Исцели меня

11:00. Конференц-зал.   Огромная дубовая дверь захлопнулась и зал людей, сидящих передом к сцене, обернулся. Сотни тяжёлых, иногда пустых и равнодушных взглядов заставили холодок пройтись по телу. Забитые, вжавшиеся в себя девушки, парни. От взрослых до совсем юных, они измученно смотрели в сторону рыжего и чего-то ожидали.   Потолок в зале был чуть ли не как в церкви, такой же высокий. Большая сцена впереди, сотни людей, Такие масштабы невольно сеяли зачатки тревоги в животе рыжего. Самое стрёмное, что он заметил — у некоторых охранников имелось поясное крепление для электрошокера.   Начерта обычной клинике охрана пятого разряда?   Жуткое местечко. Ещё и холод сковывает кожу, а он стоит в одной рубашке до колен. Впрочем, не один он. Первые ряды у сцены сидели мёрзли в той же одежде, что и у Чуи. Кажется, его ожидало ви-ай-пи место среди них. Но не сегодня. Нет, спасибочки. Вся эта шарашкина контора смахивает на религиозный культ секты.   С охраной, потенциально способной владеть оружием.   Успокаивало одно — отец Накахары хоть и бесчувственный педант, но точно не садист. К тому же, Кэнскэ тупо не выгодно калечить своего же ребёнка как-либо физически или психологически — когда Чуя сбежит отсюда (чего мужчина уже должен ожидать), явно словит парочку папарации. А им только повод дай, и твой синяк на правой щиколотке, превратится в целый заголовок о домашнем насилии в семье известного издателя Накахары Кэнскэ. Так что всё это — сущий маскарад, убедил себя Чуя. Он коварно улыбнулся, не проходя глубоко в зал.   Итак, дверь ещё пока не заперли, охрана только внутри и по периметру комнаты. Если резко развернуться и с размаху дёрнуть ручку, можно бегом добраться до пожарной лестницы около лифта. А "парни в черном" у входа не должны среагировать быстро.   Да и вообще — будет ли за ним кто-то в самом деле гнаться? Миновали секунды и Чуя, с отдающимися в ушах ударами сердца, решился. На каменной кладке издался скрежет подошвы. Чуя развернулся на пятках, уже направляя руку к предполагаемому местонахождению дверной ручки, но эта рука, как и всё тело, резко уперлись в мягкую и высокую преграду.   Зал позади тревожно охнул.   Кто-то взял его за воротник и быстро оттянул от себя, брезгливо одёрнув руку. Этот придурок из раздевалки!   Кулаки моментально сжимаются, а уши невыносимо горят при взгляде в непроницаемые карие глаза. Когда он так близко, приходится задирать голову из-за разницы в росте, что кажется еще более унизительным.   Вот, на эту перебинтованную шпалу обращены все взгляды? Видимо, их местный чудак. Если бы он только занял своё паршивое место, Чуи бы уже здесь не было. Скорее всего ему на дальние ряды — те одеты более неформально. Вот и отлично. Из-за охраны, вставшей впритык к двери, сбежать сегодня не получится. Так уж и быть, рыжий останется на представление. Придётся. Главное, что с этим психбольным благодаря масштабу зала, они больше не пересекутся.   И Чуя правда надеется на это, но затем все внезапно поднимаются со своих мест и покорно кланятся в их сторону. Рыжий в недоумении ищет Кое, но рядом с ним только этот псих, который мгновенно усаживает зал обратно одним отстраненным взмахом ладони.   И зачатки тревоги уже селятся в животе Накахары. Потому что...кто он, черт возьми?   И если не пациент, а один из терапевтов, зачем ему полуголая фотка Чуи?..     — Ну как, понравилась? — издевательски-игриво намекнул на фотку рыжий, складывая руки на груди и наслаждаясь тем, как и без того темные глаза мгновенно чернеют напротив.   Кажется, кто-то не хочет, чтобы остальные узнали что находится в его галерее. Нет, если он и в правду терапевт-борец-с-гомосексуальностью, это может быть забавным... Внезапно, ничего не отвечая, шатен достал из кармана пальто черную ленту с маленькими металлическими контактами, и ловко, без колебаний затянул её на шее рыжего. Затянул туго, и Чуя, под садистский смех шатена, закашлялся, чуть ли не опускаясь на пол.   