Коктейль для киллера

             Чёрные стрелки делали взгляд глубоким, пронзительным, откровенным. Блекло-алый бальзам, кончиками пальцев вбитый в губы, создавал ощущение, будто Эйджи сосал всю ночь без перерыва. Кожаный ошейник на шее способен был пробудить самые пошлые фантазии, и, безусловно, именно это и делал, судя по взглядам, которыми пожирали бармена многие посетители.        Раньше Киришима никогда бы на такое не решился. Раньше он не позволил бы себе такой риск. Но внутри горело злое пламя, билось в венах жаркое мстительное чувство.        Эйджи можно трахнуть и уехать утром, бросив короткое: «Ага». Ему можно не писать неделю, и не отвечать на робко отправленное сообщение, прочитав его. Игнорировать его, не появляться в клубе. С Эйджи можно всё, он ведь всего лишь шлюшка. Безмолвная собственность. Проблема лишь в том, что теперь все в курсе, что он – шлюшка Кея. А раз так, защитить его для Бакуго должно быть делом престижа. Ведь чего иначе стоит сам Кей, если остальные позволяют себе распускать руки с его подстилкой?       Обольстительная улыбка и короткий обещающий взгляд из-под длинных густых ресниц. Едва ощутимое касание, якобы случайное, когда он передает дозу. И вот очередная жертва уже не выдерживает, забывает про всякую осторожность. Лихорадочный шёпот на ухо о том, какой Эйджиро горячий, невероятный, сладкий. Пошлые обещания, расписанные в самых непристойных словах. Киришима смеётся в ответ. Легко, искренне, заливисто. Едва заметно облизывает губы и видит, как в глазах напротив сверкает жадный голодный огонёк. Он отстраняется, не давая конкретного ответа, но и не отказывая напрямую. Цую, стоящая рядом, едва не роняет бокал с мартини и усиленно пытается скрыть шок от происходящего. Она никогда не видела Бунтаря таким. Да и никто другой, пожалуй, не видел.       – «Пулю» и три фирменных, – звучит очередной заказ.        Эйджиро, призывно улыбаясь, запускает руку под поднос с презервативами и вытаскивает на свет три ампулы. В последнее время таких заказов немало, и передавать «Грин» Киришима научился незаметно даже для самого придирчивого взгляда. Он совершенствуется. С безразличием к собственной судьбе, с принятием своего положения, пришло мастерство. Такое, что вчера Бунтаря похвалил Чисаки. В своей снисходительной холодной манере, но всё же. И вместо привычного обыденного ужаса, вместо терзаний на тему того, что же он творит, Киришима с гордостью подумал, что, вообще-то, заслужил каждое тщательно отмеренное боссом слово.        Он нашёл свой ответ на вопрос, как же вести себя с Бакуго. И как вообще вести себя в текущем положении. Нужно просто плевать на всё. Забыть о своих принципах, интересах и безопасности. Никого из его близких не тронут, если сам Эйджиро будет сиять. Кто хочет наказать, причинить вред, убить, тот пусть видит только его самого. Яркого, наглого, безразличного к любым опасностям. Такого, что непременно захочется испытать на прочность и унизить. И пусть. Пусть делают, что хотят. Потому что Киришима, наконец, потерял надежду выбраться из всего этого и осознал, что до конца его жизни ничего уже не изменится. А конец, пожалуй, не так уж и далёк.       Взрыв музыки, оглушающие басы, калейдоскоп цветных пятен на гладком полу. На платформу выходит новая танцовщица, и толпа встречает её с восторгом, а Эйджиро видит лишь недостатки. Нос крупноват, ноги излишне костлявые, странная стрижка, линялый тусклый цвет волос. Он скучает без Мины. В «Слиянии» без неё сразу стало как-то пусто. Но кроме него так, похоже, никто не считает. Толпа вьётся вокруг новой девушки, с восхищением отслеживает её соблазнительные движения, раздевает мысленно её донага, срывая в своих фантазиях тонкие тесёмки сверкающего костюма. Пинки ушла ‒ и вот она уже почти забыта. Через месяц о ней, пожалуй, вообще никто и не вспомнит, хотя совсем недавно ей все восхищались. Также, как сейчас восхищаются Эйджиро.        – Есть разговор, – жёстко, громко и уверенно прямо на ухо.        