Глава 3: Предупреждение
[включается радио]
Небраска — это совсем другая скука, чем Аризона.
В Аризоне ничего не было; она была пустой. Пустыня. Жарко. Грязь. Просто… ничего, насколько хватало глаз на многие мили, пока вы не наткнетесь на какой-нибудь поселок, или город или… что-нибудь.
В Небраске то же самое, только вместо пустыни там… кукуруза.
Кукуруза, или пшеница, или что угодно. Просто поля. Много-много полей.
Скучно.
[пауза]
[стук, отдаленный, из кузова грузовика]
Но это другой вид скуки. Гораздо меньше грязи, гораздо больше… Не знаю. Полей.
Странно об этом думать, понимаешь? О том, что здесь кто-то живет. Тот факт, что чья-то жизнь — это просыпаться утром, собираться, а потом ухаживать за полями. Выращивание урожая.
Вот я еду на грузовике из одного конца страны в другой, а в это время какой-то парень просто живет своей жизнью, выращивая кукурузу. Представь, если бы это стало нашей жизнью. Представь, если бы мы стали фермерами, выращивающими кукурузу. Как нелепо…
[удар, еще громче предыдущего]
[приглушенные шаги в трейлере]
Я… черт. В трейлере что-то сдвинулось и зашевелилось. Что-то двигалось и двигалось в трейлере. Что-то большое.
Что это было?
[радио выключено]
Абрам не умер.
Часть I.
Глава III: Предупреждение.
Эндрю остановился. Остановиться на обочине почти пустой дороги в сраной Небраске посреди ночи было против его здравого смысла. Уже темнело, и если в задней части трейлера действительно что-то было, то рядом не было никого, кто мог бы ему помочь. Но действительно, что там может быть? Он взял с собой фонарик. Это был один из тех тяжелых, увесистых фонарей промышленной прочности. Он подумал, что, если дело дойдет до этого, он сможет использовать его как оружие. И если дело действительно дойдет до этого, у него оставались ножи. Гравий шоссе хрустел под его сапогами, когда он перебирался из кабины грузовика в кузов трейлера. Он провел рукой по металлу, как будто мог почувствовать, что там может находиться. Как будто он мог ощутить, реально ли это. Шаги были неестественно громкими в тишине, которая окружала его. На дороге не было других машин. Он добрался до задней части фургона и открыл двери. Прежде чем сделать что-либо еще, он включил фонарик. Быстро осмотрел фургон, чтобы проверить, не бросится ли что-нибудь на него при первой же возможности. Ничего не было. Он поднялся и вошел внутрь. Что-то тревожное поселилось в его костях. Ему не нравилось жужжание под кожей. От этого чесались руки, волосы на руках вставали дыбом. Разум словно кружился, он не мог сосредоточиться, каждый дюйм его тела говорил ему бежать. Бежать. Бежать. В фургоне ничего не было. Ничего, кроме коробок с бумажными полотенцами. Не было ничего. Он направился обратно к своей кабине.[включается радио]
Помнишь, что ты рассказывал мне о человеке в закусочной?
О том, что он был похож на твоего отца?
Кажется, я понял, что ты имел в виду.
Видишь ли, все дело было в его улыбке. В изгибе его рта на фоне слишком прямых зубов. То, как он сидел, неестественно, с наклоном, который выглядел так, будто пытался быть непринужденным, а вместо этого кричал об угрозе. Этот человек совсем не был похож на твоего отца, Абрам. Пока он не улыбнулся.
Я вспомнил, теперь, потому что МЯСНИК напомнил мне.
МЯСНИК. Своей шляпой с кроваво-красными словами на черном фоне.
У человека в закусочной была такая же шляпа, как у него.
Абрам, как ты думаешь…
[стук]
[медленные, тяжелые шаги]
Черт.
Абрам, клянусь, я что-то слышу. Я знаю, что там кто-то есть.
Он ходит.
Я слышу это отчетливо, как шаги соседа сверху в три часа ночи, когда слишком тихо у тебя и недостаточно тихо у них.
