Пациент

- Я иду проститься с пляжем. Завтра поезд. Плыву, подставляя лицо солнцу. Теперь до следующего года. Такого солнца нет нигде. Ныряю под воду, чтобы дотронуться руками до белого песка на дне. Мелкие рыбёшки снуют. Даже одна прозрачная медузка. Выныриваю, ощущая запах моря внутри себя. Запомнить бы. Запомнить бы всё. Всех нас. Выхожу на берег, валюсь прямо в песок – не взял полотенца. Пофиг, отмоюсь. Лежу, иногда открывая глаза и щурясь в безоблачное небо. Чайки кричат. Вдруг тень находит. Открываю глаза: «О, привет, ты чего здесь?» - «Вы завтра уезжаете?» - «Ну да» - «Ты не сказал» - «Я говорил... давно. Я просто не хотел прощаться» - «Думал, так легче будет?» - «Арс, - хватаю его ногу, – мне легче не будет теперь». Опускается на песок на колени. Он в тех же коротких шортах и накинутой на плечи футболке. Нависает надо мной, медленно приближая своё лицо к моему. Я не двигаюсь. Я смотрю на него. Я жду. Как же долго я этого жду… Касается мягко, бережно. Словно порхает, еле-еле задевая языком. Я перестаю дышать. Я тянусь к нему, совсем забываясь. Сграбастываю в объятья и валю на песок, подминая под себя. Теперь сам целую – требовательно, сильно, проникая языком внутрь. Он обхватил меня за шею и прижимается весь. Ресницы трепещут на закрытых глазах. Во мне столько нежности, что черпать ложками – я дурею от его запаха, зализывая его губы. Он сладкий. Он пульсирует подо мной… «Антон?» - как ушат холодной воды. Оба вздрагиваем и, оторвавшись, смотрим на Ксению, застывшую в паре метров от нас. «Я потеряла его – указывает на лежащего подо мной Арса, - подумала, что мог на пляж пойти, он этот любит...» - бормочет, отступая. «Ксень!» - подрываюсь, кидаюсь за ней. Она отбегает. «Вы что, что вы творите? - слёзы дорожками бегут по её лицу. Она вытирает их тыльными сторонами ладоней, оставляя полоски песка на лице, - Почему ты его целуешь, а не меня?» Я стою, растерянный, в нескольких шагах от неё. «Сарь, а ты как можешь? Я ведь тебе все уши прожужжала про него...» - всхлипывает. «Ксюх, я помню, ты не думай!» - тоже соскочил. Блять, Арс, прикройся! Она тоже заметила, стоит, смотрит. Он, опомнившись, закрывается ладонями. «Ты гадкий!» - кидает, глядя на него. Поворачивается ко мне: «А ты... ты... предатель!» - утирается рукой, отступая к морю. «Ксюш, я не знаю, как это получилось, я не хотел тебя обидеть, прости пожалуйста», - лепечу, сам себе противен, иду за ней, - «Ты первый, кого я поцеловала, ты ведь знаешь? – заходит в набегающую волну, - Самый первый. Единственный. Я спать не могла, о тебе думала... Я ни о ком так не думала, веришь? Со мной впервые такое. Мне и поделиться-то не с кем было, кроме брата. А ты и его отнял...» Господи, как же так. Иду за ней в воду, завороженный её словами. Она по пояс уже. Сзади Арс волны захлёстывает. «Ксюш, - кричу, - ты на меня не смотри, ты встретишь классного парня, вот увидишь! Ты такая красивая! И смелая! И умная, я таких девчонок не встречал, честно!» Она разворачивается и ныряет. Я бросаюсь за ней, рассекая волну руками. Ловлю за пятку, на секунду встречаюсь с глазами – злится, плачет, вырывается. Плывёт дальше, я за ней. Дна уже нет под ногами. «Ксень, - кричу, - поворачивай!» Не слышит или не хочет слышать, уплывает. Силы уходят. Ложусь на спину отдохнуть. Снова плыву. Арс сзади догоняет, дышит загнанно, тоже устал. «Плыви назад!» - кричу, но не слушает, гребёт за мной. Я её не вижу уже, мелькает что-то среди волн – то ли она, то ли кажется – плыву наугад. Солнце печёт сверху, жарко. «Ксюш!» - зову. Сил совсем нет. И Арс задыхаться начинает. Останавливаюсь. Впереди она, где-то одиноко среди волн, преданная друзьями, сзади брат её, покоя мне не дающий. Не вижу её, солёные брызги в глазах. А он рядом, борется с морем: «Вон там, я вижу», - кричит, закашливаясь. Крикнуть бы, чтобы знала, что мы рядом, но сил нет, мне бы самому сейчас выдержать. Вдруг задеваю внизу что-то. От