Глава 28: Простить
[радио включается]
[Эндрю:]
По дороге в Нэшвилл есть горы, которые выглядят почти тропическими. Туман над пологом леса, озера с низкими мостиками. Я не знаю, что я представлял, когда думал о Теннесси, но это точно было не это. Может быть, песни в стиле кантри. Что-то вроде… сена.
Мягкое постукивание в дверь кабины ранним утром разбудило нас с Нилом почти сразу. Малейший звук мог означать что угодно. Мы должны были быть готовы ко всему.
[Нил:]
Я прополз мимо Эндрю, чтобы открыть дверь, напряженный и готовый к драке. Но когда дверь открылась, по другую сторону стояла девушка. Подросток. Длинные черные волосы и суженные глаза, такие же подозрительные, как и у меня, как и у нее.
«О, — начал я, — ты, должно быть…»
Эндрю протиснулся мимо меня, дотянулся до земли и затащил девушку в кабину.
«Ты в безопасности», — сказал он, и девушка кивнула, ее глаза смягчились.
«Робин».
[радио выключается]
Абрам не умер.
Часть III.
Глава VIII: Простить.
Собрания того, что теперь называлось «Пальметто», проходили раз в три месяца. Эндрю знал, когда они начинали, что это не будет быстрым процессом. Прошло уже почти два года, и они понимали суть процесса. Война не велась в одночасье; она медленно разрушала фундамент, пока не осталось почти ничего, на чем можно было бы стоять. Собрания приобрели почти религиозный аспект. Истории оракулов теперь пересказывались, как встречи с ангелами. Это было не совсем поклонение, но и не совсем нет. Эндрю и Нил не спорили с этим. Поклонение и ритуалы могут быть инструментами, используемыми во благо или во вред, и именно такими они и стали. Они быстро поняли, что не могут полностью контролировать группу в одиночку, поэтому каждый, кто приходил на собрание, получал задание: Вернуться туда, откуда они родом, и основать свою собственную группу Пальметто. Собирать людей так же, как это делали они. Создать сотни таких групп по всей стране. Еще немного и фундамент рассыпется.[радио включается]
[Эндрю:]
Я дал Робин немного воды и еды и усадил ее, чтобы узнать, что именно, черт возьми, она делала, и нашла ли она что-нибудь.
«И да, и нет», — сказала она и начала свой рассказ.
Она отправилась на поиски оракулов, как и сказала, что хотела. Так же, как и мы. И, как и мы, она довольно быстро узнала, что оракулы — это не то, что можно отследить. Они сами приходят к вам. Она побывала на каждой заброшенной придорожной остановке, в каждом дальнем углу каждой подсобки, которые только могла найти, и начала понимать, какие места их привлекают.
Она, как и мы, обнаружила, что оракулам было трудно общаться с людьми, которые воспринимали время совершенно иначе, чем они сами.
Она сказала, что это смутно напоминает то, как работает ее разум, когда она впервые просыпается; когда он находится на грани реальности и сна, реального и нереального, прошлого, будущего и настоящего — все смешивается воедино. Поэтому она начала медитировать по утрам часами, стараясь как можно дольше сохранить этот образ мышления, чтобы попытаться понять их немного лучше.
«Но в основном я поняла, что Оракулы — это не причина», — сказала она, набивая рот бутербродом с арахисовым маслом. «Они существуют, чтобы бороться с Мясниками и всем, за что они выступают. Они больше цель, чем существо. Поэтому я никогда не смогу по-настоящему понять их, как бы мне этого ни хотелось. Но это не значит, что я не могу сама продолжать их борьбу. Это все, что меня действительно волнует, понимаешь?»
Я кивнул.
«И я знала, — продолжала она, — что если я хочу быть там, в этой борьбе, то я должна прийти к тебе, Эндрю. Потому что, по какой бы причине это ни произошло, ты — то место, где все закончится».
[радио выключается]
В маленьком городке у побережья штата Делавэр закрывалась кофейня. Владелица разрешила другим пользоваться им, потому что сама была его членом. Одна из сотен небольших групп Праксиса, основанных одним из первоначальных верующих. Мэтт Бойд сидел на верхней части стойки и шепотом рассказывал истории об Оракулах, Мясниках и фабрике неподалеку от того места, где они находились прямо сейчас, на самом деле, по-настоящему. Он снова рассказал остальным о том, что поведали ему Эндрю и Нил, передавая истории так, как только мог вспомнить, и, как любой человек, придумывающий любую историю, он заполнял пробелы, как только мог. Таким образом, история распространялась, но так, чтобы люди действительно могли ее воспринять. Затем другие рассказывали свои собственные истории. В тишине этой полутемной кофейни они делились тем, что видели, что было невозможно и определенно не было правильным. Но это было реальностью. Они почувствовали огромное облегчение от того, что им поверили.[радио включается]
[Эндрю:]
«Все это скоро закончится», — сказала Робин. И я почувствовал все оттенки хорошего и плохого, что она имела в виду. Все это приближалось к развязке, даже если мы никак не могли понять, что это будет значить.
