amber opium

Центр Ли Юэ выглядит живее, чем окраина. Магазинов здесь больше, как и людей, которые выглядят… ну, как обычные люди. Ничего общего с портом, где побитые жизнью работяги слоняются от прилавка к прилавку, пытаясь за гроши купить что-то съестное. И уж тем более нет похожих на мертвецов курильщиков. Вероятно, причина в том, что здесь территорию охраняют миллелиты. Несмотря на то, что официальный государственный запрет на распространение и употребление опиума игнорируется всеми поголовно, открыто об этом всё равно не говорят, и потому вряд ли у кого-то есть желание объясняться перед служителями закона. Чайльд по-хозяйски держит Чжун Ли за талию, прижимая к себе, пока они следуют от одного магазина к другому, рассматривая товары. Пока Чжун Ли с интересом разглядывает бесполезные камушки, Чайльд выискивает среди многочисленных сувениров что-нибудь, что можно отправить родным. Тоне бы понравились местные сладости, но вряд ли они доберутся целыми до Снежной. Можно было бы отправить и украшения, но Чайльд не приглядел здесь ничего достойного. — Руда стала хуже, — произносит его спутник, тихо, словно в пустоту. — Мм? — Чайльд оглядывается. — Что ты сказал? — Руда стала хуже, — повторяет Чжун Ли. — Когда я был здесь последний раз, каждый камень имел ценность — даже если это была подделка, то подделка искусная. Теперь… здесь только мусор. Это удручает. — Всё ценное увозят в Фонтейн, — Чайльд пожимает плечами. Грустный тон Чжун Ли заставляет его чувствовать себя так, будто он лично спонсирует отправление природных ресурсов из Ли Юэ за границу, и вызывает желание немедленно отправиться в порт, чтобы подпалить пару иностранных кораблей. — Я видел здесь магазин ткани недалеко. Хочешь зайти? Чжун Ли кивает. — Это меня вряд ли разочарует. Выбраться вместе в люди было их совместной идеей. В конце концов, если они мелькнут тут или там, то потом легче будет достоверно сыграть пару. Задача Чайльда проста — сыпать морой и покупать всё, что пожелает душа Чжун Ли. Он правда не знает счёта деньгам. Но только Чжун Ли не хочет ничего. Сначала он воспринял идею сходить вместе на центральный рынок с бурным энтузиазмом, даже приоделся и заплëл волосы, но чем дольше они гуляли, тем мрачнее и темнее становилось его красивое лицо. Вероятно, его нервирует ещё и огромное количество иностранцев, которые слоняются вокруг с явно не самыми хорошими намерениями. Вот им можно делать почти что угодно. Миллелиты смотрят будто бы вообще сквозь них. В магазине тканей тихо и безлюдно. Их смеряет полным подозрений взглядом единственная находящаяся внутри женщина, очевидно, хозяйка этого места, но и она молчит, позволяя бродить между стеллажей, разглядывая товар. Чайльд смотрит на мотки ткани незаинтересованным взглядом, едва ли понимая, чем они отличаются друг друга (ну, кроме расцветки), но Чжун Ли наконец-то выглядит чуть более довольным. Его пальцы явно со знанием дела скользят по невесомо-тонкой материи, оценивая качество. — Нравится? — спрашивает Чайльд. — Да, — улыбается Чжун Ли, после чего разворачивается к женщине. — Где вы закупаете шелковицу? Я слышал, в долине Бишуй цветов почти не осталось. — Остатки плантаций в горах Цинцэ. То, что ещё не успели изуродовать и отдать под мак. Лицо Чжун Ли снова темнеет. Он понимающе кивает. Чайльд следит за ним, чувствуя лёгкий укол разочарования. Опять же, нет ни грамма его вины в том, что Фонтейн наживается за счёт раздираемой внутренними распрями и зависимой от наркотика страны. Более того, он хотя бы пытается сделать что-то, чтобы помочь, пусть и по приказу Царицы. Но всё-таки... — Хочешь