неожиданности сжимаюсь и ноги отдёргиваю. Но вижу, что это она, под водой, только-только ушла, видимо. Чудо, что наткнулся. Ныряю из последних сил, выталкиваю на поверхность. Живая, пульс на шее прощупывается. Ложусь на спину, укладывая её на себя. Начинаю грести к берегу. Тут Арса замечаю, как-то странно в воде мечется, будто плыть хочет, а не может. Поворачиваю к нему. Когда подплываю, он уже почти весь под водой скрылся, руками только над поверхностью плещет. Я руку под воду опускаю и, волосы его нащупав, тяну за них. Он в сознании, поэтому, едва всплыв и глотнув воздуха, тут же судорожно начинает за меня цепляться. Я борюсь с ним, пытаюсь руки его перехватить, мне страшно, мной движет только желание не дать утопить себя. Ксению я выпустил на какое-то время. Поднырнул, как учили, чтоб отцепился от меня, всплываю, перехватывая его сзади, за шею, кричу «Угомонись, ты нас утопишь!». Ещё брыкается какое-то время, пытаясь достать меня руками, но я крепко держу, он перестаёт и лежит на спине, приходя в себя. «Ксения под водой, - стараюсь произносить чётко, чтоб понимал, но язык не слушается, каша какая-то выходит. «Полежи, сможешь?». Чувствую его кивок. Отпускаю потихоньку, не веря. Нет, не обманул, держит себя на поверхности, умница. Набрав воздуха, ныряю, ищу её, вот же только руку её на бедре чувствовал, когда с Арсом боролся. Темно в глубине, песок, поднятый со дна, видимости лишает. Наощупь руками вожу. Натыкаюсь. Тащу наверх. Выныриваем. Арс по-прежнему пытается оставаться на плаву, но движения рук на воде хаотичные и, я понимаю - долго он так не продержится. Я, вероятно, тоже, потому что тяжело очень. «Арс, ты сможешь плыть?» - кричу из последних сил. Нельзя тратить силы на разговоры, я знаю, но мне нужно убедиться, что он не набросится на меня снова, как окажусь поблизости. «У меня ноги сводит» - еле слышно говорит. Блять! Всё так же держа Ксению на себе, подплываю и притягиваю его к себе свободной рукой: «Только спокойно». Обхватываю под мышками, чтоб голову мог на моё плечо положить. А как плыть, не знаю. Ксесарьки вдавливают меня в воду, у меня сил – только чтобы на поверхности оставаться. От судорожного желания стряхнуть их с себя и вдохнуть нормально меня совсем мало отделяет. Но делать нечего, щурясь в небо, начинаю ногами от воды отталкиваться. Плохо получается. Не двигаемся совсем. Мне так одиноко, что вою внутри себя. «Арс, - хриплю, ты можешь помочь немного? Просто подгребать рукой», - не отвечает. Нахлебаться вроде не мог. Устал? Больно? У меня как-то палец на ноге стянуло в бассейне, так я до ближайшего бортика еле доплыл, а потом минут пять в себя приходил, оттягивая на себя носок. А он терпит сколько, а наверняка у него не пальцы, а икры свело. Пытаюсь хотя бы Ксению переложить сподручнее, чтобы часть груза снять, спускаю слегка в воду. Ну вот, ногам легче шевелиться стало. Теперь только плыть. Внезапно в голову приходит мысль, что если бы не моя любовь к отдалённым пляжам, сейчас нас бы уже спасли. Хотя, в людном месте такой ситуации вообще бы не возникло. Проклинаю себя за этот поцелуй – знал ведь, что Ксения тоже этот пляж любит. Стоп, и только поэтому?.. Господи, что творит со мной этот пацан? Почему меня так перемкнуло? Я столько много думал об этом, что в какой-то момент устал анализировать и просто принял без объяснений. И вот что натворил. Я скотина последняя. Запутал всех, и себя. Я ведь старше намного, мне бы всё правильно сделать, но нет – позволил, не сдержался, да чего там - сам хотел так отчаянно... Ксения теперь меня ненавидеть будет до конца жизни. И правильно сделает. Я слишком мелкий оказался по сравнению с ней. Так ждала, что я на следующее лето приеду… Может, он проститься со мной так хотел? Нет. Ни фига. Так не прощаются, его трясло подо мной. Что в его детском мозгу происходит? Зачем меня выбрал? А мне теперь как? А мне теперь доплыть бы... Воздуха совсем не вдохнуть, как успеваю, так