Пациент

29.05.2021 <Голову разрывает звук входящего сообщения. Нахожу среди пустых бутылок источник сигнала. Макар. Открываю трясущимися руками, читаю письмо… Господи… Из груди рвётся всхлип вперемешку с рычанием... Вложений много. Отказываюсь воспринимать увиденное. Тру глаза, глядя в телефон, на эти бесконечные материалы с доказательствами моей несуществующей вины перед департаментом. С доказательствами того, что Арс всё это время был за меня… Всё потом. У меня ещё будет время проклясть себя. Резко встаю, до чёрных точек перед глазами, шатаясь, иду до ванной. Смыть в дУше всё не получится, хотя бы грязь снаружи. И быстрее. Чтобы только прийти в себя. Сердце кровь разгоняет, выталкивая остатки алкоголя изнутри. Не могу думать ни о чём. Не сейчас. Нельзя за руль, вызываю такси. Адрес в сообщении. Еду бесконечно долго. Чёрт, даже не купил ничего. Да ему и нельзя, наверное. Позже. Только бы увидеть. Только увидеть. Не пускают. Время не приёмное. И я не родственник. Прошу, унижаюсь, предлагаю деньги. Сдаюсь. Реву у стойки, вытирая руками лицо под маской. Удивил, похоже. Ведут куда-то. Интенсивная терапия. Двухместная палата, но он один в ней. Бросаюсь перед кроватью на колени, утыкаюсь носом в его живот, вою беззвучно, рубашку больничную на нём сминая. Он меня по голове гладит, руку его хватаю безжизненную, целую косточки. Смотреть боюсь. Смотрю. Не живой. Живые такими не бывают. Вместо щёк – тёмные впадины, под глазами глубины ещё больше разверзлись, губы иссушенные, в ранках все. Взгляд на шею с подбородка перевожу, а там истерзано всё. Порезы, засосы и поверх – линия чёткая, обозначенная. Его хозяином. Владельцем, себя таковым возомнившим. Пометившим территорию. Забравшим его у меня. Выдыхаю рыдание, не сдержавшись. Прижимаю голову к его плечу, он отнимает моё лицо: «Со мной всё хорошо, Тош» - «Капельнице это скажи, - пытаюсь успокоиться, - Я только узнал… Арс, ты не простишь меня...» - «Я знал, Антон, что делаю, это мой выбор был, - вытирает моё лицо, - Ты не вини себя, слышишь?» Зарываюсь опять в складки его больничной сорочки. Остаться бы тут навсегда, чтобы только с ним. Слёз не стыдно. Стыдно себя. Отпустил так легко. Сдался, ложь предпочёл. Взращивал в себе ненависть к нему, чтобы обиду заглушить. Купался в своих ощущениях. А он умирал без меня. Из-за меня. Я не просто равнодушная тварь, я его беспощадный палач. И ничего вернуть нельзя. «Ты почему тогда спросил, не встречались ли мы раньше?» - гладит меня по щеке. «Что?» - отнимаю лицо, - «Ну, помнишь, когда звонил?» - «Да, у меня вырвалось, я не знаю. Я на сеансы хожу, ходил, может, что-то оттуда...» - «Ты не бросай» - «Ладно». Снова целую его руки. Прижимаюсь, обхватывая всё, что от него осталось...> 30.05.2021 <Меня зовут Антон Шастун, и я иду убивать своего друга. Это чистосердечное признание. И друг, как оказалось, давно несуществующий. Для полиции: адрес я взял из журнала регистрации поступающих. Простите, Дмитрий Темурович. Вы отличный специалист! Это я оказался никудышным пациентом. Дневник выслал вам почтой. Всё честно. Как договаривались.> Конец дневника.       Пациент смотрит исподлобья. В прошлый раз мне не хватило сил даже попрощаться с ним. Вылетел из бокса, испытывая дичайшее желание опорожнить свой мозг. Исторгнуть всё, что услышал. Я слишком долго был свидетелем всех его бесчинств и нездоровых потребностей. Я не железный. Я вынужден был просить о помощи Ваню, который в итоге два дня слушал мои последние записи бесед с пациентом, а потом долго сидел с отрешённым видом в моём кабинете, прежде чем выдать:        - Дмитрий Темурович, вы ведь сможете помочь ему? И всё. Я снова в форме. Мальчик всё верно понял. Как и я до этого. Нужно просто было убедиться, что я всё делаю правильно… - Я был так зол на него… Не на себя, нет. Я приковывал его к стене и хлестал плёткой, пока он не отключался. Зацеловывал потом, конечно, прощения