Тринадцать добродетелей

      — Я, конечно, сама согласилась, но нам следует вести себя благоразумнее. — Грейнджер почти закончила застегивать мантию и подняла на него взгляд. — Так нельзя, Северус. Нас могли застукать.       От тона, которым она это сказала, у него заболели зубы. Плохой мальчик, хороший мальчик, сидеть, место. Он долго служил двум господам, так что эту риторику распознавал с первых нот. А раздавать команды она начала уже вчера.       — Могли. Но не застукали. Проблемой было бы, только если бы гость остался дежурить под дверью, ожидая твоего возвращения.       Со штанами было куда меньше возни, так что он уже привёл себя в порядок и стоял перед ней, засунув руки в карманы.       — А если это что-то срочное? Он может сейчас бегать по школе, поднимая всех на уши, и искать меня.       Видимо, Грейнджер всё же немного рассердилась на него за то, что он принудил её получить удовольствие, а не пытаться в панике одеться, спрятать его в шкаф к книгам и успеть открыть гостю. А теперь она, очевидно, старалась защитить личные границы.       — Если кто-то спросит, где ты была, то просто скажи, что отходила по своим делам, и вы случайно разминулись, — раздраженно отозвался он. — Никто не будет тебя специально выслеживать и перепроверять, — по крайней мере при актуальной политической обстановке.       — Это сработает на первый раз, на второй, возможно, на пятый тоже. Но если это будет повторяться постоянно… И мы будем пропадать вдвоем… Нам нужны правила, — она кивнула сама себе.       Ему понравилось то, как она сказала «постоянно», но не контекст.       — Гермиона, мы в отношениях второй день.       — Вот именно! Нами руководят эмоции и желания. И всё это, конечно, замечательно, но надо знать меру.       — Ты вроде угрожала, что с живого меня не слезешь.       — А ты обещал держать себя в руках.       — Хорошо. Значит, мне не беспокоить тебя в рабочее время?       Её контролирующее поведение раздражало, но он шел на поводу, так как в обратном случае рисковал сам перегнуть с надзором. Вчера он позволил себе злиться на неё только потому, что она немедля не упала в его объятья. Однако, сейчас, получив желаемое и даже больше, он не хотел потерять всё в одночасье, потакая своему характеру. Это тоже без сомнения было стремлением произвести хорошее впечатление, но демонстрировать Грейнджер все грани своего мудачизма сразу было бы не слишком разумно.       — Мы же деканы, Северус, у нас всё время рабочее, — фыркнула она уже более расслабленно, успокоенная его дипломатией. — Можно просто, знаешь, договариваться заранее.       — Внести в расписание дня секс? — всё же не удержался он от издевки.       — Скорее, уточнить, когда его точно не будет, — потупилась она. — Сегодня у нас обоих весь вечер забит делами, и я хотела бы пораньше лечь спать.       — Да, это отличная идея.       — А завтра у меня уроки до упора. И мне нужно будет отлучиться из Хогвартса на ужин к Гарри и Джинни, — Грейнджер как будто начала нервничать и оправдываться. — Гарри поздно освободится со смены в аврорате, так что я задержусь у них.       — Тогда до послезавтра, профессор Грейнджер-Уизли.       — Послезавтра у меня предэкзаменационная консультация для седьмых курсов, — уже отчётливо расстроенно прошептала она. — Я освобожусь только в восемь.       — Я подожду.       Это, возможно, не бросалось в глаза, но вообще-то он был весьма терпелив. А если она желала его хоть вполовину так же сильно, как казалось, то вообще можно было не беспокоиться из-за её стремления ограничить их «общение». Грейнджер просто испугалась силы своей тяги к нему или боялась, что он посчитает её слишком доступной, если она будет позволять ему все. Такой, как она, наверняка было невыносимо терять самообладание. Ей нужно было время, чтобы свыкнуться. И он мог поставить сотню галлеонов на то, что она сама придёт к нему. И куда раньше, чем угрожает.       