цепляю, что могу. Арс очнулся, шевелится. Арс, перестань трепыхаться, мы всё ещё плывём. Арс! «Арс, блять!» - рычу, когда он испуганно бьётся в воде, того и гляди утопит нас всех. У него шок, он пытается перевернуться на живот, но я знаю, что тогда он начнёт хватать меня. Прижимаю крепче к себе, не переставая звать по имени. Но его бьёт истерика, его подкидывает буквально. Вырвался из моих рук, оборачивается, глаза безумные и полные страха. «Ляг обратно, мне тяжело»,- хриплю. Но он, наоборот, выскальзывает из моих рук и барахтается где-то рядом. Я не могу достать его рукой. И встать я тоже не могу – я вообще ничего больше не могу, меня хватает, только чтобы сохранять вот такое распластанное положение тела, этот предательски ненадёжный баланс. Я реву от безысходности, задирая лицо к солнцу и тратя на это остатки сил. Я его не потеряю. Только не его. Я, прижимая к себе Ксению, приподнимаюсь в воде и оборачиваюсь, ища глазами берег. Боже, я не продвинулся ни на метр! Осознание приходит сразу же. Я не смогу. У меня не получится. Обоих. И я не колеблюсь с выбором. Я целую её в холодные губы и разжимаю руки. Откидываюсь на воду и смотрю в синеву неба. Чтобы не видеть, как другая синева, смешиваясь с чёрным, поглощает её. Но некогда. Нашариваю в воде Арсения. Бьётся, паника. Во мне вдруг силы много. Бью в скулу, оглушая, опрокидываю на себя и плыву, помогая себе рукой. Теперь одна свободна. Неистово гребу, будто убежать пытаюсь. От того места, где оставил её. Через слёзы неба больше не видно, только мутное белесое марево надо мной. Голова Арса у меня на плече, жму его к себе так сильно, что боюсь повредить рёбра. Но не могу не прижимать. Только бы не зря. Только бы дотянуть.Только бы не зря. В какой-то момент понимаю, что можно обернуться посмотреть. Разница, если она есть, будет видна. Да! Я вижу берег метрах в ста, значит, скоро дно – пляжи на этом побережье покатые. Тяну, считая про себя: один метр на три счёта. Когда нога задевает песок, я вздрагиваю и расслабляю руки. Арс съезжает в прибой, и мне нужно только совсем немного усилий, чтобы вытянуть его выше по ракушечнику. Но сил нет. Даже перевернуться не могу. Вне воды я ужасно тяжёлый, и меня просто впечатывает в берег. Глаза закрываются. Волны накатывают в нос. Вот сейчас обидно будет утонуть, на земле. Вдруг чувствую, кто-то тянет за руки, спина больно трётся о мелкие ракушки: «Парень, что с тобой?» Еле разлепляю веки – мужик какой-то. «Арс» - тяну руку в море, - «Вот он, рядом лежит, живой». Я, с трудом повернув голову, вижу приходящего в себя Арсения, на песке, в безопасности. Смог. У меня получилось. Мужик больно бьёт по щекам: «Эй, ну-ка не засыпай! Ты сколько его тащил?» …Ксесарек больше нет из-за меня. Как мне теперь смотреть в глаза её брату? «Ты предатель» - её последние слова мне. Она так права… «Там девочка утонула» - шепчу, хватая мужчину за руку и ощущая, как что-то рвётся из груди. Это последнее, что помню...       Это правда последнее, что он помнит о себе. Потому что с того момента его не стало.              Вместо него очнулись два человека. Две личности, противоположные по своей сущности, мечтам, стремлениям, отношениям к миру. Они странным образом уживались в одном теле, делили еду, сон, любимых. Даже дружили, приняв друг друга за одноклассников в детстве.              Почти никто не замечал этого. Отчасти потому, что люди в принципе не наблюдательны к другим, отчасти потому, что они действительно были разные – выбирали разную работу, разное окружение, разные увлечения. Держались вместе при этом – а как иначе, но искусно маневрировали по разноцветным веткам жизни, пересекаясь только в значимо узловых точках.              Антон Андреевич Шастун. Добрый, где-то даже простодушный мальчик, выучившийся на менеджера, выбравший собственный бизнес в качестве карьеры и схлопотавший ожидаемо неудачный брак со всеми вытекающими.       