просил, мазями мазал. А потом наносил ему порезы. Неглубоко – чтобы только задеть верхний слой кожи, но делал это максимально медленно, чтобы выл и стонал. Я с таким неистовым желанием брал его, что, приходя в себя, он скулил в подушку от боли и не мог сам дойти до душа. Я приносил, прислонял его там к стене и натирал губкой всё тело. Порезы начинали кровоточить, и я слизывал с него кровь языком, а он шипел и руки на поручнях кабины сжимал. - За что ты злился? Ведь и так присвоил полностью, - я стараюсь дышать ровно, но не выходит. - Он после той недели с Шастуном совсем отстранённый стал. И до этого-то не особо добьёшься реакции, а тут совсем, как манекен. И дотрагиваться до меня перестал. Раньше хоть отпихивал, закрывался от меня. А теперь хватался за что угодно – простынь, мебель, просто в воздухе кулаки сжимал в бессилии, но не касался. Есть совсем перестал. И плевал на шокеры. Я еле воду-то в него вливал, а с едой вообще туго было – уже на детское питание перешли, силком запихивал, он давился, но не глотал. Я наловчился в него пюрешки проталкивать, пока он от наркоза отходил, - его тогда легче обмануть было. Но это всё не дело – он иссох весь, в нём ладно если килограммов пятьдесят осталось, это при его-то ста девяносто в росте... Я зашёл в тупик. Я оказался совершенно не готов к его желанию умереть. Тот день стал последним. Я переборщил тогда. Подвесил на узлах и шею слишком перетянул. И молчал ведь, сволочь, пока синеть не начал. Я хрипы услышал, хорошо, уйти не успел – я хотел на пару часов оставить, чтобы дзен словил. Да знаю, ничего не говори... Ладно, нож рядом был - использовал недавно – начал верёвки резать. Пока все снял, он отключился уже. Подхватил его, уложил, потерялся. Не знаю, как себя вести, не было такого раньше – ни пульса, ни дыхания. Начал искусственное дыхание делать, но понимаю, что сам не вытащу, звоню в скорую, говорю, друг хотел повеситься... Тащу его наверх, успеваю даже одежду на него надеть и верёвку к люстре в зале прикрутить. Приезжает бригада, сразу под компрессор его в машине положили, спросили, поеду ли с ними, отказался. Мне сейчас о другом думать надо. Уехали. Решение быстро принял. С облегчением. Все материалы с доказательствами, что на флешке были, Шастуну переслал почтой. Пишу: «Я его на год забирал, но он раньше отработал. Скажи ему спасибо и передай, что мне жаль. Он сейчас в загородной, по месту моей прописки». Адрес дал. В теме письма - «Оригиналы уничтожены». Флешку в камин кинул со всеми бумажными исходниками. Телефон свой тоже. Поджёг. Кинулся к столу, достал из секретного отделения карту памяти с его фото, бросил в огонь. Пошёл в подвале всё в порядок приводить, выкинул ненужное. Зачем это делал? Не знаю. Много всего оказалось. Провозился. Но он не сдаст. Время есть. Коньяка выпил. Пофиг стало… Ночью встал, найдя себя на кухне на полу, добрёл до зала. Там всё готово уже. Тут звонок в домофон от ворот: «По вашему адресу был зафиксирован случай попытки убийства, пропустите следственно-оперативную группу для досмотра места происшествия и установления всех причин..» - проспал, блять, - «Да заебись, проезжайте» - открываю кнопкой ворота, иду, подтаскиваю стул, проверяю верёвку, вроде, нормально. Начинаю голову просовывать. Тут вроде как толчок в спину, оборачиваюсь, никого. В дверь звонят. «Идите на хуй» - заявляю. Стул опрокидываю. Больно горлу так, сука, и телу неудобно – извивается, опору ищет, а глаза темнотой заволакивает. Пожалел, что такой способ выбрал, а поздно, судорогами всего крутит. Быстрей бы уж... Вдруг за ноги подхватывают. На полу оказываюсь. Воздух в лёгкие врывается вместе с режущей болью. С головы будто тиски сжимающие сняли, гудит всё. А в глазах всё равно темно... Просыпаюсь. В больнице уже. А потом вот у вас тут. Привет. - Привет, - глажу его по вихрам на голове, - помнишь, я говорил, что не брошу тебя, Антон?