Тишина! Сердце на весах

Кей проснулся от запаха антисептика. Так, хорошо, он был жив. А потом от одного неловкого движения бок вспыхнул огнем и — черт, лучше бы он умер. — Может, в другой раз не надо подставляться под нож, дурачок? — упрекнул сидевший рядом с кроватью Акитеру и положил ладонь ему на плечо. Кей отрывисто вздохнул, закрыл глаза, попробовал найти оптимальную глубину дыхания. — Потребовалась операция, но все прошло без осложнений. Потом ты спал; это уже второе твое пробуждение, но врачи сказали, ты, вероятно, не вспомнишь первое. Сейчас, — Акитеру сделал паузу, видимо, глядя на часы, — полдень, четверг, следующий день после того, как тебя ранили. Скоро придет медсестра: меня просили дать знать, когда ты проснешься. Кей понимающе угукнул, но не стал открывать глаза, пока в палату не вошла медсестра и не начала проверять системы. Акитеру осторожно надел очки на переносицу Кею, и тот подумал, что никогда в жизни так сильно не любил брата. — Добрый день, Цукишима-сан. Как вы себя чувствуете? — Изумительно, — выдавил Кей. — Уверена, так и есть, — с сочувствием улыбнулась медсестра. — Можете назвать свое полное имя и дату рождения? — Цукишима Кей, двадцать седьмое сентября тысяча девятьсот девяносто третьего. — Отлично. Вы помните, как оказались здесь? — Меня ранили ножом. В музее. Засранец. Его арестовали? Медсестра посмотрела на Акитеру, и тот кивнул. — Ему предъявлено обвинение. Когда будешь чувствовать себя лучше, дашь показания, и нужно обсудить, будешь ли ты предъявлять дополнительные обвинения. Медсестра проверила что-то еще, поправила Кею капельницу и снова ушла, с улыбкой заверив, что доктор зайдет более подробно поговорить о ранении Кея и реабилитации, но в целом он легко отделался. — Вы быстро поправитесь и вернетесь к нормальной жизни, если не будете перенапрягаться! — Спасибо! — Акитеру снова повернулся к Кею, как только медсестра задернула за собой занавеску. Раз уж он не в отдельной палате, по крайней мере, ему досталась койка в конце, у окна. — Да, интересный способ разнообразить неделю. — Ммм, — согласился Кей, поднимая руку к горлу. Тонкий порез уже покрылся корочкой, и, судя по всему, даже бинт не понадобился, поэтому Кей стал изучать перевязанный бок. Капельница предполагала, что его накачали лекарствами. Предположение подтвердилось, когда, скоординировав сонные движения рук, Кей осторожно провел по бинтам и не почувствовал резкой боли. Из глупого любопытства нажал немного сильнее — и тут же пожалел об этом. Брат заметил, как он вздрогнул, и с неодобрением убрал его руки. — Не трогай! Тебе что, пять? — С половиной, — пробормотал Кей, но возразить Акитеру не успел: отдернув занавеску, к койке подошел врач и взял карту Кея. — Цукишима? — Да, — ответил Кей и снова на всякий случай назвал дату рождения. Доктор коротко кивнул и представился как Юсей. — Итак, проникающее ножевое ранение брюшной стенки и тонкой кишки. Что касается колотых ран, ваша словно из учебника. Только один орган поврежден, лезвие не попало в толстую кишку, и мы достаточно быстро дренировали рану, так что риск заражения весьма низкий. Если выбирать, куда быть раненным, то нижняя часть торса чуть выше таза — неплохой выбор. При этом я надеюсь, что у вас больше нет планов подвергаться таким нападениям в будущем. — Мне хватило одного раза, — поторопился заверить доктора Кей. — Приятно слышать. Единственным недостатком является длина лезвия — лечить придется две раны. Из-за этого вы останетесь здесь минимум до субботы, чтобы мы могли отследить какие-либо признаки инфекции. Если почувствуете головокружение, лихорадку или заметите кровь на повязках, немедленно сообщите медсестре. Постарайтесь поменьше двигаться и дышать не слишком глубоко. Завтра мы уберем катетер, и вам понадобится помощь, чтобы воспользоваться туалетом. Следите за тем, чтобы повязки оставались сухими, и, конечно же, мы обсудим домашний уход и лекарства, когда подойдет время выписки. Я также рекомендую не оставаться в одиночестве в первые сорок восемь часов и как можно больше отдыхать. — Мы что-нибудь придумаем, — сказал Акитеру. Врач снова кивнул и проверил капельницу: — Как я уже сказал, вы быстро поправитесь, если будете осторожны и не станете торопиться. То, что вы легко отделались, не означает, что восстановление будет таким же легким, — после этого мрачного замечания он продолжил обход. — Похоже, он слышал, как ты называешь меня ребенком, — пробормотал Кей, пытаясь устроиться поудобнее, не потревожив рану и не дернув трубку капельницы. По крайней мере, он в ясном уме; вспоминать, какую фигню нес Хината из-за реакции на обезболивающее, полученное после вывиха плеча на третьем курсе, до сих пор было очень забавно. — Кстати, мне пришлось позвонить родителям, — сказал Акитеру, протягивая стакан воды и дожидаясь, пока Кей выпьет его. — Они приедут завтра. Я был... удивлен, когда мне позвонили из больницы. — Не думал, что кто-то все же попытается меня прирезать? — сухо спросил Кей, и напряженные складки вокруг рта Акитеру исчезли, когда он наконец засмеялся. — Нет, на самом деле, я удивлен, что это не произошло раньше. — Ха-ха. — Да, обхохочешься. Нет, я просто не знал, что ты снова сделал меня контактом для экстренной связи. Кей замер. — Не то чтобы я против, конечно! — видя выражение его лица, поспешил успокоить Акитеру. — Я рад, что с тобой все в порядке; ты меня здорово напугал. Просто удивился, хотя и не должен был. Я знаю, насколько ты предусмотрителен. Это было правдой. Когда Кей и Тецуро поссорились и разорвали отношения… Можно ли назвать это разрывом, если оба были просто слишком злы и упрямы, чтобы извиниться? А потом та же работа, ставшая причиной ссоры, развела их так надолго, что жуткая, обиженная тишина заставила Кея, даже не позвонив, забрать вещи из квартиры, пока Тецуро был на службе. А когда и Тецуро не позвонил, сделать вид, что его это не волнует. Как бы то ни было, между ними возникла трещина, а они не попытались проложить мост. Поэтому, когда Тадаши вытащил Кея после выходных, проведенных в горестной спячке, и уговорил принять душ, переодеться и поесть, Кей вернулся к работе и мстительно, систематически, яростно пытался вычеркнуть Тецуро из своей жизни любым возможным способом. В конце концов, он преуспел лишь отчасти. Они еще не обзавелись совместным банковским счетом, но постоянно всплывали разные мелочи, будто проворачивая нож... О. Ха. Подходящая аналогия. Боги, как же это оказалось больно. — Когда я приехал сюда, — продолжил Акитеру, — Куроо встретил меня у стойки регистрации — все рукава в крови, самое то, чтобы успокоить насчет твоего состояния — и сказал, что должен вернуться в участок, предъявить обвинение ублюдку, который ранил тебя. Позже он вернулся, но потом его друг с пышной прической снова утащил его с собой. Куроо просил связаться с ним, когда ты очнешься. В руке Акитеру молчаливым намеком лежал телефон, и Кей тоже молчал, но его брату, который не всегда понимал, что Кей имеет в виду, но знал его достаточно, чтобы понимать, о чем он молчит, этого хватило. Под звук пальцев Акитеру, постукивающих по экрану телефона, Кей снова заснул, а когда проснулся, на месте брата сидел Тецуро, изумительно подсвеченный