Илья Андреевич Макаров. Альтер-эго, обладающее теми качествами, которые хотел бы иметь Шастун: харизма, сила воли, твёрдый кулак и умение заявить о себе. И мощь, чтобы вытащить двух человек из моря.       Что? Кто-то тоже считает, что эти качества у Антона в избытке? Молодца, дайте пять! Только вот Антон не знает об этом. До сих пор, раз позволяет брать Илье верх. И всегда позволял, с того самого момента, как засомневался в себе. Когда вынырнул из воды и из самого себя – чтобы вдруг осознать, как он ничтожен. Как мало смог сделать, чтобы спасти, предотвратить, не допустить… И никого не оказалось рядом, кроме другого такого же испуганного и ещё более маленького мальчика, чтобы объяснить, что это не так. Антон не смог вынести груза вины и придумал нового себя. И слишком многое отдал ему в уплату.       Повозиться долго пришлось. Над этим, таким важным, пятым погружением. Уже здесь, в психоневрологической клинике. После признания в содеянном Илья замкнулся, не хотел общаться. Он всё так же не хочет принимать, кто он есть. Погружать пришлось почти силком, Александр намучился с препаратами…       История появления Пациента в моём госпитале очень тёмная. Его вытащили из петли в загородном доме, отходили в больнице, привезли к нам. Потому что буянил, рвался резать себе вены, твердил про какого-то парня, которого загубил. И этим человеком, когда его завозили в бокс, вдруг оказался Антон, который меня не узнавал и называл себя другим именем. Всё это усугубилось дошедшей по моим каналам информацией о том, что днём ранее в травматологию соседней районной больницы поступил Арсений Попов. Со следами удушения и многочисленными телесными повреждениями, наносившимися, вероятно, уже довольно продолжительное время. Сопоставить факты было не трудно. Сопоставить факты было невероятно тяжело.       Сказать, что я был ошарашен и раздавлен, значит не сказать ничего. Учитывая плотную двухгодичную работу с Антоном на сеансах психотерапии, мою искреннюю вовлечённость в события его жизни и глубокие информативные погружения в гипноз, предполагать, что я ещё чего-то не знаю о нём, я просто не мог. У меня за это время сложилось практически отеческое к нему отношение. И я знал, что он всецело доверяет мне и врать не станет. Поэтому видеть абсолютно незнакомого мне человека в теле Антона было невыносимо.       Дневник пришёл ко мне почтой несколько позже, и мне до последнего была неясна вся картина произошедшего между Антоном и Арсением. И только теперь, соединив воедино все беседы, сеансы гипноза, воспоминания и написанное в дневнике, я понимаю, в какой момент Шастун потерялся в Пациенте окончательно.       Они безусловно дополняли друг друга. Всю жизнь шли рука об руку. Школа, вуз, дальнейшие перекрёстки жизни – всё вместе, держась спинами. Пока в их жизнь не вернулся Арсений.       Как Антон совмещал в себе их обоих? Да запросто. Человек по своей природе многогранен – многие способны кардинально меняться даже под стиль одежды, не говоря уже о способностях к лицедейству и социальной мимикрии. А здесь просто всё вышло за рамки. Антон позволял. И Илья давлел над Антоном, но не лез в важные для него события – не вмешивался в семейную жизнь, в бизнес, в отношения с друзьями. Но Арс… Арс притягивал их обоих и создавал конфликт. Он, в конце-концов, причина всего. Краеугольный камень. Илья вынужден был предложить работу Антону. Потому что не справлялся в одиночку с эффектом Арсения в его жизни. Потому что Арсений изначально был для них обоих, заключённых и разделившихся в одном теле. Но выносить соперника в своём же лице Макар не мог, поэтому вступил в союз со своим носителем. Антон Шастун в лице Ильи Макарова пришёл на место руководителя департамента в апреле 2019-го, забросив свой бизнес и спровоцировав его последующее банкротство. Арсений Попов ждал его там, он устроился чуть раньше, отдельный вопрос, как они встретились, будучи взрослыми. Мне предстоит это выяснить… - …Её