купить что-нибудь? — предлагает Чайльд. Это единственное, что в его силах сейчас. — Я не умею работать с тканями. Не думаю, что в этом есть смысл. — Я могу снять мерки, — встревает женщина. — И сшить что-нибудь на заказ. — Так даже лучше. Давай, я не люблю уходить с рынка с пустыми руками. Глупая ложь, Чайльду просто хочется, чтобы у Чжун Ли осталось хоть какое-нибудь напоминание о нём. Он ведь вернётся в Снежную сразу же, как только закончит свою миссию здесь и вряд ли когда-нибудь ещё вернётся. Они задерживаются в лавке почти на два часа. Чжун Ли придирчиво выбирает нужные ткани, и, вопреки ожиданиям Чайльда, который был уверен, что взгляд его упадёт на нежный шёлк, тот, в конце концов, останавливается на нескольких мотках тёмного сукна и позолоте. После Чжун Ли долго расписывает то, что именно хочет увидеть. Женщина, изначально воспринявшая их появление весьма скептично, полностью втягивается в процесс. Чайльд пытается прислушиваться к их разговору, но теряет нить уже через пару предложений. Будто на другом языке разговаривают. Но уверенность, с которой Чжун Ли говорит, даёт понять, что он разбирается в теме, а значит можно не беспокоиться о том, что их обманут. — Мне потребуется время, — предупреждает, в конце концов, хозяйка магазина. — Пару недель, возможно. Это очень интересная, но детальная работа. В таких случаях спешка может навредить конечному результату. — Это не срочный заказ, — заверяет Чжун Ли. — Мы готовы подождать. — Но заплатить придётся вперёд. — Конечно. Чайльд? Чжун Ли оглядывается на него. Чайльд, оживившись, подходит к женщине, чтобы разобраться с финансовыми вопросами. Его карман снова, в очередной раз лишается огромного количества моры, но он едва ли задумывается об этом. Чжун Ли выглядит довольным, когда они покидают вместе магазин, и это стоит того количества золотых монет, которые Чайльду пришлось отдать. В конце концов, он соврал бы, если сказал, что это сильно ударило по его благосостоянию. Снаружи вечереет. Они и в самом деле провели много времени там. — Зайдём перекусить? — предлагает Чайльд. Чжун Ли кивает. — Я не отвлекаю тебя от работы? — осторожно уточняет он. — Не беспокойся, — смеётся Чайльд. — Я специально раскидал дела так, чтобы выделить время на тебя. Ведь это важно, да? Раз уж мы теперь партнёры. Чайльд щëлкает языком, выделяя насмешливо это «партнëры». Он знает, что ведёт себя по-детски, но не может удержаться — невозмутимое спокойствие Чжун Ли вынуждает словами ли или действиями пытаться стянуть с чужого лица гримасу абсолютной безмятежности. И, желательно, чтобы её сменила не тоска по медленно загибающейся родине. Чжун Ли будто и правда не от мира сего. Чайльд видел прежде людей, которые влачили жалкое существование в грязных борделях, продавая своё тело. В Чжун Ли нет ничего от их отчаянной пошлости и беспросветного уныния. Возможно, дело в опиуме, который сильно притупляет чувства. У Чайльда нет полной уверенности в том, что Чжун Ли перед их встречами не накуривается до состояния, в котором ему становится плевать на всё, что происходит вокруг. Судя по их первой встрече, он хорошо держится даже после того, как выкурит трубку, более того, сохраняет способность поддерживать вполне осмысленный диалог. — Это очень предусмотрительно, — задумчивое бормотание вырывает Чайльда из его мыслей. — В таком случае, зайдëм в ресторан «Ванмин»? Там готовят еду на вынос. Если у тебя есть свободное время, я хотел бы прогуляться с тобой где-нибудь около берега. Там можно и поесть. — Веди. «Ванмин» — небольшое заведение, почти незаметное на фоне броских магазинов. Чайльд