Writober-2021

На Колошме не было деревьев. Драмин заметил это сразу — с практической точки зрения, и сразу же погрузился в решение чисто строительной проблемы. Поездил с Хикеракли по степным поселкам, посмотрел на местные кривобокие мазанки, придумал обжигать кирпичи. Без дерева совсем никак, но теперь уже другой разговор, другие объемы поставок — строительные леса да всякие подсобные нужды. Им стали привозить брёвна откуда-то, а потом Хикеракли ещё раз куда-то отлучился надолго, кого-то уболтал — и появился распил. Лагерь просыпался на рассвете и шумно жил до заката, а потом наступала степная ночь, густая, жуткая, полная шепота трав, пронзительных криков болотных птиц и непонятных местных баек, которые охотно пересказывал Хикеракли, корча рожи при свете костра. И вот однажды ночью, выпив вечерние сто грамм и закусив полоской вяленого мяса, отошел Драмин по обычной человеческой надобности от костра в траву под низкие звёзды, устойчиво расставил ноги и понял. На Колошме, леший её растак, нет деревьев. Не дерева, а деревьев — с корнями и ветками, с шелестящими под ветром листьями, с шершавой на ощупь корой или с гладкой шелковистой. Никаких нет — ни дубов, ни сосен, ни осин, ни берёз. Берёз Драмину не хватало особенно. Ему, насквозь городскому человеку, уличному ребёнку не хватало — смешно. А вот, а так оно. Они ведь с Хикеракли не только по фонарным столбам лазили, но и по деревьям в Шолоховской роще, а бывало и по немаленькому (для Петерберга) саду Копчевигов. И из всего, что там маленький Драмин видел, больше всего понравились ему нарядные берёзы с тонкими плакучими веточками, с нежными листьями-сердечками. Он очень потом огорчился, когда узнал, что берёза — материал капризный, хоть и режется хорошо, а рассыхается, трескается, влагу не любит. Горит зато хорошо. За спиной у Драмина трещал костёр и приглушенно смеялся Плеть над какой-то шуткой, и кто-то шумно ругался возле полевой кухни. А перед ним перекатывались волны серебристой травы — в бесконечность. И ни одного, ни одного дерева.