Невесты неба

      Фергус смотрел на остывающую похлёбку. Похлёбка смотрела на него в ответ золотистыми кружочками узлотрава. Он медленно утопил самый яркий ложкой.       И… что это было?       Вот он проснулся задолго до рассвета. Умылся, побрился, по-быстрому обошёл Её Высочество. Чтобы не будить Кирку, по мере возможности исполняющую обязанности кока, зажевал на камбузе краюху с сыром. Предупредил Ветролома на вахте, что часам к десяти придёт артель ставить аркбаллисты. Ушёл с корабля, едва заалел восток, чтобы нанять ломового извозчика и забрать вооружение со склада, с первыми лучами солнца уже был на рынке, и…       Да. Захотелось пить, но покупать кружку-другую у водоносов он брезговал — неизвестно, откуда вода и чем её чистили. Поэтому взял пива на рыночной площади и медленно пил, копаясь в памяти — всё ли учёл, всё ли просчитал, готова ли его прекрасная принцесса к первому вылету. А потом?.. Что же было потом?       Он потёр висок. Кажется, уличные актёры давали какую-то комедию на политические темы, жестоко высмеивая вечное бездействие городского совета, давно прогнувшегося под Палату Лиг. Площадь хохотала, и… Да. Та симпатичная девчонка с заразительным смехом. Вот её он помнил точно. И ещё одна девушка… Нет. Та была позже, когда он вовсю творил какую-то дичь. Зачем его вообще понесло к малявке, едва вступившей в невестину пору?.. И вроде пиво некрепкое было, и не так уж много, и на рынке никто не сыпанёт воровского зелья в кружку, а в голове до сих пор странный туман, совсем не алкогольный. Какая-то страшненькая подружка этой синеглазой, какая-то воровка-душегубец, какая-то таверна… С кем-то разговаривал… О чём? Нет, никак не вспоминается. И как он оказался здесь, в незнакомом трактире, тоже непонятно. Время тикает, а ноющее тело продолжает сидеть и возить ложкой в стынущей похлёбке. Откуда-то навалилась усталость, села на плечи, не даёт подняться с лавки, словно он в одиночку ставил грот-мачту или неделю рубанком махал…       Дверь хлопнула. В трактир вошли сразу трое: пухленькая крохгоблинша в полосатом платье, что-то горячо доказывающая и размахивающая руками, тяжело опирающийся на трость четверлинг-очкарик, и с ними ещё кто-то небольшой, вроде эльфа, вовсе незнакомой породы. По виду, все трое были весьма зажиточными, но одетыми ровно так, что не определишь, кто такие. Узкая долгополая куртка в духе младшего мастера какой-нибудь Лиги — и пиратская двууголка. Шёлковое городское платье — и лесные амулеты на шее. А маленький вообще завернулся в плащ, и что там под ним, не поймёшь.       — …жёлуди, минимум пять корзин, я вам говорю, и наконец решите проблемы с остальными реагентами, мне надоело тратить время впустую! — гоблинша сердито топнула ногой. — Ильмус, результаты нужны тебе, а занимаюсь добычей всего необходимого почему-то я сама!       Стекляшки и везучие монетки, вплетённые в её косицы, ярко взблёскивали и звякали от каждого резкого движения. Навстречу уже спешил трактирщик, расцветая любезной улыбкой, с какой обычно встречают дорогих завсегдатаев.       — Доброе утро, доброе утро! Госпожа алхимик опять бушует?..       — Поэтому ей как обычно, милейший, — уронил маленький, пока четверлинг подставлял даме стул.       Отчего царапнуло, отчего кажется знакомым снисходительное обращение «милейший»?       — «Ей как обычно», — передразнила гоблинша. — А этим двоим — чай из баловники, чтобы посинели и поумнели!       Трактирщик с сожалением развёл руками:       — Боюсь, у меня нет такой экзотики.       — Ничего, вы чай принесите, а я им сама намешаю, — она демонстративно размяла пальцы и со стуком выставила на столешницу небольшой тёмный пузырёк. Её спутники расхохотались, а трактирщик закивал с подобострастной улыбкой.       Фергус сам не знал, отчего эта троица привлекла его внимание. В городе, куда стекаются народы со всего Края, немало таких разношёрстных компаний. Внешний вид — не повод интересоваться чужими делами. И даже чистая седина четверлинга, которому на лицо нет и пятидесяти, вовсе не редкость. А вот чем ему не понравились эти личности, он мог ответить совершенно точно — глазами. Прячущиеся за очками, круглые навыкате и большие, полуприкрытые тяжёлыми веками, такие разные, но с совершенно одинаковым выражением — холодно-циничным, с безуминкой увлечённых общим делом маньяков. Фергус не хотел подслушивать, но они слишком близко сели, слишком громко разговаривали, и он поневоле слышал каждое слово. Чтобы не привлечь ответное внимание, пришлось заняться едой. Может, странное оцепенение отпустит после тарелки хлёбова? К десяти так и так уже не успеть, придётся оплачивать издержки за простой артели — ну хоть поест по-человечески.       — Короче, — гоблинша хлопнула по столешнице, — с тебя, Ильмус, всё по списку, от и до, в течение двух недель. Или я отказываюсь вправлять тебе спину, тогда снова сядешь в инвалидное кресло.       — А если не успею?       — А придётся, или кресло ждёт, — съязвила гоблинша. — Ты мне сколько недостающее обещаешь? Пятнадцать лет? За это время привёз только дважды. Один экземпляр сам же нечаянно и угробил, придурок, второй увёл твой дуболом-племянник. Я замаялась повторять — так дело не пойдёт! Нет ключевого ингридиента, нет результата! Если твои капитаны не могут доставить мне игрушку из леса, возвращай от родственничка, и точка.       — Люль, не груби, — поморщился четверлинг. — Племяш обеспечит нам массу неприятностей, едва заподозрит, что мы нацелились её вернуть. Вплоть до закрытия лаборатории и ареста.       — Во имя Истока, — подал голос их спутник. — У меня на него давно заведена папочка. Надо будет, организуем встречные неприятности и столкнём с должности.       Как обычно. Вроде Нижний город, а интриг как в Санктафраксе. Лига на Лигу, родня на родню, подножка за подножкой, мелкая пакость за мелкой пакостью, лишь бы урвать кусок. Противно до холодных мурашек по загривку. Или это просто сквозняк от окна?..       Хотя — не Фергусу критиковать. Единственная разница между ним и этими тремя — фрахтеры друг под друга не копают, потому что в их луже проще протягивать соседу руку помощи, чем топить. Но прочих грязных дел и за ними хватает.       Фергус потёр затылок — странно, тёплый, а ощущение, будто на нём лежит холодная рука или кусок льда, никак не проходит. Наверное, надо просто нормально отдохнуть. В последнее время редко удаётся поспать больше, чем три-четыре часа. Всегда казалось, что этого достаточно, но, видимо, всё же не хватает.       Сидеть рядом с подозрительной компанией было неприятно, и он постарался как можно скорее закончить с похлёбкой, расплатиться и уйти. Еда и вправду помогла, странное оцепенение отпустило и ушла муть в голове. Он уже пол-утра потерял, надо поспешить и нанять телегу. А о том, что произошло, он подумает как-нибудь потом. Не сейчас. Не сегодня.       Ему невероятно повезло: несмотря на восьмой час утра, были наняты ещё не все подводы в Навозном ряду, и он быстро сговорился с носатым древесным гоблином, владельцем огромной телеги и пары ежеобразов. Ещё с час они добирались до начала бесконечных складских рядов, тянущихся вдоль границы порта. Так уж вышло — оружейники Нижнего города сотрудничают с четырьмя пакгаузами на самом северном краю, чтобы главным клиентам, Лигам Полётов и Патрулям, не приходилось далеко бегать. Номер десять обслуживал корабелов, одиннадцатый и двенадцатый считались цейхгаузами патрульных, и лишь тринадцатый работал с посторонними клиентами. Что самое забавное, в том числе с пиратами, и нередко бывало, что одновременно тут загружали подводы какой-нибудь небесный авантюрист и злобно поглядывающий на него через условный заборчик экипаж лиговского боевого корабля.       Ежеобразы уже выворачивали на нужный проезд, когда их подрезала телега поменьше, запряжённая зубоскалами. Она мчалась с приличной скоростью, расплёскивая грязь и пугая прохожих, и даже не притормозила при виде ломовой подводы. Ежеобразы дёрнулись.       — Полундра! — крикнул Фергус, но лихач не успел среагировать. Послышался треск дерева, визг зубоскала, налетевшего на колючую ежеобразью шерсть, чей-то вскрик… Телега лихача с маху легла на бок, вывалив хозяина и пассажиров в лужу. Громко взревел ежеобраз, и Фергус вместе с гоблином вцепились в поводья, чтобы могучие звери не понесли и не втоптали пострадавшую упряжку в глину.       Ах, Хрумхрымс. Этого ещё не доставало.       — Стой, — велел Фергус своему возчику, как только ежеобразы немного успокоились, и спрыгнул на землю. — Эй, все целы?       Его глазам предстала милейшая картина: в глубокой и очень грязной луже мокли чёрный карлик-возница и трое таможенников — два совершенно одинаковых молотоголовых гоблина и рыжая пигалица в офицерском кафтане, сидящая в грязи и смотрящая на него, как на врага всей жизни. Рядом мокла её треуголка.       — Ур-род! — прорычала она, яростно ударив по луже кулачками. — С утра пораньше, …, зенки залил, так хоть смотри, …, куда прёшь, если зубы не надоели!       Выглядело это смешно. Даже если бы девчонка стояла, она вряд ли достала бы Фергусу до середины груди, а уж сидя в луже, да с такими угрозами… Он с трудом сдержал улыбку. Грех смеяться над плохо воспитанной недорослью.       — Раз все целы, то давайте-ка, парни, вместе, — скомандовал он молотоголовым и первым взялся ставить телегу обратно. — А вы, сударыня, лихача своего выуживайте, пока в луже не утонул, и придержите зубоскалов.       Близнецы послушались приказа и взялись за телегу, что взбесило пигалицу ещё больше. И, хотя она пошла успокаивать рвущихся зубоскалов, на Фергуса снова полился поток отборной брани под хохот возницы-гоблина. Надо было сделать вид, что это адресовано кому-то другому, но Фергус не удержался и заметил молотоголовому справа, достаточно громко, чтобы девчонка услышала:       — Как говаривал мой покойный батюшка: «Если на ногу уронили якорь, то тут не возбраняется сказать матом. А во всех остальных случаях — это отсутствие элементарного воспитания».       В ответ донеслось шипение пигалицы и интеллектуальное «гы» обоих близнецов. Похоже, он загнул слишком умно для таможни. Впрочем, близнец слева, обдумав так и сяк его слова, неуверенно заметил:       — Ты, это. На капитана. Того, не очень.       — Потому что вот, — закончил за ним близнец справа.       — Капитана? — Ещё одно усилие, и телега наконец-то встала на колёса. Фергус отряхнул ладони и рукава. — Что-то не вижу капитана. Капитан — лицо судна. А тут лицо невоспитанное и, гм, слегка запятнанное. — Он направился к своему извозчику, задыхающемуся от смеха на передке. Как мало надо людям для хорошего настроения. — Вроде ничего не сломали. Инцидент, надеюсь, исчерпан, позвольте откланяться.       