Потерянные слёзы

Итэру нечем гордиться. Он должен быть своего рода героем, он понимает это, и он действительно старается сделать всё возможное для каждой нации, на землю которой ступает. Но он легко ошибается; он не может решить головоломки, сражаться изо всех сил чтобы победить в бою, он не всегда достаточно силен. Его тело содрогается всякий раз, когда он переключается с одного элемента на другой, нарушенный поток энергии в его теле приостанавливается и перенаправляется в его венах, обычно вызывая у Итэра тошноту до такой степени, что начинать дневные путешествия позже — неизбежно. Он до сих пор не знает, как свободно говорить на языке Тейвата, даже после всех этих месяцев. Он не хочет понимать начало сделки с Люмин с Бездной; это волок неразрешённых травм и конфликтов, гноящихся в его голове. Паймон говорит ему не быть таким смиренным, что он невероятен во всём. Однажды, расправляясь с заданиями в Извилистой Тропе в Ли Юэ, она начала читать ему лекцию о важности получения уважения. — Ты должен больше гордиться своими достижениями! Ты для всех герой! — восхваляла она его со своим акцентом, изобилуя преувеличенными жестами и многократными ударами в воздух. Когда Итэр одарил её мягкой улыбкой, а затем продолжил выполнение задания, Паймон успокоилась и решила просто лететь за ним. Она взяла его за руку, когда они закончили, и не отпускала, пока они не вернулись в гавань Ли Юэ. Итэр — в лучшем случае среднестатистический герой, слишком скромный, чтобы гордиться своими достижениями. Чем он гордится — чем гордилась Люмин — так это мастерством Итэра в социальных ситуациях. Он может читать людей, как книгу, всегда умел, и он разгадывает их намерения за долю секунды. Независимо от того, какую стену человек построил вокруг себя, Итэр может найти способ заглянуть между трещинами. Достаточно сказать, что Итэр догадался, что Кэйя был неким божественным существом, раньше всех остальных. Это не было мгновенно. Единственная причина, по которой Итэр даже начал сомневаться в этом, заключалась в его прошлом опыте. В мирах, за пределами Тейвата, они с Люмин сталкивались со многими людьми, у которых был какой-то большой секрет (социальные навыки Итэра обычно раскрывали это). Несколько раз он ссылался на тайну, как будто это было общеизвестно, случайно разоблачая человека. Люмин научилась складывать это и быстро покидать миры, в которых пристыженный хранитель тайны жаждал мести. В случае с Кэйей всё, что Итэр мог выяснить, — это то, что у него был секрет, о существовании которого никто даже не подозревал. Проблема заключалась в том, чтобы выяснить, что это было, на что ушли месяцы тщательного и любопытного наблюдения. Было трудно заставить Кэйю признать, что они друзья, и ещё труднее заставить его открыться Итэру даже о таких простых вещах, как его настроение или то, что он хотел съесть. Там, где некоторые люди возводят стены вокруг своих эмоций, Кэйя построил крепость. Итэру пришлось двигаться медленно, чтобы пробиться внутрь. Даже сейчас, когда Кэйя чувствует себя не в своей тарелке, стены, которые были снесены, восстанавливаются из обломков, запирая Итэра и остальную команду снаружи. Температура воздуха вокруг них, кажется, тоже падает, когда Кэйя расстроен. Итэр спросил Джинн, меняется ли область вокруг пользователя Глаза Бога в соответствии с настроением аллогена, но она просто странно посмотрела на него и сказала, что Глаз Бога не настолько силён. Позже, когда они зачищали лагерь хиличурлов в Долине Ветров, пока Кэйя отчитывался о выполненном задании Катерине, Лиза сказала нечто подобное, когда Итэр спросил о знании мечником древней истории и о том, насколько уверенно он говорил об этом. — Глаз Бога не делает человека умнее, милашка, — снисходительно улыбнулась она, разбирая тренировочный манекен. — Возможно, Кэйе просто нравится читать больше, чем мы думаем. Или он совершенно неправ, и того, о чём он говорит, никогда не было, — вмешалась Эмбер с другого конца лагеря, где собирала запятнанные маски. — Это определенно последнее! — Лиза и Паймон рассмеялись, но Итэр только поджал губы. Если Глаз Бога не делал этого для своих пользователей, то тогда каким образом Кэйя мог это делать? Всё сошлось воедино в тот день, когда они отправились в Инадзуму. Они проходили мимо Чжун Ли по пути в Каменный лес Гуюнь, и отставной Архонт пожелал им удачи. — Ты стал таким сильным, Путешественник. Это напоминает мне о тех временах, когда Моракс отправил