Мышцы немеют. Накахара не понимает, что происходит. Вокруг только тишина зала, смех и отчаянный кашель, эхом ударяющийся о серые стены. Люди смотрят, перешептываясь. А охранники тупо бездействуют. И тут Чуя с сожалением осознает, что шокер в их кобурах явно не для повышенной безопасности от каких-то внешних угроз.   Он для пациентов. — Как я понимаю, тебе такие штучки нравятся. Это твой новый чокер в виде ошейника для особо буйных пациентов. Миленько, не правда ли? — шатен, держа руку в кармане и что-то нажимая, привёл в действие чёрную ленту. Теперь она не просто сдавливала горло, но ещё и пронзительно била током.   Чуя окончательно рухнул на пол и сильно зажмурился. Руки инстинктивно пытались оттащить чёрную ленту, дабы ослабить нарастающие удары, но затянутый на совесть шокер не поддавался. Тогда Чуя стиснул зубы и уже ничего не соображая, тихо заскулил.   — Ещё попробуешь сбежать? — с самодовольной ухмылкой навис он над рыжим, любопытно наблюдая за ним как за зверьком в клетке.   Дверь позади вновь захлопнулась. — Довольно, Дазай. — спокойным тоном приказала только что вошедшая в зал женщина. Да это дом психопатов! По вашему, это адекватно? Они вообще знают, с кем дело имеют? И что это вокруг за сектантский рассадник?! — Я думаю, мальчик понял, какие ошибки впредь совершать предосудительно. Пусть займёт своё место.   Глава клиники в свите из парня в шапке и длинноволосого блондина, направилась к сцене. — Разумеется, Коё-сан. — легко пропел Дазай в сторону красноволосой. Он снова схватил безвольного Чую за воротник, заставляя отлипнуть от пола и дойти до чёрного офисного стула в первом ряду.   Будто мешок с костями, Чуя свалился на сидение и еле поднял голову. Разглядеть что-либо в резкости мешала мутная пелена. Он протёр веки обеими руками, размазывая слёзы от минувшей боли по щекам, и увидел впереди себя возвышающуюся на две ступени сцену. Загорелись прожекторы и бледно-жёлтый свет заполонил зал.   Место Коё располагалось в самом центре. По обеим сторонам от кресла была её свита и тот самый ублюдок с краю. Когда рыжий выйдет отсюда, он испортит ему всё. Озаки он тоже засудит, но Дазай будет первым. По-видимому он все-таки терапевт, и это только усугубляет его ситуацию.   Коё подошла к трибуне и включила микрофон. Зал тут же затих.   — Сегодня к нам присоединилась ещё одна заблудшая душа, — раздался её уверенный голос, и Чуе уже мерзко от грядущей гомофобной речи, которую ему придется выслушать, — Как и многие из вас, в самом начале своего пути, этот парень противится истине. Он ещё не способен отличить нормальное от ненормального, грех от правды и болезнь от нормы. Но очень скоро, он встанет на путь исцеления. И мы все ему поможем. Аминь.   Коё и все присутствующие перекрестились.   — Мои дорогие, я люблю каждого из вас. И я хочу, чтобы его дальнейшее поведение лишь служило для вас напоминанием того, что вы уже пережили и к чему вы никогда не вернётесь, — её громкий голос снизошел до более мягкого и монотонного, будто гипнотизирующего публику, — Пусть он так же служит для вас напоминанием того, что вы на правильном пути. Светлом и чистом. Избавленном от грязных мыслей и ненормального влечения. Гомосексуальность — тяжёлое заболевание. Но оно излечимо. Наше лечение и наши методы гарантируют вам это.   Коё сделала паузу и люди захлопали в ладоши.   Чуя, оцепенев, наблюдал за восторженно аплодирующими. Он ощущал, в какой опасной власти те находятся. Чему они хлопают, чёрт возьми? Тому, что их называют ненормальными? И теперь совершенно понятно как Озаки смотрит на них всех, в том числе и на Чую, — как на психически больных крыс в банке. Именно в банке. Прозрачной, позволяющей увидеть, что эта женщина и её клиника — грёбанная офера, наверняка искалечившая не одну жизнь. Кто в здравом уме, в современном мире, называет влечение к своему полу болезнью?!   — А теперь, каждый из терапевтов назовёт имя пациента, который расскажет нам о своих успехах сегодня, — улыбнулась Коё и, оставив трибуну, направилась к своему креслу.   К микрофону подошёл блондин и произнес пару приветственных слов. Зал снова замолчал.   — Накаджима, — прозвучал низкий голос мужчины и он вернулся на свое кресло, с безразличием на лице, вытягивая ноги вперед.   