Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Некоторые дневники обязательны к прочтению...
Примечания
"Он ворвался неожиданно. В один момент распахнулась дверь, и он влетел – белый халат накинут на тонкую футболку (всегда легко одевается), джинсы эти модные, драные, на голове красная вязаная шапка, чёлка торчит.. Из-под челки горят глаза. И всё это приблизилось ко мне в одно мгновение. Сорвал с себя маску, схватил за руки, прижал их к своим губам, смотрит внимательно: "Синяки под глазами" - констатирует. Я пытаюсь дышать и слова вспомнить. Наглядеться бы успеть. Красивый какой. Тут охранники вбегают, пока тащат его от моей кровати, он до последнего за руки мои цепляется и взглядом прожигает, дверь закрывается..."
Посвящение
Одному хорошему человеку, написавшему в ленте, что лучше писать плохо, чем вообще не писать. Я решилась только благодаря этому.
И, конечно же, @MathApology, за которой я пришла в тт и благодаря фику которой освоилась в фд. Юль, вся любовь тебе и твоим чудесным парням на "А"!
Глава 22
16 октября 2021, 05:55
//Я охаю и приподнимаюсь в кресле. Александр предостерегающе поднимает руку, призывая к тишине.
- Арсений, имя-то какое... Под стать хозяину, хитровымученное. Жду. Через полчаса приходит Ксения, обнимает меня: «Всё нормально, его оставили под наблюдение, прямой угрозы жизни нет». Чувствую, как её тяжесть спадает. «Ты не представляешь, что сделал! Ты спас его. Ты меня спас, понимаешь?» - лепечет. Обнимаю её, плачущую, в ответ. Идём к машине. Едем, обнявшись, Иван Григорьевич высаживает нас у пирса, помогаю ей загнать лодку в гараж, провожаю до дома, целую в макушку, дальше я сам, прогуляться.
Ввязался на свою голову, думаю. Интересно, а их родители знают вообще, что эти черти вытворяют по ночам? Сука, чуть пацана ведь не угробили. Губы его холодные вспоминаю, когда искусственное дыхание делал. Сердце заходится в этот момент. Сам-то хорош, повёлся на сомнительные забавы – они же дети ещё оба, сколько ей – четырнадцать, ну пятнадцать от силы, а мелкому ладно если двенадцать исполнилось. И ночью, на лодке, к каким-то скалам... Блять!
Утром меня будит громкий разговор. Это Ксения с её родителями у нас на веранде разговаривают с моей тётей. Я выхожу к ним. Отец встаёт и начинает горячо благодарить меня за спасение племянника, мать молчит и грозно смотрит на Ксению, а та выглядит жалкой. Тётя смущена и явно гордится мной. Мне неудобно, и я бы рад прекратить эту сцену. «Поедешь с нами к нему в больницу?» - вдруг спрашивает Ксения. Я сразу киваю. Пока выходим на улицу, Ксения шепчет, что лодки теперь нам не видать – отец забрал ключи от гаража. Я в ступоре. Всё дело в ключах? И чуть не случившаяся трагедия не помешала бы им снова выйти в море? «Я понял, вы - безбашенные», - шепчу в ответ, - «Мы крышесносные!» - смеётся.
Когда въезжаем в больничный городок Темрюка, я испытываю странное чувство смущения, словно вчера случилось что-то неловкое. Но вот мы входим в палату, Ксения кричит «Сарька!» и бросается обнимать брата, и беспокойство проходит. Он выглядит гораздо лучше и немного растерянно улыбается. Когда с объятиями родных покончено, он наконец видит меня, стоящего поодаль. «О! Ты приехал? – удивление и радость смешаны на его лице, - Иди сюда!» – зовёт меня, хлопая рукой по матрасу. Я подхожу, несмело сажусь на край кровати. Он берёт меня за руки и молчит. Я чувствую, как все подобрались от этого жеста, и пытаюсь перевести всё в шутку: «Ладно, не благодари». Ксения рядом прыскает и обстановка разряжается. «Вы привезли мне одежду? – чуть капризно спрашивает Арсений, - больничная пижама лучше, чем мокрые плавки, но она просто стеклянная, у меня от неё всё чешется». Мать Ксении передаёт ему пакет с вещами и они с отцом отправляются на поиски лечащего врача. Ксения снова порывисто обнимает брата и со вздохом рассказывает ему про вето на лодку. И тот тоже расстраивается, прикиньте?! Я смотрю на обоих, спрашиваю, ребята, а вы как вообще дожили до своих лет? - «Я вчера просто случайным соучастником оказался, и то меня теперь до конца жизни морем тошнить будет. А ты вчера чуть коньки не откинул, - говорю ему, - а ты, - поворачиваюсь к Ксении, - чуть брата не потеряла. И вам нормально, да. Жаль, лодку отобрали, а то сразу после выписки снова бы прыгнули и погнали в ночь»... Смотрят оба на меня молча. Потом смеяться начинают. «Ты так смешно ругаешься, как взрослый! - Ксения хлопает меня рукой по плечу, - я даже сначала поверила, будто ты всерьёз». Я закатываю глаза.
