Abram Isn't Dead

[включается радио]

Значит, Абрам не умер, и я тоже.

Разве это уже не что-то?

[радио выключается]

Абрам не умер.

Часть II.

Глава I: Наблюдатель.

[включается радио]

Имена — забавная штука.

Их дают нам наши родители еще до того, как мы сделаем первый вдох.

Иногда это не так. Иногда им требуется немного больше времени, чтобы придумать имя, подходящее для человека.

Некоторые имена имеют большое значение. Некоторые родители называют своих детей в честь политических деятелей, телевизионных персонажей или дают им имена, которые, как они надеются, будут нести на себе груз будущих амбиций ребенка.

А иногда, если дети им совсем не нужны, они выбирают первые два имени в алфавитном списке и сразу после этого выбрасывают детей.

Ставят галочки и выбрасывают детей в систему.

Иногда это все, что нужно.

[радио выключается]

Эндрю увидел женщину из FoxShipping почти две недели спустя. Это застало его врасплох, потому что, учитывая все, что они сделали, чтобы заставить его уйти с места происшествия в Другом Городе, он предполагал, что они, по крайней мере, постараются держать свои маршруты раздельно. А может быть, подумал он через мгновение, они просто не считают, что о нем стоит беспокоиться. Он не знал, обижаться ему или забавляться. Он увидел ее на складе недалеко от Омахи. Она разговаривала с рабочим склада, болтала и смеялась, пока тот сидел на обеденном перерыве. Когда они встали, чтобы зайти внутрь после окончания перерыва, они сунули женщине в руку листок бумаги. Она взяла его, не читая, и ушла. -- Через месяц он снова увидел ее. Она сидела в своем грузовике на складе в Лос-Анджелесе. Она не читала что-то, не смотрела на телефон, не вбивала координаты в GPS. Она просто смотрела. Прямо вперед, вниз по дороге, словно попав в какую-то петлю в своей голове, думая и не думая одновременно. Когда она наконец вынырнула из этого состояния и завела свой грузовик, Эндрю решил последовать за ней. Он опоздает на следующую доставку, но он сомневался, что его уволят.

[включается радио]

Ты сказал мне, что тебя назвали в честь твоего отца.

Он был жестоким человеком, сказал ты. Он бил тебя и твою маму, говорил ты. Он был в мафии, достаточно высоко в пищевой цепочке, чтобы владеть приличным куском территории, но недостаточно высоко, чтобы причинить реальный ущерб за пределами Балтимора.

По крайней мере, ты так думал, пока не сбежал.

[радио выключается]

Эндрю последовал за ней на восток. Они ехали несколько часов, проезжали большие города со слишком большим трафиком и маленькие, где его было еще больше. Холмы превращались в пустыни, пустыни превращались в равнины, и в конце концов они проехали Палм-Спрингс и направились к Солтонскому морю. Пустыня простиралась на многие мили, и Эндрю мог различить заброшенные туристические стоянки, остовы зданий, которые когда-то были населены людьми, приехавшими к морю, не имевшему выхода к морю. Они ехали вдоль кромки моря, и Эндрю проклинал внезапные повороты и прыжки, которые делала дорога. Они миновали ряд промоин, каждая из которых была практически сухой, и свернули с шоссе в город под названием Ниланд. Эндрю рассматривал разбросанные дома и трейлеры, разваливающийся магазин на углу и железнодорожные пути и как раз размышлял о том, кто вообще захочет жить в таком месте, когда увидел, куда они направляются. На обочине дороги стояла бетонная коробка, на которой черной краской из баллончика были нацарапаны слова «Слэб-сити — последнее свободное место». Город сквоттеров. Смесь панков, анархистов, художников и пенсионеров, желающих растянуть свою пенсию. Все, кто хотел получить участок земли, не заботясь о том, чтобы платить за него. Последнее свободное место.

[включается радио]

У твоего отца были связи по всей стране. У него работало больше людей, чем ты когда-либо знал. Его империя простиралась далеко за пределы Балтимора.

Твой отец был известен как Мясник.