На сцену, чуть не споткнувшись, забрался низкий бледный парнишка. Он нервно засмеялся и, сжимая одну штанину в кулаке, подошел к трибуне.   — П...привет всем, — пробубнил он, опустив взгляд.   Сердце Чуи сжалось от ужаса. До чего они довели бедного мальчишку, если у того уже почти глаз дёргается?   — Громче. — выразился немногословный терапевт-блондин позади, которого резко захотелось задушить за грубость интонации.   — В...всем привет! — крикнул тот неестественно громко и микрофон на пару секунд заглушило.   Чуя, пользуясь случаем, мельком оглядел шатена, скучающе-раздраженно подпирающего голову рукой. Он будто немного отличался от остальных терапевтов. Если отстраненность Шибусавы выглядела больше как холодный профессионализм, то этот забинтованный, не скрывая скуки, витал в своих мыслях и описывал зрачками десятую плитку на потолке.   Почему...он так ведет себя?   Чуя продолжал рассматривать острые черты лица шатена еще пару секунд, прежде чем микрофон вернулся в норму. Вопрос о том, зачем терапевту его полуголая фотография, не давал покоя. Что если он...скрытый гей? Внедрился сюда под видом сотрудника и теперь фотографирует парней себе в удовольствие.   В любом случае, отбросив теории, терапевт сфотографировал его и теперь отчего-то побаивается, когда Накахара упоминает об этом. А значит, Накахара намерен поиздеваться и насладиться реакцией ублюдка в ближайшем будущем.     — Сегодня ровно два года как мы...Как я, — быстро исправился Ацуши, сжимая ладонями уже обе штанины, Парень явно занервничал больше прежнего и начал тараторить свою речь, — Как я поступил в клинику. Сначала я не верил, что можно стать нормальным, но потом сам убедился, что лечение сестрицы Коё помогает.   — Как ты чувствуешь себя сейчас? — любезно спросила Озаки, одобрительно кивая.   — О-отлично! Странные желания пропали еще полгода назад. Теперь я ч-чувствую себя намного лучше.   Ацуши не стали долго мучать. Он ответил ещё на пару вопросов от Шибусавы — его лечащего терапевта, как оказалось, — и как после тяжелого экзамена, ушел со сцены с облегчением на лице.   Когда фамилию следующего человека называл Фёдор, тот парень в шапке, в зале стояла гробовая тишина. Люди не просто не говорили, они не дышали, вновь вжавшись в стулья. Чуя сам поёжился. Он их понимал, улыбочка у этого Фёдора какая-то психопатская. С жутким оскалом.   Тем не менее, следующий человек отстрелялся так же быстро, как и Накаджима.   Следующим поднялся...Осаму Дазай, по представлению Коё. Чуя только забыл о его существовании, как тут такое неприятное напоминание.   Будем честны, рыжий знал. Он чувствовал на себя редкий, но меткий взгляд ублюдка.   Осаму подошёл к микрофону. Интересно, какая дрянь выльется с его уст?   — Послушаем... — к досаде и раздражению Чуи, он решил обойтись без приветственной речи. Хитрый взгляд нарочито-медленно прошёлся по залу и... конечно остановился на рыжем. Пульс участился от родного адреналина, — Новенького. Накахара, на сцену.   Приказывает, как собаке. Сволочь. Ну ничего, сейчас Чуя покажет им верх грехопадения. Пусть Коё упадёт в обморок, а этот ублюдок осознает свою латентность и наконец суициднется. Накахара здесь больше не появится, так хоть повеселится от души.   Пришла пора пошатнуть эту скучную систему и внести смуту в двери клиники Коё. Да, электрошокер неприятная вещь, но мощность не сильная, вытерпеть можно. Не вырубят же они его, в конце концов прямо посреди сцены? Главное, после клиники сразу направиться в участок. Чтоб красные следы на шее ещё оставались. Ради момента, когда Коё и Дазай под ручку сядут в полицейскую машину, Накахара пойдёт на всё.   Чуя принял вызов шатена и, не отводя взгляда первым, поднялся, опасно улыбаясь исподлобья.   Не на того напал, Осаму Дазай.   Широким шагом и с высоко поднятым подбородком, Чуя продемонстрировал свою превосходную осанку перед четырьмя "судьями", особенно медленно прошёлся мимо шатена, и встал у трибуны, лицом к залу.   Давай, Коё, начинай свой сеанс групповой психотерапии. Накахара опаздывает на завтрак в кругу семьи. В своём кругу, то есть. А то ещё в списке дел в участок заехать..   — Накахара Чуя, — в голосе женщины слышались скрытые нотки пренебрежения. — Расскажи нам про свои первые гомосексуальные контакты.   Прям так сразу? То есть, хотя бы не "как дела"?!   — А вы про какой именно просите рассказать? В машине, самолёте, а может быть в школьном туалете? Крутые были времена. Мне особенно понравилось, когда ставят на колени и... — горло прожёг молниеносный заряд тока. Чуя сжал зубы. Как ожидаемо. Неужели, взбесил подонка?   Зал окатило волной беспокойства. Начались перешёптывания, на которые шатен рявкнул всем молчать.   Сквозь неконтролируемые слезы от боли, Накахара даже рассмеялся, но продолжать не стал.   — Как часто ты испытываешь фантазии о сексуальной близости с лицами твоего пола?   — Каждую секунду, сестрица Коё, — передразнил он её, положа руку на сердце.   — Опиши их, — презрительно сверкнула взглядом та, но быстро растянула губы в снисходительной улыбке. Вот как за долю секунды можно увидеть всю сущность человека.   Поразительно.   Нет, Накахара не будет зажиматься как предыдущий пациент. Накахара пойдёт до конца. Иначе какой из него потомственный журналист?   — Сейчас я без конца фантазирую о том, чтобы какой-нибудь парень, примерно под два метра ростом, с чарующими карими глазами и каштановыми волосами взял меня на подоконнике этой ублюдской больницы. — гордо произнёс Накахара и только после тихих смешков в зале понял, кого описал. Его окатило холодом. Вот же язык повернулся! Да и ладно — так ещё веселее. Перехвалил он только его мерзкую рожу. Чуя слегка обернулся, поймал тёмный тяжелый взгляд и вошёл во вкус. — Член, обязательно, не меньше двадцати!...   Разряд. Сильнее предыдущего. Кажется, значительно. Потому как секунд двадцать он кашляет, истерично смеётся и оттягивает от шеи ленту, пытаясь услышать, что ему говорит Коё.   Чуя немного пришёл в себя. Горло ужасно болело, но как же он был доволен этим ненавистным, буквально убийственным взглядом Дазая. Он еще раз прокашлялся и улыбнулся, опираясь на трибуну, чтобы не упасть.   — Накахара Чуя, ты обменивался когда-либо интимными фотографиями с лицами твоего пола? — задала очередной вопрос Коё.   Шатен почти вздрогнул и Чуя, замечая это, расплылся в мстительной улыбке.   — О, да, сестрица-Коё. — сделал он непринужденный вид, — Удивительно, но иногда мне даже присылать ничего не приходится! Вот сегодня в раздевалке...   Очередной разряд закончился странным помутнением. Всё вокруг приглушилось, он услышал удары собственного сердца, а затем наступила темнота.   ***    — ...так что, отличная работа, милый, — сквозь темноту где-то далеко слышал Чуя. — Но я попрошу тебя справляться со своими эмоциями. Я прекрасно понимаю твою личную неприязнь к его отцу. Но впредь, используй любые методы и отстраненно от своих чувств. Они не должны влиять на тебя.   И он снова провалился в сон. А потом хлопок двери, стук каблуков...   Чуя ощутил себя на чём-то мягком. Открывать глаза не хотелось, поэтому он решил устроиться поудобнее.   Поёрзал, и когда до него дошло осознание, вскрикнул, резко поднявшись. Этот ублюдок довел его до потери сознания! Где медицинская помощь?! Что за жестокое обращение с людьми? Как только Чуя выйдет отсюда, пусть боятся. Он точно засудит их к чёртовой матери.   — Где мой телефон? Я хочу позвонить отцу! Немедленно! — приказал Чуя, выпрямившись и посмотрев в окно. Уже начинало темнеть. Он что, целый день был в отключке?! Почему его личная охрана ещё не здесь?   Губы женщины почти дрогнули в усмешке, но она профессионально сдержала себя, продолжая перебирать бумаги.   Вот же!..   — Это невозможно. — холодно сказала она, улыбаясь. Протянула по дубовому столу какой-то договор. — Подпишешь согласие и через три месяца отправишься домой. Если, конечно, будешь хорошим мальчиком.   Три месяца? Домой? Что несёт эта женщина?!   Чуя пробежался глазами по бумажке. Согласие на экспериментальную гормонотерапию? Да, будет он пичкать себя всякой непроверенной хренью, так ещё и за деньги на процветание её бизнеса!   