратительно банальную постель. Нет, Чёрное озеро не считается! И вообще, это низко, Поттер, напоминать о подобных вещах»). Изящный кофейный столик, на краю которого притулились обычные магловские шахматы («Серьёзно, Поттер, их нужно двигать руками? Тогда в чём смысл? О, не умничай, пожалуйста, я умею играть в шахматы и сейчас тебе это докажу. Эй! Когда ты?.. Тебе просто повезло. Да, три раза подряд! Такое тоже бывает»). Хрупнувшая под ногой изумрудная запонка. Это стало последней каплей. Гарри вылетел в коридор, на автомате наложив на дверь запирающее заклинание, кубарем скатился с лестницы, едва не сбив с ног растрёпанного Лонгботтома. — О, Гарри, вот ты где! — Обрадовался Невилл, увидев его. — А я тебя уже обыскался. У нас есть два часа, можем выпить чаю… — Нев, прости, я должен… Мне срочно нужно идти… — задыхаясь, перебил его Гарри. — Что случилось? Я могу помочь? — Нет-нет, я сам… сам во всём разберусь. Но я должен прямо сейчас!.. — Могу открыть камин, раз это так серьёзно, — обеспокоенно нахмурился Невилл. — Да! Это было бы кстати. У Гарри всё же хватило совести не бежать вперёд Невилла в директорский кабинет. Ещё раз извиниться, пообещать новую встречу и попрощаться. И лишь потом, шепнув адрес, шагнуть в камин.