amber opium

— Чайльд?.. Чайльд! Чайльд распахивает глаза. — Слава Богам, — выдыхает Чжун Ли, устало падая на кровать рядом с ним. — Тебе снилось что-то плохое? Ты трясся, и я подумал было, что ты замёрз, накрыл тебя одеялом, но даже это не помогло. Чайльд медленно осмысляет произошедшее. Просто странный, дурной сон. — Мне снилась родина, — легко врëт Чайльд. — В Снежной ужасные метели. Мне приснилось, что я заблудился в лесу в разгар одной из них. — С тобой случалось такое? — обеспокоенно спрашивает Чжун Ли. — Да, — в этот раз врать не приходится. — В детстве. Я сбежал из дома, потерялся в лесу и не успел вернуться до начала метели. — И как ты?.. — Меня нашла женщина. Привела к себе. Если бы не она, скорее всего, я бы умер уже к утру — либо из-за метели, либо из-за диких животных. Чайльд умалчивает о том, что после этого женщина не вернула его домой. Он пока ещё не доверяет Чжун Ли настолько, чтобы рассказывать эту историю. — Это ужасно. Чжун Ли касается ладонью его щеки, гладит её большим пальцем. Это успокаивает. Чайльд льнëт к его руке, попутно вспоминая свой странный сон. Наверное, не стоило слушать байки Чжун Ли перед тем, как заснуть. Чёрт. Ну и приснится же порой такая глупость. — Тебе нужно поесть, — произносит Чжун Ли. — Там осталась еда, которую ты принёс. Я не трогал суп, но, наверное, он уже остыл. — Нестрашно. Чайльд чувствует, что и правда жутко голоден. При мысли о вкусном, пусть и холодном супе, у него всё внутри переворачивается от желания немедленно заполнить желудок. Он сейчас и в кусок сырого мяса вгрызся бы с удовольствием; месяцы, проведëнные в лесу, научили его ценить любую еду, которую тебе удалось добыть, не разделяя её на "вкусную" и "невкусную" — будь то твëрдые, как камень, сухари или подножный корм. В особо тяжёлое время, когда Скирк на недели забывала про его существование, Аяксу приходилось жевать даже сухую кору деревьев. — Хочешь попробовать? — предлагает Чайльд, протягивая Чжун Ли коробку. — Он очень вкусный, как я и думал. — Нет, — Чжун Ли качает головой, — я не люблю морепродукты. — Хм? — Плохие воспоминания. — Ну ладно. Мне больше достанется, — шутливо тянет Чайльд, переводя тему. Чжун Ли кивает и мягко желает ему приятного аппетита. Чайльд наблюдает за ним краем глаза, в который раз поражаясь тому, как аккуратно и плавно он двигается. Чжун Ли медлителен и тих, но даже в этом красив. Отстранëнно мелькает мысль о том, что, возможно, медлительность — последствие курения опиума. Трудно двигаться быстро, когда восприятие реальности становится туманным. Чайльд оглядывается. В самом деле, трубка лежит на столике, около книги. Остатки сладковатого запаха ползут по комнате, но не так ярко и навязчиво, как внизу. Возможно, Чжун Ли открывал окно, пока Чайльд спал. — Я принесу тебе горячий чай. Ты всё ещё немного дрожишь. Чайльд оглядывается и с лёгкой паникой замечает, что Чжун Ли собирается покинуть комнату и снова оставить его здесь одного. — Погоди! — выпаливает он, не раздумывая. — Хм? — Чжун Ли оборачивается у самых дверей. — Я хотел… — Чайльд заставляет себя нацепить широкую улыбку. Нельзя показывать свои слабости. — У вас есть что-нибудь сладкое? Не люблю пить пустой чай. — Я спрошу Ху Тао. Чжун Ли уходит. Чайльд быстро, почти не разбирая вкус, доедает свой суп и кладёт пустую коробку на стол. Ему тяжело усидеть на месте после столь реалистичного сна, и он вскакивает с кровати, бродит по комнате, в очередной раз трогает немногочисленные вещи Чжун Ли. Взгляд цепляется за знакомое зеркало в углу и стоящий рядом столик. Белые лилии режут глаз. Эти цветы, кажется, преследуют его. Букет маленький, но красиво перевязан золотой лентой. Чайльд подходит ближе, касается ткани и хмурится — он не специалист, но по мягкости лента сравнима с шëлковой. Рядом с букетом лежит небольшая записка. Чайльд борется с совестью, но победитель в этой битве предопределëн