Это как сосед, или незнакомец, или кто-то в моем доме, когда ему не рады. Это как знать, что они там, вышагивают по коридору, и знать, что они нежеланны.
Я знаю, что он там. Я знаю, что там что-то есть.
[пауза]
[тишина]
[стук]
Хорошо.
Я прервусь.
[радио выключается]
[радио включается]
Опять ничего. Только пустые коробки. Пустые коробки и углы.
Но я не придумываю. Я знаю, что это не так.
[пауза]
Честно говоря, я не знаю, что мне больше понравится — оказаться правым или неправым.
[радио выключается]
[включается радио]
-и затем Ники провел следующие три дня в слезах, потому что он был слишком взволнован ребенком моего брата, чтобы нормально соображать. Он начинал разговор, думал о ребенке, а потом снова замолкал.
Ты считал это забавным, пока Аарон не сунул ребенка тебе в руки. Это сразу же заставило тебя замолчать. Ты чуть не уронил его от шока. Я уверен, что Аарон убил бы тебя.
Знаешь, у тебя проблемы с детьми. Ты думаешь, что каким-то образом окажешь на них ужасное влияние. Как будто ты испортишь их, просто глядя на них. И обычно я бы согласился, но ты отлично ладишь с детьми. Они все тебя любят, почему-то.
Я имею в виду, это не имеет никакого смысла. Не совсем, поскольку я думал, что они могут учуять твой страх за милю. Но, видимо, это просто делает их более заинтересованными в тебе, или что-то в этом роде.
Знаешь, ребенок Аарона спрашивает о тебе. Теперь она может говорить целыми предложениями. Она все спрашивает, когда ты вернешься домой.
Когда это будет, Абрам?
[радио выключается]
[радио включается]
Некоторые из этих городов такие маленькие. В большинстве из них всего четыре здания на главной дороге. И все эти здания одинаковые.
Мотели. Секс-шопы. Церкви. Все, что вам нужно; плюс бинго-холл для развлечения.
В большинстве этих городков где-то в глубине наверняка есть продуктовый магазин. Может быть, заправка. Может быть, школа. Но эти четыре здания встречаются в каждом городе, через который я проезжаю. Это четыре повторяющиеся темы, и я не уверен, забавляться или беспокоиться по их поводу. Я думаю, это интересно, как…
[стук]
[тяжелые шаги]
[тишина]
Я клянусь.
Абрам, клянусь, я что-то слышу. Там кто-то есть.
Но как я его не увидел? Дважды я проверял, и дважды в фургоне не было ничего, кроме бумажных полотенец.
Так почему я знаю, что там что-то есть?
[пауза]
[стук]
[шаги]
[глубокий вдох]
К черту.
Я буду продолжать ехать. Им все равно не добраться до меня, оттуда сюда.
Так что к черту.
[радио выключается]
[радио включается]
[стук]
[пауза]
Уже поздно. Часы показывают около пяти минут девятого вечера.
Движение и шаги стали более частыми. Что бы это ни было, оно пытается спровоцировать меня. Но мне все равно. Я просто продолжу ехать, пока… Я не знаю до какого момента. Я пойму это.
[стук]
[тяжелые ботинки на полу фургона]
[стук]
[пауза]
Я остановлюсь.
[радио выключается]
[радио включается]
[крики, стук, скрежет в трейлере]
[сирены]
[радио выключается]
[помехи]
[радио включается]
[тяжелое дыхание, задыхается]
Блядь.
Блядь!
… Блядь, Абрам. Господи, мать твою, я…
[радио выключается]
[радио включается]
[пауза]
Я остановился на парковке WalMart. Подумал, что толпы людей и огни на стоянке могут обеспечить мне какую-то… защиту, или что-то в этом роде.
Это было глупо с моей стороны.
Я вышел из грузовика. Взял свой фонарик. Осмотрел стоянку.
Она была достаточно заполнена, учитывая время и место. Не слишком людно, но и не совсем пусто. Может быть, восемьдесят машин, плюс-минус. Достаточно, чтобы я почувствовал себя немного увереннее.
Опять же. Это было глупо с моей стороны.