Бакуго зашёл за стойку, встал позади него. В глазах – пламя ада, на скрещенных на груди руках вздулись вены. Эйджиро хочется рассмеяться, словно он пьян. Со смехом похлопать Кацуки по плечу и произнести с издёвкой:        – Что, Кей? Думал, я буду, как Хатико, бесконечно преданно ждать тебя?        Но этого он, конечно, не делает. Лишь губы кривит усмешка, и от неё Кацуки передёргивает. Эйджиро играет с огнём, он знает это. Но уже плевать.        – Идём, – говорит Киришима спокойно, смело глядя Бакуго в глаза.        И следует за ним прочь из душного зала, прямо в прохладные объятия ночи. Он ждёт чего угодно. Что Бакуго будет орать, как он прекрасно умеет. Будет угрожать, вполне возможно, что и оружием. Банально изобьет, хотя бы. Но тот лишь вытягивает из пачки сигарету и, выругавшись, прикуривает. В небо текут длинные протяжные струи дыма.        – Поехали, – Кацуки протягивает Эйджиро шлем со стоящего рядом байка.        Только сейчас Киришима замечает, что их, оказывается, два, совершенно одинаковых.        – Я, вообще-то, на работе, – резонно возражает он, с удивлением смотря на шлем.        – Поехали! – Бакуго произносит это таким тоном, что пробирает до дрожи.        Эйджиро хочет поспорить, хотя бы из вредности. Но что-то внутри мягко шепчет ему, что не надо. Вот сейчас действительно не надо.        Ставшее привычным сидение «Kawasaki», жёсткая кожа куртки под пальцами. Свет фонарей сливается перед глазами в длинные полосы, отчаянно сигналят авто, на чьем пути черный байк возникает совершенно внезапно. В прошлый раз Бакуго был осторожнее, а так и убиться недолго.        «Пусть...» – вспыхивает мысль в голове Киришимы, и он смотрит вперёд без страха, не вжимается отчаянно в спину перед собой. Держится лишь слегка, невесомо. Будто в любой момент готов отпустить.        Бакуго заворачивает в подземный паркинг, и Эйджиро, не сдержавшись, издаёт протяжный завистливый свист – он понимает, сколько стоит аренда квартир в этом здании, и ничуть не удивляется, когда Кацуки уверенным шагом направляется к лифту, кивком приказав следовать за собой.        Какое-то время Бунтарь думает, что его повезут в пентхаус на последнем этаже. Так сказать, для полноты картины общей крутости. Но нет, квартира Кацуки обычная настолько, насколько это возможно в элитном жилом комплексе. В середине здания, явно не самая дорогая из возможных. И всё же она поражает. С самого порога, который Эйджиро переступает с некоторой опаской. У него-то дома всё просто, без изысков. Много вещей, которые остались наверняка годов с девяностых. Всякие тумбочки, шкафчики, полки. Сборная солянка, без единой композиции, подчинённая простому правилу – чтобы было удобно. Ремонт жилья Бакуго же, очевидно и без всяких сомнений, выполнялся под руководством дизайнера, по самым современным тенденциям. Едва зайдя в прихожую, Киришима поймал себя на мысли, что квартира как будто не настоящая. Словно фото из журнала, выверенное, идеальное, безупречное в каждой линии. Серые тона перетекали из светлых в более тёмные, всплески белого и пятна чёрного были рассыпаны в тщательно выверенных местах, придавая общей картине, вместо ожидаемой для подобной гаммы мрачности, некое футуристическое благородство.        – Проходи, – кажется, Кацуки стал чуть спокойнее.        Эйджиро, напротив, начал испытывать волнение. Одно дело представлять ситуацию, и совсем другое оказаться в ней.       «Он же со мной что угодно может сделать! – с нарастающим ужасом подумал Киришима. – И ему ничего, совсем ничего не будет!»       Бакуго стоял у входа в, очевидно, гостиную, выжидательно глядя на Бунтаря. А у того пересохло в горле, предательски громко застучало сердце.        «Спокойно, – сглотнув, Киришима взял себя в руки. – Что бы он сейчас ни устроил, закончится всё равно сексом. Как будто ты этого не знал...»       – Мне нужно в ванную, – произнести это получилось довольно дерзко, с вызовом. Тон удачно скрыл дрожь в голосе.        Бакуго, хмыкнув, кивком указал на дверь и проводил Эйджиро долгим хмурым взглядом.        Чёрная плитка, зеркала, яркий свет. Стеклянные прозрачные двери душевой и тропический душ, бьющий мягкими иглами воды по спине. Здесь всё тоже было вылизано, выверено и тщательно исполнено. Будто декорации. А Киришима в них герой порнофильма.       