заранее. Спасибо за проведëнное вместе время. Наша первая встреча произвела на меня невероятное впечатление, и я очень надеюсь увидеть Вас вновь. Госпожа Ху Тао сообщила, что мы можем встретиться вне стен «Бабочки», и я предлагаю Вам устроить следующую нашу встречу в моём поместье, адрес которого Вам уже известен. Время остаëтся тем же. К слову, Вы упоминали про нефрит во время нашей встречи, и я хочу обрадовать Вас тем, что мне удалось найти весьма ценный экземпляр, который Вы точно оцените по достоинству. Хочу сразу заверить, что сомневаться в его подлинности не приходится. Наш общий знакомый уже оценил его. Жду Вашего ответа с нетерпением. P. S. Передаю также этот букет. Вы говорили, что любите лилии. Чайльд фыркает. Глупо и пошло. Он крутит записку в руках, борясь с нелепым желанием искромсать её на мелкие кусочки. Что за чертовщина? Почему Ху Тао умолчала о том, что у Чжун Ли явно появился ещё один новый поклонник? Чайльд хмурится, бросает записку обратно на стол. Это может отвлечь Чжун Ли и помешать их общим планам. — Трогать чужие письма неприлично, даже если они лежат на видном месте. Чайльд даже не вздрагивает. Он оборачивается с милейшей улыбкой, смотрит на стоящего в дверях с подносом Чжун Ли самым невинным взглядом. — Ты никогда не рассказывал, что любишь лилии, Чжун Ли сяньшэн, — смеётся Чайльд. — Я бы тоже принёс букет, если бы знал, что это тебя обрадует. — Постарайся в следующий раз не трогать мои письма, даже если они будут лежать на виду и буквально проситься к тебе в руки, — просит Чжун Ли со вздохом, ставя поднос на стол. — Да, я люблю лилии. В этом мире много вещей, которые я люблю и которые никак не относятся к опиуму. Это удивляет? — Вовсе нет, — беспечно бросает Чайльд. — По тебе видно, что ты человек тонкой душевной организации и любишь красивые вещи. И прости, мне жаль, я больше не прикоснусь к твоим письмам, обещаю. — Хорошо. Надеюсь, мы поняли друг друга. Чжун Ли заваривает чай, делает это так же, как и всё остальное — аккуратно и так завораживающе, что Чайльд ловит себя на том, что засматривается на движения его рук. Тёмное чувство, которое продолжает ворочаться где-то у него в груди, он опознаёт как ревность. Осознание не делает лучше, лишь нагнетает сильнее. Нет ничего хуже, чем испытывать ревность к человеку, который готов отдавать своё тело в руки любому, кто предложит достаточно моры. Чайльд напоминает себе, что пообещал Ху Тао не трогать её клиентов. Он всегда держит своё слово. — Я понимаю, что это не моё дело, но… — Ты прав, — прерывает его Чжун Ли, и мягкость его голоса режет, подобно клинку. — Это не твоё дело. — Просто отправляться на личные встречи… — Чайльд. — …вы виделись всего один раз? Я бы на твоём месте не рискнул… — Чайльд. — Кто вообще знает, что он решит с тобой… Чайльд замолкает, потому что подошедший к нему Чжун Ли цепко хватает его пальцами за челюсть и сжимает её, лишая возможности произнести хоть слово. Чайльд морщится. — Послушай, — вздыхает Чжун Ли, ослабляя хватку и снова ласково касаясь большим пальцем его щеки, — я прекрасно осознаю все риски. Прошу, не лезь в мои дела и не давай бесполезных советов. Я ведь не пытаюсь разузнать что-то о Фатуи, верно? С твоей стороны было бы правильно проявить обратную взаимность. Чайльд дëргает головой, скидывая с себя руку Чжун Ли. Он прав, конечно, он — голос разума в данной ситуации, потому что лезть в дела друг друга — это последнее, что им нужно. Проблема лишь в том, что Чайльд не может ничего поделать с собой и своей далеко не беспочвенной тревогой. Ему нужен его напарник, и, желательно, живой и здоровый. — Если он что-то сделает с тобой, то ты можешь рассказать об этом мне. На лице Чжун Ли на мгновение отражается совсем нехарактерная для него усмешка, будто ему вдруг стало смешно от одной мысли о том, что этот неизвестный Чайльду клиент может навредить ему. — Всё будет в порядке, — заверяет Чжун