К тому же, не считая визита к Поттеру, она собиралась всё это время быть у него на виду, что хоть и искушало (их обоих), но и успокаивало. Грейнджер как-то уж очень легко поддалась на уговоры Минервы и Филиуса провести сегодняшний вечер в школе, а не в Министерстве. Которое никакого отношения к победе, собственно, не имело, исключая нынешнего министра. Вряд ли её так уж прельщала идея устроить тематическое занятие в гостиной факультета, чтобы поделиться опытом, рассказав истории о войне от лица непосредственного участника, и сблизиться со своими подопечными, как предлагал Флитвик (не зря Макгонаггал навязала ему шефство над Грейнджер на первых порах). Скорее, она просто нашла удобное оправдание, чтобы проигнорировать официальное мероприятие, оставив Поттера отдуваться за всех второй год подряд — предыдущую весну она провела в Австралии с семьей, что также было прекрасным поводом не принимать приглашение.       То, что она оставалась в Хогвартсе, ему тоже очень нравилось. Он не мог бы сопровождать её в Министерстве даже в более благоприятных условиях, потому что принципиально не праздновал победу. Но испытывал бы дискомфорт, зная, что она где-то там пьет свое ненавистное шампанское в компании политиков и прочих сливок общества. А потом её фото с этими печальными оленьими глазами и приглашающе приоткрытым ртом разлетается по всем журналам и газетам. Может, Рон сам сбежал, не выдержав такого давления? Красавица-жена — это же не только услада для глаз, но и постоянная тревожность. Одна мысль, сколько именно мужчин в их непосредственном окружении мастурбируют на её светлый лик, должна была сводить с ума.       — Тогда я зайду к тебе после консультаций? — подтвердила она часть его предположений, сама настаивая на встрече, а не ожидая его ответных шагов. — Если ты не против.       — Договорились.       Грейнджер кивнула, подалась к нему и клюнула в щеку, подводя итог разговора. Но он не дал ей так легко отделаться, задержав ещё на минуту, целуя полноценно. Но все же почти сразу, проверив, что никто действительно не поджидает под дверью и в коридоре в целом, вышел вон, направившись напрямую в подземелья. Вообще-то у него тоже имелось много дел, так что скучать, ожидая пока она измучает себя сама своими правилами, он не планировал. Также он не собирался тратить время и думать о том, кто там может пускать слюни и другие биологические жидкости на женщину, которую он сам желал.       Пока эти люди находились подальше от неё, конечно. В Хогвартсе в плане конкуренции всё было довольно спокойно. Младшекурсники, возрастные коллеги, девушки-студентки традиционной ориентации вряд ли имели на неё виды. Присутствовали, конечно, ненадежные элементы. Профессор Фипс, такой же молодой, как Грейнджер, преподаватель Защиты от Тёмных искусств, присланный в школу из Министерства пару лет назад. И новый завхоз, мистер Уильямс, впрочем, женатый. А ещё все студенты мужского пола старше семнадцати, но их периодически вспыхивающая заинтересованность натыкалась на его неодобрение и гасла быстрее спички на ветру. Он же обещал Минерве, что будет проявлять заботу о новом члене команды.       Да и сама Грейнджер вела себя со всеми подчеркнуто вежливо, не допуская в свой адрес ни единого лишнего слова. Хотя так же она вела себя на публике и с ним до и, как выяснилось, после того как его член побывал в ней, так что это был ещё не показатель. Если подумать, то их игра в тайну была весьма удобна ей. Она могла выкинуть его из своей жизни в любой момент совершенно без последствий. Или иметь несколько любовников одновременно. Составляя для них расписание встреч, чтобы не выдать себя.       В общем, полная чушь. Она не могла знать, удовлетворит ли он её, не попробовав, так что тут ещё был простор для проявления неуверенности с его стороны. Но сам факт того, что она с ним связалась, уже говорил о многом. Если уж Грейнджер нашла привлекательной идею переспать с ним, то как личность он её точно устраивал. Да и она не стала бы трахаться с кем-либо, будучи в браке, просто чтобы поразвлечься. А если и так, то для быстрого секса у неё хватило бы ума найти кандидатуру попроще, не разводя дешевые драмы.       Конечно, возможно, её интерес к нему не был так уж глубок. Он мог быть продиктован просто стремлением к запретному, реализацией каких-нибудь подростковых фантазий, оставшихся со времени её собственного обучения в Хогвартсе, судя по сказанному ею размытому «давно». Фетишем, в конце концов, учитывая её занятные сексуальные наклонности. И он не ждал, естественно, что она уже составила текст приглашения на свадьбу и придумала имена их детям, с учетом, что и сам имел на неё крайне размытые планы, но… Кажется, он только что перешел в своих рассуждениях к сути.

