Глава 4: Рекламный щит
[включается радио]
Знаешь, что я люблю больше всего на свете?
Круиз-контроль.
Я люблю круиз-контроль больше, чем большинство членов моей семьи.
Я бы бросил свою семью на съедение волкам, если бы это означало, что мне никогда не придется иметь дело с этой судорогой в лодыжке от необходимости держать педаль газа под правильным углом, чтобы поддерживать идеальную скорость на этих нелепых участках шоссе.
Но, к счастью для них, круиз-контроль существует.
[пауза]
На том рекламном щите было слово «сука»? Я, наверное, неправильно прочитал. Я слишком устал.
Неважно. Слава Богу за круиз-контроль.
[радио выключается]
Абрам не умер.
Часть I.
Глава IV: Рекламный щит.
Поездка из Небраски во Флориду была долгой. Невероятно долгой, и нелепо скучной, и большая часть того, с чем Эндрю имел дело сейчас, была нелепо пустынной. Вокруг на многие мили не было ничего: только поля, редкие машины вдоль шоссе и рекламные щиты. Рекламных щитов было на удивление много. Это был односторонний разговор, растянувшийся на многие мили, постоянный натиск религиозной пропаганды и рекламы «Макдональдса». Некоторые из них, правда, были совершенно бессмысленными. ГОЛОДНЫЙ? спросили его, хотя он явно не мог ответить. Черный текст на белом фоне. Все прописные буквы. Ничего больше. Это вообще должно было быть рекламой?[включается радио]
Я просмотрел твой ноутбук.
Это было единственное, что я взял с собой, когда уезжал. Это, и та стопка книг, которые я уже давно закончил.
В любом случае, я просматривал твой ноутбук. Это вторжение в личную жизнь? Копаться в записях твоего покойного мужа? В его электронной почте, файлах и всем остальном? Я бы посчитал это тем, что нужно сделать, чтобы разобраться во всем.
Но опять же, ты не совсем мертв, так что… Значит ли это, что это вопрос личной жизни? Есть ли у тебя личная жизнь, теперь, когда ты снова жив? Я не знаю. Ты сделал себя загадкой, и теперь все, что ты оставил после себя, является подсказками.
Ты — дело о пропаже человека, и все, к чему ты когда-либо прикасался, — улика.
А может, и нет. Может быть, ты все еще просто человек, а я — еще один человек, роющийся в твоих вещах.
Может быть, я смогу смириться и с этим.
[радио выключается]
[включается радио]
Я просматривал наши электронные письма друг другу.
Раньше мы так делали, помнишь? Писали друг другу? Когда мы только начинали… неважно. Встречаться? Стали парой? Целовались иногда и в конце концов поженились? Не знаю. Ни одно из этих слов не похоже на хорошее описание.
В любом случае, я просматривал нашу электронную почту. Мы писали и письма, но большинство из них куда-то пропали. Интересно, забрал ли ты их? Ты всегда был таким сентиментальным в отношении некоторых вещей. Я чувствую, что это могло быть одной из них.
Некоторые из твоих старых писем длинные. Подробные. Потому что ты никогда не знал, когда нужно заткнуться.
«Привет, Дрю».
О, Боже. Да, это был тот единственный раз, когда ты назвал меня так. И тогда я быстро заткнул это дерьмо. Ты считал это уморительным. Ты использовал его только когда хотел меня позлить.
«Привет, Дрю, только что зашел. Сэмми и некоторые другие собирались куда-то пойти, но я устал. Я должен знать, когда сказать «нет», как ты всегда говоришь. »
«Отель намного лучше, чем любое место, которое мы могли бы себе позволить. И уж точно лучше, чем то, где я останавливался с мамой. Все еще немного странно, останавливаться в таких отелях. Отели вместо мотелей. Пять звезд вместо отрицательных трех. Проблемы, скажешь ты. Проблемы, которые я должен преодолеть. »
«Я бы хотел, чтобы ты был со мной. Роскошный отпуск, но нет. Конференция по продажам. Кто проводит конференцию по продажам в таком шикарном отеле? Алмазный узор на пододеяльнике — это даже мило. Может, нам стоит рассмотреть такой вариант для дома».