Ли. — Не беспокойся обо мне, это лишнее. Это совсем не лишнее, собирается было возразить Чайльд. Боги, не важно, кем там раньше был Чжун Ли, как он зарабатывал на жизнь и в каких условиях вообще существовал, очевидно, что теперь всё иначе. Наверное, ему просто не приходилось ещё встречать изуродованные трупы проституток, изувеченных недовольными клиентами — Чайльд видел это собственными глазами, и он знает достаточно подобных случаев. Как можно быть настолько беспечным… — Чай остывает. Я принёс тебе несколько рисовых пирожных. Чайльд смотрит в спину отходящему от него Чжун Ли тяжёлым взглядом. Ладно. Возможно, они ещё поговорят об этом позже. *** К тому времени, как Чайльд начинает собираться, чтобы уйти, время уже давно переваливает за полночь. Чжун Ли уверяет, что на улицах сейчас небезопасно и лучше бы остаться на ночь с ним, но Чайльд усмехается бесстрашно — если кто здесь и способен доставить проблем, то это он сам. Бандитам лучше обходить его десятой дорогой. Чжун Ли не провожает его дальше дверей своей комнаты. Напоследок вновь коротко касается ладони Чайльда своей, гладит костяшки, после чего желает ему добрых снов и спокойной дороги. Ночью здешние места и правда таят в себе достаточно опасностей, но Чайльд не слишком беспокоится — вряд ли местные бандиты хоть на одну долю сравнимы с кем-то из его прошлых соперников. Да и последние новости о том, что одну из банд “вырезали под корень”, должны были немного встряхнуть местное подполье и заставить временно залечь на дно. — Ой! — Чайльд хмурится, почувствовав, как кто-то с размаху утыкается прямо ему в грудь. — Простите! Чёрт возьми, он действительно так сильно задумался о собственной неуязвимости перед лицом никудышных бандитов, что проворонил приближение человека. Чайльд опускает взгляд. Около его ног ползает, собирая назад высыпавшиеся из корзины овощи, молодая девушка с приметными волосами небесного цвета. Она беспокойно бормочет что-то, явно извиняясь, и Чайльд с трудом выцепляет из её сбивчивых слов то, что она слишком торопилась, задумалась, оглядываясь, и совершенно не заметила, как влетела в кого-то. — Не стоит гулять здесь в такое время, — чтобы хоть немного успокоить встревоженную девушку, Чайльд добродушно улыбается ей и присаживается тоже, чтобы закинуть овощи назад в корзину. — Может быть, мне проводить тебя? — Н-нет, не стоит. Простите. Мне очень жаль, правда, я пойду… — Хэй, у меня нет никаких плохих намерений относительно тебя, честное слово. Просто хочу помочь. Девушка поднимается на ноги, отходит на шаг назад от него и чуть поджимает губы, смотря на Чайльда с недоверием. Вполне обоснованным — она явно гражданка Ли Юэ, а он, как всегда, с сомнительным успехом косит под фонтейнца. — Я живу здесь недалеко, — произносит девушка, прижимая корзинку к груди. — Спасибо за предложение, но вам не стоит тратить своё время. Я доберусь сама. — Ты уверена? — со смешком уточняет Чайльд. — Поверь, это не доставит мне никаких проблем. Я всё равно никуда не тороплюсь. — Да. Я дойду сама. Чайльд пожимает плечами. — Как скажешь, красавица. Но будь аккуратнее впредь. Девушка почти оббегает его, и топот каблучков её туфель доносится до Чайльда ещё несколько секунд. Он собирается было идти дальше, но замирает. Овощи. В половину второго ночи. Откуда она их тащит, с давно уже закрытого рынка? Чайльд борется с желанием ударить себя ладонью по лбу и уже представляет, как засунет руку в карман брюк и не обнаружит там ни единой монетки. Не то чтобы это могло сильно навредить ему, но просто… обидно? Облапошила его, как последнего дурака. Чайльд оборачивается в сторону, куда убежала девушка, зная, что не увидит там никого, но спотыкается взглядом о силуэт вдалеке. Девушка стоит в конце улицы. Причудливое освещение создаёт странные тени, из-за которых Чайльду мерещится, будто вверх от её головы тянутся рога. Она смотрит прямо на него и касается