Глава 15: Другая Робин Кросс
[помехи]
[включается радио]
Мы ищем знаки и пророчества великих перемен, которые нас ждут, но чаще всего они приходят внезапно, в обыденных местах, пока мы занимаемся обыденными делами.
Сердечный приступ во время просмотра Netflix.
Телефонный звонок о несчастном случае с близким человеком после того, как мы пришли на работу.
[пауза]
Внезапный акт насилия, когда вы остановились на заправке.
[радио выключается]
Абрам не умер.
Часть II.
Глава V: Другая Робин Кросс.
[радио включается]
[тишина]
[приглушенные голоса, отдаленные]
[Робин:]
Ты уверен?
[Эндрю:]
Это твоя история. Не моя.
[Робин:]
Кто будет слушать?
[Эндрю:]
Это имеет значение?
[шарканье]
[радио выключается]
[радио включается]
[Робин:]
Мою мать звали Робин Кросс.
[пауза]
Знаете, люди не задумываются, если человек называет сына в свою честь. Иногда бывает даже несколько поколений с одним и тем же именем, передаваемым по наследству, как какой-то важный факел, который сгорит без какого-то наследника, который продолжит его.
Это наследие. То, чем мужчина может гордиться.
И все же, когда женщина делает то же самое, люди приходят в замешательство.
[пауза]
[вздох]
Когда я была маленькой, я ни о чем таком не думала. Меня звали Робин Кросс, как и мою маму. Она была удивительной женщиной. Почему я не должна была гордиться этим?
Я не понимала, что это как-то странно, пока не перешла в среднюю школу, и люди стали чаще об этом говорить. Дети злые, понимаете? Через некоторое время это заставляет тебя защищаться. Когда мне исполнилось тринадцать, я отказалась называться Робин.
[Эндрю, слегка приглушенно:]
А как ты называлась?
[пауза]
[Робин:]
Скип.
[еще одна пауза, дольше предыдущей]
[Эндрю:]
Серьезно?
[Робин, защищаясь:]
Серьезно. Не будь засранцем.
[удар]
Кроме того, я больше так не называюсь. С тех пор как… С тех пор как моя мама… я вернулась к Робин. Я больше не расстраиваюсь из-за этого. Я понимаю, знаешь? Я понимаю это больше, теперь, когда ее нет. Хотела бы я сказать ей это.
Хотела бы я…
[молчание]
[радио выключается]
[включается радио]
[Робин:]
Я была первой, кто увидел это той ночью.
Мы остановились на ARCO в Ист-Фишкилле, штат Нью-Йорк. Мама завела насос, а я пошла внутрь, чтобы перекусить. Я купила пакетик «Доритос». Острый начо. И колу.
Уже на выходе я увидела его. Или… Это? Они, возможно, было бы правильным термином. Поскольку их было двое, и все такое.
Ну… Полтора.
Сначала я подумала, что это кто-то раненый, или пара наркоманов, или еще что-нибудь. Потом я присмотрелась.
Это был мужчина, скрюченный и согнутый в талии, избивающий другого мужчину под ним.
Сейчас, оглядываясь назад, я могу понять, что он делал. Но тогда, я не думаю, что мой мозг мог физически осознать тот факт, что этот человек ел другого человека. Пожирал его.
Я сделала то, что сделал бы любой ребенок в подобной ситуации. Потому что я была ребенком.
Я имею в виду, если подходить с технической точки зрения, разве я все еще не ребенок?
В какой момент мы считаем себя взрослыми? Когда мы становимся достаточно взрослыми, чтобы выглядеть как взрослые? Когда мы должны сами себя воспитывать?
Когда мы становимся свидетелями того, как человека разрывают на части на парковке автозаправочной станции?
Несмотря ни на что, я сделала то, что сделал бы любой ребенок.
Я побежала к маме.
«Мама, — прошептала я. — Мама!»
Я дернула ее за рукав, указывая в направлении задней части ARCO. Мама повернулась, и, к ее чести, она не дрогнула и не убежала. Вместо этого она сказала: «Робин, дорогая, иди в участок, спрячься где-нибудь и не выходи», и достала телефон, чтобы позвонить в полицию.
Но, конечно, полиция не смогла бы ей помочь.
Сразу после моего ухода Мясник заметил ее. Если бы он знал обо мне, знал, что есть два свидетеля…
[пауза]
[вздох]
Но он знал только об одном свидетеле.
Только об одном человеке, с которым нужно было разобраться.