Пигалица бросила зубоскалов с ноющим карликом и пошла наперерез, помахивая выуженной из грязи треуголкой. Вот щепка.       В следующее мгновение у Фергуса из глаз посыпались искры, а дыхание перехватило. От сопровождения девчонки ещё можно было ожидать какой-нибудь подлости, но от неё самой… Пигалица, без замаха и предупреждения, втихую из-под шляпы, врезала ему в солнечное сплетение, да ещё с левой руки. Удар у неё оказался неожиданно крепкий и хорошо поставленный. Фергус согнулся пополам и уцепился за край телеги, чтобы не упасть на колено. Во даёт!..       — Так у кого теперь проблемы с лицом? — победно улыбнулась эта маленькая дрянь, глядя на него нос к носу.       Только портовых драк с патрулями ему и не хватало для полной малины. Но нельзя же не поставить нахалку на место.       — Знаете, — выдавил Фергус, едва смог перевести дыхание, — я с девочками не дерусь. Езжайте куда ехали.       Он заставил себя немного выпрямиться, развернул её за плечо — оказалось несложно, девчонка не ожидала сдачи так скоро, — и с силой толкнул обратно в лужу под протестующий взвизг. Правда, равновесие она удержала, но брызги долетели, кажется, до ближайшего пакгауза. Теперь хохотали и случайные прохожие, остановившиеся поглазеть на происшествие. Но хотя бы уже не над ним.       — Капитан! — вскрикнул один из близнецов, второй набычился и сразу двинул на Фергуса.       — Отставить! — рявкнула пигалица.       Ну, хотя бы хватает ума не продолжать свару. В столкновении виноват её возчик, который нёсся не разбирая дороги, и девчонка должна понимать это в глубине души, не совсем же она без мозгов. Но — патрульный, который извинился и сказал, что неправ? Так не бывает даже в сказках.       Фергус взобрался обратно на подводу:       — Трогай. И хватит ржать, комедия окончена.       — Как вы её, — продолжал закатываться гоблин, щёлкнув поводьями.       — Она меня тоже неплохо, — Фергус потёр солнечное сплетение. Дышать было больно, разговаривать ещё больнее. Он только головой покачал, не оглядываясь. Капитан… Кто ж такую капитаном поставил?       До места они добрались уже без приключений. Фергус как раз передавал смотрителю склада письмо от Эмиля и несколько монет за услуги грузчиков, когда увидел, что на территорию двенадцатого пакгауза сворачивает знакомая упряжка.       Ну, мог бы догадаться. И пигалица со злостью поглядывает через забор. Фергус приподнял шляпу, как при встрече со знакомыми, и весело улыбнулся в ответ. Пусть себе шипит на здоровье, этикет никто не отменял.       — Вы знакомы? — приподнял брови смотритель склада, возвращая письмо.       — Так, случайная встреча, — уклончиво ответил Фергус.       — Хм. Мне казалось, Нюхачка не жалует фрахтеров почти так же сильно, как пиратов, — смотритель выглядел удивлённым.       Нюхачка?! Фергус едва не подавился. Конечно, он знал портовую легенду о девчонке, мимо которой за восемь лет ещё никто ничего не протащил, но Небо миловало, лично не встречались. Да и не верил он в слухи, считал как минимум преувеличенными. И вот на́ тебе, с добрым утром! Как теперь относиться к фразе про «зенки залил» — просто брань, или она действительно учуяла ту кружку пива? Говорят, Нюхачка выслеживает корабли по запаху даже в воздухе…       Держи лицо, капитан.       — А никто не говорил, что встреча была приятной, — Фергус мечтательно улыбнулся облакам. — Но грех не поприветствовать знакомое лицо. — Он подарил ещё одну улыбку кипятящейся рыжей и вновь взглянул на смотрителя. — Довольно разговоров. Время не ждёт, займёмся погрузкой.       Раньше Фриллис совершенно не задавалась вопросом, сколько времени нужно потратить на ту или иную задачу, связанную с оформлением и подписыванием бумаг. Она знала, что капитан Дрек уходил на склады ни свет ни заря, а возвращался не раньше середины дня, но только теперь поняла, отчего, когда с половины шестого и почти до восьми утра с пеной у рта доказывала бюрократам таможенной конторы, куда ей столько топлива, стрел, провизии, парусины, тросов и всего прочего. За каждый грошен, мерзавцы, давятся, как будто собственные деньги считают. А ведь она требовала в пределах отводимой на обслуживание корабля суммы, ни полушкой больше! И сколько бумаг пришлось заполнить под зевки Булки и Липы, взятых в качестве охраны, в скольких журналах расписаться, и сколько раз на неё повышали голос за то, что она, по мнению конторских, что-то неверно заполнила. Как капитан всё это выдерживал? И как она теперь выдержит? Это ж никаких нервов не хватит!       Слава дубу-кровососу, хотя бы в цейхгаузы капитан её несколько раз брал и объяснял, на что смотреть, где ждать подвоха и обсчёта от интендантов. Всё меньше неприятных сюрпризов. Выбив наконец нужные разрешения и телегу, Фриллис велела вознице ехать как можно скорее. Уже половина утра тю-тю, самая пыльная часть работёнки только предстоит, торчать в очереди загружающихся неохота, и вообще, позже приедешь — меньше получишь. Вот они и гнали по задворкам, как могли, пока не налетели на пижона, так некстати вывернувшего из узкого проезда между складами.       