И так на протяжении абзацев. Целые абзацы.
Наши более поздние письма короткие. Они ссылаются на текстовые сообщения, которые мы написали, или на сообщения, которые мы оба видели. Мы рассредоточили наше общение.
Не меньше, просто в большем количестве мест. Трудно уследить на расстоянии. Это размытость, а не повествование.
Это было постепенное принятие того, что это что-то постоянное. Что мы можем успокоиться настолько, чтобы разбрестись в разные стороны, но при этом помнить, что у нас есть центральная точка, к которой мы можем вернуться. Что у нас есть человек, который ждет нас дома.
[пауза]
Хм. Еще письма от тебя.
«В Орландо жарко, правда, Крошка?»
О, ты думал, что ты умный с этим, не так ли?
«Крошка».
«Коротышка».
«Смирись», — сказал ты. — «Потому что ты маленький».
Боже, как я тебя ненавижу.
«В Орландо жарко. Казалось бы, это должно быть очевидно, но я забыл, как ощущается жара в сочетании с влажностью на моей коже. Я не возвращался сюда с тех пор, как уехал с мамой. Это было, наверное, лет пять или шесть назад.»
«В реальности жара переносится тяжелее, чем мысль о ней. Думаю, я описываю тебе абсолютно все, что когда-либо было. Я собираюсь отбросить это и сказать, что вид на океан из моего номера был бы прекрасен, если бы он существовал. Я смотрю на бассейн, который по какой-то причине был осушен. Огромный таракан прямо посреди него».
«Гламурно я живу для нас, Крошка. Не так ли?»
[пауза]
Как же я тебя ненавижу.
[радио выключается]
БЕРНАРД ГАМИЛЬТОН.
Эндрю смотрел, как рекламный щит проплывает мимо, и думал, не является ли это какой-то странной маркетинговой уловкой, в которой он должен принять участие. Он должен был погуглить название или что-то в этом роде? Рекламный щит был таким же, как и тот, на котором было написано ГОЛОДНЫЙ? Черный текст, белый фон, ничего больше. Большинство других рекламных щитов на этом участке шоссе были древними. Они рекламировали местные концерты 2005 года, предложения в Blockbuster или Radio Shack или какой-нибудь местный ресторан китайской кухни, который, вероятно, уже давно не работает. Многие из них были пустыми, испещренными телефонными номерами и факсами, дающими водителям понять, что помещение сдается в аренду. Зачем кому-то понадобилось арендовать рекламный щит здесь, Эндрю не знал. Может быть, ему стоит это сделать. Повесить какое-нибудь дерьмовое объявление о пропаже человека. Это было бы довольно дешево, учитывая местоположение. И не похоже, что это может быть хуже, чем говорить в это дурацкое радио, не имея никого на другом конце, бесконечная передача его сбежавшему мужу, который даже не слушает, которому нет никакого дела до того, что Эндрю сейчас делает. Вырыть яму, чтобы кричать в нее, и все такое.[включается радио]
Электронная почта — это одно. Банковские выписки — другое.
Теперь я понимаю, почему ты всегда так сопротивлялся объединению наших финансов.
«Прошло 6 лет. Мы разделяем все наши расходы. Будет намного легче с ними, если один из нас умрет», — сказал я.
Но ведь никто из нас не умер, не так ли? Посмотрите, как я ошибался.
Итак, Абрам, выплаты в течение многих лет. Прямо на твой личный сберегательный счет. Задолго до того, как у меня появился хотя бы намек на то, что что-то не так.
Большие выплаты. И регулярные. Зарплата, можно было бы предположить, глядя на них.
Но у тебя была работа. Или, как я думал, была.
Так кто же платил тебе вторую зарплату? И за что?
[радио выключается]
[радио включается]
«Крошка, я сейчас заселяюсь в гостиницу «Хэмптон». Честно? Это место гораздо больше подходит мне. Ничего такого модного, а в холле бесплатно подают посредственный кофе».