Я не могу не задаться вопросом, не совпадение ли это.

[радио выключается]

Эндрю припарковал свой грузовик на обочине дороги, ведущей из Слэб-Сити. Там был только один въезд и один выезд, так что ему оставалось только ждать. Как только он заглушил двигатель, в зеркале мелькнули полицейские огни. Один раз взвыла сирена, а потом все стихло. Эндрю сидел неподвижно, наблюдая за машиной через зеркало заднего вида. Он вспомнил WalMart. Он задался вопросом, произойдет ли то же самое. Прошло несколько минут, прежде чем человек в машине пошевелился. Он вылез, захлопнув за собой дверь, и направился по гравийной дороге к двери грузовика. Эндрю опустил окно и немного высунулся, чтобы посмотреть на офицера. Это была женщина с длинными светлыми волосами и ярко-красными губами, которые были изогнуты в акульей улыбке. Ее ногти были длинными, гораздо длиннее, чем положено офицеру, достаточно длинными, чтобы выглядеть как когти, и достаточно острыми, чтобы казалось, что они могут прорезать стекло. Было что-то… не так. Что-то очень неправильное в ее форме, в ее улыбке, в том, как она ухмылялась, глядя на Эндрю, словно он был мышью, которую она только что загнала в угол. Она промолчала. — Могу я вам помочь? — спросил Эндрю. Женщина наклонила голову, словно в раздумье. — Вы хоть представляете, с какой скоростью вы ехали? Ее голос был мягким, почти лилейным, но в нем чувствовался стальной оттенок. Как медовая ловушка для мух, достаточно хорошая, чтобы заманить их, пока у них не будет возможности сбежать. — С какой скоростью я ехал? — спросил Эндрю. Улыбка женщины стала еще острее. — Я не знаю, — сказала она. — Поэтому я и спросила. Эндрю нахмурился, посмотрел на спидометр, а затем снова на женщину. — Я включил круиз-контроль, — сказал он. — Я уверен, что скорость была в пределах допустимого. Женщина хмыкнула. — Так вам нравится отдавать контроль, хм? — Простите? — Это прозвучало как вопрос. — Не стоит. — Это прозвучало как ответ. — Это обычное желание. Жизнь иногда бывает такой сложной, что любое желание сделать ее более простой — это то, что нужно. Эндрю крепче сжал руль. — Чем я могу вам помочь, офицер. Женщина снова хмыкнула. — Как вас зовут? Эндрю сделал паузу, прежде чем ответить. — Эндрю, — сказал он наконец, и женщина хмыкнула в третий раз. — Эндрю, — повторила она ему. Его имя ощущалось на ее языке как оружие. — У вас была возможность посетить пляж? — Пляж? — Море Солтон. Оно такое странное, вы не находите? Песок какой-то неправильный. Он просто не той текстуры. Он покрыт окаменевшими рыбами. — Я не понимаю… — А потом ты присматриваешься к песку и понимаешь, что это вовсе не песок. Это рыбья кость. Пляжи здесь сделаны из рыбьей кости. Она положила руку на бок кабины, щелкнув ногтями по металлу двери. — Какие-то проблемы, офицер? — спросил Эндрю. Женщина продолжала постукивать пальцами. Клац-клац-клац-клац-клац. — У меня была такая проблема в детстве, — сказала она. — Мне не нравились незакрытые окна. В основном это происходило после наступления темноты, но иногда это случалось и в светлое время суток. Клац-клац-клац-клац-клац. — Ночью мне казалось, что за мной что-то наблюдает. Даже если не было закрыто хоть немного окна, я представляла себе глаз, прижатый к нему. Но днем все было по-другому. Днем я представляла, как какое-то ужасное существо шаркает по дому, и скоро оно подойдет к этому окну и увидит меня. Но еще хуже… — она улыбнулась, и ее глаза казались почти черными в вечернем свете. — Я бы увидела их. Наступила пауза, тихая и неподвижная, а затем женщина пожала плечами. — Это детский страх, — сказала она. Ее ногти ускорили свой стук. — Но, как мы с вами знаем, он небезоснователен. В животе Эндрю что-то кольнуло. — Есть ли причина, по которой вы меня остановили? — Вы ехали быстро, — сказала женщина. — Я превысил скорость? — Понятия не имею. Клац-клац-клац. — Тогда… — Вы ехали быстро. Большой грузовик, едущий быстро, это захватывает. Все, что такое большое и быстрое, хочется преследовать. Клац-клац-клац. — На какой отдел вы работаете? — спросил Эндрю. — Вы государственный полицейский? Женщина снова хмыкнула, отдернув руку от дверцы кабины, чтобы прижать один накрашенный палец к ярко-красным губам. — Знаете, — сказала она, — я бы проверила машину. Я забыла, что там было написано, когда я садилась. Эндрю почувствовал, что падает. — Когда вы сели? — Было темно, — сказала женщина. — Сейчас я уже привыкла к темноте. Я действительно выросла как личность. — Она выпятила нижнюю губу в издевательском поклоне. — Я думала, вы будете мной гордиться. — Вы ведь совсем не офицер, не так ли? — задал вопрос Эндрю, хотя уже знал ответ. — Интересная теория, — сказала женщина. Она оторвала значок от своей рубашки и протянула его