Но это был не только Мясник и человек, которого он пожирал.
В ту ночь там был третий человек.
[радио выключается]
Робин ходила вокруг ARCO, изображая расследование. Она делала осторожные круги вокруг здания, ее руки дрожали, когда она крепко сжимала их по бокам. Это место, знал Эндрю, было раной. — Мы здесь ничего не найдем, — сказала она наконец, после того как долго молча смотрела на угол AM/PM. — Нет, — сказал Эндрю. Это слово тяжело прозвучало в воздухе. — Прошли годы, — продолжала Робин, словно пытаясь убедить Эндрю. Хотя он знал, что вместо этого она пытается убедить себя. — Там не осталось бы никаких вещественных доказательств. — Нет. — Но вот что это было, Эндрю. Я помню второго человека. Мяснику помогали. Она долго смотрела на то место, где в последний раз видела свою мать живой. — Мне нужно знать, что произошло на самом деле, — сказала она. — Я знаю, — сказал Эндрю. Робин кивнула. — Хорошо, поехали.[радио включается]
[Эндрю:]
Таконик Парквей прекрасна. Дорога, которую время и избегает, и контролирует, все одновременно.
Это похоже на прогулку по лесу.
Но прогулка по лесу — это то, что вы хотите сделать медленно, пешком, а не на скорости в машине. Это то, что вы хотите сделать на обозначенной тропинке, где вы знаете, что это безопасно, а не бродить по зарослям в надежде найти дорогу.
А Таконик Парквей — опасная дорога. Никаких фонарей, резкие повороты, длинные участки без обочин, только скалы с одной стороны и тонкий барьер с другой.
Жизнь — это, во многом, балансирование между красотой и опасностью. А Таконик проложен прямо посередине.
К северу от Хадсона, где мы ели посредственный фалафель в кошерном ресторане, который рекламирует себя, почти наверняка неверно, как «последний кошерный ресторан до канадской границы», мы увидели нечто странное на склоне холма у дороги.
Это было огромное изображение человеческого лица, а перед ним — гигантская фигура, восседающая на троне. Голова была приплюснута и изогнута в форме шара. По всему холму стоят другие статуи. Это похоже на святилище бога, которому никто никогда не поклонялся.
[радио выключается]
[радио включается]
[Робин:]
Я вышла обратно, когда моя мама начала кричать.
Когда мать говорит тебе спрятаться и не выходить, ты следуешь ее указаниям. Но когда эти указания сопровождаются ее криками паники, я бы спросила вас: стали бы вы прятаться в таком случае?
Я даже не была уверена в том, что планировала делать. Все, что я знала, это то, что моя мама кричала, и я чувствовала необходимость что-то с этим сделать.
На той стороне АМ/PM свет был приглушен. Не было слышно ни звуков приближающейся полиции, ни чьего-либо прихода.
Не было никаких признаков помощи.
Моя мать стояла спиной к стене. Мясник стоял перед ней, обнажив зубы в издевательской улыбке.
«Ты хотела посмотреть», — сказал он голосом, который, казалось, вырвался из его горла. Он вытянул одну ногу вперед, а все остальное тело откинулось назад.
«Теперь ты увидишь».
Я шагнула к ним, но мама поймала мой взгляд. Даже сквозь панические слезы выражение ее лица было жестким, когда она подняла одну руку.
«Держись подальше, — говорило ее выражение лица. — Ты прячешься».
[пауза]
И я спряталась, я думаю. Я не помню, что было дальше; это все горе и кровь.
Но я помню, как пару часов спустя я пряталась в кустах по другую сторону от ARCO. Я помню шаги в листве неподалеку. Думаю, Мясник искал меня, но так и не нашел. И до сих пор не нашел.
Но в этой истории есть еще одна часть, и именно ее мы пытаемся понять сейчас.
Там был кто-то еще с Мясником. Я знаю, что был. Я помню человека в капюшоне, который стоял рядом с моей матерью в самом конце.
Но в темноте я не могла различить больше никаких деталей. Только Мясник и фигура в балахоне.
Маленькая. Безликая. Она протягивала руки в сторону моей матери.
Кто-то помог Мяснику убить ее, и я хочу знать, кто это был.
[радио выключается]
[радио включается]
[Эндрю:]
Мы ели крылышки в баре в Ред Хуке. Пожилой мужчина и молодой человек сидели в конце бара.
«Я пережил Никсона, знаете ли», — сказал пожилой мужчина. Он покачал головой.