со спины заходящим солнцем, — раздражающе точная иллюстрация дыры во вселенной Кея, образовавшейся без него. — Мммннееххх, — к сожалению, это было первое, что сказал Кей, вскидывая руку, чтобы закрыться от солнца. — Извини, — пробормотал Тецуро и подскочил, чтобы опустить жалюзи. — Лучше? — Ага, — хрипло ответил Кей, и Тецуро, не спрашивая, налил ему воды, а когда тот смочил пересохшее горло, протянул очки. Надев их, Кей в полной мере использовал возможность видеть, чтобы просто... пристально смотреть на Тецуро, не в силах отвести мечтательного взгляда. Можно было надеяться, что это эффект обезболивающего, но, к сожалению, Кей прекрасно понимал, что Тецуро всегда так на него действовал. Тот выглядел измученным, осунувшимся, встревоженным и поблекшим. Обычно нелепо торчащие волосы обвисли, глубокий черный цвет словно выгорел и потускнел, рубашка помялась, рукава были неаккуратно подвернуты до локтей. И все равно Куроо Тецуро был самым потрясающим, что когда-либо видел Цукишима Кей, и, черт, он готов был расплакаться. — Кей, — прохрипел Тецуро, словно это его ранило, и бросился к Кею. — Тебе больно? Что я могу… — Ничего, все в порядке, я в порядке, — глухо проговорил Кей, отводя взгляд, и решительно уставился в потолок. — Я просто… — он сжал руку Тецуро, и, когда тот ответил, мир вернулся на место. — Привет. — Привет, — выдохнул Тецуро, протягивая другую руку и касаясь кончиками пальцев пореза на шее. — О, черт, Кей... — он склонился лицом к его кисти, теперь крепко зажатой между его собственными, мозолистыми, знакомыми и такими дорогими. — Кей… — Прости, — сказал Кей, и тут плотину прорвало. — За… за все. Я не имел в виду и половины того, что наговорил, и остальное мне тоже не следовало говорить, потому что ты этого не заслужил. Тецуро, мне очень жаль… Горячие губы прижались к костяшкам пальцев, заставили замолчать на мгновение. — Я так рад, что ты жив, — голос Тецуро дрогнул. — Не плачь, Тецуро, клянусь богом, я тебя вышвырну, если ты начнёшь рыдать, — предупредил Кей так же глухо. Тайна, которую немногие избранные обязаны были унести в могилу: уставший Цукишима Кей превращался в плаксу при виде чужих слез. Тецуро фыркнул в тыльную сторону ладони Кея и тоже посмотрел в потолок, яростно моргая. — Но серьезно. Я завернул за угол ровно в тот момент, когда ты упал, а в боку торчал нож... Я никогда в жизни не был так напуган, Кей. Это отняло несколько лет моей жизни, что бы там ни случилось с твоей. — Ну, она продолжается. Вот и все, я полагаю? — О, ты так полагаешь, джинсы в обтяжку? Они еще успели ухмыльнуться друг другу, прежде чем Тецуро снова посерьезнел. — Я тоже очень сожалею, Кей, ты не представляешь, насколько. — Ты не виноват, — начал Кей со всем напором, на какой был способен, прекрасно понимая, что Тецуро может до конца дней винить себя за то, что сделал Хиромаса. Но тот покачал головой и снова поцеловал Кею руку. — Ну, следующий год я точно потрачу на сожаления о том, что не появился там раньше, но я тоже имею в виду все. Прости, Кей. Я просто... мы оба были злы и упрямы, а я был так уверен, что мои выводы — это истина. Я не хотел извиняться и рисковать своей глупой гордостью, и вместо этого рисковал потерять тебя. Так или иначе, все было впустую: суперинтендант Ягами решил принять перевод, но поменялся группами с Амаджики, который в конце концов передал нас обратно отделу убийств. Столько беготни, и ради чего? Чтобы вернуться домой в пустую квартиру и найти флайер на твою последнюю выставку. — Я люблю тебя, — беспомощно выпалил Кей, отчаянно пытаясь стереть затравленность из взгляда Тецуро. — Я… — он сглотнул, — Тецу, я… — и закрыл глаза, потому что мыслей оказалось слишком много. Нужно было что-то сказать, а он не знал, как. Та глупая выставка, Кавашита, менявший мнение по четыре раза в час, Узумаки, которая ушла в декрет и бросила Кея собирать все оставшееся воедино, пока задержки громоздились на проволочки... Кей и в лучшие времена не умел ясно выражать свои чувства, обычно притворяясь, что выживает только за счет кофе и сарказма, но теперь, когда так важно было не дать Тецуро снова ускользнуть сквозь пальцы, он попросту не мог подобрать слов. — Я тоже люблю тебя, — тихо сказал Тецуро, переплетая их пальцы. — Я знаю, Кей. Я тоже люблю тебя. Никогда не переставал. Кей постарался дышать осторожно, чтобы не растревожить рану и не расплакаться, и крепко сжал руку Тецуро. Однажды слова необходимо будет подобрать, но, по крайней мере, сейчас тот понимал Кея. — Если хочешь, можем на счет три сказать «прости» вместе, — предложил Тецуро, и в голосе снова послышалась кошачья усмешка. — Или что, разочаруешься в нас обоих? — невозмутимо сказал Кей и приоткрыл один глаз, чтобы изобразить сердитый взгляд. — Я разочаруюсь, только если мы не сможем ничего исправить, — сказал Тецуро, возвращая тону серьезность. — А мы сможем, Кей. Я хочу этого, если ты тоже хочешь. — Сходи к медсестре, пусть тебя осмотрят, — велел Кей, и в груди было тепло, как от солнца. — Я в тебя вцепился, как дева в беде, а тебе все еще что-то непонятно? — Что ж, — Тецуро явно подавил усмешку, — тебе было очень больно, что неудивительно, учитывая застрявшие в тебе двадцать пять сантиметров стали. Ты бы, наверное, за любого цеплялся, даже за Кагеяму. — Убирайся, — равнодушно сказал Кей. — И скажи Акитеру, чтобы запретил тебе входить в мою палату. — Ты не в палате, ты в занавешенном боксе. — Тогда скажи Акитеру, чтобы запретил тебе входить в мой занавешенный бокс. — Справедливо. Хотя, конечно, для тебя это было не впервой, — и Кей с нарастающим подозрением увидел, как Тецуро грязно улыбнулся, выдав ну очень вкрадчиво: — Двадцать пять сантиметров в тебе бывали и раньше… — ТЕЦУРО, — шепотом закричал Кей, не веря своим ушам, но тут же зашипел, потому что рефлекторно дернулся вперед, и швы вспыхнули огнем. — Черт, Кей, я… — Тецуро рванулся к нему, одной рукой все еще сжимая ладонь Кея, а другую бессмысленно держа над его животом, где Кей, осторожно дыша, зажал в кулак больничную рубаху. — Прости, прости, мне позвать кого-нибудь? — Разве что офицера полиции, — выдавил Кей. — Этот ужас надо объявить вне закона. — Детка, можешь надеть на меня наручники, — с облегчением сказал Тецуро, мгновенно возвращаясь к прежней манере. — Если быть хорошим — это плохо, меня ждет пожизненное. — Фу, — Кей постарался скрыть улыбку, хотя усталость уже давала о себе знать. — Кстати, — сказал Тецуро, откидываясь на спинку стула и успокаивающе поглаживая большим пальцем руку Кея, — хочешь послушать о деле? Кей покачал головой, потому что глаза слипались, как бы он ни старался держать их открытыми. — Завтра, — пробормотал он и свободной рукой потер веки под очками. Тецуро аккуратно снял их с него и положил на прикроватный столик. — Хорошо, — мягко согласился он, — завтра. Мы можем обо всем поговорить завтра. — Ты придешь? — Даже если весь спецназ будет меня удерживать. Акитеру тоже будет. Сказал, что заглянет перед тем, как поедет встречать родителей. — О боги. — Будет не так уж плохо, — засмеялся Тецуро. — Тебе легко говорить, — проворчал Кей, устраиваясь на тонкой подушке. Изголовье кровати было слегка приподнято — видимо, чтобы снизить давление на рану, — и