* * *

      Если Грейнджер и хотела проявить к нему внимание за ужином, ей это не удалось. Сидели они далеко, почти по разные стороны стола, так что даже переговариваться особой возможности не имели. Да и не то чтобы его прельщала мысль вести с ней пресные публичные разговоры. Вот положить руку на колено… А лучше расстегнуть нижние пуговицы мантии и «пообщаться» уже более предметно. Заставить её использовать все свои навыки притворства на полную катушку, наблюдая, как она пытается вежливо улыбаться и поддерживать диалог с той же Помоной, не сбиваясь и не краснея.       Конечно, это были просто оторванные от реальности фантазии. Он не собирался делать ничего подобного, даже если бы это было технически возможно. То, что он прикасается к ней, быстро стало бы очевидно и их соседям, и, возможно, даже ученикам. Но мысль об этом сильно его увлекала и давала возможность получить своеобразное удовольствие от бесконечного вечера, позволяя пропускать мимо ушей речи Минервы и болтовню коллег. Что у Грейнджер было надето под мантией? Не пренебрегла ли на сей раз она нижним бельем полностью? Она пыталась контролировать его, но насколько хорошо контролировала сама себя? О чём она думала?       Раньше он не хотел увидеть равнодушие в её мыслях, а сейчас был совсем не прочь применить к ней легилименцию. Он предпочитал точно знать, что от него хотят. Но Грейнджер вполне могла это заметить, рассердиться или, что ещё хуже, испугаться и послать его далеко и надолго. В свои трусы она его впустила, но вряд ли это разрешение распространялось и на голову. Хотя он мог бы предложить ей незабываемый сексуальный опыт, в котором он угадывал бы все её желания незамедлительно.       Пришлось поправить член, упирающийся в ширинку, благо, в складках мантии эрекцию сложно было определить со стороны. Испытывать возбуждение при таком зрительном зале, конечно, в принципе было не самым разумным выбором, а довел он себя до него вполне сознательно. Но в этом же была половина удовольствия! Не в публичности — эксгибиционизм его не сильно увлекал, а в самом желании обладать Грейнджер в любое время дня и ночи. Пожалуй, дай ему волю, он не вылезал бы с ней из постели, несмотря на возраст и прочие физические ограничения. Впрочем, любую проблему можно было решить: хороший сон, пара стимулирующих зелий…       С этими установками он спокойно уложил себя в кровать в День памяти, удержавшись даже от того, чтобы притронуться к себе. Сама отработает своё упрямство. Но надо было отдать Грейнджер должное, на отсутствие силы воли она тоже не жаловалась. Она не только не пришла ночью, но и на утро опять поразила его своей собранностью. И привлекательностью. А ведь она так старалась для него! В женских хитростях он разбирался постольку-поскольку, по большей части только в плане косметических зелий, но результат был, как говориться, налицо. Пыталась спровоцировать, чтобы он сам приполз к ней? Хотя ей же нужно было идти сегодня к Поттеру на ужин, можно было оправдать повышенную ухоженность этим. Правда, зачем краситься для близких друзей?       Уроки эффективно отвлекли его от лишних мыслей. Новые воплощения Лонгботтома, Поттера и близнецов Уизли, по ощущениям, поступали каждый год полным набором. Очередной юный экспериментатор, который неприятно напомнил ему самого себя в школьные годы, но, слава Мерлину, когтевранец, а не его, как декана, головная боль, практически сорвал второй урок и обеспечил себе отработки до конца года. Но лето уже неумолимо приближалось и совершенно отвратительно влияло на поведение студентов. Кто-то позволял себе расслабляться, кто-то паниковал перед экзаменами.       