«Я пережил Никсона и никогда не переживал ничего такого страшного, как это».
[радио выключается]
Не зная, что еще предпринять, на следующее утро они отправились в офис шерифа округа Дюшес в Покипси. Офицер в приемной показался им дружелюбным. Мужчина средних лет, плотного телосложения, с усами, которые делали его похожим на моржа из «Алисы в стране чудес». На его бейджике было написано «Хиггинс». Эндрю сразу же невзлюбил этого человека. — Могу я вам помочь? — спросил он. — Отличный вопрос, — сказал Эндрю. — Хотя я не знаю, сможет ли кто-нибудь помочь. — Мы расследуем убийство, которое произошло несколько лет назад, — вмешалась Робин, оттолкнув Эндрю в сторону, чтобы рассказать офицеру подробности. Он кивнул вместе с ней и занялся поиском в компьютере. — Ха, — сказал он в конце концов, его брови сошлись вместе, когда он нахмурился, глядя на компьютер. — Странно. — В чем дело? — спросила Робин. — Дело было закрыто. Я не знаю, почему это произошло. Это расследование убийства, двойного убийства, всего несколько лет, и ни один подозреваемый не арестован. Зачем им закрывать его? — он нахмурился еще больше, читая записи, которые были у них в деле. — Почему они закрыли это дело? — повторил он. В его тоне не было растерянности, но было отчаяние. Он точно знал, почему они закрыли это дело. Он посмотрел на Эндрю и Робин, поджав губы, как будто хотел что-то сказать, но рот физически не давал ему этого сделать. В конце концов, он произнес: — Идите обедать в закусочную «Палас». Это прямо за углом. Там хорошая еда. Робин поблагодарила мужчину. Эндрю не поблагодарил. Они вдвоем отправились в закусочную. Это было большое круглосуточное заведение с быстрой парковкой и собственной пекарней. Они успели съесть по паре кружочков индейки, когда появился мужчина, держа в руках коробку с документами и пыхтя, как будто пробежал марафон. — Я хочу, чтобы вы знали, что среди нас есть те, кто не верит в это, — сказал он. — Есть те, кто считает, что это неправильно, то, что они делают. Я хочу, чтобы вы знали, что мы не все на их стороне. Он поставил коробку на пол и носком ботинка задвинул ее под стол. — Там не так много, но возьмите, — он повернулся, чтобы уйти, и Эндрю слышал, как он бормочет себе под нос. — Не я, угу. По крайней мере, не я. Эндрю ненавидел его чуть меньше.[радио включается]
[Эндрю:]
В долине Гудзона есть несколько виноградников среди яблоневых садов.
Здесь, как и во многих других местах, не отличающихся своим вином, предпринимаются серьезные усилия по созданию винодельческой промышленности. «Усилия» — ключевое слово в этом сценарии. В конце концов, лучшее нью-йоркское вино, которое я когда-либо пробовал, было, возможно, неплохим.
Но опять же, как изменится климат, кто знает? Конечно, районы, известные своими винами, потеряют свой климат, и тогда одно из этих мест, над которыми мы смеемся, станет новым Бурдо.
А может быть, тогда все будут слишком заняты беженцами из наших утонувших городов, чтобы беспокоиться о вине?
Думаю, подождем и увидим.