спать приходилось в непривычном положении. Но, держа Тецуро за руку и слушая его голос, он везде чувствовал себя как дома. — Куда там! Кто хочет сделать ставку, разорвут ли меня на кусочки? — Я им не позволю. — Спасибо, милый, — мурлыкнул Тецуро, целуя Кею руку. Зажужжал телефон. — Это Бокуто, — достав мобильный, ответил Тецуро на вопросительный звук Кея. — Терпение Тоору достигло предела, поэтому он выгнал меня из офиса, а Акааши в конце концов уломал переночевать у них на диване. Бо ждет в вестибюле. — Хорошо, — пробормотал Кей. — Тебе не стоит оставаться одному. Тецуро снова поцеловал его руку. — Они были бы рады повидать тебя завтра, если будешь в состоянии. — Ммм, — согласился Кей и с упреком дернул пальцами в руке Тецуро. — С моими губами все в порядке, — пробубнил он сонно, но с надеждой, что его поймут. — Ты прав, — мягко согласился Тецуро. — За такой прокол меня определенно стоит задержать. Скрипнул стул, тень коснулась лица Кея. Теплое дыхание скользнуло по губам, а потом Тецуро накрыл их ртом, и наконец-то все было как надо. — До завтра, — прошептал Тецуро, выпрямляясь, и погладил его пальцем по виску. — Спокойной ночи. Я люблю тебя, Кей. — И я… — вроде бы промычал он и, прежде чем уснуть, почувствовал, как уголка губ коснулся еще один поцелуй. Несколько раз за ночь Кей просыпался из-за медсестер, которые тихо сновали туда-сюда среди боксов, но каждый раз снова засыпал, а когда проснулся окончательно, медсестра поправляла ему капельницу и уменьшала количество обезболивающего, поскольку после операции прошло больше суток. Ловкими руками она умело избавила его от катетера, потом помогла сесть, практически взвалив на себя, и стала снимать повязку. — О, выглядит неплохо, — бодро сказала она. Кей поверил на слово: рана, видная ему спереди, красная и припухшая, с аккуратными черными стежками вдоль разреза, была щедро замазана коричневыми пятнами йода. Шов на пояснице, вероятно, выглядел так же, а под кожей, будто пролитые чернила, расползался фиолетовый синяк. — Дней через десять швы снимут, но если быть аккуратным, шрамов не останется. В худшем случае, мелкие белые следы, и вам не стоит из-за них переживать. Хорошо, что нападавший не повернул нож в ране, иначе повреждений было бы гораздо больше. Она жизнерадостно и спокойно, с терпеливой улыбкой и ободряющими словами, сносила его раздражительность из-за тела, не державшего собственный вес, так что Кей прикусил язык и не ответил. На его взгляд, швы выглядели грубо и непривлекательно, поскольку природа наградила Кея бледной кожей, на которой были отчетливо видны любые изъяны, но, возможно... У Тецуро было несколько шрамов, и Кей любил их все до единого. Он ведь не будет против парочки на коже Кея? Конечно, если они исправят то, что разрушили. Кей так надеялся на это, что костяшки белели, когда он комкал в пальцах простыню. Наконец он видел все очень ясно и на этот раз собирался стоять до конца. Если ему придется проглотить свою гордость, пусть будет так. Ведь не то чтобы он не хотел — просто не знал, как. — О, простите, вам больно? Голос медсестры вывел Кея из задумчивости, и он расслабил пальцы, заверив ее, что новая повязка не давит. — Я слышала от доктора Юсея, что вас скоро выпишут, так что постарайтесь хорошенько позавтракать! — другая медсестра принесла поднос с мисо-супом, и Кей безрадостно взял себе порцию: из-за швов на тонкой кишке он еще по крайней мере несколько дней не сможет есть твердую пищу. Позже навестить Кея зашел Акитеру, пронеся с собой разбавленный кофе, и безжалостно посмеялся над его раздраженным рассказом о завтраке. — Помнишь, когда я болел бронхитом, ты ел куриный кацу у меня на глазах? — Мне было семь лет, — попытался оправдаться Кей. — Не пора ли уже забыть? — Ни за что. Когда нам будет за семьдесят, я все равно буду вспоминать об этом на семейных посиделках. — Боги, ты такой ребенок. Почему младший брат я? — Продолжай так же хмуриться и состаришься раньше меня. Никто не сможет сказать, что ты младше. — Кей фыркнул, и Акитеру широко улыбнулся, покачивая ступней, закинутой на колено другой ноги. — Кстати, поезд родителей приходит в десять, я их сразу привезу сюда. Еще я написал Тадаши: он сказал, что навестит тебя во второй половине дня. — Возможно, у меня будет брать показания полиция, — предупредил Кей. Акитеру самодовольно окинул его знающим взглядом. — О, не сомневаюсь. Вчера вечером один следователь вышел отсюда, практически не касаясь земли. — Тц, — ответил Кей, отворачиваясь к окну и стараясь прогнать румянец с лица. — Я серьезно, Кей, — добавил Акитеру, положив руку ему на локоть и понизив голос. — Он выглядел таким счастливым. И ты тоже. Хотите попробовать все исправить? Как бы Кей ни хотел отделаться расплывчатым ответом, предательская радостная улыбка рвалась наружу даже через закушенную губу. — О, слава богу! — Акитеру просиял и откинулся на спинку стула. — Я так рад, Кей! — Разве не видно, как я танцую танго от радости? — Ты на вершине блаженства, — серьезно согласился Акитеру. — Кстати, в интересах полного раскрытия информации и выполнения братского долга… Кей, может, еще не совсем вернулся из сладкого мира обезболивающих, но воспоминание об одной нехорошей истории в средней школе, связанной с байками Акитеру о достижениях в школьной баскетбольной команде и фактическим отсутствием его в этой команде, заставило Кея напрячься от таких предисловий. — Что? — Тадаши сказал, что, когда получил мое сообщение, Ячи-гучи фейстаймила с Хинатой… — Нет. — …поэтому кое-что из происшедшего могло стать известно… — Нет. — …и сегодня у тебя может быть больше посетителей, чем ты ожидал. — Должно быть решение какой-нибудь Женевской конвенции, которое бы это запрещало, — простонал Кей, нащупывая телефон и чувствуя тот мгновенно парализующий страх, когда его не оказалось под рукой. — Где, черт возьми, мой телефон? — Не думаю, что Женевские конвенции что-то имели против дружбы, так что не ворчи. Что касается твоего телефона, я слышал, он был у Куроо. Теперь Кей вспомнил, как Хиромаса скинул его смарт со стола после окончания разговора с Тецуро. — Очень надеюсь, что он не разбился, иначе я подам в суд не только за нанесение ножевого ранения. — Ах, молодость, — поддразнил его Акитеру, пользуясь тем, что Кей прикован к постели и не может ответить. — Какая привязанность к девайсам. — Ты сам буквально не вылезаешь из инстаграма, — прошипел Кей. — Хэштег прекраснопонимаю, — в бокс во всей красе и костюме вплыл Тецуро, а следом за ним — не менее элегантный Ойкава. Какую черную магию они применили, чтобы избавиться от мешков под глазами, и можно Кею тоже немножко такой? — Хэштег жизньпрекрасна, хэштег безфильтра. Акитеру согнулся, будто его ударили в живот — не буквально, тут Кей явно его превзошел. Кей игнорировал их сколько мог, но недолго, поскольку к кровати подошел Тецуро. — Привет, красавчик, — пробормотал он, присаживаясь на край и кладя телефон Кея на столик рядом. — У вас пять минут, — вздохнул Ойкава и задернул занавеску за собой и Акитеру. — Чтоб ты знал, этот вылинявший больничный образ полностью натурален и не требует никаких фильтров или макияжа, — проинформировал Кей. — И поверь, жизнь прекрасна — это не про меня. — Я