Я прошел по всей длине фургона. Прикоснулся к металлу, провел пальцами по гребням, как будто мог почувствовать, что находится внутри.
Я открыл заднюю дверь, но мне не нужно было искать.
Потому что он уже был там.
Мясник.
Мясник, с его слишком широкой улыбкой и едва различимой плотью. Мясник, с его волосами, собранными в комок, и рубашкой, покрытой грязью, кровью или гнилью. Мясник со сломанной спиной и руками, похожими на когти.
Он был там, у края фургона, и он ждал.
«Ты скучал по мне?» — спросил он.
Все в фургоне было разбито в клочья.
Он выпрыгнул из кузова, ноги под ним подкосились, а потом как-то сами собой встали на место, как желе, упавшее на прилавок и вновь обретшее форму. Он сделал шаг вперед, и вдруг толпа людей показалась мне совсем не защитой. Я вспомнил Эрла с остановки, отпрянувшего от группы мужчин, как будто они даже не знали о его существовании.
Я подумал, не окажусь ли на его месте.
Я сделал шаг назад.
«Куда, по-твоему, ты идешь?» — спросил он. Он огляделся вокруг себя, как будто что-то искал.
«Куда, по-твоему, ты можешь пойти, чтобы я не мог за тобой проследить? Разве ты не знаешь, на кого я работаю?»
Он постучал по краю своей шляпы. На ней было написано МЯСНИК крупными буквами.
Кроваво-красными на черном фоне.
«Мы на парковке, — сказал я. — Вокруг полно людей».
Он засмеялся.
«Людей? Люди тебе не помогут». Он сделал еще один шаг вперед. Я сделал еще один шаг назад. Он сказал: «Нет в этом мире человека, который помог бы тебе».
Был ли он прав, Абрам?
Неужели нет никого, кто бы помог?
Тогда он схватил меня за руку.
Это был не вопрос. Это было требование. Это был захват, как будто моя рука была спасательным кругом, а он был утопающим в море.
Он взял мою руку и толкнул меня к фургону.
Он был близко. Слишком близко. Я чувствовал его дыхание, когда оно веером расходилось по моему лицу, чувствовал запах гнили, волнами исходящий от него, проскальзывающий сквозь зубы и капающий на меня. Я мог видеть белки его глаз — хотя на самом деле они не были белыми. Они были желтыми, почти желтыми. Они были мертвы. Его пугающая улыбка стала еще шире. Он был похож на волка, стоящего над своей добычей.
И я был его добычей.
Я был его добычей. Мир остановился. Его рука была на моем горле, и он наклонился ко мне настолько, чтобы дать мне понять, что может закончить это, если захочет. С достаточным давлением, он мог бы покончить с этим, здесь, посреди парковки WalMart.
Я боролся, Абрам. Конечно, я боролся. Я размахивал руками и пинал ногами, делал все, что мог, против того, кто почти на три фута выше меня и состоит из одного лишь каким-то образом скрепленного мяса. Я даже успел нанести удар своим ножом. Но он как будто ничего не почувствовал. Он даже не вздрогнул.
Его тело покрылось вмятинами от ударов, но он не переставал улыбаться.
И теперь я действительно не мог дышать.
Он наклонился ближе. Невозможно близко со своей невозможной улыбкой, и сказал: «Я могу сейчас откусить от тебя большой кусок, и все будет кончено. Я мог бы поглотить тебя».
Его ухмылка растянулась так широко, что казалось, будто она больше не является его частью.
«Я мог бы поглотить тебя, — сказал он. — И что тогда станет с твоим мужем?»
Воздух выбило из моих легких. Мне и так было тяжело, но это отняло последние силы.
Он знал о тебе.
Мое тело становилось все слабее. Я едва мог дышать. Я не мог думать. Мой разум был как в тумане, и ничто не имело смысла.
А потом он упомянул тебя.
Я так долго искал, прошел через ад и обратно, пересекая дерьмовые штаты с дерьмовыми пейзажами, с пустынями и кукурузой, часами и часами за рулем, и вот так все закончилось?
Нет.
К черту Мясника.
Я боролся.