«Конференция завтра, так что у меня есть день, чтобы изучить все, что может предложить Сими Вэлли. А это… ну. Она находится прямо за дверью моего отеля, так что мне не придется далеко ходить (уже плюс). Здесь есть библиотека Рейгана, в которой я могу провести удовлетворительные пять минут, думая о том, что никогда не посещу, множество холмов и скал, которые выглядят как декорации в старом вестерне (в основном потому, что так оно и было).
«Нашел странно хорошее кафе мороженого, и знаешь, мне там нравится. Это намного терпимее, чем мороженое и замороженный йогурт, которыми забивают морозилку. Вот и все. Люблю тебя…»
[пауза]
«Люблю тебя, Крошка. Скоро увидимся дома».
[радио выключается]
[радио включается]
Так вот с чем у меня проблемы. Вот в чем вопрос в этом дерьме.
В Сими Вэлли нет гостиницы «Хэмптон Инн».
Я имею в виду, это мелочь, на самом деле. Маленькая деталь в обычном письме. Может, ты остановился в соседнем городе, подумал я, когда прочитал это в первый раз. Может быть, ты ехал в Сими-Вэлли.
Но нет. Ты конкретно сказал, что это было прямо в Сими-Вэлли.
Маленькая деталь. Но дело даже не в этом.
[радио выключается]
РОБИН КРОСС.
Еще один рекламный щит. Он выглядел почти новым, выделяясь на фоне дневного неба. — Кто за тебя платит? — спросил Эндрю у рекламного щита. Рекламный щит не ответил. Он подумал, что должен быть благодарен за смену пейзажа. После пустынных пейзажей, в итоге ты благодарен за маленькие кусочки чего-то. Если ничего другого не было, то реклама делала свое дело. Ему, конечно, было интересно, что же, черт возьми, они пытаются продать.[включается радио]
Я просмотрел исторические данные о погоде. Вот до чего ты меня довел, Абрам. Чертовы данные о погоде.
В те выходные в Орландо было холодно. В те выходные, когда ты якобы был там. У них было похолодание. Температура в районе 50 градусов (по фаренгейту) и ветер. Полагаю, ты решил, что говорить, что там было жарко — это безопасное предположение.
Маленькая ложь во всех твоих письмах ко мне. Все не сходится со всем остальным, снова и снова. И все они мелкие, легко отбрасываемые сами по себе. Не достаточно выраженные, чтобы найти связь, пока ты действительно не начнешь искать.
А я не искал. Потому что, когда ты был дома, я совсем не чувствовал лжи от тебя. Ты был открытым, честным присутствием в той лжи, которая окружала нашу жизнь.
Мы заключили сделку.
Мы говорили правду.
Ты обещал мне больше не лгать.
Был ли я дураком?
Я думаю, что ты в дороге — это не тот ты, который был дома. Когда мы были дома вдвоем — и я хочу, чтобы ты подумал об этом, Абрам, я хочу, чтобы ты вспомнил — когда мы были вдвоем, это не было похоже на одиночество, но это также не было похоже на то, чтобы быть с другим человеком. Это было нечто среднее.
Это были все преимущества одиночества, но без недостатков.
Но те письма… Ты думал, что у тебя есть веская причина лгать. Ты не лукавил, у тебя была цель. Ты изображал мученика, ради чего-то, что ты отказался мне сказать, возможно, в какой-то дерьмовой попытке думать, что ты защищаешь меня.
Вот почему я не чувствовал, что ты что-то скрывал, когда приходил домой.
Куда ты ездил в те поездки? Те постоянные поездки, которые тебе приходилось совершать по работе. Что ты делал? И кто платил тебе за это регулярную секретную зарплату?
[радио выключается]
ТРЕЙСИ ДРАММОНД.
Это был пятый рекламный щит за столько же миль. Все одинаковые, черный текст на белом фоне. Все имена. Эндрю вздохнул. Он достал свой телефон и погуглил это имя. Имя Трейси Драммонд было в списке других имен. Все они были с рекламных щитов, мимо которых проезжал Эндрю. Имена людей, найденных возле крупных автомагистралей, тела, выброшенные по всей стране. Все они погибли от укуса человека в шею или плечо. Укусы не были изящными. Это были не порезы, не уколы, не укусы, сделанные опытными руками. Это были рваные, уродливые, массивные укусы, проливавшие кровь до самой смерти. Они умирали в одиночестве на обочинах шоссе — или, что более вероятно, они были не одни. «Голодный человек» — окрестили его СМИ. Его называли серийным убийцей. Сообщалось, что полиция вела поиски почти два десятилетия. Он убивает лишь время от времени, говорилось в сообщениях. Лишь время от времени оставляет после себя трупы, жизни которых оборваны слишком ровными зубами. Их убил Мясник. Мимо грузовика проплыл еще один рекламный щит.НЭД ФЛАЙНН.