В общем, на обеде он сам едва взглянул на Грейнджер. А на ужин она не пришла, отправившись к Поттерам. Всё, как и предупреждала. Вот только он считал, что «задержаться у друзей подольше» — это до десяти, может, до одиннадцати вечера. Трансгрессировала она прекрасно, так что не была вынуждена тратить время и добираться в замок на Ночном рыцаре. Да и у Поттера наверняка имелся камин, поэтому уж до Хогсмида переместиться она могла в любое время до полуночи.       Нет, он не торчал под дверью в её покои, как тот гипотетический посетитель у кабинета. Просто навесил следящие, чтобы знать, когда она вернётся. Для собственного спокойствия. Можно было бы расценить это, как преследование, но он предпочитал считать это просто последствием войны. Посттравматическим синдромом. К тому же людей, желающих Грейнджер вреда, наверняка хватало и в нынешние времена, и не все из них сидели в Азкабане.       Когда к часу ночи она так и не вернулась в Хогвартс, он решил переступить через себя и связаться с Поттером, чтобы узнать, как она. Хотя это, наверное, нарушило бы все их договорённости. Но даже если Грейнджер просто вдруг выдумала заночевать у друга и разозлится на него за такую выходку, он хотя бы будет спокоен, зная, что она в безопасности.       Вот только пока он метался, рассуждая, как лучше поступить, кто-то постучал в дверь его кабинета.       — Профессор Грейнджер… — начал он, выглядывая в коридор и понимая, что всё его беспокойство немедленно конвертировалось в раздражение из-за её безалаберности.       И тут же трансформировалось обратно в волнение. Грейнджер молчала, но её лицо было заплаканным, а тушь немного потекла, хотя она, видимо, пыталась убрать следы. Он, тоже уже не говоря ни слова, пропустил её внутрь, закрыл вход, схватил за руку и потащил её сразу в личные комнаты. Она не сопротивлялась и, кажется, даже всхлипнула, хотя, когда он развернул её к себе, глаза у неё были сухими.       — Нарушаете собственные правила, профессор, — начал он, чтобы немного растормошить её и вывести на разговор.       Но Грейнджер его маневром не впечатлилась.       — Да, — выдохнула она и повисла у него на плечах.       Ему показалось, что её губы отдавали солью, но это было мимолетное ощущение. Она целовала его напористо, агрессивно. Из-за её темной страсти у него вышибло дух, как у мальчишки. При всей тяжести его характера и прочих неблагоприятных подробностей биографии, не сказать, чтобы он был совершенно не обласкан вниманием женщин. Некоторых дам, прямо скажем, очаровывал его типаж. Так что его целовали, и делали это очень по-разному. И мимолетно, и с чувством, и из похоти, и чтобы завоевать всегда холодное для них сердце. Но, казалось, его никогда не целовали так. Как будто хотели обладать им, присвоить, слиться. У этой очаровательной хрупкой красавицы не должно было быть таких наклонностей. Он должен был владеть монополией на подобные желания.       Он не заметил, как они стащили друг с друга мантии, но вот она уже толкнула его в грудь, понукая лечь на кровать. Что он незамедлительно и сделал, небрежно сбросив ботинки. Грейнджер сразу взялась за его штаны, дав возможность себя разглядеть. Сейчас она была нормально одета: нейтральная белая блузка, свободная плиссированная юбка, делающая её похожей на школьницу, приличные чулки и туфли. И, очевидно, весь комплект нижнего белья. Так как, приспустив его боксеры, она выпрямилась и сняла трусы с себя, небрежно бросив их на пол. И тут же оседлала его, примериваясь к воспрянувшему члену.       