тело нашли трое суток спустя. Меня уже выписали, Арса тоже. Мы не виделись. Хоронили в закрытом гробу. Но я, стоя над ним, видел её. Видел её тёмные кудряшки, её пронзительные голубые глаза и родинку сбоку от губы. Я видел её заливистый смех, её тонкие руки и мягкие несмелые губы, целовавшие меня. Я видел, как она, светясь искрящейся радостью, крутит рядом педали велосипеда, как бережно укутывает меня полотенцем, как сидит, прижавшись, устремляя взгляд куда-то вдаль, как её засыпают землёй. Навсегда. - Антон, хватит, выходим! – голос Александра слишком резок. Поздравляю, Саш, в строю неврастеников прибыло. Помогаю вколоть медикаменты – у того трясутся руки. Пациент приходит в себя. - Дмитрий Темурович, - смотрит прояснившимся взглядом, - я вспомнил. - Антон! – хватаю его за руку, – ты отдал ему часть себя и тем самым позволил стать сильным. Ты должен бороться. Должен показать, кто главнее. - А ещё что я должен? – насмешливое. Твою ж мать! Он прорвался в момент пограничного состояния. - А ты что помнишь? Скажи! – не отдавая себе отчёта, трясу его за плечо, вжимая в кровать. Александр оттаскивает меня. - Всё я помню, - хрипло выдыхает, - или ты думаешь, что меня там не было. - Был конечно. Ты и был, - отпиваю воды из стакана, сидя за столом поодаль. - И это мои воспоминания. Что бы вы не считали, - цедит сквозь зубы. - Скажи, ради бога, что случилось тогда, - Александр не вытерпел. - Вы же всё выпытали уже, фашисты, какие ещё подробности нужны? Что все вокруг шептали, какой я молодец, спас мальчика, а её родители волками глядели? Я глаза их эти постоянно перед собой вижу… Что ненависть к морю у меня с тех пор на всю жизнь? Что больше я никогда не приезжал в Кучугуры и вообще на курорты не езжу? Что моя страсть к этому пиздёнышу на всю жизнь осталась и всю жизнь мне испоганила? Вперёд, я весь ваш, блять! - Когда ты понял, что ты Илья? – спрашиваю. - В больнице, когда очнулся. Лежал и понимал, что весь тот Антон, которым я раньше был, не мой больше. Не соответствует, не подходит. Всё не моё, понимаете? Скинул, как оболочку. Со всеми его желаниями и мыслями. Легче стало. Только ненадолго. Он, собака, проникал в меня иногда. Я не могу это объяснить. Вот всё моё – тело, сознание, а потом как переключатель кто-то нажимает – я себя не чувствую, онемение везде: в голове, ощущениях, двигаться не могу, только его слушаюсь, как отключаюсь вроде. Это посягательство. Я терпеть такое не могу, злюсь всегда. Я ведь если решил стать таким, какое кто-то имеет право меня назад тянуть? - Как думаешь, почему именно в тот момент ты себя ощутил другим человеком? – спрашивает Александр. - А что, непонятно? Посмотрите, кем я был – хлюпик, разгильдяй, недоумок, у которого к шестнадцати годам даже девчонки не было. Повёлся на курортный роман, расплескался в любви, свёл с ума невинных детей, втрескался в маленького мальчика и убил его сестру. Занавес! Кем я хотел стать? Наверное, кем-то нормальным. Кто будет чётко следовать целям и оставлять позади все сомнения и нерешительность. Кто будет подминать под себя слабых и не давать слабины себе. Кто когда-то покажет мелкому обольстителю настоящего мужчину и, наконец, завершит то, с чего всё началось. - Закрыть гештальт? - Именно! – щёлкает пальцами, - Уж если ради чего всё и было не напрасно, то только ради этого! - Ты прав, - Александр подходит, кладёт руку ему на грудь, - ведь ты всё это время винишь себя в её смерти. Молчит. - Уйдите оба, - сдавленно просит. Вид потерянный, глаза мечутся. Нестабильное состояние.Подбегаю к нему: - Антон, ты слышишь меня? Сейчас это должен быть ты! Ты должен быть здесь, сукин сын, отвечай! Шумно дышит: - Дмитрий Темурович, мне так плохо, что со мной? - Терпи, - жму его руку, перебирая пальцы в ладони,- запомни моё касание, пожалуйста, откликайся на него, если сможешь, ты молодец, ты не сдавайся, ладно? - Ладно, - едва уловимо пожимает мою руку и проваливается в сон.