Глаза зацепились за строчку описания некого авторского препарата Fluopentin. Его свойства гарантируют подавление влечения к своему полу. А влечение к другому, видимо, должно проснуться после "исцеляющей" терапии?   Всё подобное в согласии, с наименованием "авторское", пугает, потому что Чуя очень сомневается, что у Коё есть лицензия хоть на что либо из этого.   — Что, чёрт возьми, здесь происходит? — уже не на шутку злится Накахара, ударяя ладонями по столу Озаки, — Дайте мне мой телефон! Или я...   Горло прожёг короткий, но сильный удар.   — Что же, я предполагала это.   Чуя изо всех сил собрался и исподлобья посмотрел на женщину. Коё поднялась и в её руке мелькнул пульт, некогда принадлежавший ненавистному подонку. Она спокойно обошла стол, наклонившись над рыжим.   — Или ты — что, Чуя? — безразлично спросила она. —  Не старайся. Ты не выйдешь отсюда, пока не подпишешь бумаги, начав лечение, или, пока Накахара-сан лично не оповестит меня об изменённом решении. Так что советую не терять наше общее время и принять мою помощь. — послышался стук каблуков, направляющихся к двери.   Отец. Конечно. Зачем бороться с побегами из клиник, если можно его в них запереть? Гениально, Кэнскэ! Ты превзошёл себя!   — Я не подпишу ваши чёртовы бумаги и под пытками. — прорычал Чуя ей вслед.   — Что же, тогда тебе понравятся методы твоего нового терапевта. — Коё открыла дверь и рыжий поздно подскочил к проёму, упуская последний шанс сбежать отсюда.   Они вышли из кабинета, и Чую моментально окружили охранники.   Дело дрянь.   Полная дрянь.   У окна, сложив руки на груди и оперевшись на подоконник, стоял, шатен. На секунду его глаза сверкнули животным блеском и теперь Чуя невольно поёжился. Так смотрят маньяки, и не на простую жертву, а на уже четвертованную и разложенную по полочкам холодильника. Разумеется теперь он захочет отыграться.   По телу пробежала дрожь. Рыжий сглотнул. Ему придется остаться здесь на какое-то время, пока он не придумает план побега. Здесь, среди чертовых садистов.   Вероятно заметив беспокойство, которое Чуя пытался скрыть, шатен расплылся в жуткой ухмылке. Чуя подавил желание врезать ему — в руке Коё всё ещё был пульт от шокера.   — Это Осаму Дазай, твой личный терапевт. Индивидуальный сеанс назначат на завтра, время тебе скажут позже, но обычно терапии проводят сразу после общего собрания, так что готовься. Надеюсь, что вы поладите, Чуя, и ты как можно скорее встанешь на путь исцеления. Помни, мы все желаем тебе только добра.   Чуя продолжал стоять в немом шоке и с отвисшей челюстью, наблюдая как пульт возвращается в руки конченного психопата, который жмёт на кнопки, когда тому заблагорассудится.   — Что?! Терапевт?! — если сбежать в первые два дня не получится, пусть ему подсунут да хотя бы проклятого Фёдора с его перекошенной улыбочкой, других терапевтов он так уж и быть, потерпит, — Я требую сменить врача! Ваш сотрудник некомпетентен. Ой, простите, не так выразился. Да он просто долбанный садист! — завопил Чуя на весь коридор от возмущения.   Ни один мимо проходящий в потоке пациентов и врачей не обернулся.   Кто угодно. Кто угодно в лице его психотерапевта, да хоть и стерва-Коё, но только не он!   — Приятно познакомиться, Накахара, — шатен противно протянул его фамилию. Жуткая улыбка моментально сменилась фальшивой, приторно-дружелюбной, от чего затошнило. — О, я сделаю всё, чтобы помочь тебе!   — Себе помоги, урод! — последняя капля нервов осталась позади. Рыжий не выдержал и кинулся с кулаками к Дазаю, но охранники подхватили и больно сжали его руки, заводя за спину.   Шатен неприятно засмеялся, а Коё раздражённо выдохнула.   — Покажите мальчишке его новый дом. — кивнула она охранникам и те потащили рыжего в длинный коридор.   Чуя обернулся.   Дазай тоже ненавидел его — это рыжий чувствовал всем своим нутром. И ублюдку явно доставляли удовольствие любые разочарования Чуи. А удовольствие доставлять шатену рыжий не собирался. Поэтому, фыркнув, Накахара стёр с лица ярость, натянул высокомерие и презрительно, напоследок, посмотрел в тёмные дьявольские глаза.   Смех. Но Накахара не проиграл. Посмотрим, кто захлебнётся от смеха последним.