У, пиратская морда! Никаких сомнений, что он пират — эту братию Фриллис чуяла за версту. Вот бы прибить на месте… Но, если действовать без улик, по первому подозрению, то чем патрули будут отличаться от вольного братства? А он ещё и командовать начал, нахал, как собственным экипажем. Фриллис была так зла, так взвинчена конторской бюрократией, полётом в лужу и тем, что опять пришлось оставить «Разящую» на Даркиса, что не сдержалась и врезала в ответ на его подначки. Да, она салага, но ей и старшины хватает, чтобы любой ошибкой в нос тыкать! А от пирата она то же самое терпеть не намерена. Только гада ни на каплю не проняло. С девочками он не дерётся, да? Зараза!!!       Когда пижон отчалил, Булка проводил его долгим тяжёлым взглядом и с надеждой спросил:       — Капитан, а вот это…       — …догнать и навалять? — подхватил Липа.       — Чтобы вот, — глубокомысленно закончил Булка.       Эти могут. Тогда ей тоже придётся ввязаться: своих не бросишь, тем более сильных и тугодумных, а то живо палку перегнут. Трое на одного, возниц не считаем. И какого мнения будет порт о Дрек-младшей? Второй день капитан, и уже драка с вроде как гражданским, ага, ага. Командующему непременно настучат. Два дня, два выговора? Вон как у возницы глазки засверкали в предвкушении доноса.       Ах, дуб-кровосос.       — Заткнитесь, и поехали, — велела она. — Нам ещё полдня грузиться.       Кто бы сомневался, что знакомая подвода будет отсвечивать у тринадцатого пакгауза, который, как все знают, якшается с пиратами. А пижон, заметив их появление, ещё и поприветствовал с издёвочкой. Мерзавец.       Фриллис скрипнула зубами и постаралась выкинуть этого типа из головы хотя бы на пять минут. Много чести тратить на него время. И, если совсем себе не лгать, то гложет смутная зависть. Не зависеть от настроения начальства и конторских, никому не служить, кроме себя, самостоятельно принимать любые решения — и не бояться принимать за них ответственность. Да просто говорить так, чтобы все вокруг без оглядки слушались, даже чужие матросы в присутствии собственного капитана. Это опыт или врождённое? Пиратская морда не сильно старше, по виду нет и тридцати. Она бы тоже хотела так уметь. Или держаться сухо и невозмутимо, как капитан Дрек. Или стать хотя бы чуть-чуть увереннее, не боясь ежесекундно оступиться. Мегина права, если она не справится с собой, это плохо кончится.       В цейхгаузе было душно, пыльно и вонюче, словом, как обычно. За узкой конторкой торчал служащий, потный замученный пауконог, принимающий конторские письма и направляющий грузчиков. Перед Фриллис оказалось двое — может, повезёт, ей достанется свободная артель, и на «Разящую» они с близнецами вернутся не позднее, чем к обеду?       Она протянула письмо служащему. Хорошо капитанам рейдеров сопровождения — корабли большие, народу много, есть кому поручить беготню по складам. А у патрульных лодок вся канитель повисает или на капитане, или, когда тот совсем уж занят, на помощнике. Фриллис мысленно усмехнулась: если Даркис так же придирчив ко всем, как к ней, надо будет в следующий раз погнать по инстанциям его… И сама испугалась своей мысли. В следующий раз?! Она же собиралась сделать так, чтобы никакого следующего раза не было! Не нужен «Разящей» этот гад, и точка.       Ожидая свободную артель, Фриллис вышла обратно во двор глотнуть воздуха. С нюхом ей не повезло. Ну и пусть он главное оружие в бесконечной войне с контрабандой, зато от него чудовищно устаёшь в быту. Даже дома, где никогда ничего не менялось и все запахи были с детства привычными, уставала. А уж в Нижнем городе…       Фриллис почесала нос и чихнула. У забора было вкопано несколько старых пустых бочек, на которых можно посидеть, и она пристроилась на ближайшую. К телеге идти не хотелось: казённых зубоскалов чистили плохо, и пахли они соответствующе.       Сидеть и ждать на самом деле было скверной идеей. Внутри всё кипело, как чайник, хотелось что-нибудь сломать или порвать. Если б не должность, можно было бы попрыгать с близнецами в чехарду и сбросить энергию, а не протирать штаны, позёвывать и делать вид, что спокойна. Ещё пару лет назад, когда накрывало трогской злостью, она не стеснялась носиться с ребятнёй, принимающей её за сверстницу, и осваивать местные игры. Но капитану как-то несолидно бегать в догоняшки и скакать с подчинёнными.       Эх, не играют в этих краях ни в корешки, ни в прятки-нюхалки, а дома она была безусловным победителем, за что другие девчонки её не любили и колотили всей артёлкой. Чутьё, исключительное даже для трога. С возрастом пришло понимание, что ей просто завидовали. И, если бы не отчуждение сверстниц, она ребёнком не сбегала бы из пещеры и не сидела бы в итоге здесь, мокрая и грязная, как рыба-липучка, на старом бочонке, под тошнотворно-серым небом Навершья.       В душный ветер, наполненный запахами реки и старого дерева, вплелась нота оружейного жира, долетевшая с стороны тринадцатого пакгауза. Фриллис подняла глаза: телега наглого пирата стояла у самого въезда на склад, восемь грузчиков укладывали в неё что-то громоздкое, замотанное в промасленную холстину, а сам пират и его возчик командовали. Так, так. Лёгкая корабельная аркбаллиста, даже отсюда понятно.       Вот считала и будет считать, что давно пора прищучить свободную торговлю бортовым вооружением. Пусть пиратов никакой запрет не остановит, не остановило же закрытие верфей, но самодельное метательное устройство ненадёжное и опасное для них самих, в отличие от сработанного мастерами Лиг Кузнецов и Оружейников. Только крупные альянсы вроде корабелов и всяких там литейщиков согласны бортануть солидную часть клиентов. А цеховые союзы уровнем пониже никогда в жизни не отвернутся от возможности заработать, даже если им самим потом прилетит от собственных машин и клинков.       