Он не знал, чего хочет сейчас. Раньше думал, что за ночь в квартире Бакуго отдаст что угодно. Представлял, как мог бы оказаться здесь, и много фантазировал на тему подчинения, почти изнасилования. Чтобы он, формально сохранив гордость, получил исполнение всех своих самых грязных фантазий. Чтобы Кацуки делал с ним всё, что только пожелает, но, конечно, в итоге это бы оказывалось тем, чего больше всего хотел сам Эйджиро. Реальность же пугала до дрожи в коленях, и приходилось хвататься за покрытые каплями воды стены душевой, чтобы не упасть. С ним ведь никогда не обращались по-настоящему грубо. Ни один партнёр не позволял себе ничего, против чего Киришима бы возражал. А Бакуго… этот, пожалуй, позволит. Особенно после всех сегодняшних провокаций.       Он поджидал Эйджиро у самых дверей. Больно схватил за плечо, впечатал в стену. Киришима ответил ему дерзким, полным вызова взглядом, хотя самого трясло от смеси страха, обиды и клокочущей бессильной ярости. Неужели его можно вот так, будто потасканную проститутку, просто зажать в углу и выебать, без лишних слов и вопросов?        Рука Кацуки скользнула вниз, стаскивая прочь обмотанное вокруг бёдер полотенце, Эйджиро нервно вздохнул и беспомощно царапнул пальцами стену, в последний момент едва успев себя проконтролировать, чтобы не оставить глубоких царапин. И чтобы ни в коем случае не сопротивляться.       Когда горячее дыхание опалило кожу внизу живота, Киришима невольно дёрнулся – он ожидал чего угодно, но не этого. Бакуго, рыкнув, недовольно прижал его обратно к стене и сразу же, не думая и не оттягивая момент, обхватил губами пока ещё мягкий, совершенно не готовый к такому повороту событий член.        Сдавленный вскрик Эйджиро был жалким, похожим больше на всхлип, предшествующий истерике. Колени задрожали, и он, пытаясь удержаться, упёрся Бакуго в плечи, согнувшись. В ответ получил лишь усмешку, нахальный взгляд алых глаз – даже на коленях, с членом во рту, Кацуки не растерял своего гонора. Он заставлял подчиниться себе даже в таком положении, и Эйджиро, прерывисто вздохнув, покорно расслабился, откинулся на стену, позволив удовольствию постепенно захватывать тело.        Сосал Бакуго хорошо. Настолько, что даже не верилось. Киришима до этого в принципе сомневался, что увидит гордого Кея перед собой на коленях хоть когда-нибудь, и уж точно был уверен, что сам окажется в этом положении гораздо раньше. Но язык Кацуки, ловко обвивающий головку, плотное кольцо его губ, доказывали, как же Эйджиро ошибался. Сильно-сильно ошибался.       – Баку… – выдохнул он, дрожа, задыхаясь от жаркой волны, которая, подхватив, не желала отпускать.        В голове был туман, ни одной связной мысли. Он хотел лишь больше, сильнее, бесконечно. Цеплялся за светлые волосы, оттягивая и улетая от тихого урчания, которым сопровождался каждый такой порыв. Бакуго не позволял толкаться. Придерживал рукой бёдра, задавая собственный ритм, пытая тягучим наслаждением и заглатывая бесстыже профессионально, несмотря на размер – до самого основания.        Он выглядел невероятно. Один лишь взгляд на его лицо, в его алые глаза, заставил Киришиму сдавленно всхлипнуть, теряя контроль. Эйджиро пытался совладать с собой, сдержаться хоть ненадолго, но позорно проигрывал.       – Тише!.. – прошипел он, пытаясь отстранить Кацуки. – Я сейчас…       Но Бакуго не слушал и не собирался подчиняться. Не мог не чувствовать, что довёл уже почти до грани, но вместо того, чтобы выпустить напрягшийся член изо рта и додрочить рукой, впустил его максимально глубоко, в сжимающееся горло. И Эйджиро накрыло.        Он закричал, отпуская себя. Погружаясь в вязкую сладкую тьму, залившую сознание и стершую реальность. Это было слишком сильно, чтобы оставался хоть какой-то контроль, и потому, открыв глаза, тяжело дыша, Киришима обнаружил, что, оказывается, сидит на полу. А перед ним, всё ещё на коленях, Бакуго, на губах которого играет насмешливая, нахальная улыбка.        – Пойдёшь со мной в душ? – чёрная водолазка полетела прочь, обнажая светлую кожу и идеальный рельеф мышц.        Эйджиро, немного собрав мозги в кучку, медленно кивнул.        Потом они смотрели фильм. Немного непривычно – Кацуки не стал гасить свет полностью, оставив включенным торшер. На широкой кровати Эйджиро сначала пытался подобрать какую-нибудь соблазнительную позу, а потом, забив, развалился как удобно, подпихнув под голову пару подушек. Хозяин квартиры ничуть не возражал.        – Ты стрелял когда-нибудь? – буднично спросил Кацуки, когда герой на экране по-голливудски картинно вынес очередную порцию врагов.        – Неа, – протянул в ответ Киришима, не думая, что этот разговор приведёт к чему-то особенному.        – Ясно.        Бакуго, ловко соскользнув с кровати, подошёл к висящей на стене небольшой картине. По всем традициям кино за ней оказался сейф. Только вот это уже была не кинофантазия, а реальность. Киришима нервно сглотнул, увидев в руках у Кацуки чёрный матовый ствол.        – Садись, – Бакуго похлопал рукой по кровати рядом с собой, и, потянувшись, придвинул ближе тумбочку. – Это «Смит-Вэссон», – начал он, убедившись, что Эйджиро внимательно смотрит, – но суть везде более-менее одинаковая. Предохранитель, магазин, затвор, курок, спусковой крючок, прицел. Вынимаешь магазин, заряжаешь, вставляешь обратно, снимаешь с предохранителя, досылаешь патрон и готово. Можно стрелять.        Бакуго показывал всё очень медленно, растягивал каждое действие на несколько секунд. Эйджиро был уверен – он умеет в разы быстрее. Не задумываясь, делает всё автоматически, без проволочек. По спине от этой мысли побежали мурашки.       – Пистолет всегда на предохранителе, – продолжал Бакуго, как ни в чем не бывало, ловко крутя оружие, чтобы продемонстрировать со всех сторон. – Патрон досылают непосредственно перед началом стрельбы, никаких заранее здесь не нужно. В людей просто так не целиться, на себя ствол не направлять и не заглядывать в него. Ясно?        – Да…        – Хорошо.        По тумбочке со звонким стуком покатились патроны. Бакуго, поймав их, расставил в ряд, и, убедившись, что пистолет разряжен, передал Эйджиро.        – Держать вот так, – руки Кацуки легли поверх негнущихся пальцев Киришимы. – Сжимать изо всех сил не надо, но следи, чтобы не болтался туда-сюда. Тебе пока хват одной рукой в самый раз. Всё равно вдаль стрелять не будешь.        Эйджиро не был трусом. Но не мог отделаться от мысли, что сейчас перед ним то, из чего убивают людей. Вот из этого конкретного пистолета однозначно убивали. И он может. Это ведь легко. Как там Бакуго сказал? Магазин, предохранитель, спуск?        – Не ссы, – голос Кацуки заставил Эйджиро вздрогнуть. – Это просто для саморазвития и всё такое.        Его интонация говорила совсем о другом. Киришима не так уж хорошо его знал, но это заметил.        «Зачем это мне?! – хотелось закричать истерично, оглушительно. – Что должно случиться?!»       – Целься по стволу, – Бакуго прижался всем телом, поднимая руку Эйджиро и показывая, что нужно делать. – С небольшого расстояния не промахнешься.        Рука Киришимы дрожала. Кацуки не мог этого не ощущать. Но не комментировал, не насмехался. Просто терпеливо ждал. И напряжение постепенно спало, Эйджиро смог сделать глубокий вдох.       – Главное не спеши и не паникуй, – Бакуго отпустил руку, позволив Киришиме держать пистолет самостоятельно. – Ты сам решаешь, когда и в кого стрелять. Оружие лишь инструмент.        – Я справлюсь, – будто чужим голосом произнёс Бунтарь.       «Почему именно сейчас?»       «В кого я должен стрелять?»       «Это связано с тем парнем? Кто он вообще?»       «Мне что-то угрожает? Или… тебе?»       Он передал пистолет Бакуго. Тот сначала попытался возразить, что тренировка не окончена, но, увидев взгляд Эйджиро, уступил. Аккуратно всё проверил, опустил «Смит-Вэссон» на тумбочку и выжидательно посмотрел на Бунтаря, не понимая, в чём дело. Эйджиро, вместо слов, втянул его в жадный, глубокий поцелуй. А потом повалил на кровать.        