бы забеспокоился, если бы это было так, — согласился Тецуро и наклонился поцеловать Кея. Только тогда стало казаться, что день пройдет как надо, и он запустил пальцы в волосы Тецуро, удерживая его, когда тот хотел отстраниться, чтобы вдохнуть. — Мм… — поцелуй, — Кей, я хотел… — поцелуй, — сказать, что… — поцелуй, еще один, — ты должен дать показания… — снова поцелуй, еще и еще. — Меня ударили ножом, — поцелуй, — и следователь Куроо спас меня, — поцелуй, — конец, — еще поцелуй, еще поцелуй, еще. — Ммм, ты на вкус как хороший кофе. — Тоору купил, — Тецуро вздохнул, приоткрыл рот и вздрогнул, когда Кей провел языком по его мягким губам. — Думаю, ему… о, черт… неловко, что он выкинул меня из офиса… Кей вынырнул на поверхность, только чтобы сказать: — Выжми из него все, что можно. Не отставая, Тецуро погладил языком его нёбо — настолько идеально, что от хватки Кея на прекрасном костюме Тецуро чуть не разошелся шов. Когда Тецуро наконец отстранился, тяжело дыша, прическа его была в еще большем беспорядке. — Я... — он откашлялся, провел рукой по волосам и поправил галстук. — Не думаю, что это убедит присяжных. Как ты себя чувствуешь? Кей пожал плечами. Ну, по крайней мере, под лекарствами он мог не беспокоиться из-за бурных реакций тела. — Мне понижают дозу обезболивающих, но насколько я могу судить, если не делать резких движений, все нормально. Зато у меня будет несколько дней, свободных от общения с Кавашитой и прессой. — Куратор своими смелыми действиями смог в одиночку остановить убийцу, — поддакнул Тецуро, пропуская волосы Кея сквозь пальцы. — В новостях уже говорят об этом. Сейчас он в одной из местных больниц, состояние стабильное. Заслуживает прибавки к зарплате. И повышения. — Было бы прекрасно. Очевидно, после общения с родителями мне придется иметь дело с Тупым и Еще Тупее. — Может, я попрошу Бокуто заехать завтра, — улыбнулся Тецуро. — Ты, наверное, будешь совершенно вымотан после всех волнений. — Нет, — быстро сказал Кей, поймав его за руку и переплетая пальцы. — Я хочу их видеть. Акааши — лучшее лекарство от идиотизма, а после двойной дозы Хинаты и Кагеямы мне понадобится противоядие. Тецуро засмеялся и наклонился за поцелуем. — Я им передам. — Время вышло, — предупредил Ойкава, возвращаясь в бокс. — Тецу-чан, на выход. Иди и веди себя хорошо с родственниками. И ради всего святого, сделай что-нибудь с волосами. — Жестокосердный, — вздохнул Тецуро. — Тоору запишет показания, а потом, вероятно, подъедут твои родители. Увидимся после обеда? Кей кивнул и предупреждающе сузил глаза, пока Тецуро посылал ему воздушные поцелуи, закрывая за собой занавеску медленно, словно в каком-то фарсе. — Вон, — снова велел Ойкава, грозя Тецуро пальцем. — Серьезно, ну вы и парочка, — вздохнул он, снова поворачиваясь к Кею, и так элегантно разместился на неудобном стуле для посетителей, что тот показался роскошным креслом. — Что я такого сделал? — возмутился Кей. — Кроме того, что напоролся на нож? — мило заметил Ойкава. — Протащил моего напарника по таким американским горкам, что он не мог сказать, где лево и право, а где верх и низ. Надеюсь, ты закончил дурить ему голову? Кей таращился на него без всякого выражения. Он никогда не боялся Ойкаву, но отлично знал, какой змей кроется под красивой чешуей. К счастью, Ойкава — обычно — был на стороне добра, а невозмутимость Кея слегка поизносилась после морфина. — Хорошо, я рад, — просиял Ойкава. — Ну что, приступим? Он закинул ногу на ногу, достал блокнот, как и несколько дней назад, и Кей изложил, что случилось в среду. Он постарался не использовать слишком много эзотерических терминов, пока рассказывал, как искал досье объектов из поврежденного ящика и понял, что один из них пропал, как затем нашел доказательства того, что ушебти с неправильным именем был куплен в магазине, который подозревали в торговле нелегальным товаром и производстве подделок. — Новый ушебти с правильным заклинанием ставил под сомнение надпись на старом, — объяснил он, показав Ойкаве статью, все еще открытую в телефоне. — Мы бы сообщили в полицию, и те, вероятно, попытались бы отследить другие покупки, сделанные у этого дилера. При наличии такого рода черной метки или даже косвенного указания на поддельность никто не захочет быть связанным с этими экспонатами. По контрафактным объектам всегда ведется какое-то следствие; Хиромаса, вероятно, боялся, что его привлекут к делу. И у него были карточные долги, хотя не знаю, имеет ли это отношение. Вспомнить все, о чем болтал Хиромаса, было немного сложнее, но Кею казалось, вещественные доказательства должны говорить сами за себя. — Хорошая работа, Цукишима, — сказал Ойкава, когда закончил записывать. — Но, может, в следующий раз предоставишь расследование полиции? Мы уже ехали в музей, а тебе не следовало находиться там в нерабочие часы, пока убийцу не поймали. — Это было довольно спонтанное решение, — заявил Кей. — А как вы узнали, что это он? На лице Ойкавы лезвием меча сверкнула улыбка. — Помимо сообщения одного из соседей, что кто-то вернулся домой рано утром в понедельник, наш друг Хиромаса выдал несколько важных подробностей о том, с кем работал в колледже. Так стало известно о темной истории с товарами сомнительной подлинности. Когда мы пришли поговорить с ним, он хотел убедиться, что мы понимаем, насколько он интересен, умен и какими связями обладает. Возможно, тебе будет любопытно услышать, что он метил на твое место. Кей скривил губы. — Я знал, что не нравлюсь ему, но метить на мое место? Он же не мог всерьез думать, что у него есть шанс, больше предпочитал трепаться о своих заслугах, чем работать. У него даже нет опыта работы с выставками, только с регистрацией. — Он точно любит присочинить, — согласился Ойкава. — Знаешь, преступники определенного типа довольно разговорчивы. Ему удалось забрать досье на артефакт, прежде чем пришел Цубаса, и Хиромаса признался, что напал, поскольку тот не поверил его объяснениям. Он не собирался этого делать, но допустил прокол, а когда мы пришли с ним побеседовать, все ходил вокруг да около. Думал, что может сбить нас со следа, использовал всевозможные отвлекающие маневры и, поскольку был совершенно уверен, что умнее нас, сообщил то, чего не собирался. Он не упомянул прямо о работе в антикварном магазине, но проверка контактов в конечном счете привела нас к его «старому другу» Окамото Рёхею. — Окамото Рёхею, — уставился на него Кей. — Владельцу антикварного магазина Шобу. — Именно, — ухмыльнулся Ойкава. — Надо будет еще кое-что разузнать, конечно, но вполне возможно, Хиромаса работал с Окамото, когда был продан тот ушебти. — Черт, — все, что смог сказать Кей, уставившись на самодовольного Ойкаву и рассеянно поправляя очки. — Правда? Я знал, что он должен быть как-то связан с этим, раз зашел так далеко, чтобы замести следы, но… — Да уж. Ты понимаешь, почему эти детали вызвали у нас подозрения, хотя нам, конечно, понадобилось исключить и другие версии. Прошу прощения за вашего мышонка. — О, а я еще удивился, как он узнал, что вы подозреваете Нанасе из-за пропавшей карты, — Кей щелкнул пальцами, когда один из кусочков, танцевавших на краю сознания, наконец встал на место. — Его ведь не было на работе во