Ужасно сложная, запутанная жизнь у Нижнего города. Как ни стараешься от неё отворачиваться, чтобы не перегружать голову, она то и дело нагоняет и оставляет в глубоком вопросе. Невозможно понять мышление здешних жителей, ставящих превыше всего не закон, не безопасность, а выгоду, причём необязательно свою. Фриллис родилась и росла среди тех, кто строил свою жизнь на законе, безопасности и взаимовыручке. В Нижнем заменён лишь один краеугольный камень — вместо взаимовыручки нажива — и сразу два других трескаются и ничего не значат. Однако город ухитряется твёрдо стоять на непрочной основе и даже не балансирует. И вот это в голове совершенно не укладывается. Как?!       За забором тащили на подводу уже четвёртый свёрток, когда Фриллис наконец-то получила в распоряжение грузчиков и пошла разбираться, что складские хотят ей подсунуть. Интенданты умеют сменять часть хорошего на что похуже и положить денежную разницу в карман, а неликвид пойдёт раззявам.       — Это тросы? — Фриллис ядовито оглядела то, что ей вывезли из цейхгауза. От пары бухт за версту разило плесенью. Ну что ж, любимый фокус: она взяла конец, наступила на него ногой и с силой потянула левой рукой. Правой было бы проще, но когда ещё та заживёт… Пришлось хорошенько напрячься, но подгнившие волокна всё же поддались и с треском разлетелись пополам. Фриллис подняла руку и помахала обрывком в сторону флегматичного пауконога. — Года три в сыром углу лежали? Даже вас, жульё, повесить не годятся! Заменили, быстро. А это, — она сунула оторванный кусок за пазуху, — я отправлю командующему в подарок. Сегодня же.       Служащий равнодушно пожал плечами и кивнул грузчикам. Не вышло втюхать ей, втюхает другому. А потом удивляются, отчего лодки на ремонт встают… Надо вправду послать обрывок командующему, чтоб натравил инспекцию. Пентефраксис с такими делами строгий, не то что предшественник, и его проверяющие по-настоящему докопаются и взяток не примут.       От раздражения и обиды на белый свет она перерыла абсолютно всё, что ей выносили. И не зря — в двух бочонках вместо сосновой смолы обнаружился дешёвый ежеобразий жир, которым пользуются на малом флоте и для брандеров. Пусть щебёнку этой дребеденью прогревают, а у «Разящей» нормальный камень, заслуживающий нормального топлива! Обложив интендантов самыми отборными ругательствами, которые только вспомнились, Фриллис пнула близнецов и включилась с ними в работу. Форму теперь незачем беречь, уляпались в луже по кончики ушей. Парни будут укладывать припасы в телегу, а она проверять. Она бы и ящики таскала, но — рука. Мерзавец-пират, нагрузившись доверху, сделал ручкой через забор и отчалил, а им ещё нескоро светит…       Кстати. Если так, по объёмам вывозимого, прикинуть — это полный комплект оружия на средний корабль. Не похоже на замену износившегося. Полное перевооружение… или снаряжают новый? Да когда ж это кончится, один собьёшь, три поднимают. Смоляная лоза какая-то.       За забором, подальше от ворот тринадцатого пакгауза, околачивался работник, похоже, устроивший себе самовольный перерыв. Как только Фриллис заметила его квадратную фигуру, её осенило. Велев близнецам ненадолго прерваться, она подошла к забору, встала на нижнюю перекладину и негромко свистнула, привлекая внимание лентяя.       Тот оглянулся, показал жестами — мол, меня зовёшь? — широко улыбнулся и подошёл.       — Слышь, мужик, — Фриллис пристально взглянула в его сонное глуповатое лицо, — у вас сейчас какой-то пижон был, такой, в синем кафтане, по виду похож на пирата. Это кто?       На лице бездельника проступило лёгкое разочарование. Хех, а он думал, из-за чего на него время тратят?       — Да откуда ж я знаю, это у Кривого с ним дела, — развёл он руками. Пытается отмазаться и сбросить всю ответственность на смотрителя склада? Ну, в этом городе есть универсальный способ решить любой вопрос.       — Сколько? — сухо спросила Фриллис.       Мужик, лучше отвечай, а то сегодня настроение плохое.       — Э, не, — бездельник сделал шаг назад, но Фриллис уже была к этому готова. Как в Нижнем говорится, от всех недуг — бухло и лук, от всех бед — мзда и арбалет. Не хочет денег, применим силу. Махнув через кривой забор, она подножкой свалила растерявшегося лоботряса в грязь и заломила ему руку.       Несоответствие внешности и силы. Здешние идиоты когда-нибудь перестанут на это ловиться?       — Ещё раз, — терпеливо повторила Фриллис. — Говори, скотина, кто это был и с какой посудины.       — Моё дело маленькое, — проныл бездельник. — Сказали — погрузил… А-ай! — завопил он, когда Фриллис вывернула ему руку посильнее. — Лодд его фамилия! Капитан Лодд с фрахтера «Принцесса ветра»! А больше ничего не знаю!       Как же, фрахтер. «Принцесса ветра», самое пиратское названьице.       — Пошёл вон. — Фриллис выпустила бездельника и направилась обратно к забору под глухое бормотание о бешеных патрульных девках.       Лодд, значит? Ладно, ещё выясним, что это за Лодд.       Шлагбаум поднялся, открывая путь на мост. Караульный опустил монету в железный ящик, прибитый к стене будки, и махнул рукой — проезжайте. Ежеобразы, тоскливо замычав, тронулись с места под щелчок кнута.       