Эндрю не нужно было смотреть на список, чтобы понять, что означает его имя. Мясник оставлял ему след. Он говорил ему, кто он такой. Он был Голодным человеком, и он не переставал есть. Он хотел, чтобы тот знал. Он хотел оставить на рекламных щитах послания. Имена. Точки на карте. Последнее известное местонахождение. Эндрю тоже был точкой на карте, только он еще не перестал двигаться. На горизонте показался еще один рекламный щит. Эндрю прочитал его, когда слова стали четкими. Он остановил свой грузовик. Перестал ехать.КРОШКА.
СКУЧАЮ ПО ТЕБЕ.
ИДИ ДОМОЙ.
[включается радио]
Так, секунду. Так, так, так, так, так.
Это ведь не Мясник оставил мне эти рекламные щиты?
«Иди домой».
Почему? Потому что я не в безопасности?
Ты думаешь, я где-нибудь в безопасности?
Думаешь, ты можешь обеспечить мне безопасность?
Ты думаешь, что безопасность — это доступный для меня вариант?
Я не был в безопасности с тех пор, как родился в этой стране. В этой злобной, кипящей, глупой, которая могла бы быть намного больше, чем есть. И ты собираешься обезопасить меня?
Или это потому, что я буду мешать? Или потому что ты не хочешь, чтобы я искал тебя, и я должен уважать твои чувства? Должен позволить тебе продолжать играть роль мученика, позволить тебе продолжать искать меня после того, как я снова и снова говорил тебе, что отказываю тебе в этом. Потому что у тебя все наоборот, Абрам. Мне не нужна защита.
[пауза]
[вздох]
«Иди домой», — сказал ты.
Ха. Разве ты не помнишь, что сказал мне однажды, давным-давно?
Если это значит потерять тебя, то нет.
Потому что вот что еще я нашел.
Я нашел источник этих платежей. Он был глубоко зарыт. Глубоко в папке на твоем ноутбуке. Он лежал среди школьных сочинений, которые ты писал, сохраненных в форматах файлов, которые твой компьютер больше не может читать. Среди фотографий с семестра за границей, на которых ты улыбаешься рядом с Жаном, а Эйфелева башня виднеется вдали. Среди писем, среди электронной почты, среди системных файлов. О, Абрам. Эта папка была хорошо спрятана, но я нашел ее.
Информация о платежах. Документы, соответствующие каждому из тайных вкладов на твоем счету.
Все совпадало, но я все еще не понимаю.
Транспортная компания «Фокс». Компания, в чьем грузовике я сейчас сижу.
Ты лгал мне. На каждой поездке, в которую ты ездил по работе, ты был не там, где говорил мне. И какая-то транспортная компания, Фокс Шиппинг, платила тебе за это.
Ты обещал мне правду, Абрам. В своих клятвах, в своей улыбке, в ночных шепотах под одеялом на нашей кровати.
Ты обещал мне правду, а вместо этого годами лгал мне.
Чего стоило мое доверие?
Чего стоила наша совместная жизнь?
Абрам, я…
[пауза]
Там что-то лежит на обочине дороги, под рекламным щитом, который ты мне оставил. Груда одежды или… нет, это человеческая фигура. Человеческая фигура, которая движется. Она стоит, сейчас. Поворачивается. Встряхивает плечами, вытягивает руки. Это…
Это девочка.
Подросток.
Она смотрит на меня.
Что она делает на обочине шоссе в таком виде? Есть вещи и похуже мужчин, которые колесят по этим дорогам.
Она подходит к моему грузовику.
[шарканье, движение, затем приглушенный крик]
Эй. Эй, ты в порядке?
[радио выключается]