[радио выключается]
Ящик был почти пуст. Настоящего расследования по этому делу не проводилось. Полиция знала, кто убийца, и поэтому официально у них не было никаких зацепок. Минимум бумаг — а это все еще много бумаг — ни одна из которых ни о чем не говорила. Там не было ничего, кроме повторения основных физических фактов места происшествия и действий, предпринятых офицером в пошаговом стиле письма, призванном намеренно оттолкнуть читателя своей нудностью. Робин Кросс-старшая — еще одна жертва Мясника. Но был один пункт, представляющий реальный интерес. Он был спрятан в манильском конверте, сложенном и заклеенном упаковочной лентой. Эндрю достал из сумки нож и вскрыл его. Внутри была кассета VHS. Эндрю посмотрел на Робин, приподняв одну бровь. — Была камера на заправке? — О Боже, я надеюсь, — сказала она. — У нас есть какой-нибудь способ воспроизвести это? Робин пожала плечами. — Ну, этот регион известен антиквариатом. Они отправились в самый мрачный антикварный магазин, который смогли найти в Хадсоне. Это был подвальный магазин с детскими рисунками животных, запускающих воздушных змеев и катающихся на скейтбордах. На стене висела голова лося, которая должна была скоро развалиться. А в подсобке, за 15 баксов, стоял видеомагнитофон и телевизор. Они сняли комнату в дешевом одноуровневом мотеле в Согертисе, хотя единственными вещами, которые они взяли с собой в комнату, были телевизор и кассета. Эндрю закрыл шторы. Робин включила телевизор в сеть и вставила кассету в гнездо. [включается видеомагнитофон] — Тут одни помехи, — сказала Робин. — Подожди минуту. [Щелчок видеомагнитофона, вздох облегчения, когда кассета начинает воспроизводиться] Эндрю и Робин смотрели на экран, почти не дыша. У стены стояла мать Робин, а к ней приближался Мясник. Не тот Мясник, который преследовал Эндрю в прошлом году, а другой. Хотя он был таким же неправильной формы и зубастым. А потом появилась Робин, выходящая из двери AM/PM, увидела, что сейчас произойдет, и закричала. Мясник, повернувшись, увидел младшую Робин и расплылся в поникшей, растаявшей улыбке. — Все было не так, — сказала Робин. Ее голос был едва слышен, но она была так уверена. — Я спряталась. Мама жестом показала, чтобы я бежала. Он меня не видел. На пленке Мясник повернулся обратно к матери Робин. Он не столько шел, сколько падал на нее, его рука лежала на ее горле. А там, позади всех, стоял человек в капюшоне. Эндрю нахмурился. Он не видел, чтобы он откуда-то появился. Не было ничего, а потом появилось что-то — человек в тени, как будто он всегда был там, а Эндрю заметил его только сейчас. Человек в капюшоне бросился вперед к матери Робин. На записи юная Робин издала рыдающий крик, который не было слышно, потому что звука не было. Она тоже побежала к матери. Прежде чем что-то еще могло произойти, Мясник вырвал горло Робин Кросс-старшей. Он взял его, как кто-то берет бутылку воды из холодильника. Он отвел руку назад, и в ней было что-то мокрое, а на месте горла у матери Робин зияла рана. Робин снова закричала. Правда, не на пленке, а в комнате рядом с Эндрю. Он позволил ей прижаться к нему, и она закричала ему в плечо. Человек в капюшоне подошел к паре и обнял мать Робин. Казалось, они опускают ее на пол, держа крепко, но осторожно. Умирающая женщина пристально вглядывалась в невидимое лицо человека, словно только что увидела нечто еще более удивительное, чем ее собственная смерть, а потом ее не стало. Мясник бросил на землю то, что забрал у женщины, а затем так же непринужденно подхватил Робин, когда она бегом добралась до него. Он держал ее легко, как родитель, смотрящий на ребенка. Он смеялся. Его челюсть колебалась все шире и шире. И тут человек в балахоне встал со своего места, протянул руку и схватил Мясника за голову. Они дернули назад, и Мясник отлетел в сторону, словно ничего не весил. Робин рухнула на землю, а затем… человек в балахоне разнес Мясника на части. Это был единственный способ, которым Эндрю мог описать это. Человек оторвал его руки и ноги, а затем отсек ему голову, словно тряпичной кукле. Это было очень быстро. Робин лежала без сознания на земле. Человек в капюшоне поднял ее и вынес из кадра, после чего кадры стали черными. [Видеомагнитофон выключается] Робин прикоснулась к экрану, кончики ее пальцев осторожными движениями коснулись еще теплого стекла. Она долго молчала, и комната вокруг них потяжелела. Эндрю терпеливо ждал, пока она заговорит. — Он спас меня, — сказала она. — Все это время я думала, что он помогал Мяснику убить мою мать. Я думала, что мне удалось сбежать самой. Но я бы тоже была мертва, если бы не он. — Кем бы он ни был, он был очень сильным, — сказал Эндрю. — Да, — сказал Робин. — И похоже, что он на нашей стороне. — И что теперь? — спросил ее Эндрю. — Теперь мне снова нужно идти, — сказала она и встала, а Эндрю последовал за ней. Они остановились в дверях. — Что ты будешь делать? — Я буду искать этого человека, кем бы он ни оказался, — сказала Робин, как будто это был самый очевидный ответ. — Где-то есть могущественная сила добра. Я пока не буду гнаться за злом. Сначала я буду искать это добро. Она протянула руки, и Эндрю быстро кивнул ей. Объятия Робин были мимолетными, но все равно крепкими. — Мы еще увидимся, — сказала она. — Пожалуй, — сказал Эндрю, и Робин ушла.