вторник, откуда же он мог знать, что вы снова допрашивали Нанасе? Должно быть, он сам и украл ту карту, чтобы отвести от себя подозрения. — К несчастью для него, мы оказались умнее. И он не знал, что мы повесили еще одну камеру на дверь грузового входа. — Ну а мне-то об этом откуда знать? — возмутился Кей. — И поверьте, у меня нет ни малейшего желания снова подставляться под нож. — Угу, все так говорят, — пожурил его Ойкава. — Ладно, мы распечатаем твои показания и привезем тебе на подпись. И потом, когда выпишешься, заедь в участок — надо обсудить твою роль в обвинительном процессе. Кей кивнул. — Клянусь жизнью, детектив. — Вот не стоит, тебе ее только что еле спасли, — Ойкава поднялся и застегнул пиджак. — Кстати, — остановил его Кей, — а что случилось с полицейским, который дежурил у рабочей комнаты? — Услышал шум в коридоре, — Ойкава закатил глаза, — пошел проверить, очнулся в шкафу связанным и с кляпом во рту. Группа подкрепления нашла его, когда обыскивали прилегающие помещения. — Правда? — спросил Кей, стараясь подавить ухмылку. — Ну, по крайней мере, ему не перерезали горло. — Точно, — согласился Ойкава. — В любом случае, Шибаяма — один из самых молодых наших сотрудников. Он или уволится, или это будет считаться его инициацией, так что останется лишь быстро закончить обучение. А теперь, с твоего позволения, мне нужно вернуться в участок. Скорейшего выздоровления, Цукишима, — добавил он и повернулся, чтобы найти край занавески, лениво помахал через плечо. — Поправляйся не спеша. — С чего бы? — из вежливости отозвался Кей. Ойкава оглянулся на него, хитро улыбаясь уголком рта. — Пока вы с Тецу-чаном будете совмещать то, что, уверен, будет очень трогательным примирительным сексом с, надеюсь, не слишком рьяным спасибо-что-живой сексом, мы с Хаджиме сможем хорошенько обмыть мой новый рабочий стол. Через мгновение снова появился Тецуро, озадаченно оглядываясь через плечо, пока вдалеке таяли взрывы смеха Ойкавы. — Что, черт возьми, ты сказал Тоору? — Ты знал, — в ужасе обратился к нему Кей, — что он намерен заняться с Ивайзуми непотребствами на своем новом столе, когда тебя не будет в кабинете? Тецуро безучастно посмотрел на него и поморщился. — Ну, со старым он сделал то же самое, так что… — Боги, я однажды пользовался его столом, — простонал Кей, пытаясь стереть из памяти воспоминание. Конечно, вероятность того, что Ойкава просто пудрил ему мозги, составляла добрых восемьдесят процентов, но опять же, Ивайзуми и Ойкава были вместе почти десять лет и женаты половину из них, а до сих пор не могли держать руки при себе. Так что от них можно было ждать чего угодно. — И на этой травмирующей ноте хочу сообщить, что твои родители здесь! Кей едва успел бросить на Тецуро сердитый взгляд, как в палату, а потом и за занавеску торопливо прошла его мама. — Кей, милый! — Мама, — Кей уже напрягся, но, видимо, Акитеру предупредил ее, поэтому она обняла его крепко, но нежно. — О, милый, ты в порядке? Мы так беспокоились! В бокс вошел отец, и Тецуро тихо ретировался, оставив их вчетвером. — Как ты, Кей? — отец положил ладонь Кею на плечо и сжал. — Нормально, — ответил тот, целуя маму в щеку. Она отступила с полными слез глазами. — Рана не особо серьезная. — Тебя ударили ножом, Кей! Он посмотрел на Акитеру, и тот с сочувствием улыбнулся: их мать теперь всегда будет считать это подтверждением опасности большого города. Это заняло не меньше получаса, но в конце концов родители успокоились — правда, пришлось настойчиво отказаться от переезда к ним, а потом Кей напомнил, что у него есть работа, и мама сказала «где позволяют убивать людей!», что, честно говоря, было справедливо, — но после встреча превратилась уже не столько в визит к сыну на больничной койке, сколько в воссоединение, которого не случалось с прошлого Рождества. — ...а твоя тетя Инко так поправилась, что я еле смолчал. — Не будь таким критичным, пап, — смеясь, сказал Акитеру. — Она всегда была к нам очень добра, — добавил Кей. — Ну, может, конфеты и шоколад и помогли ей купить любовь моих сыновей, но что касается ее собственного… боги, — мама покачала головой. — Не хочу хвастаться, но мои сыновья хотя бы работают полный день и живут отдельно. Кей очень не любил своего двоюродного брата Тамаки, но это противоречило желанию напомнить, что в его поколении вероятность до тридцати лет обзавестись собственным домом в пригороде, не говоря уже о столице, чрезвычайно мала. — У Тамаки-куна, по крайней мере, есть девушка, — заметил отец из-за газеты, будто не осознавал, что лишь подливает масла в огонь. — Папа, — тут же заныл Акитеру, откидываясь на спинку стула. Несколько месяцев назад он расстался со своей последней девушкой, которая уехала за границу, а так как в прошлом году ему исполнилось тридцать пять, мама, мягко говоря, встревожилась. Тем более, что старший сын был ее единственным шансом обзавестись внуками. — Что ж, если на то пошло, — опасно начала мама, — я бы сказала, что Тамаки-кун заслуживает лучшего, но это не мое дело. Кей посмотрел на чистое голубое небо в окне, на то, как солнце согревало окружающие здания и отбрасывало мерцающие блики от стекол небоскреба на больницу. Несколько месяцев назад в такую же погоду они с Тецуро ходили на пикник. Может, им удастся сделать это снова, например, весной, когда зацветет сакура. — Кей? — голос матери звучал мягко, с улыбкой. Кей перевел взгляд на родителей: те смотрели на него. — Прости, ты мне что-то говорила? — Все в порядке, — ответила она, беря его за руку и сжимая. — Я лишь сказала, что надеюсь скоро снова увидеть тебя счастливым, но, кажется, мое желание уже исполнилось. Кей покраснел, чувствуя, как жар приливает к щекам, и отец засмеялся. — Кей, если ты счастлив, то и мы тоже. — Но ты уверен? — добавила мама, стиснув его ладонь. — Вы ведь расстались, для этого была причина. Ты уверен, что воссоединение сделает тебя счастливым? — Уверен, — сказал он, улыбаясь и сжимая ей руку в ответ. — Это была глупая ссора. — Ну, раз так, — мама поцеловала его в щеку. — В следующий раз, когда соберешься на выходные, приезжай вместе с Куроо-куном, хорошо? Уверена, следователю из большого города понравится немного тишины и покоя. Но к этому моменту уже самому Кею хотелось тишины и покоя, и он с облегчением встретил приход медсестры, которая зашла осмотреть его повязку. Отец заверил, что они пока останутся в столице — проследить, чтобы Кей благополучно перебрался к Акитеру, а в воскресенье днем отправятся домой; мама уже вовсю квохтала по поводу продуктов в холодильнике. Брат держался молодцом, лишь состроил Кею гримасу, когда они прощались, и Кей решил купить ему столько шоколада, сколько весил сам, или поездку на горячие источники — в зависимости от того, что выйдет дешевле. На обед был бульон и еще бульон, но, по крайней мере, Кей получил обратно телефон, иначе от скуки готов был симулировать остановку сердца. Тецуро занимался оформлением документов, а Кей битый час сражался с половиной своего отдела и большей частью высшего руководства в оживленной переписке по электронной почте, но в остальном был предоставлен самому себе. Он заметил у пожилой женщины в дальнем конце палаты сборник судоку толщиной почти в руку и