Листопад

Пенни - травмоопасный ребёнок. Но с недавнего времени она отрицает пластыри, хотя раньше любила их. Каждый раз, стоит Эви услышать вскрик и броситься на место преступления, вооружившись всяческими клейкими приблудами с рисунками кошечек, лягушечек, цыплят, она опаздывает - хоть бы и на несколько мгновений. Ранки затягиваются сами собой, а Пенни лишь смущённо разводит руками. Можно подумать, она стала бояться пластырей. Или просто начала вырастать. Эви возвращается в кресло в гостиной, берёт в руки книгу, которую немногим ранее отбросила в сторону с такой поспешностью, что помяла страницы, и не может прочитать ни строчки, хоть ей в самом деле интересно, что будет дальше. Она так сильно хотела бы знать, что будет дальше... С ними со всеми, не только с героями книги. Но про героев она хотя бы может прочитать в следующей главе. Это лучше, чем ничего. Пенни уходит в лес, Пенни находит новых друзей (всё страньше и страньше) и кочует по гостям, возвращаясь домой только для сна. В такие ночи - в каждую из ночей, если уж до конца откровенно, - Эви прислушивается особенно чутко: если услышит крик, то обязательно прибежит. Но Пенни стала видеть куда как меньше кошмаров. Она спит спокойно, ей не нужны даже ментальные пластыри. Это очень хорошо. Это очень хорошо, только Эви больше не может спать. Она сходит с ума от беспокойства, гадая: что творится вокруг? Что происходит с ними? Разве они больше не лучшие подружки, самые близкие существа на свете? Пенни почти не ластится. Пенни пропадает в гараже и накрепко закрывает дверь, не допуская Эви к своим секретам. Наверное, все подростки так делают, она сама так делала, однако у неё не было родителей, которые бы о ней беспокоились, так что, надо думать, для всех всё прошло относительно безболезненно. Не то что в этот раз. Эви не высыпается, у неё всё валится из рук, а в какие-то ночи она вовсе совершенно нелепо плачет. Ей больно, но это эгоистично. Смирись, деточка, таков ход вещей. Дети вырастают, с этим ничего нельзя поделать. И не надо. Строгая овощи в салат, Эви нечаянно режет палец и остро вскрикивает, автоматически засовывая его в рот. И тут из другой комнаты прибегает Пенни с пластырями. На пластырях - милые лягушечки, в глазах у приёмной дочки - тревога, нежность, волнение. Всё такое знакомое, и Эви вдруг понимает, что происходит. От боли и радости глаза у неё слезятся (с ней это в последнее время слишком часто случается), но это всё-таки совсем по-другому, когда тебя обнимают и говорят, что всё будет хорошо. Особенно если ты вовсе к этому не привык.