«Меня завтра выпишут», - сообщает тем временем Арсений, роясь в привезённой сумке. Находит там пакет с персиками и протягивает нам, беря себе один и надкусывая. «Ночью мне делали рентгенографию, сказали, что отёка лёгких не наблюдают, но ждут ещё результаты лабораторных анализов. Вообще, патология может развиться в течение двадцати четырёх часов, так что если переживу сегодняшнюю ночь, завтра поеду домой» - «А если не переживёшь, я приеду и сама тебя прихлопну», - говорит Ксения, вытирая с подбородка сок от персика. Арсений молча и без промедления втыкает ей свой персик мякотью в нос. Она охает и валит его на кровати, мне прилетает его пяткой в живот, я выхватываю из-под него подушку и накрываю его лицо сверху: «Закончим начатое вчера?» - абсолютно серьёзно предлагаю смеющейся Ксении, пока он брыкается под моими руками. Тут в палату заходят родители Ксении. Арсений вылезает весь взъерошенный и красный. Я смущённо поправляю на нём пижаму, глядя на них. Ксения пытается убрать с постели остатки размазанных персиков…
Прощаемся до завтра. Арсений обнимается со всеми поочерёдно. Когда доходит очередь попрощаться со мной, неожиданно обнимает и меня тоже. «Приедешь завтра?» - спрашивает, - «Постараюсь» - говорю.
Александр показывает мне экран телефона со временем, и я вижу, что прошло уже полтора часа с начала сеанса. Действие препаратов скоро прекратится и надо заканчивать.
-Антон, я хочу, чтобы ты сейчас поставил всё то, что сейчас видишь перед собой, на паузу. Заморозь картинку. Мы постепенно вернёмся в наш кабинет, ты отдохнёшь, а завтра мы начнём ровно с того же самого места.
- Нет, - машет головой, - нет.
- Антон, ты помнишь, я говорил, что ты должен слушаться меня безоговорочно? Я считаю до десяти, и за это время ты должен почувствовать, как жар от твоих ног поднимается выше и распространяется по всему телу, а потом так же опускается обратно вниз и исчезает в кончиках пальцев на ногах.
Антон упрямо пыхтит в кресле, сжав ладони в кулаки.
- Антон, ты устал. Делай, как я сказал. Немедленно!
Вдруг сначала несмело, а потом всё громче раздаётся:
- But life still goes on
I can't get used to living without you by my side
I don't want to live alone,
God knows, got to make it on my own
So baby can't you see
I've got to break free...//
...Меня, сидящего сейчас перед ноутбуком, внезапно прошивает мысль, что эта песня, так удачно позволившая Антону окунуться в заблокированные воспоминания и за которую он в отчаянии цепляется сейчас, не желая покидать их, не что иное, как увертюра всей его жизни. Объясняющая его желания и мотивы, позволяющая разглядеть смысл того, за что он борется. Заставляющая понять всю горечь его жизни, расколотой надвое причинами, о которых сам Антон предпочёл забыть…
//...И тут Антон плачет. Внезапно раздаются всхлипы, и в полумраке видно плечи, содрогающиеся в рыданиях. Это настолько неожиданно, что на несколько секунд мы с Александром просто оба застываем. Но Александр быстро берёт себя в руки и слегка касается Антона рукой:
- Антон, это я.
- Не забирайте...
- Ты вернёшься, я обещаю. Но сейчас я уже начал считать. Один, два, три, ты чувствуешь?
- Да, - обречённо шепчет, - мне горячо.
- Четыре, пять, шесть, начинай сбавлять жар. Семь, восемь. Антон?
- Почти всё.
- Девять. Десять. Антон, ты в кабинете Дмитрия Темуровича. Открывай глаза! – включается светильник.
Антон открывает. Пару секунд приходит в себя, не меняя позы. Потом начинает шевелиться и с удивлением касается мокрых глаз. Вытирает:
- Я что, ревел?
- Не пугайся, всё в порядке. Ты что-нибудь помнишь?
- Не знаю, нет.
Я подхожу, приобнимаю его за плечи:
- Антон, ты молодец! Ты очень хорошо реагируешь, и у нас всё получается. Завтра продолжим, чтобы по горячим следам, ты не против?
Кивает.//