С таким грузом нечего и думать о короткой дороге через Горбач. Или задавят кого-нибудь, или не удержат телегу на спуске, или вообще не затащат наверх. Для больших грузов есть большие мосты и паромы. Правда, и то, и это стоит денег. На сплавной барже дешевле всего, но долго, а Фергус торопился. Проще переплатить, но сэкономить время. Солнце, едва заметное сквозь смог, ползёт к зениту, уже вот-вот пробьёт одиннадцать, а они ни сном, ни духом. Да разгрузка время съест. Дубарь получил необходимые инструкции ещё накануне, и выстрел с талями давно готов к работе, но ситуацию это не лечит. Капитан должен быть пунктуальным. А он?..       Что же его так задержало… А хоть головой о борт телеги треснись, неизвестно! Но ведь было же что-то? Было. А после встречи с рыжей пигалицей окончательно не стало. Всё как ночью в тумане. Смутные образы роились в голове, но исчезали при попытке на них сосредоточиться, словно пытаешься вернуть ускользнувший сон. Утро выпало из памяти полностью, но кажется очень важным его вернуть… Странно. Очень странно.       Фергус вновь сконцентрировался, пытаясь хотя бы припомнить, как проснулся — и тут в вышине разнёсся холодный мелодичный звон, превратившийся в тонкий пересыпающийся лязг.       — Ещё одна!.. — выпалил возчик, уставившись вверх и вдаль.       Фергус оглянулся, уже зная, что произошло.       Вчерашняя погода всё-таки подкузьмила. Пусть с запозданием, но от Санктафраксовой скалы отлетела разболтавшаяся крепёжная цепь.       Он даже успел разглядеть, как её чёрная змейка вместе с кусками материнской породы валится за крыши домов, и оттуда поднимается облако пыли. Через пару мгновений донёсся раскатистый грохот.       — Да чтоб вы передохли! — выпалил возчик в небо, погрозив кулаком воздушному городу. Фергус промолчал. В том, что их милость Высочайший Академик в сговоре с Лигами, виноваты все, а не только легковерная верхушка Санктафракса, когда-то подпустившая его к власти. И страдают тоже все. А проблема могла бы решиться так быстро…       Он стиснул зубы. Не его дело. Даже зная теорию охоты за грозофраксом, даже отработав приёмы в небе, даже заметив Великую бурю на горизонте — всё равно, это не его дело! Выбор между карьерой и семьёй сделан много лет назад. И, пока Фергус не поставит всех на ноги и не подарит миру следующего разгильдяя на «Фе-», как и положено старшему в их роду, он не будет задумываться о преследовании бури. Даже ради шалопайства, чтоб дёрнуть за нос Рыцарскую Академию. В конце концов, у Санктафракса есть тринадцать хорошо обученных специалистов, которые ежедневно тренируются, полируют свои штормрейсеры и тоскуют от ничегонеделанья. Пусть у них и Вила свет Подлиниуса голова о грозофраксе болит, а не у него.       Пылевой столб застыл в тяжёлом душном мареве. Ветер был так слаб, что он почти не сдвигался и не оседал.       — Площадь, — скупо заметил Фергус. Похоже, бо́льшая часть цепи рухнула на Якорную площадь. Дома вокруг неё уже лет десять как опустели. Кто мог, давно съехал, а кто не мог — исхитрился и смог. Работают только лавки на первых этажах, и то не все. Но могли пострадать случайные прохожие.       — По мне, так надо обрубить все эти цепи до одной, и пусть катятся в Открытое небо, — прошипел возница. — Компания бездельников.       Фергус покосился на его длинный крючковатый нос, свисающий почти до верхней губы, на злые карие глаза, и снова промолчал.       Он любил оба города и спорить ни об одном не хотел.       Некоторое время они шли молча.       — Может, обогнём рынок по набережной? — мало было спешащего по дневным делам народу, ещё и зеваки понеслись глядеть, каких бед натворила цепь — и, конечно, все навстречу. А Фергусу совершенно не хотелось в толкучку.       — Тоже думал это предложить, сэр, — кивнул гоблин, приободрившись. — Вот срежем мыс и сразу поворотим оглобли.       По мере приближения к рынку людей на улицах всё прибавлялось, и вскоре пришлось покрикивать на два голоса, чтобы освободить проезд. Фергус сигналил встречным телегам, улыбался прохожим, ласково подбадривал ежеобразов, украдкой вытирал со лба пот, но подспудно в голове что-то зудело. Рынок. Западный рынок. Почему-то это важно. Как-то это связано с утренним происшествием.       Никогда на память не жаловался, и провалов раньше не бывало. Странно. И тревожно. Но, как известно, если что-то забыл — вернись туда, откуда начал. Наверное, происшествие связано… с рынком? Только не с телегой аркбаллист туда ж тащиться — сам не заметишь, как продашь.       Они свернули, немного не доходя до первых прилавков. Фергус держал лицо, но в голове опять всколыхнулась странная муть. Он… Он здесь проходил?.. Или нет? Как во сне. Смотришь на очевидное и не можешь понять наверняка. Что-то… Что…       — Сэр?.. — окликнул его возница. Фергус понял, что стоит столбом и глядит на землю.       Лужа. А рядом компания ребятишек выковыривает из булыжной мостовой рассыпанные орешки.       Взгляд метнулся дальше по улице: забор, а рядом старая тележка без колеса. Затоптанный букетик. Водосточная труба, кровля… В висках запульсировало, лоб и затылок заныли… Шлюз, перегородивший поток воспоминаний, рухнул, оставив на память ломящую головную боль.       