Эндрю. — Вот мой значок. Эндрю взял его. Он был пластиковый. — Здесь написано «полицейский подстрекатель», — сказал он, и женщина рассмеялась. Это был резкий смех, и когда она закончила, она задумчиво посмотрела на Эндрю. — Знаешь, я могла бы оторвать тебе обе руки. Руки Эндрю задрожали. — Простите? — Своими собственными руками. Без инструментов. Я могу просто снять их. — Она улыбнулась, как будто заново переживая приятное воспоминание. — Я уже делала это раньше. Это оказалось проще, чем я думала. — Чего ты хочешь? — спросил Эндрю. Он очень старался, чтобы его не стошнило. — Кто ты? — Знаешь, — вздохнула женщина, — так давно никто об этом не спрашивал. Да и вообще. Наверное, если бы мне пришлось выбирать имя, ты мог бы называть меня Лолой. Я видела это имя в журнале всего несколько часов назад, правда, на каком-то старом курорте 50-х годов, в остатках какого-то потрепанного старого журнала, который каким-то образом пережил распад окружающего мира. А что касается того, чего я хочу? — Она вздохнула, положив руки на бедра, и посмотрела на заходящее солнце. — Я тоже думала об этом раньше, стоя на этом пляже из костей. И я буду честна с тобой, Эндрю, — она вздохнула, как будто разочарованная. — Я не знаю, чего я хочу. Так давай вместо этого поговорим о том, чего хочешь ты, а? Она снова повернулась лицом к Эндрю, и ее улыбка почти достигла глаз. — Чего я хочу? — спросил Эндрю, и Лола постучала пальцем по двери грузовика. — Быть осторожным, — сказала она. — Ты видел всякое. А мы не любим людей, которые что-то видели. — Она пожала плечами. — Я бы сказала, что это заставляет нас нервничать, но у нас нет эмоциональных возможностей для нервов, поэтому это делает нас более... возбужденными. Это делает нас дикими. Ее глаза были широко раскрыты, почти полностью черные. — Тебя когда-нибудь делали диким? Эндрю открыл рот, чтобы ответить, но Лола отмахнулась от него. — Это не имеет значения, Сладкоежка. Это был риторический вопрос. Или… — она щелкнула ногтями по дверце грузовика, пытаясь вспомнить. — Не риторический вопрос. Что это за слово? A… О! Угроза! — она ухмыльнулась Эндрю. — Я угрожаю тебе. Все тело Эндрю онемело от страха, пронизывающего его. Но он все равно высунулся из окна, глядя на Лолу, которая стояла, не шелохнувшись, под ним. — Хорошо, — сказал он. — Теперь твоя очередь слушать. Я сталкивался с большими опасностями и выжил. Я сталкивался с демонами, как личными, так и другими. Я выжил задолго до того, как все это дерьмо начало происходить. Меня столько раз разбирали на части и собирали обратно, что просто чудо, что я до сих пор цел и невредим. Я видел вещи, которые никогда не смогу объяснить. Нет, даже если проведу еще 100 лет, разговаривая в это радио. Ты хочешь, чтобы я испугался? Ты не можешь заставить меня бояться. Думаешь, страх для меня в новинку? Ты думаешь, страх — это новинка, которая изменит мое поведение? Для меня страх — это жизнь. Страх — это выживание. И я выжил так долго, не так ли? И буду выживать еще дольше. Наступило долгое молчание, в котором Эндрю не двигался, но думал, не закончит ли Лола все на этом. Он думал, не вытащит ли она его из грузовика, повалит на землю, разорвет на куски и оставит умирать. Он едва мог мыслить здраво. Он с трудом сдерживал дрожь. Он надеялся, что она ничего не заметит. И тут Лола заговорила. — О, — сказала она. — Ты мне нравишься. Ты самый интересный из всех. Теперь я понимаю, почему они послали меня. Они знают, что я люблю интересных. — Кто тебя послал? — спросил Эндрю. — Полиция? Лола усмехнулась. — Ты думаешь, что выше всех — эти идиоты в синем? Думаешь, Мясники могут спокойно жить на военно-воздушной базе из-за того, что в этом замешаны какие-то государственные войска? Ее улыбка была широкой, и казалось, что она должна сопровождаться кровью. — Полиция не понимает, — сказала Лола. — Я питаюсь полицией. — Можешь попробовать питаться мной, — сказал Эндрю. Он звучал более уверенно, чем чувствовал. — Ты будешь не первой. — Питаться тобой? — спросила Лола, ее выражение лица было забавным. — О, детка, мы только познакомились. У нас еще столько всего впереди. Я не тороплюсь готовить еду. Она постучала ногтями по двери раз, два, три раза, а затем сделала шаг назад. — Теперь езжай осторожно, — сказала она. — Я отпускаю тебя с предупреждением. Но помни. Эндрю посмотрел на нее сверху вниз. Его выражение лица было пустым. — Да? Лола подняла на него глаза. Ее улыбка исчезла. — Я могу разделаться с тобой одними зубами. Я тоже так делала. Последовала еще одна пауза, а затем Лола снова улыбнулась. — Мы еще увидимся, Эндрю. Это будет хорошее время, я думаю. Разве это не здорово, когда ты любишь свою работу? Эндрю не дышал, пока Лола и полицейская машина не скрылись из виду.