пробирается к прилавку и заказывает то, что порекомендовал ему Чжун Ли. Платит за еду Чайльд. Несёт тоже он. Чжун Ли идёт чуть впереди, ведёт по одному ему известному маршруту, сворачивая там, где Чайльду никогда и в голову не пришло бы свернуть. Он, очевидно, очень хорошо знает город, потому что в конце пути они выходят не в тупик с кучей мусора, а на небольшую лестницу, спустившись по которой оказываются в безлюдной части пристани. Здесь не швартуются корабли, поэтому и нет рабочих; из-за отсутствия торговых лавок и магазинов простым людям ловить, похоже, тоже нечего. Тишина, нарушаемая тихими всплесками волн, успокаивает. Чжун Ли молчит, не пытаясь завязать разговор, и Чайльд с уважением встречает его желание немного отдохнуть. Вместо болтовни он начинает неумело возиться с палочками. Глупо было надеяться, что ради него в еду положат вилку. — Ты неправильно держишь, — замечает Чжун Ли, когда рисовый шарик снова выскальзывает из палочек обратно в коробку. — Вот так, дай я покажу тебе. Чжун Ли касается его руки своей, меняет положение пальцев Чайльда. Лёгкая улыбка трогает его губы, когда даже с третьей попытки ничего не выходит. — Тебе нужно немного опыта, — успокаивает Чжун Ли. — Попробуй ещё раз, обязательно по-... Он прерывается, не договорив, потому что Чайльд яростно натыкает на обе палочки злосчастный шарик и тащит его в рот прямо так. Какая разница, как именно орудовать палочками, если конечный результат — успех? — Это так не работает… — Работает, — возражает Чайльд, и в подтверждение своих слов накалывает на палочки ещё один шарик. — Видишь? — А если бы я взял две вилки и начал использования их, как палочки? — фыркает Чжун Ли. — Честно? Я бы точно умер от смеха. Некоторое время они снова сидят в тишине, занятые едой. Чайльд следит за морем. Пока они с Синьорой добирались сюда, их настигли всевозможные испытания, начиная с довольно сильного шторма и заканчивая какой-то огромной рыбиной, которая преследовала их треть пути, норовясь перевернуть корабль. Капитан, мрачного вида моряк, который наверняка провёл на корабле больше времени, чем на суше, поухмылялся на все причитания Синьоры: — Всё лучше, чем путь до Инадзумы. И был прав. Не один десяток кораблей Снежной сгинул в тех водах, где-то между Ли Юэ и отдалёнными островами Инадзумы. Поговаривают, что там морские грозы настолько сильные, что одним ударом могут расколоть корабль пополам. — О чём ты задумался? — спрашивает Чжун Ли. — Тебе никогда не приходилось бывать в Инадзуме? Чайльд уверен, что ответ будет отрицательным, но Чжун Ли удивляет его неожиданной паузой — он выглядит в этот момент так, будто копается где-то в своих воспоминаниях. — Приходилось. Очень давно. — Тысячу лет назад? — усмехается Чайльд. — Что-то около. — Я никогда там не был, — делится Чайльд. — Но очень хотел бы. Только с тех пор, как сёгун разорвала все дипломатические контакты, наши корабли там встречают не очень дружелюбно. Может быть, однажды всё-таки придётся. А ты как туда попал? — Я встречался там со старыми друзьями, — туманно отвечает Чжун Ли. — Настолько старыми, что большинство из них уже давно мертвы. — Да ты загадочная личность! Сколько же тебе тогда лет, если все твои “старые друзья” давно мертвы? — Довольно много. — Тридцать? Я бы не дал больше! — Сорок, — признаётся Чжун Ли. Чайльд не уверен, что это его настоящий возраст, а не случайное число. Впрочем, какое ему дело? — А мне двадцать два. Ты старше меня на восемнадцать лет! — Чайльд окидывает чужую фигуру задумчивым взглядом, прикидывая, насколько эта разница в возрасте заметна со стороны. Даже