отчаянно ей завидовал. Впрочем, когда настало время послеобеденных посещений, Кей был бы рад вернуться к умопомрачительной скуке. — ЦУККИ! — Тадаши, — прошипел Кей. — Потише! Это же больница. — Прости, Цукки! — его лучший друг торопливо пересек палату и взял Кея за руку. — Как ты? — ЦУКИШИМА! — Хината, что я сказал? — Он в порядке, — пошутил Дайчи, выворачивая из-за угла в полном обмундировании, а следом спешил Танака. Близился Армагеддон. — Дайчи-сан, медсестры решат, что я под наблюдением или в розыске, — взвыл Кей, обмениваясь со всеми рукопожатиями и стараясь не показывать, как он тронут, что его пришли навестить вечером в пятницу, хотя у всех нашлись бы занятия получше. — Ну точно! — оживленно воскликнул Хината, таращась широко раскрытыми глазами на больничную койку и капельницу Кея. — Тебя пырнули ножом! — Не по моей вине, — отрезал Кей. — Тадаши, я в порядке, хватит делать такое лицо. — Без обид, но ты вредный засранец, — жизнерадостно поддел Танака, прислонившись к стене. — В какой-то момент мы все хотели тебя прирезать. — Танака! — Да ладно, Дайчи-сан, это правда! — Кагеяма просил извиниться, он на дежурстве, — сказал Хината, показывая на свой телефон, словно подтверждая, что у Кагеямы есть уважительная причина находиться где-то еще, кроме как у постели выздоравливающего Кея. — Даже не знаю, переживу ли я такое разочарование, — ответил Кей. Тадаши хихикнул, плюхнулся на стул рядом и похлопал Кея по плечу — осторожно, будто боялся слишком сильно надавить. Кей щелкнул его по лбу. — Суга и Асахи просили извиниться и пожелать скорейшего выздоровления, — Дайчи поставил рядом с кроватью корзинку с фруктами. — О, спасибо, — сказал Кей, удивленный и польщенный. — Мы все поучаствовали, даже Ноя, — Танака показал Кею телефон с сообщением заглавными буквами, полученное, когда просочились вести о ранении Кея. Кей получил похожее, но у Танаки оно было без цензуры. — Киёко тоже хотела прийти, но ей нужно заниматься покупателями в магазине. — И Хитока, — добавил Тадаши, — но не смогла отпроситься. — Спасибо, — снова сказал Кей, опуская взгляд и надеясь, что блеск очков скроет глаза. Дайчи улыбнулся. — У Суги — его класс безобразников, а у Асахи несколько заказов на сегодня. Но они хотели бы увидеть тебя, когда поправишься, так что придется организовать воссоединение Карасуно! — ДА! — Хината подпрыгнул, едва не ударившись о карниз занавески, и сразу три голоса зашипели на него, чтобы успокоился. Лучше не стало, но, рассказывая урезанную и немного зацензуренную версию того, как обнаружил убийцу, как пытался выиграть время и как в итоге был ранен — Тадаши позеленел, а Дайчи побледнел, — Кей пытался подавить улыбку. Внутри снова плескалось счастье, и голоса друзей больше не отзывались болезненным эхом в пустоте внутри. Ему даже хватало энергии, чтобы вносить свой вклад, одергивать Хинату, препираться с Танакой, успокаивать Дайчи. Тадаши наблюдал за всем этим со знающим блеском в глазах и улыбался, улыбался, улыбался. — Когда тебя выпишут? — спросил Дайчи, когда шум немного утих и медсестры перестали смотреть на них так, будто еще на децибел громче, и их выкинут из палаты. — Насколько я знаю, завтра, — ответил Кей, медленно и аккуратно поедая свою последнюю запрещенную клубничину. — Швы снимут через десять дней, если не будет осложнений. О, я хотел спросить, Танака-сан, не могли бы вы навестить квартиру Нишинои и убедиться, что в холодильнике ничего не испортилось? Не думаю, что я там что-то оставил, но лучше удостовериться. — Само собой, — сказал Танака, выбрасывая в корзину шкурку от банана. — Несколько дней поживу у брата, — продолжил Кей. — Не то чтобы я не мог ходить, но утром тут были мои родители, и, если бы я не согласился, мама усадила бы меня в инвалидное кресло. — Вы вроде сказали, что у Суги весь день уроки? — спросил Хината у Дайчи, и тот едва не поперхнулся яблоком. — Моя настоящая биологическая мать, идиот, — сказал Кей, перекрывая взрывы смеха Танаки. — Да я понял, идиот! — нахмурился Хината, но блеск в его глазах говорил, что всеобщий хохот входил в его планы. После стольких лет Кей знал, что не стоит его недооценивать, но время от времени, когда Хината совершал что-то особенно глупое, забывал об этом. — Ну, — сказал Дайчи, успокаиваясь, — если так сказал врач. — Знаю, — вздохнул Кей, — смирись и улыбнись. — Ты, кстати, очень много улыбаешься, Цукки, — невинно заметил Тадаши. — Несмотря на шныряющую вокруг полицию. Предатель. — Заткнись, Тадаши, — машинально сказал Кей, прищурив на него глаза, а Дайчи задумчиво хмыкнул. К счастью, Хината и Танака пропустили намек мимо ушей. — Цукишима, наверное, просто доволен, что опередил следователей! — Если бы я был полицейским, обязательно заподозрил бы тебя, — заверил его Танака, и Кей растроганно поблагодарил. В жилете Дайчи затрещала рация, и все затихли, но тот лишь улыбнулся и встал. — Мой обеденный перерыв закончился. Прости, Цукишима, мне пора. — Не стоило беспокоиться, — сказал Кей, подняв на него глаза. — Ерунда, — улыбнулся Дайчи и похлопал его по плечу. — Спасибо. — О, и передай от меня привет Куроо, ладно? — тихо попросил он, пока остальные отвлеклись. — Я рад. Увидимся на встрече Карасуно! И прежде чем Кей смог подавить румянец, Дайчи усмехнулся, взмахнул рукой и вышел, насвистывая. — Что за вид? — спросил Танака, тыкая Кея пальцем в щеку. Так, один ушел, оставалось еще двое. Кей со спокойной улыбкой повернулся к Танаке и сказал: — Ничего особенного. Просто подумал, что в следующий раз, когда мы все соберемся в больнице, то будем праздновать появление на свет вашего с Киёко-сан первенца. Танака густо покраснел, глаза засияли. Кей пожалел, что у него нет камеры, — не из лучших побуждений. — Это… ты… когда… работа! Мне пора… да, возвращаться на работу! Поправляйся, засранец! Пока, Хината! Танака вышел, раздувшись так, что было непонятно, как он не оторвался от земли. — Что это с ним? — спросил Хината, взяв еще одно яблоко. — Цукки, хватит прикалываться, — вздохнул Тадаши. — Это их проблема, что они так легко ведутся, — возразил Кей и бросил взгляд на Хинату. То ли пожалев его, то ли заметив круги у Кея под глазами, Тадаши забеспокоился о времени и напомнил, что у Хинаты тренировка на другом конце города, прежде чем сам Кей успел что-нибудь предпринять. Хината подскочил, собирая вещи, а Кей улыбнулся Тадаши и закатил глаза — просто так. — Ты точно в норме? — спросил тот, и Кей кивнул. — Приходи в воскресенье на ужин к Акитеру, сам убедишься. — Ты ведь мог переехать к нам. — Не хотел снова причинять вам неудобства, — покачал головой Кей. — А Акитеру биологически предписано меня терпеть. — Никаких неудобств, — засмеялся Тадаши, — но раз за тобой есть кому присмотреть, я спокоен. Мне пора на работу. Увидимся в воскресенье. Постарайся до того времени больше не влезать в неприятности! — Чувак, ты будто Цукишиму не знаешь, — вдруг сказал Хината, хихикая как сумасшедший на выходе из бокса. — Увидимся, злюка! — Ты такой мелкий, что тебя все равно не видно! — огрызнулся Кей. Не лучший ответ, но это было дело принципа. Тадаши лишь вздохнул, пряча ухмылку, и тоже помахал рукой на прощание. — Боже, — заметила дама на одной из соседних коек. — Не знала, что