ладонью своего бедра, хлопает по нему, после чего указывает на Чайльда. Предлагает ему проверить карман?.. Чайльд пихает руку в карман и достаёт оттуда листок бумаги, которого, как он прекрасно помнит, не было там раньше. Знакомый запах лилий бьёт по всем органам чувств сразу. Такая же бумага, такой же почерк. Перевал Линдзю. По нашим данным, Фонтейн хранит там некоторые запасы судового топлива. Этот склад не слишком значимый и слабо охраняется. Будем считать это первым шагом в нашем сотрудничестве. Рекс Ляпис. Чуть ниже — схематично нарисованная карта с более точно отмеченным местом. Чайльд вскидывает голову — где девушка?! она может привести его прямо к Рекс Ляпису! Но на том конце улицы уже пусто. Чайльд чертыхается. Рекс Ляпис играет с ним в какие-то игры или что? Почему записку передали лично ему, а не в банк? Почему… … эти цветы — знак любви и уважения… — Что за чертовщина? — Чайльд сжимает записку в пальцах, после, одумавшись, аккуратно разглаживает и убирает в карман. Хорошо, если Рекс Ляпис желает работать лично с ним, и желает настолько сильно, что посылает напрямую своих агентов (весьма приметных! как можно не запомнить такую девушку?), значит, его намерения действительно серьёзны. Чайльд решает, что разберëтся с этим в банке. Этот вопрос им точно лучше обсудить с Синьорой. *** — Это чистейший нефрит, — голос Чжун Ли тяжëл и печален. — Первозданный. Невероятно тонкая работа. Чайльд смотрит на него, сгорбившегося в углу комнаты, склонившегося над какой-то вещью в его руках. Подходит ближе, заглядывает Чжун Ли за плечо. — Что это? — Клинок, — Чжун Ли касается пальцами сияющего зеленоватым светом лезвия — Чайльд даже свысока видит то, насколько оно острое. — Я назвал его «Драгоценный омут» когда-то давно, но теперь это название — отголосок истории. Он затерялся где-то тысячелетия назад, но теперь вновь в моих руках. Посмотри, тебе нравится? Гравировки на мече выполнены великолепно, настолько искусно, что Чайльд сомневается в том, что их наносили руками человека. Не может что-то столь прекрасное быть создано людьми. Но это не главное. — Он очень… — Чайльд тяжело сглатывает. Ему кажется, что он слышит, как клинок поёт странную песнь, что проникает прямо ему в голове — что-то о тысячах битв и тысячах трупов, оставленных позади. Это тоскливая песнь, но образы древних сражений заставляют кровь Чайльда кипеть. — Прекрасен. Клинок особенно прекрасен в руках Чжун Ли. Чайльд сомневается, что кто-то другой смог бы выглядеть столь гармонично со смертоносным оружием в руках. — Он был создан для моего доброго друга, но обстоятельства сложились иначе, — тихо рассказывает Чжун Ли. — Теперь это орудие войны. Я рад, что он был найден. Я знаю, на что он способен, и мне приятно снова чувствовать его тяжесть в своих руках. — Что ты будешь с ним делать? — спрашивает Чайльд. — Этот меч должен был нести мир, но его изначальная суть уже давно извращена. Так что, полагаю, именно то, что должен… Чжун Ли запрокидывает голову, и Чайльд ловит его сияющий янтарëм, но лишённый чувств, пустой взгляд. — Убивать. — Тарталья! — резкий и недовольный оклик Синьоры заставляет его поднять голову со стола. — Спи по ночам, а не ласкайся со своей проституткой. Кто будет работать, если ты днём будешь спать? Чайльд трёт глаза. Ну почему она разбудила его именно сейчас, а не минутой позже? Сон, ему снился какой-то странный, но интересный сон с участием Чжун Ли. Чайльд морщится, силится вспомнить, но сонный морок быстро и бесследно исчезает. Бесполезно. Не вспомнит. Чайльд цыкает недовольно и смотрит на Синьору. — Я задремал на пятнадцать минут, — ворчит он, чувствуя себя ребёнком, которого наказали ни за что. — Что случилось? Что тебе нужно? — Записка, — Синьора протягивает руку. — Где она? — Вообще-то это личная переписка. — Это не личная переписка, раз касается нашего общего дела. Рассказывай, что он прислал тебе. Чайльд