если Чжун Ли правда разменял пятый десяток, он выглядит младше. — Должен ли я из-за этого обращаться к тебе как-то уважительно на публике? Чжун Ли смотрит на него озадаченно. Вопрос заставляет его задуматься. — Сяньшэн, — предлагает, наконец, он. — Можешь называть меня Чжун Ли сяньшэн на публике. Это местное обращение, почти то же самое, что для вас — обращаться к человеку на вы. — Чжун Ли сяньшэн, — произносит Чайльд, почти по слогам, чтобы ощутить, как новое обращение звучит на языке. — Хорошо. Первая их совместная вылазка проходит, в целом, неплохо. В конце Чайльду приходится провожать своего спутника назад, к его “дому”. Вечерний полумрак может быть недружелюбен к человеку вроде Чжун Ли и отправлять его назад в одиночестве показалось Чайльду не лучшим решением. Завидев их издалека, Ху Тао высовывается из окна курильни, выпуская наружу клубы дыма, и приветственно машет ладонью. Чжун Ли напоследок коротко касается его руки своей, после чего скрывается за деревянной дверью, оставляя Чайльда наедине со странными ощущениями, заполнившими весь его разум и выкинувшими оттуда все здравые мысли. *** Синьора никогда не появляется одна — всегда тащит за собой багаж проблем и неприятностей. Чайльд морщится, когда слышит громкий стук её каблуков. Она врывается в его кабинет разъяренной фурией, следом за ней семенит Андрей — служащий банка, один из немногих подчинëнных Фатуи, кто разбирается в здешней культуре. — Ты вырезал целую группировку местных бандитов, — бросает Синьора с порога, вынуждая Чайльда оторваться от праздного поедания лапши — ресторан, в который Чжун Ли привёл его в тот раз, оказался на удивление хорош, поэтому он стал захаживать туда периодически, чтобы купить еду. Формулировка “вырезал” в корне неверная хотя бы из-за того, что никого Чайльд не вырезал. Если бы он пришёл туда со своей любимой шашкой, подаренной во время одной из кампаний Фатуи на юге Снежной, и этой шашкой поотрубал всем головы, то да, тогда Синьора вполне имела бы право сказать, что он всех “вырезал”. Но Чайльд пришёл туда с револьвером и ножом. Он собирается было уточнить это, но Синьора прерывает его, бросив прямо на стол коробку с чем-то, судя по грохоту, очень увесистым. Сверху на коробку падает уже вскрытый конверт. Несмотря на неаккуратную работу людей, которые досматривали и конверт, и коробку, всё равно видно, что отправитель постарался, когда украшал своё послание. — Это тебе, — едко бросает Синьора. — Кто-то очень впечатлился твоей работой. Чайльд тянется к коробке, но Синьора бьёт его по рукам, не позволяя даже приоткрыть крышку. — Сначала конверт. Чайльд закатывает глаза. Как всегда, десерт после основного блюда. В конверте лежит аккуратно сложенная бумага с красиво выведенными на ней буквами. Чайльд чувствует едва ощутимый цветочный аромат и прижимает письмо поближе к носу, принюхиваясь. Да, отправитель действительно надушил бумагу перед тем, как отправить. Чайльд пытается вспомнить запах, это явно что-то местное, но увы, незнакомое. Он уже думает о том, как ненавязчиво подсунет письмо Чжун Ли и попросит его распознать аромат, но Андрей, прежде топтавшийся за высокой фигурой Синьоры, делает шаг вперёд и тактично прокашливается. — Глазурные лилии, господин, — сообщает он. — Эти цветы растут здесь, на террасе Юйцзин. У них приятный сладкий запах, невозможно спутать. — Запомни это, — продолжает следом за ним Синьора. — Это важно. Чайльд вчитывается в написанный текст. “Господа Фатуи, к моему величайшему сожалению, наше первое “знакомство” прошло не по плану. Я надеялся, что мы с вами столкнёмся позже и при