Алатуса на его первую миссию по изгнанию зла в качестве полноценного адепта, — Итэр был взволнован, услышав историю о Сяо, Эмбер внутренне вздохнула из-за того, что ей пришлось выслушать ещё один длинный рассказ от Чжун Ли, а Лиза только что закончила говорить: «При всем уважении, у нас график», когда: — Разве это было не простой миссией по уничтожению нескольких подчиненных вражеских Богов? Кэйя пристально смотрел на Бога с осторожной улыбкой, как будто чувствовал на себе взгляды остальной команды. Чжун Ли на мгновение задумался. — Да, верно, но главное должно было заключаться в достижении совершеннолетия, — затем он сделал паузу и вгляделся в лицо Кэйи. Его золотистые глаза узнали крио пользователя перед ним. — Я не знал, что они написали книги по истории о том моменте Войны Архонтов. Кэйя пожал плечами. — Я где-то читал об этом некоторое время назад, в книге о якшах. Итэр, Бэй Доу ждёт нас. Итэр содрогнулся от своего веселья, вспомнив, что Лиза сказала о Глазах Бога, и попрощался с Чжун Ли. Бог ещё мгновение рассматривал Кэйю, что-то похожее на узнавание промелькнуло в его глазах, прежде чем он рассеянно отмахнулся от этого. С морозом, задержавшимся после разговора Кэйи с отставным Гео Архоном, команда отправилась в точку стыковки Алькора. Позже другая деталь встала на место во время шторма, окружившего Инадзуму. Ветер был сильнее, чем даже в разгар буйства Ужаса Бури. Итэр знает это из размышлений Кадзухи, который настоял на том, чтобы Итэр оставался с ним под палубой в разгар урагана. Когда они спускались по лестнице, Эмбер с Паймон на буксире, Бэй Доу крикнула своим товарищам по команде, чтобы они задраили люки, убрали паруса и что-то о других пиратских вещах. Итэр почти проигнорировал это, на полпути к койкам. Затем он услышал, как капитан, направляла большую часть молнии в свой щит, чтобы держать его подальше от корабля, сказала Лизе, которая делала то же самое: — Боги так непостоянны. Меняют погоду в мире только для того, чтобы добиться своего, — Итэр снова подумал о том, что Глаза Бога не настолько сильны, и чуть не пропустил руку Кадзухи на своём плече. — Путешественник? Мы должны остаться здесь, внизу. Итэр не заметил, что попытался вернуться на палубу, где Кэйя держал массивный ледяной щит над парусным мастером, когда тот управлял кораблём. С тех пор у него не было никаких сомнений, но он старался этого не афишировать. Теперь он прогуливается по залам поместья Камисато в лучах восходящего солнца, с утренним чаем в руке. Аяка настояла, чтобы он и его команда на некоторое время остались в поместье, и Паймон быстро согласилась от имени их команды. Несмотря на утверждение Аяки, что он может спокойно спать, Итэр всегда вставал рано. В прошлых мирах он готовил завтрак, пока Люмин храпела далеко за полдень, раскинув руки и ноги, как морская звезда. Паймон спит в той же позе, хотя и храпит громче. Иногда сонное бормотание его спутницы звучит так же, как и бормотание его сестры. Прежде чем Итэр успевает погрузиться в воспоминания, из комнаты, мимо которой он проходит, доносится сдавленный крик. Не раздумывая, Путешественник врывается внутрь, готовый призвать свой меч. Но всё, что он находит, — это Кэйя, рыдающий над затруднённым дыханием и отчаянно повторяющий своё собственное имя. Его волосы распущены, ниспадают на плечи и спину, как мутный водопад, его руки впиваются в кожу головы. Его повязка на глазу лежит на прикроватном столике. Итэр зовёт его, произнося то же имя, что и кричит Кэйя. Когда мечник не отвечает, Путешественник останавливается и садится рядом с ним, беря его за руку. Кэйя внезапно замолкает, его тяжёлое дыхание становится единственным звуком в комнате. Он пришёл в себя. Итэр почти убирает руку, но Кэйя переплетает его пальцы между пальцами Итэра в безмолвной мольбе. — Не… не уходи, — Итэр кивает и сжимает его, нежно и успокаивающе. — Плохие сны? — Кэйя отвечает не сразу. Итэр встречается взглядом с Кэйей, звук того, как воин, всхлипывая, произносит имя, которое должно быть его собственным, всё ещё свеж в его памяти. Он видит в глазах Кэйи годы истории, а также усталую печаль того, кто прошёл через Бездну и вернулся. В его радужке есть древний огонёк, знак бессмертия, узнаваемый только потому что Итэр видел его в собственном отражении. Он вздыхает, легко, несмотря на всё, что он собирается подразумевать; откровения, которые он обнаружил, путаница, которую это вызовет. — Значит, плохие воспоминания?