закатывает глаза и толкает к Синьоре записку. Он и не собирался скрывать эту информацию, но она могла бы проявить хоть немного участия и не заявляться сюда так, будто всё это — её личная заслуга. Кто тут оказался достаточно хорошим бойцом, чтобы привлечь внимание какого-то местного главаря сопротивления? — Понятно. Синьора бросает записку обратно на стол. — И? — Чайльд смотрит на неё выжидающе. — Это всё, что ты хочешь мне сказать? Может хоть обсудим, что будем делать с этим? — Ты будешь, — кидает Синьора, разворачиваясь, чтобы покинуть его кабинет. — Я только хотела убедиться, что это не нарушит мои планы. — Стой! Погоди! Что ты… — Разбирайся с этим сам. Синьора захлопывает дверь, и Чайльд, вскочивший было, чтобы догнать её, падает назад на стул и откидывается на спинку. Отлично, впрочем, на что он вообще надеялся? Это всегда сначала “я” и “моя работа” и только потом “мы” и “наше дело”. Возможно, Царице стоило бы поработать над атмосферой в коллективе. Сделать что-то со всем этим. Чайльд хмурится, коря себя за эти мысли. Он безмерно уважает эту женщину, и кто он такой, чтобы пытаться оспаривать её решения? Нужно меньше думать об этом. Подобное никогда не приводит ни к чему хорошему. Лучше поразмышлять над тем, что делать со складом. Чайльд прикрывает глаза. Он хочет назад к Чжун Ли, чувствовать мягкое прикосновение его ладони к своей. Весточка от самого Чжун Ли приходит неожиданно. Поздно вечером к Чайльду в кабинет стучатся и передают аккуратно сложенную записку (у него постепенно начинает скапливаться слишком большое количество различной важности макулатуры); агент сообщает, что записку принёс какой-то мальчишка, от “Чжун Ли сяньшэна”. У Чжун Ли красивый, но немного “плывущий” почерк, будто он пишет в темноте и дрожащей рукой. На бумаге нет ни лишних следов, ни запахов. Чайльд, прости, если был слишком резок с тобой вчера. Я не люблю, когда вторгаются в моё личное пространство, но твоя забота, безусловно, невероятно приятна. Пожалуйста, не держи зла на меня. Выйдем вместе куда-нибудь завтра? На твоё усмотрение, в любое время, в которое ты будешь свободен. Не нужно будет платить, это моё личное время. Пошли ответ запиской, мальчик принесёт её мне. Если будет просить моры — не давай, я уже заплатил. Жду с нетерпением твой ответ. Чжун Ли. Чайльд смотрит на записку, распахнув широко голубые глаза, и думает только о том, какой же он, наверное, дурак, раз сидит здесь сейчас и не может оторвать взгляда от этих неровных букв. Одно в голове — Чжун Ли сам ищет с ним встречи, а это о чём-то, наверное, говорит. Глупо это всё равно. Но Чайльд никогда не был одним из тех, для кого приказы разума стоят выше приказов сердца. Только ничего не выйдет, он знает это. И всё равно садится писать ответную записку сразу же, соглашается, назначает время и предлагает Чжун Ли самостоятельно выбрать место, чтобы они смогли поужинать вместе, никуда не торопясь. Мальчишке Чайльд отсыпает моры, чтобы бежал побыстрее. Не жалко. Он чувствует себя так странно — и счастливо, и досадно, и тревожно одновременно. Приходится сесть за работу чтобы занять свой неспокойный разум. Завтра они встретятся. *** Они встречаются на следующий день, и через день тоже. Их встречи происходят регулярно и помогают Чайльду расслабиться после очередного насыщенного дня — дел меньше не становится, к тому же, никто не отменял необходимость провести саботаж на фонтейнском складе. Они не всегда выбираются куда-то, иногда Чайльд приходит вечером в курильню с едой, потому что Чжун Ли не всегда хочет выходить наружу. Маленькая и тёмная комната с мутными окнами, пропахшая изнутри опиумом, в какой-то момент начинает ассоциироваться со спокойствием и уютом. Чайльд ненавидит себя за эту слабость, но ничего не может сделать с собой — его тянет туда, к Чжун Ли, будто он привязан. Это странный магнетизм, с которым он не сталкивался ранее. Если бы Чайльд