Я боролся, Абрам. Я пинался, я кричал, я наносил удары, как в спарринге с Рене. Я привлек к нам внимание. Несколько человек на парковке оглянулись, начали показывать пальцем, окликать и звонить по телефону. Мне было все равно. Я боролся. Лицо Мясника исказилось в нечто уродливое — в нечто более уродливое, чем оно уже было. Может быть, от ярости, или раздражения, или юмора от того, что все это ничего не изменит. Но мне было все равно.
Я боролся.
До тех пор, пока не завыли сирены.
[радио выключается]
[радио включается]
Полицейская машина подъехала вскоре после этого. Я думаю, что это произошло благодаря одному из тех, кто был на парковке. Я не уверен, хотя это вряд ли имеет значение.
Мясник отпустил меня, и я задыхался, втягивая воздух, как будто дышал впервые. Он отступил назад и прислонился к прицепу моего грузовика.
Я бы ударил его, но упал на пол, все еще переводя дыхание.
Офицер вышел из своей машины. Без напарника. Он был крупным парнем. Не толстый, просто большой. Крепкий. Раза в два выше меня.
В такие моменты становится ясно, насколько велика разница в росте.
Офицер подошел к грузовику. Казалось, он не спешил; честно говоря, ему было все равно, что меня чуть не задушили на парковке WalMart. Что я стою здесь, на моей шее уже образовался синяк, и все еще пытаюсь нормально дышать.
«Что случилось?» — спросил он. Похоже, ему было скучно.
И я рассказал ему.
Я рассказал ему о звуках в моем грузовике, об остановке, о том, что на меня напали. Я показал ему синяки. Показал ему бумажные полотенца.
Он нахмурился, когда я закончил. Он не встретил мой взгляд.
«Это правда?»
спросил он Мясника, который стоял, сложив руки, напротив моего грузовика. Безразлично.
Мясник только рассмеялся.
Полицейский только пожал плечами.
«Не похоже на правду», — сказал он.
А если честно, Абрам? Я не знал, что делать.
Не то чтобы я ожидал большой помощи. Не от полицейского. Но это?
Это было по-другому.
Это была не «неоказание помощи». Это было откровенно на стороне Мясника.
Такого, честно говоря, я не ожидал.
«Если ему нужно с вами поговорить, — сказал офицер, — значит, вы задаете неправильные вопросы».
Он пошел обратно к своей машине. Открыв дверь, он повернулся к нам лицом, положив руку на крышу машины.
Он сказал: «Мой совет — перестать задавать неправильные вопросы».
Он наклонил шляпу к Мяснику.
«Приятного вечера».
Мясник лениво махнул рукой.
«Обязательно», — сказал он. «Вы знаете, что так и будет».
И полицейский уехал.
[пауза]
Мясник больше не делал никаких движений, чтобы напасть на меня. Потому что посыл был ясен. Больше ничего не нужно было делать.
«Видишь?» — сказал он.
«Иди домой».
«Послушай».
«Ты еще можешь вернуться домой».
А потом он усмехнулся, и стал похож на твоего отца.
[радио выключается]
[радио включается]
Я жив.
Я снова в пути, и я жив.
[радио выключается]
[радио включается]
Он был неправ, ты же знаешь. Я не могу вернуться домой. Потому что дом — это не место. Домом был человек. Домом был ты, и я не могу вернуться домой, потому что у меня нет тебя.
[радио выключается]
[радио включается]
Полицейская машина преследовала меня последние 10 миль. Без огней и сирен. Просто преследовала.
Я привлек их внимание.
Сегодня у меня появились враги, и я думаю, что дальше мне будет сложнее.
[стук]
В фургоне снова шум. Передвигается. Перекатывается. Как разъяренное животное в клетке.
[стук]
Я не остановлюсь.
Я не могу вернуться домой.
[стук]
Я могу только идти дальше. И дальше, и дальше, и дальше.
[стук]
До того момента, когда больше не смогу.
[радио выключается]
[радио включается]
Шум прекратился. Полицейская машина сворачивает с шоссе.
Думаю, они отпустили меня с предупреждением.
И я думаю, что это предупреждение я проигнорирую.
[радио выключается]