[включается радио]

О, Абрам.

Это гораздо хуже, чем Мясники, я думаю. Они были голодны. Она была умна.

Она была очень умна.

Я здесь в плохом положении. Надеюсь, ты в большей безопасности. Женщина, которую я преследую, разумеется, скрылась из виду. Я ждал целый день, сидя в своем грузовике, но она так и не вышла. Я понятия не имею, куда она поехала, или как весь ее грузовик просто исчез, но, полагаю, сейчас у меня есть дела поважнее.

[радио выключается]

[радио включается]

Имена — забавная штука.

Нам могут дать имена другие, или мы можем взять имена сами.

Мне дали свое. Тебе дали твое. А потом ты изменил его, исказил, превратил в нечто совершенно свое, чего никто не мог у тебя отнять.

Лола выбрала свое имя. Я не знаю ее настоящего, да и есть ли оно у нее вообще. Может быть, она сама его давно забыла.

Твоему отцу дали имя. Мясник. Оно идентично тем людям, с которыми мы сражаемся, их улыбки идентичны его собственным. Поэтому мне интересно, Абрам, кто дал ему это имя? И кто дал Мясникам их имена?

Но больше всего меня интересует ответ на вопрос, Абрам, почему женщина назвала тебя тем именем, которое ты так старался похоронить.

Ты работал за свое имя. Ты заплатил за него кровью. Ты повторял его как мантру, когда возвращался ко мне домой после бега, как напоминание о том, что ты выжил.

Ты никогда не откажешься от этого имени по доброй воле.

Так что, Абрам, скажи мне.

Кто забрал его?

[радио выключается]