верил в сверхъестественное, то ни на секунду не усомнился бы в том, что Чжун Ли его просто приворожил. Но Чайльд не верит. Он знает, что это лишь проделки его собственного глупого и бесконтрольного сердца. — Ты снова отвлекаешься, — мягко укоряет Чжун Ли. — Как только ты теряешь концентрацию, то тут же берëшь палочки неправильно. — Я задумался, — оправдывается с улыбкой Чайльд. — Не сердись на меня, Чжун Ли сяньшэн, обещаю, здесь я не буду насаживать еду на палочки, как на вилку. Чайльду удалось выбить столик в Синьюэ на этот раз. Один из самых престижных ресторанов Ли Юэ. Пришлось задействовать немногочисленные местные связи, чтобы получить возможность прийти сюда. Чайльду, конечно, всё равно, где ужинать — здесь или в «Ванмин», еда есть еда, но им нужно пробираться вместе дальше, чтобы получить проход в тайные элитные заведения. Синьюэ — хорошее начало. Сначала здесь, а потом удастся выбить билет на Бисерный паром — нет места более удачного для шпионажа. Чжун Ли не нравится здесь лишь из-за того, что ассортимент почти полностью состоит из морепродуктов. Чайльд игриво подшучивает над ним то и дело — живёт у моря, но не любит рыбу, ну и ну. Тем не менее, у официантки он требует, как Чжун Ли и просил раньше, чтобы рыбу в блюдо покрошили мелко-мелко. — Я не сержусь, — произносит Чжун Ли, палочками подбирая маленький кусочек рыбного филе и обмакивая его в остром соусе. — Меня лишь беспокоит то, что ты весь вечер сам не свой. Что случилось? — Мне придётся отлучиться на несколько дней, — Чайльд вымученно улыбается. Завтра утром он и ещё несколько агентов Фатуи отправляются к перевалу Линдзю. — Я уже заранее скучаю по тебе. Чжун Ли бросает на него нежный взгляд и тонко улыбается. — Я не должен задавать вопросы, верно? — уточняет он осторожно, приглушив голос. — Точно. Это ненадолго, ты даже не успеешь заметить моего отсутствия. Или, — Чайльд выразительно смотрит прямо в глаза Чжун Ли, — будешь занят кем-то другим. У тебя ведь личная встреча скоро. — Я бы не хотел ссориться с тобой сейчас, — вздыхает Чжун Ли. — Да ладно тебе, я просто, — чувствую себя настолько разъярëнным из-за того, что не имею права владеть тобой единолично, — беспокоюсь. Будь осторожен. — Я всегда осторожен. Чайльд кивает. Но не верит. — К слову, — спохватившись, добавляет Чжун Ли. — Ты помнишь про наш поход в магазин тканей? Хозяйка связалась со мной. Костюм будет готов со дня на день. Возможно, к твоему возвращению я уже смогу показать его тебе. — Это хорошая новость. Мне интересно, какое чудо сотворил ваш совместный гений. — Ты обязательно увидишь. Чайльду хочется поговорить об огромном количестве вещей. Чжун Ли — первый человек с настолько широким кругозором, который встречается на его пути, и есть что-то ироничное в том, что встретились они в сомнительной курильне. Чайльду никогда не приходилось общаться с людьми, способными поддержать любой разговор — в университете, куда он отправился по приказу Царицы в восемнадцать (не столько для учёбы, сколько для вынюхивания информации — времена тогда были тяжёлыми, и настроения в обществе были крайне неспокойными), в студенческой среде, конечно, встречались особенные личности, но Чжун Ли… это совсем другое. Единственный раз, когда Чайльд чувствовал отдалённо схожее волнение — когда впервые приклонил колено перед Царицей. Тогда ему тоже казалось, что сидящая на троне женщина, смотревшая на него взглядом любящей, но суровой матери, познала истинную суть вещей. Чайльду всё сильнее хочется узнать о прошлом Чжун Ли. — Ты снова проваливаешься в свои мысли. — Нам нужно поговорить о многом, — произносит Чайльд. — Как только я вернусь с задания. Чжун Ли смотрит на него немного настороженно, но, поняв, что за этими словами не скрывается ничего плохого, расслабленно кивает и тянет руку через стол, чтобы накрыть ладонь Чайльда своей. Становится… не то чтобы легче. Но точно менее тревожно.