Рукия. Девчонка с испуганными ультрамариновыми глазами, заглядывающими прямо в душу. И её сварливая подружка… Контрабандистка. Они за кем-то бежали… Потом Лютиния упала где-то вон там… И он не смог просто взять и уйти, поднял её на руки и потащил… В «Дуб-кровосос»?! Ну, допустим, уличное знакомство ещё можно выкинуть из головы, но забыть хорошо знакомую таверну и её колоритную хозяйку — это надо постараться! Вот точно, переутомление.       — Сэр? — повторил возница.       — Да. Идём. — Фергус передёрнул плечами. Рукия… Провалы или не провалы в памяти, а он обещал вечером заглянуть к мамаше Твердопух и узнать, как у девушек дела. Даже если есть проблемы с пунктуальностью, слово он всегда держит. Всегда.       Рука безотчётно нащупала под шарфом и рубахой прочную цепочку и висящий на ней тяжёлый камень. Да, это слово тоже ещё предстоит сдержать, и остаётся надеяться, что скоро.       Чем дальше они шли, тем больше Фергус убеждался, что действительно здесь проходил, мечтая перекинуть бессознательную Лютинию через плечо или как-то пересадить на закорки — но не на виду же у синеглазки Рукии. Поворот… Ещё один… И вон тот переулок к «Дубу-кровососу», но им сейчас не по пути. Теперь ясно, и куда время делось, и отчего всё тело ныло — потаскай на руках такую тяжесть. Непонятно другое: допустим, устроил девчонок под крылышко к старой шрайке, но зачем пошёл из таверны в таверну, да ещё на другой конец рынка? Что за Хрумхрымс его на закорках нёс?       Размышлений и головной боли ему хватило до прекрасных бортов Её Высочества, а потом стало ни до чего. Разгрузка, недовольная артель, озадаченный экипаж и работа до позднего вечера. Хвала Небу, общими усилиями успели за один день, несмотря на то, что поздно принялись за дело. И, только когда Фергус расплатился с мастерами и проводил их с борта, он снова вспомнил о таинственных девушках.       Что ж… С ужином сегодня как с завтраком, не до того было. Вот и повод.       Он оглядел палубу.       Древесный тролль Дубарь, корабельный плотник, сидел под гарпуном на полубаке, вытянув ноги, и устало смотрел в небо. Рядом с ним прикорнул Ветролом. Глыботрог — не лучший выбор для корабля с такими низкими палубами, но он опытный рулевой и, что немаловажно, грамотный. Кирка, кругленькая и ехидненькая крохгоблинша, неутомимо шуровала в своём заведовании у летучего камня. Ни её роста, ни силы не было достаточно, чтобы управляться с метательными машинами, зато она отлично чувствовала себя в тесноте у конфорок. Когда была возможность, она готовила на всех еду, но сегодня Марла донесла до корабля инструкции мастера Роксила, полученные ещё накануне в Санктафраксе, и Кирка с часу дня и до самой темноты провозилась с трубами прогрева поплавков.       Фергус беззвучно хмыкнул. Сколько раз за прошедшие полгода ему сказали в лицо, что такой маленький камень не поднимет такой большой корабль? Только Её Высочество — девушка с секретами. Камней-то не один, а два. Первый все видят, а второй — плоские контейнеры с летучей щебёнкой, один под квартердеком, второй под полубаком. Внутри корабля температура более-менее постоянная, поэтому щебёнка всегда сохраняет умеренную плавучесть. На случай экстремального переохлаждения или перегрева есть система воздуховодов, проводящая в контейнеры забортный воздух или тепло от конфорок. Словом, Её Высочеству хватает с запасом, а центральный камень используется исключительно для контроля высоты. Фергус до сих пор считал поплавки одной из гениальнейших находок, особенно потому, что придумал их сам. И пусть в порту себе болтают — на то и порт.       Жаль только, что по деньгам не получилось набрать команду заранее. Фергус позволил себе взять лишь троих, когда корпус был собран и начался монтаж внутренних механизмов. Остальные друзья-знакомые ходили кругами да поглядывали с интересом, но он лишь отделывался шутками и обещаниями. В принципе, на недострой обыкновенно команду не берут, но тут — новаторская механика во всём, начиная от противовесов, заканчивая системой прогрева камня, и с наскока, без обучения, даже опытный воздухоплаватель в ней не разберётся. Поэтому Фергус взял заранее каменного пилота, которому контролировать плавучесть, корабельного плотника, которому всё чинить, и рулевого — просто как званием постарше обыкновенного матроса.       Но завтра Фергус наконец-то кинет долгожданный клич по знакомым. В испытательный полёт однозначно требуется больше, чем четверо — хотя бы одна вахта, но полностью укомплектованная.       Подумать только. Её Высочество наконец-то готова к первому вылету! Так и подмывает отдать швартовы, и… Эх. Надо поучиться выдержке у собственного корабля. Его прекрасная принцесса тоже рвётся в небо, но терпит и не жалуется.       Он ещё раз прогнулся, подперев руками поясницу. Однако спину-то ломит. Устал, как тягловый ежеобраз, и жрать охота. Но на камбузе только сухомятка…       — Кирка! — крикнул он вниз, под камень.       Сквозь лязганье трубопроводов донеслось:       — Сэр?..       — Парни наломались за сегодня до полного нестояния. Ты на вахте, пока я вытряхну из них ржавчину. Вернёмся через пару часов, и я тебя сменю.       Он поднялся на полубак и упёр руки в бока, притворяясь бодрым, хотя усталость грызла со страшной силой. Ветролом по-настоящему задремал, но Дубарь хитро глянул из-под век.       — Так, — приказным тоном велел Фергус, — пошли, пропустим по кружке за счёт Её Высочества. Из необмытых аркбаллист не стреляют. А Кирке принесём.       — Есть, сэр, — Дубарь, кряхтя, выпрямился и пихнул Ветролома.       