Он не хотел сейчас ни о чём думать. Никаких теорий и домыслов. Просто получить Бакуго, запомнить как можно больше, впитать все ощущения без остатка. Его влажные от поцелуя губы, сбивчивое дыхание, тепло его тела и то, как ярко откликается оно на ласку. Дерзкий, всегда с вызовом взгляд алых глаз. Уверенные умелые прикосновения, от которых внутри всё дрожит и пылает. Его невероятный прекрасный член, дотронуться до которого уже давно стало навязчивой идеей.        – Залезай, – выдохнул Бакуго, красноречиво кивнув.       Эйджиро отозвался на это предложение протяжным стоном.        Здорово помогло то, что в самом начале сегодняшнего вечера был крышесносный минет. Киришима точно знал, что иначе бы не выдержал. Не сумел бы справиться с чувствами, которые охватили его, когда, удобно устроившись сверху, он, задыхаясь от эмоций, направил член Бакуго в себя. Скользкий от смазки, каменно-твёрдый, он входил туго и мучительно медленно, заставляя тихо поскуливать. Хотелось забыться, просто опуститься вниз одним рывком, и удержаться от этого оказалось почти непосильной задачей. Эйджиро склонившись, вцепился пальцами в широкие плечи, выгибаясь, зашипел сквозь зубы и тихо выругался – без боли всё-таки не обошлось, пусть и едва заметной.        Взгляд застилала пелена. Отчётливо он видел лишь лицо Бакуго, блаженно прикрытые глаза, подрагивающие ресницы. Губы, с которых срывались тихие стоны. Эйджиро отчаянно целовал их, терзал языком, утопая в пьяном дурмане возбуждения. Срывался на крик, когда Бакуго, не выдерживая, с рыком хватал его за бедра и насаживал на себя. Это было безумием, чистым помешательством. И Эйджиро бросался в его волны, не желая спасения.       – Да-да-да! – скороговоркой шептал он, размашисто скользя вверх-вниз. Он мог кончить в любую секунду. Но сначала хотел довести до предела Кацуки, увидеть, как тот забьется под ним и недвусмысленно признает – ему тоже хорошо. Хорошо именно с Эйджиро.        Его хриплый срывающийся стон был прекрасен. Как зачарованный, Киришима смотрел на кончающего под ним Бакуго, и это казалось сном. Совсем не то, что тогда, в ванной комнате. Тогда Эйджиро ничего толком не сделал, просто подставлялся и отдавал своё тело во власть прикосновений. Но то, что он видел сейчас перед собой – это его произведение, его личное искусство. Мелко подрагивая от накрывающего возбуждения, Эйджиро вдруг кончил сам, от совсем неглубокого, нечаянного движения, разбившего вдребезги остатки самоконтроля.        На этот раз была очередь Бакуго смотреть, и Бунтарь отчаянно покраснел под этим внимательным, жадным взглядом. Он уже понял, что для Кацуки крайне важна визуальная составляющая их секса. Именно от неё он, похоже, получал значительную часть удовольствия.        – Неплохо, – прокомментировал Бакуго.       В его глазах плясали шальные искры. Притягивали, гипнотизировали, обладали какой-то совершенно мистической властью. Эйджиро качнулся вперёд, соскользнув с члена, и затянул Бакуго в неторопливый, вдумчивый поцелуй. От него в груди всё сжималось, пульсировало мягким теплом, и Киришима ощущал то, чего не испытывал уже давно – умиротворение. Особенно странное, учитывая, что он лежал в постели киллера. И совсем недавно держал в руках его пистолет.        ‒ Ты же расскажешь мне? ‒ тихо спросил Эйджиро, поймав взгляд алых глаз. ‒ Расскажешь, что происходит и к чему всё это?       Бакуго напрягся на мгновение. Взгляд его стал жёстким, подозрительным, окаменело тело. Но, сделав короткий вдох, он посмотрел на Киришиму совсем иначе. Так, что у того сердце пропустило удар.       ‒ Расскажу, ‒ также тихо ответил Кацуки, прижимая на мгновение Бунтаря к себе. ‒ Обязательно. Но позже.       Настаивать на большем было бы верхом глупости, и Киришима лишь кивнул, а потом перевёл взгляд на экран. Там шёл финальный бой, и количество взрывов, разбитых машин и прошитых пулями тел увеличивалось в геометрической прогрессии. На тумбочке матово поблёскивал «Смит-Вессон», а рядом с ним россыпь патронов. Но это всё было неважно. В эту ночь всё ещё было спокойно, тихо и хорошо. И Эйджиро планировал насладиться этим сполна.