сезон тайфунов уже наступил. — Прошу прощения за них, — поморщился Кей, но она лишь рассмеялась, отмахнувшись. — Не обращайте на меня внимания. Все равно я сегодня выписываюсь, так что можете праздновать, если хотите. Только берегитесь медсестры Наой, она настоящий дредноут, — она отвернулась и достала свой сборник судоку. Кей ухмыльнулся и снова взял телефон, чтобы в третий раз заверить Нанасе, что чувствует себя хорошо и ни в чем не нуждается, а затем приступил к новому бою электронными письмами с юридическим отделом. — Почему ты все время хмуришься? — спросил его через час Тецуро, трогая пальцем складку на лбу Кея. — Тецуро, — тот поднял глаза, и сердце подпрыгнуло. Кажется, оно опять взялось за старое. — Что? — спросил Тецуро. Его улыбка тоже стала мягче, словно отражая свет в глазах Кея… Точно, все было как раньше. — Ничего, — сказал он, подставляя губы для поцелуя. — Не слышал, как ты пришел. — Я же не зря был в Некоме, джинсы в обтяжку, — ухмыльнулся Тецуро. — Девять жизней и кошачья поступь. — Подушечки на лапах, — Кей с каменным лицом ущипнул Тецуро за пальцы и усмехнулся, когда тот покатился со смеху. — Хей, хей, хей! — в палату прискакал Бокуто. — Я узнаю этот звук повсюду! — А я — эту прическу, — отбрил Кей, подавив усмешку, когда Акааши помахал им из-за плеча Бокуто. — А я — эту нахальную тощую задницу! Цукки, ты не умер! — Бокуто, уперев руки в бока, застыл над кроватью, обозревая сцену перед собой. — Хотя и очень старался. Чувак, ну зачем надо было лезть под нож? — Я правда не собирался, — Кей закатил глаза, оправдываясь. — Почему меня все об этом спрашивают? — Потому что ты уб... — жизнерадостно начал Бокуто, но тут острый локоть Акааши целенаправленно врезался ему в бок. — Котаро, пожалуйста, — сказал Акааши, в то время как его партнер со стоном повалился на колени Тецуро. — Привет, Цукишима. Рад видеть, что ты в порядке. — Привет, Акааши, — Кей кивнул в ответ, невольно нервничая. Бокуто мог обижаться за то, что он причинил боль Тецуро, но непонятно было, как понимать легкую прохладцу в обычно ровном тоне Акааши. — Спасибо, что пришли, надеюсь, это не доставило вам неудобств. — Неа, — сказал Бокуто и выпрямился, чтобы тут же усесться на колени к Тецуро. Судя по гримасе, тому грозило нарушение кровообращения в ногах, потому что Бокуто тренировался много и усердно. — Мы рады помочь другу. Хорошо, что ты вернулся, тонконогий придурок! Кей резко выдохнул, словно облегчение ударило его поддых; он крепко пожал протянутую руку Бокуто и улыбнулся его сияющей физиономии. — Бро, — Тецуро прекратил на время свое неловкое ерзанье и крепко обнял Бокуто за пояс. — Брокуто. — Бро, — успокаивающе подтвердил Бокуто, закидывая руку Тецуро на шею и похлопывая его по волосам. — Кубро. Акааши таким образом остался в стороне, и Кей проследил, как он взял стул, который откуда-то притащил Танака, сел и аккуратно сложил руки на коленях. Он не был похож на Ойкаву, от чьего взгляда создавалось впечатление, будто у тебя в голове сверлят дырку прямо в подсознание, где спрятаны все секреты. Акааши просто смотрел, и это созерцание вызывало чувство вины, так что тайны не выдерживали тихого ожидания и сами рвались наружу, чтобы не разочаровать его. То, что Кею это было известно, не давало никакого иммунитета. — Почему ты не позвонил? — спокойно спросил Акааши, останавливая на лице Кея взгляд, прозрачный, как океан. — А, — сказал Кей. — Неужели ты думал, нам все равно? — Нет, я… — Ты думал, мы не стали бы тебе помогать? — Но я… — Ой, — Бокуто спрыгнул с коленей Тецуро и, подскочив к Акааши, обнял его за плечи и поцеловал в висок. — Не надо терроризировать стручка, он уже и так в больнице. — Точно, — тон Акааши не изменился, — а значит, медицинская помощь не заставит себя ждать. Тецуро снова разразился гиеньим хохотом и переплел пальцы с Кеем. — Безупречная аргументация, Акааши. — Ты бы видел, как он парковался задом, руля одной рукой! — похвалился Бокуто, повисая на Акааши от восторга. Акааши выдержал его вес с безразличным выражением давно привыкшего человека. — А где была вторая? — невинно спросил Кей с таким же непроницаемым лицом, как у Акааши. Ход мысли Бокуто неожиданно прервался, он моргнул, а Акааши, сама собранность, похлопал его по руке. — На рычаге переключения скоростей, Цукишима, где же еще? — О, так вот как ты переключаешь его внимание? — ответил Кей, поднимая бровь. Тецуро беззвучно смеялся, покачиваясь на стуле и тщетно вытирая бегущие из глаз слезы. — Эй! — выпалил Бокуто и покраснел, как только до него дошло. — Я могу переключать внимание и без того, чтобы Акааши держал меня за… Рука Акааши так стремительно закрыла Бокуто рот, что Кей даже не видел движения, и если только глаза его не обманывали, на скулах Акааши проступил едва заметный румянец. — Я знаю, что можешь, но необязательно сообщать об этом всему миру. Бокуто, ни капли не задетый, взял лицо Акааши в широкие ладони и, сияя, посмотрел на него сверху. — Но, милый, мой мир — это ты. На этот раз лицо Акааши определенно порозовело, и, когда Кей невольно застонал, не сдержав усмешку, Тецуро, поддавшись силе тяжести, соскользнул со стула, смеясь и икая от невозможности вздохнуть, пока Бокуто не обошел кровать и не поднял его на ноги. — Фу, чувак! Некоторые паразиты в больницах больше не реагируют на антибиотики, так что не лежи на полу! — Очевидно, с тобой все будет в порядке, — сказал Акааши Кею, когда Бокуто с Тецуро начали препираться бог знает о чем. — Просто закончи курс лечения, назначенный врачом, и держи рану в чистоте. — Хорошо, — сказал Кей, пристально глядя ему в глаза. — Спасибо, что пришли. Надеюсь, это не повлияло на твой рабочий распорядок. — Вовсе нет, — спокойно ответил Акааши, и, вероятно, так и было. Он руководил своим издательским отделом железной рукой в бархатной перчатке. — Как у тебя дела? — Лучше, — Кей перевел взгляд на Тецуро, который достал телефон, чтобы доказать свою правоту, а Бокуто изогнул шею, заглядывая в экран. — Гораздо лучше. — Хорошо, — в бездонных глазах Акааши было понимание. — Я рад. Больше ничего не нужно было говорить, и уже через несколько минут Акааши стал вытаскивать Бокуто из палаты, предварительно заставив Кея и Тецуро не так уж неохотно пообещать прийти на фирменное карри Бокуто после того, как швы будут сняты. — Я скучал по вашему карри, — признался Кей, думая о безвкусном бульоне, который ждал его вечером. — Для тебя двойная порция, Цукки, чувак! — Нечестно! — запротестовал Тецуро. — Он все равно никогда не ест столько, сколько я! — Он получил удар ножом, как крутой парень, — заметил Бокуто. — Ему — двойную. — Вы лучший, — серьезно сказал Кей, и Тецуро надулся. — Может, мне тоже надо… Кей крепко сжал запястье Тецуро, не дав закончить. Он и так жил в постоянном страхе, что Тецуро могут ранить при исполнении; не хватало, чтобы тот провоцировал судьбу сейчас, когда одного из них уже использовали как подушечку для булавок. Тецуро перевел на него взгляд, лицо смягчилось. — Что ж, может, в этот раз я тебя прощу. — Великодушен, как всегда, — сухо ответил Акааши. Помахав на прощание, они исчезли в коридоре. Кей вздохнул, снова опускаясь на подушку. — Мой планер забит под завязку, в нерабочее время