Через несколько минут они сошли с причала и направились к длинному проезду, с двух сторон зажатому оградами. Справа тянулся тёмный пустой Могильник, где выл ветер и шуршала какая-то мелкая живность, слева, за гораздо более капитальным забором, гудели Выселки — прибывшие с патрулирования лодки как раз швартовались и экипажи расползались с кораблей.       — В «Дуб-кровосос», парни, — сказал Фергус и кивнул на левый забор. — А то в ближайших кабаках сейчас красные канты загрузнут.       — Лучше с пиратами, чем с таможней? — хохотнул Ветролом.       Фергус кивнул и всю дорогу веселил Дубаря и Ветролома, в красках расписывая встречу у пакгаузов с рыжей пигалицей и её громилами и этим отвлекая их и себя от усталости.       — Врут, что Нюхачка, — закончил он.       — Ну, капитан, — с широкой ухмылкой развёл руками Ветролом, — вы как обычно. Влипать, так по-крупному.       — Главное, не влипнуть, а выкрутиться, — справедливо заметил Дубарь.       — Ну, вы же знали, с кем связываетесь, — Фергус скроил постную физиономию.       И вправду ведь знали. Может, не так долго, как Кирка, которая ещё на «Подателе благоденствия» ходила с его отцом и помнила самого Фергуса ребёнком, но всё же достаточно, чтобы понимать — с капитаном по фамилии Лодд жизнь спокойной не будет.       Сами пришли. Звал, да не упрашивал.       Впереди замаячили знакомые окна, откуда доносился гвалт и запахи еды и выпивки. Может, повезёт встретить ещё кого-то из своих, кто заинтересован в местечке на борту Её Высочества и кого не стыдно взять в команду. А ещё где-то там должна быть милая и застенчивая синеглазка Рукия. Интересно, как у неё дела с подругой?       Вот сейчас и узнает.       — Я всё узнал, — Шнырь уселся на кнехт, глотнул из фляги воду, спохватился и снова встал. — Простите, мэм. Забылся.       — Да сиди уже, — буркнула Фриллис. Пять лет на одном борту, он ещё матросом её помнит. В неофициальной обстановке можно без реверансов: хоть и небезопасно сидеть на кнехтах, сорвёт швартов — мало не покажется, но замечание Шнырю она б не сделала. — Выкладывай.       Ночь уже спустилась над портом, зажглись маяки и факелы, но прохладой даже не пахло. С реки натянуло душный туман, и сквозь него, с самой высоты, злыми огненными глазами смотрел на нижнего брата Санктафракс.       До самого вечера команда грузила припасы в трюм, но теперь Фриллис была совершенно спокойна за укомплектованность «Разящей» на полмесяца вперёд. Надо отдать должное господину Даркису, он и в погрузке нашёл, к чему придраться. За любой пустяк уцепится и даст понять, кто тут салага, а кто старый воздушный волк. Зато Фриллис порадовалась Царапе: мало того, что шрайка была сильной, работящей и старательной, так у неё за плечами ещё оказался опыт воздухоплавания в тридцать с лишним лет, и она не тыкала им в лицо каждую секунду. Большая редкость для шрайки и большое везение для её капитана. Вот бы завербовать окончательно и старшиной вместо этого реющего червя, а?..       Когда начало темнеть, а на причале осталось лишь несколько бочонков, Фриллис отправила на разведку того, кто лучше всех умел добывать сведения. Встреча у пакгаузов всё не шла из головы, за полёт в лужу обидно было — не сказать как. А фрахтеры вон стоят, далеко ходить не надо.       Шнырь вернулся довольно быстро, с ценными лично для неё вестями.       — Короче, — он привалился спиной к фальшборту, так и не сев обратно на кнехт, — те новые мачты, которые такие наглые, — его большой палец ткнул через плечо, в темноту. — Помните же. Вот это и есть «Принцесса ветра».       В памяти смутно всплыло: точно. Какой-то нахал, пару дней назад наладивший сизые паруса. Они тогда ещё всем причалом схохотнули, мол, спасибо за предупреждение, теперь знаем, кого досматривать первым.       — Я с биндюжниками перетёр, — продолжал Шнырь. — Владельца зовут Фергус Лодд, он же и капитан.       Что ж. Пока всё совпадает. Фриллис медленно кивнула.       — Только знаете, мэм, — Шнырь оглянулся через плечо, в темноту, — я таких кораблей раньше не видел. Он… другой.       — В смысле?       — Ну, совсем другой. Его видеть надо, так не опишешь. Красивый. И, если честно, жутковатый.       Фриллис приподняла брови. Шнырь помотал головой.       — Только не спрашивайте, чем. Говорю же, не опишешь. Но… Там видно. Если по всем правилам, то «Принцесса» эта не может держаться в воздухе. А она держится. Не знаю, как. И у неё такой вид… Словно вот прямо сейчас сама швартовы скинет и в небо пойдёт. Как пушинка. Небом клянусь, мистика какая-то.       Фриллис фыркнула, выразительно взглянув на флягу:       — У тебя там точно вода? — хотя по запаху знала, что вода. — Несёшь ерунду, как будто в хлам набрался.       — Не-е, — Шнырь переболтал остатки и опрокинул в рот. Шумно сглотнул, завинтил флягу и прицепил обратно к поясу. — Вот честно говорю, мэм. Странная посудина. Но действительно зарегистрирована, как фрахтер, я даже в контору сходил уточнить.       Фриллис оперлась на фальшборт, положила подбородок на скрещённые руки, вспомнила проницательный взгляд и улыбочку мяумелы на лице Лодда.       Нет, он кто угодно, только не усталый, измученный жизнью капитан так называемого «свободного фрахтера», который едва концы с концами сводит и в долгах как в шелках. От этого паршивца жди беды.       Фрахтер. Ага. Поверила.       До встречи в небе, господин Лодд.