более удобных для обеих сторон обстоятельствах, но один из моих подопечных взял на себя смелость решать, кто достоин жизни, а кто — нет, и кто должен “топтать ногами нашу родную землю”, а кто — нет. Уверяю, что мы ни в коем разе не поддерживаем и не поощряем данную политику. Враг наших врагов — наш друг, и раз наши взгляды на деятельность Фонтейна, в целом, схожи, я полагаю, что и мы с вами можем считаться если не друзьями (на данный момент), то хотя бы добрыми приятелями. Я невероятно сожалею, что несколько ваших агентов пали от рук моих бывших подопечных. Сообщаю вам со всей честностью, что если в ваши планы не входит навредить Ли Юэ или его жителям, подобное больше не повторится. Для подтверждения собственных слов, я отправляю вам это послание. Потери среди агентов Фатуи я надеюсь восполнить позже, предоставив вам некоторую информацию. Надеюсь, этого будет достаточно. Рекс Ляпис” — Что в коробке? — спрашивает Чайльд, дёргая пальцами шёлковую ленту, перевязывающую “послание”. — Посмотри. Чайльд приподнимает картонную крышку. В нос тут же ударяет специфический острый запах. Формалин. — Ох. Глазурными лилиями красиво украшена лежащая в коробке большая банка для медицинских препаратов, полностью заполненная формалином. Внутри банки — отрубленная голова уже знакомого Чайльду человека. Тот главарь шайки местных вершителей справедливости, которого он оставил в живых. С губ Чайльда срывается удивлённый смешок. — Этот Рекс Ляпис, — он поднимает взгляд на Синьору, — хорош, да? — Этот Рекс Ляпис, — передразнивает всё так же едко Синьора, без всякого отвращения выхватывая банку из коробки и встряхивая — Чайльд не успевает даже возмутиться (это его подарок, какого чёрта!), — безумный сукин сын, раз решился послать нам отрубленную голову. И не просто голову, а украшенную по всем законам флористики голову. Чайльд пожимает плечами. Откровенно говоря, это и жёстко, и жестоко, но зато позволяет не сомневаться в серьёзности чужих намерений. — Наверное, он эстет. — Глазурные лилии — очень нежные цветы, — встревает Андрей. Фатуйский капюшон скрывает половину лица, но даже так заметна его неуверенность. — В Ли Юэ есть много традиций, связанных с цветами, но глазурные лилии... Это немного другое. Их смысл полностью завязан на любви, уважении, сострадании и прочих… нежных чувствах. — Очень нежный эстет? — предполагает Чайльд, забирая у Синьоры банку, чтобы вернуть её обратно в коробку. Ей стоит прекратить так бесцеремонно обращаться с его подарком. — Посмотрите, как он красиво оформил всё это. И ленту повязал, и письмо надушил. Меня хватило бы только на то, чтобы отсечь голову и запихнуть в коробку. Я бы, наверное, даже не озаботился тем, чтобы достать где-то формалин. — Это не совсем… — начинает Андрей, но Синьора перебивает его: — Это цветы, весь смысл которых крутится вокруг высказывания любви и уважения. Он оставил их запах на письме и сунул в коробку. Это знак привязанности. Ты понравился ему — или, скорее, ему понравилось то, с какой методичностью ты устранил “опухоль” на его маленькой организации сопротивления. Чайльд крутит банку, разглядывая её содержимое. Очевидно, Рекс Ляпис, кем бы он там ни был, хорошо разбирается в том, как обращаться с человеческим телом — голову отрубили одним точным ударом, оружием, похожим на меч (или в самом деле мечом?); после мастерски законсервировали так, чтобы посылка точно добралась до того, кому она предназначена, не успев потерять первоначальный вид. Достать бы, чтобы осмотреть получше, но что-то не хочется перепачкаться формалином. В любом случае, это явно дело рук опытного