приема нет. Тецуро уселся на свое обычное место, удобно положив ногу на ногу, и вытащил из внутреннего кармана пиджака распечатанную страницу. — Кенма передает электронный привет и обещает купить нам фуршет навынос, когда все утихнет. Проверь и подпиши свои показания, ладно? И на этом все. Что до остального, я заверну толпы обожателей, скопившихся в зале ожидания, — ухмыльнулся он в ответ на сердитый взгляд Кея. — Даже не шути так, — сказал Кей, пробежал взглядом показания и размашисто подписал. — Я живу в страхе перед появлением здесь своих коллег, не говоря уже о начальстве. — Не волнуйся, ты всегда можешь попросить медсестер никого не пускать. Собственно говоря, лучше я сам это сделаю: выглядишь очень уставшим. И ты похудел. — Разве ты не должен быть очаровашкой? — спросил Кей, вскинув бровь на Тецуро, который сложил заявление и снова убрал в карман. Тот усмехнулся, но протянул руки и коснулся темных кругов под глазами Кея. Мягко оттолкнув его, Кей спросил стену справа от его головы: — Хочешь послушать, как хорошо я спал, пока ты не стягивал с меня одеяло? — Уверен, ничуть не хуже, чем я без тебя, воришка подушек. — Что ж, — снова взглянул на него Кей, — хорошо. Значит, ты ничуть не лучше меня. — Не отрицаю, — засмеялся Тецуро, — но в чем суть? Кей пожевал губу, разглядывая пуговицы на его рубашке, пока что-то темное и холодное постепенно расправляло надоедливые щупальца, которые он постоянно заталкивал подальше. — Думаю, найдется немало людей, которым совсем нетрудно будет выносить тебя. Возможно, тебе следовало бы найти кого-то такого. Кого-то, кто не стал бы надеяться, что тебе было так же плохо, как ему, кто не хотел бы, чтобы тебе тоже было больно, кто не забрал бы из вашей квартиры все свои вещи и не надеялся, что ты будешь жалеть об этом так же, как он. Кого-то, кто не боится пытаться. Кого-то… хорошего. Секунда прошла в тишине, другая, третья. Кей перебирал свои пальцы и старался не обращать внимания, как собственная кислота разъедает внутренности. Зачем он это сказал? Может, потому что он — не хороший, и единственное, что может быть хуже потери Тецуро, это если тот разочаруется в Кее. — Что, черт возьми, — протянул Тецуро низким хриплым голосом, который проявлялся лишь изредка; если бы голоса были людьми, этот стоял бы в темном переулке с ухмылкой как лезвие и ножом в руке, — заставляет тебя думать, что я хороший? Кей смотрел, как Тецуро взял его кисть и поднес к недобро усмехающемуся рту, как нежно-нежно прикусил костяшки пальцев и продолжал смыкать зубы, пока давление не стало чревато болью. Глаза его сияли редким драгоценным светом, который напоминал Кею, что красивый, добрый, блестящий Куроо Тецуро охотился за убийцами; он видел смерть, разрушение и скорбь, но не отводил глаз и возвращался снова и снова, чтобы заглянуть в самую глубокую бездну человеческой природы, и смеялся, когда та смотрела на него в ответ. Кей не был хорошим, но и Тецуро тоже, его тьма была иного рода, но она была. — Хорошо, — сказал Кей и, поскольку не мог наклониться, притянул Тецуро ближе, сжимая его подбородок пальцами, чтобы поцеловать этот тонкий насмешливый рот, лизнуть языком, таким же острым, как зубы Тецуро. — С этим разобрались? — спросил тот; прозвучало бы как обычно, не знай его Кей настолько хорошо. — Я тоже хотел, чтобы тебе было так же больно, как мне. И теперь, когда мы выяснили, что оба были достаточно несчастны, я бы предпочел, чтобы мы снова были блаженно счастливы вместе. — Что ж, кажется, это я могу внести в свое плотное расписание, — ответил Кей с облегчением. — Детка, — улыбнулся Тецуро, и взгляд его снова смягчился, — стоило нам снова увидеться, понадобилось всего около семидесяти двух часов, чтобы помириться… — И ножевое ранение, — вставил Кей, опуская их переплетенные пальцы на бедро Тецуро. — Семьдесят два часа и ножевое ранение, — поправился Тецуро, — чтобы помириться. А это говорит мне, что нам не суждено было расстаться. Краска залила щеки Кея, и пришлось прикусить губу, чтобы на лице не расплылась совершенно нехарактерная сияющая улыбка. — Кажется, все доказательства указывают именно на это, — сказал он, глядя на Тецуро из-под ресниц. — Полагаю, ты не ошибся. — Одно из моих любимых хобби — не ошибаться, — согласился Тецуро, и Кей ущипнул его за запястье, по которому водил пальцами. — Прошу прощения, хобби? — изумленно переспросил он. — Любовь моя, жаль тебя разочаровывать, но твоя профессия буквально строится на желании быть правым. — Быть правым и поступать правильно, — восхитился Тецуро. — Надо написать это на футболке, мы с Тоору сразим всех наповал! — Хм, опять же, не совсем твоя специальность, — нараспев сказал Кей, широко улыбаясь и теперь даже не пытаясь этого скрыть. Тецуро со смехом наклонился, чтобы поцеловать его в щеку, касаясь носом ресниц. — Поскольку на самом деле моя профессия — сбор доказательств, — продолжил он, — и доказательства указывают на то, что мы должны быть вместе, что скажешь? — Я отвечу несколько заезженными словами Бейонсе Ноулз Картер: если нравится, надень кольцо, — Кей понятия не имел, как смог сказать это с серьезным лицом, но смог, глядя в лицо Тецуро и видя, как ответный восторг озаряет его черты. — Надену, милый, — мягко сказал тот. — Не волнуйся, надену. — Только не сейчас! — торопливо добавил Кей, внезапно испугавшись, что с Тецуро станется сделать предложение, пока Кей лежит бледный и помятый на больничной койке. — Боги, — засмеялся Тецуро, — но вид у тебя был бы потрясный! — Ага, а ты бы потом лежал с контузией на соседней кровати, — огрызнулся Кей, стараясь не потянуть швы. — И с пластырями на разбитом сердце, — хихикнул Тецуро, вытирая глаза. — Что-то с Хэллоу Китти или Пушином. Котики или ничего. — Зачем они тебе, если не брать в расчет котиков? — по возможности небрежно поинтересовался Кей. — Я не собираюсь говорить нет. — Даже перед кисс-камерой на бейсбольном матче? — спросил Тецуро с озорной улыбкой и мягким взглядом, ласково убирая волосы со лба Кея. Кей инстинктивно вздрогнул от упоминания одного из своих повторяющихся кошмаров. — Ты меня провоцируешь? — вздохнул он, глядя на Тецуро, и надулся, просто потому, что Тецуро был абсолютно бессилен перед этим выражением. Тецуро сдался, смеясь. — Прости. Что мне сделать, чтобы возместить это? Кей провел рукой по волосам. Он знал, что выглядел обдолбанно, но ничего не мог с собой поделать — ничто во вселенной не могло. — Поцелуй меня еще раз, а потом иди купи мне клубничное пирожное. Больничная еда — отстой. Первому требованию Тецуро подчинился с таким рвением, что Кею стало нечем дышать. Только случайный стон из-за швов, отозвавшихся на глубокий вдох, не дал превратить все в нечто совершенно неподходящее для больницы. — Прости, прости, — Тецуро оторвался, слегка запыхавшись и беспомощно прикрывая рукой рану Кея. — Все в порядке, — Кей закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. — Но с пирожным было бы намного лучше. Он почувствовал, как Тецуро прижался улыбающимися губами к уголку его рта. — Меркантильный ты мой, — одобрительно заметил он. — Хорошо, вернусь через двадцать минут. Постарайся не навлечь на себя еще больше неприятностей, ладно? — Кто бы говорил, — парировал Кей.