Под вишнёвой тенью

      Горячая чашка приятно согревала ладони, а дымящийся ароматный напиток щекотал обоняние Уильяма, рисуя в памяти времена, когда каждое утро точно таким же ароматом была окутана просторная столовая в доме его родителей. Первый и особенно желанный глоток кофе взорвался целой симфонией вкуса на языке, позволяя миру заиграть новыми красками. Сочные, но мягкие цвета рассвета радовали глаз, воздух из приоткрытого окна пах дождём и свежестью. Всё вокруг Уилла этим утром дышало лёгкостью и обещало отличный день…              … всё, кроме тяжелого взгляда Алана Маккензи, направленного в адрес его дочери.              — Алан, ты же помнишь, что ты вампир, а не Супермен? У тебя нет рентгеновского зрения, — отставив чашку в сторону и переключившись на ещё горячую булочку, усмехнулся Уилл.              — Ненавижу, когда она такая, — сквозь зубы процедил Алан.              — Молчаливая и задумчивая? — жуя, предположил Уильям.              — Скрытная и грустная, — поправил Маккензи. — Почему она не говорит со мной?              Уильям обернулся к окну, где на широком подоконнике, обняв колени руками, всматривалась в тёмные своды далёких небоскрёбов на фоне светлеющего неба Эйлин. Она просидела так всю ночь, думая о чём-то глубоко сокровенном, совершенно не обращая внимания на отчаянные попытки отца узнать, в чём причина её печали.              — Может, потому что ты не пытался с ней говорить? — приподняв бровь, хмыкнул Уильям. — Влезть ей в голову и просканировать каждую мысль не равно разговору, Алан.              — Да много ты понимаешь в воспитании, — закатил глаза Маккензи, чиркая спичкой и поджигая сигарету. — Вот видишь эти часы? — Алан дернул запястьем, демонстрируя свои наручные часы. — Их делали лучшие мастера из Швейцарии. И вот даже они перестанут идти, а Эйлин все ещё будет тушить масло своих проблем водой молчания.              — Почему ты так в этом уверен?              — Потому что она моя дочь, и я её знаю, — голос Алана прозвучал непривычно нежно, и мужчина вновь обратил печальный взгляд на объект их с Уиллом разговора. — Эйлин не из тех, кто сегодня делает одно, а завтра другое — она всегда верна своим решениям, и если в тринадцатом веке она решила похоронить свои секреты вместе с собой, то так она и сделает.              Затянувшись дымом, Алан откинулся на спинку стула и вернулся к гипнотизированию яркой макушки Эйлин, словно это хоть как-то могло помочь ему разобраться в возникшей проблеме. Глубокий и слишком внимательный взгляд Алана пробирал до костей даже Уилла, и врач готов был поклясться, что ни один рентген-аппарат в его больнице не способен сканировать людей также тщательно, как это делает Алан Маккензи. Он мог проникнуть в самые тёмные закоулки души абсолютно любого человека, кроме собственной дочери. Разве это не иронично?