воина. Голову сложно отсечь от тела одним ударом, нужна не столько сила, сколько сноровка. Чайльд видел раньше, как это делают. Если топор берёт в руки неопытный человек, то остаются неаккуратные раны из-за того, что с первого раза тот, как правило, не добивает, приходится рубить снова и снова. — Разве это плохо? — легкомысленно пожимает плечами Чайльд. — Организованное сопротивление, которое находится под управлением человека, который скрывается под именем местного божка. Если они будут на нашей стороне, мы получим союзника со схожими целями. Возможно, нам удастся взять их под своё крыло, если мы выйдем на этого… Рекс Ляписа. — Местного божка? — уточняет Синьора. — Рекс Ляпис — это имя бога из местных легенд, — спохватившись, поясняет Андрей. — Считается, что именно он заложил фундамент гавани и охранял Ли Юэ на протяжении нескольких тысячелетий до самой своей смерти. — Откуда ты знаешь эту историю? — спрашивает Синьора, обращая взгляд на Чайльда. — Я очень начитанный… — И это никак не связано с твоим новым другом, которого ты вытащил из дешëвого притона? Чайльд закатывает глаза. Ну конечно, она уже знает. Бесполезно было надеяться, что удастся долго скрывать от Синьоры существование Чжун Ли. — Может быть, связано. Какая разница? Мне нужен свой информатор здесь, а он согласился сотрудничать. Синьора многозначительно хмыкает в своей непередаваемой манере, из-за чего Чайльду отчаянно хочется отвернуться, чтобы не видеть самодовольное выражение её лица. — Разве это важно сейчас? — бросает он, лишь бы не продолжать неприятную тему. — У нас на повестке дня Рекс Ляпис. Он оставил какие-нибудь намёки на то, как можно найти его? Андрей качает головой. — Нет. Абсолютно никаких. — Значит, он планирует связаться с нами “при удобных для обеих сторон обстоятельствах”, — Чайльд аккуратно складывает письмо, возвращая назад в конверт. — Нам стоит найти этого Рекс Ляписа и его “подопечных” раньше, чем они найдут нас. — Несогласованное вмешательство третьей стороны может помешать нашим планам, — добавляет Синьора. — Нам выгодно это только до тех пор, пока они никак не компрометируют нашу деятельность. — Стоит уведомить Царицу о появлении третьей стороны?.. — Нет. Это мелочь. Правительство или фонтейнские псы могут поймать их раньше, чем мы выйдем на них. Дадим им немного времени, посмотрим, как они поведут себя, и потом можно будет решать, как действовать дальше. Чайльд понятливо кивает. Даже если он недолюбливает привычку Синьоры раздавать команды, она всё равно выше его по званию и лучше разбирается в подобных вопросах. — Я буду ждать твоих приказов. Синьора показывает пальцем на коробку. — Выкинь это. — Приказов о деле, — поясняет Чайльд, пододвигая коробку ближе к себе. Он хотел выкинуть её, оставив, разве что, цветы, но теперь серьёзно намерен поставить банку с головой куда-нибудь на шкаф. Всё равно к нему никто не приходит, кроме агентов. — Это мой подарок, я сам решу, что с ним делать. — Твоя бесполезная черепушка тоже скоро окажется здесь, если ты продолжишь корчить из себя идиота. Этот нежный эстет отрезал голову одному из своих подчинённых только за то, что тот ослушался его. — Давай, скажи, что поступила бы иначе, если кто-то из твоих людей предал тебя и пошёл самовольно убивать наших союзников. Синьора молча фыркает. Чайльд считает это исчерпывающим ответом. Он вытаскивает одну лилию из коробки. Несмотря на осевший на ней слабый запах формалина, цветок всё ещё распространяет свой естественный сладкий аромат. Рекс Ляпис любит глазурные лилии? Возможно, Чайльду стоит принести на их первую встречу букет.