Подол закрывал ему весь обзор, так что он задрал его, просто скрутив юбку в жгут на поясе, чтобы пронаблюдать, как она размазывает по стволу свою влагу, стимулируя себя, но пока не приступая к делу. На этот раз глаза Грейнджер не закрыла, а разглядывала его с той же жадностью, с которой набросилась. Радужка потемнела, перестав отливать тёплым золотом, но, вероятно, дело было в слабом освещении. Она облизала губы и, разобравшись с мелкими пуговицами у ворота, стянула блузку. Бюстгальтер под ней был красивым, кружевным и ничего не скрывающим. Какого черта она надела его на встречу с друзьями?       Он потянулся к ней, сжав грудь, поймав торчащие соски и размяв их между пальцами. Грейнджер приоткрыла рот с тихим стоном и незамедлительно привстала, чтобы сесть уже на член. Сразу принимая его во всю длину, наверняка испытывая дискомфорт и заставляя его вслух чертыхаться от болезненных ощущений — слишком быстро, слишком узко. Сумасшедшая. Если до сего момента он трахал женщин, её и вообще, то сейчас можно было с уверенностью сказать, что это его объезжали, как жеребца. Не слишком умело, но с большой самоотдачей.       Она чуть наклонилась вперёд, оперевшись на него, а ему наконец удалось освободить грудь от кружева, просто стянув лямки с плеч и весь бюстгальтер по телу вниз, не имея возможности добраться до застёжки. Правда, его ласки всё равно были недостаточно старательными, уж слишком возбужден он был, чтобы рассеивать внимание на что-то ещё. Её бедра так соблазнительно двигались: не просто вверх-вниз, а по сложной траектории, стараясь принять его глубже. От ощущений перехватывало дух.       Грейнджер тоже не хватало воздуха, а стоило ей нарастить скорость, доводя саму себя до края, как стало не хватать и сил. Скачки стали хаотичнее, глаза почти закатились. Он потянул её к себе, позволяя рухнуть сверху, и приподнял задницу, чтобы начать двигаться уже самому, подводя все к завершению для них обоих. Понять, что она испытала оргазм, оказалось совсем не сложно: бедра словно завибрировали, так сильно сокращались мышцы, и ноги ослабли окончательно. Он придержал её для своего удобства, излившись внутрь, но из-за позы сперма всё равно испачкала всё вокруг.       — Надеюсь, у тебя есть хорошее объяснение своему поведению, Гермиона, — голос сипел, во рту пересохло.       Он так и не вышел из неё, но теперь совсем отпустил и принялся гладить ягодицы и спину. Она, конечно, вспотела, но ему нравился запах и её собственный, и пота, и секса, и особенно то, как всё это перемешивалось, помечая, соединяя. Видимо, эта её сегодняшняя одержимость передалась и ему.       — Тебе же понравилось, так какая разница.       Она дернулась, пытаясь подняться, но он прижал её к себе, не позволив.       — Так как мы состоим в отношениях уже целых три дня, полагаю, настало время поднять эту тему, — он не удержался и опять схватил её за задницу. — Я пытался быть с тобой помягче, но твои выпады всерьёз беспокоят меня. Ты проверяешь меня на прочность, вынуждая проявить строгость? Или у нас тут идет конкурентная борьба за доминирующую позицию, которая должна подтолкнуть меня взять все под свой контроль?       — Я просто…       — …почувствовала себя неуверенной, вступив на новую, непроверенную территорию.       — Я не привыкла…       — …быть зависимой. И, полагаю, опыт службы в правительстве только усугубил это. Можно уволить женщину из Министерства, но нельзя…       — Я уволилась сама! — несмотря на возмущение в голосе, она продолжила спокойно лежать на нем.       — Не сомневаюсь. Думаю, я не ошибусь, если предположу, что всё в своей жизни ты решала сама. И на работе, и дома. И секс у вас с Рональдом был по расписанию. Правда, тебе так это опостылело, что ты даже задумывалась от него уйти, но тогда весь твой тщательно выстроенный мирок рухнул бы, а этого допустить было никак нельзя. Скажи, оказалась бы ты тут, если бы он не исчез?       — Не надо проводить мне психоанализ.       — Не надо командовать мною, Грейнджер, — не удержался он. — Я не буду вставать в стойку по команде, как твой муж.       — Ни в какую стойку он не вставал. Я просто… я просто не любила его.       — А меня?       И зачем он спросил? Что он ожидал услышать? Думал, переспал с ней пару раз, а она и растаяла?       — Люблю, — с каким-то почти облегчением выдала она. — Тебя — люблю.       Его руки замерли.       — Так почему ты не можешь расслабиться и довериться мне?       — Потому что ты Северус Снейп.       И никаких уточнений. Не то чтобы до него только что дошло, как работает институт репутации, он сам активно пользовался своим образом, к примеру, строя подопечных на факультете. Но в таком контексте с этим сталкиваться ещё не приходилось. Он хмыкнул и повернул голову поудобнее, чтобы начать шептать ей прямо на ухо. Её волосы не мешали — причёска каким-то чудом до сих пор не растрепалась. Чары, не иначе.       — Тогда, раз уж я такая опасная личность, то вот тебе мой порядок. Мы будем трахаться, сколько захотим и когда захотим в рамках разумного. Сегодня ты останешься здесь, в моей кровати. И курить я не брошу. Но не беспокойся, вряд ли я буду раздражать твое обоняние этим часто.       — Ты не можешь решать такие вещи единолично.       — А ты можешь? Послушай себя, Гермиона. «Я, моё, мне». Ты хоть раз спросила, чего хочу я? Уточнила, какие у меня есть требования? Всё время до только ты выставляла условия.       — То есть два дня. И что теперь? Мне надо признать, что главный здесь ты, и все станет легко?       — Тебе нужно поменьше рефлексировать, Гермиона. Но да, так будет лучше.       — Мне называть тебя господин? — сарказм был очевиден.       — Северуса будет достаточно.       Грейнджер потёрлась об его щеку, вроде как соглашаясь. На деле — вряд ли.       — Кто тебя обидел? — перевел тему он.       — Отомстишь за меня? — хмыкнула она.       — Возможно. Так и?       — Никто не обидел. Просто Гарри донесли, что я подала заявление на расторжение брака. Я, конечно, знала, что в какой-то момент он разнюхает, аврор всё же, но не думала, что это всплывет так быстро.       — Он осудил тебя?       — Нет. Нет. Даже Джинни поддержала меня в желании начать всё с чистого листа. Просто они… — она усмехнулась, но как-то болезненно. — Они обиделись на меня за то, что я не обсудила с ними это и решила провернуть все за их спинами. Я всё понимаю, Рон — лучший друг Гарри. Брат Джинни. Им тоже есть дело. Но это моя личная жизнь, я не собираюсь учитывать их мнение в выборе, когда мне разводиться и с кем мне спать.       — То есть плакала ты из-за меня. Представила, что будет, когда ты скажешь им, что трахаешься с Северусом Снейпом?       — А мне представится такая возможность?       — Почему нет? И, думаю, сформулировать это можно будет слегка приличнее.       Не то чтобы это тянуло на признание в любви, но Грейнджер, видимо, посчитала это допустимым вариантом, так как привстала и уткнулась лбом ему в лоб. Стало куда спокойнее. Никуда она от него не денется, ни сейчас, ни в принципе.       Хотя всё же разорвать объятия было необходимо. Во-первых, адреналиновый раж прошёл, а Грейнджер, как он уже неоднократно убедился опытным путем, пушинкой не была. Во-вторых, сперма подсыхала и неприятно стягивала кожу, а он ещё и опять был слишком одет, так что теперь рубашка раздражающе липла к телу.       — Нам надо вымыться, — не хотелось ограничиваться очищающими чарами, прежде чем лечь в постель по прямому назначению.       — И попить, — жалобно протянула она.       Видимо, только это и удержало её от того, чтобы накинуться на него с новой порцией поцелуев.