«По крайней мере, мы все здесь для этого», — сказал я, немного саркастически. Но в глубине души, думаю, я чувствовал это. Я был рад, что мы все здесь, вместе, чтобы пройти через это. Как бы я ни признавался себе в этом, я бы не хотел пройти через это в одиночку.
«Да», — сказала Робин. «Каким-то образом мы все нашли дорогу сюда».
Я кивнул, и Робин придвинулась немного ближе ко мне, позволив себе уединиться в тишине, пока мы смотрели в лобовое стекло. Мы могли бы сидеть так вечно, если бы мир позволил нам это.
Но мир никогда не был так добр.
[радио выключается]
Членам небольших групп Пальметто было предложено создать свои собственные группы. Региональная стала местной. В большинстве городов почти любого размера была группа Пальметто. Некоторые из них были небольшими, до 3-4 человек, другие — до сотен, которым приходилось собираться в общественных центрах и библиотеках. Эндрю и Нил не знали всех деталей. Они не знали, как именно изменилась их история. Та, которую они рассказали на той первой встрече, приобрела самостоятельную форму. Она стала меньше похожа на устную историю и больше на религиозный текст. Встречи с Оракулами сравнивались со встречами с ангелами, могущественными существами, которым следовало поклоняться. Эндрю и Нил стали пророками или божествами, в зависимости от того, кого вы спросите. Они были Эндрю и Нилом, друзьями Оракулов, которые могли в одиночку отбиваться от Мясников, которые однажды вернутся, чтобы поднять всю страну против монстра, который ее душил.[радио включается]
[Нил:]
Однажды вечером Эндрю сидел напротив меня в нашем гостиничном номере и молчал, вернувшись после разговора с Робин.
«Я не знаю, как все обернется», — сказал он. «Я не знаю, будет ли после. Но оно может быть, поэтому нам нужно поговорить о том, что будет потом».
«Хорошо», — сказал я и похоронил свой страх.
Мы с Эндрю оставались вместе до этого момента, потому что у нас была миссия. Перед нами стояла четкая цель, и было бы успешнее, если бы мы работали над ней вместе. Общая цель может покрыть много дисфункций, много боли. Но если мы пройдем через все это, кто скажет, что останется «мы», о котором можно говорить?
Я наблюдал за Эндрю, а Эндрю наблюдал за мной. А потом, тихо, но уверенно, он сказал:
«Я прощаю тебя».
Как будто дышать снова стало возможно. Это были совсем не те слова, которые я ожидал услышать, но, как океан, разбивающийся о берег, моя душа запела от облегчения. Я нерешительно протянул руку, и Эндрю отстранился.
«Я еще не закончил», — сказал он.
[радио выключается]
Прошло более двух с половиной лет медленного роста. Пальметто превратилось из слова, произносимого шепотом в тихих уголках, в ощутимое движение людей; тихое собрание, готовое взорваться в открытую. Это не осталось незамеченным ни для Фокс Шиппинг, ни для Мясников. В номере мотеля в Нэшвилле под дверь просунули лист бумаги. По другую сторону занавески скрылась бесформенная тень человека. Они долго ждали, а затем открыли дверь для бумаги. Натаниэль, Мы должны поговорить. Это не обязательно должно быть так. Встретимся для обсуждения. Место встречи указано ниже. — Рико. Адрес был указан в отдаленном месте в Индиане. — Они готовы покончить с этим, — сказал Нил. — Да, — ответил Эндрю. — Передай вызов. Время пришло.[радио включается]
[Эндрю:]
«Я не закончил», — сказал я Нилу. «Я не прощу тебя ради тебя. Мне нужно, чтобы ты услышал все части этого. А не только те, которые ты хочешь услышать.»
«Я не думаю, что ты заслуживаешь прощения, но, возможно, мне также все равно. Может быть, где-то есть великий огромный баланс, где уравнение вины может быть рассчитано так, чтобы оно было равным для обеих сторон. Но дело в том, что я его еще не нашел.»
«Ты убил меня, когда ушел, Абрам», — сказал я. Нил моргнул, услышав свое имя, уголки его глаз покраснели. «Хотел ты это сделать или нет, но ты это сделал. Ты взял любое доверие, которое я тебе оказал, и разрушил его. Годы лжи, годы секретов, годы и годы нарушенных обещаний, когда ты говорил мне, что их нет. Это не то, к чему можно относиться легкомысленно.»
«Но заставлять тебя страдать мне нисколько не выгодно. Это мелочно, и это не приносит удовлетворение, и это плохо для моего здоровья. Я больше не хочу думать о том, чего ты заслуживаешь. Я хочу думать о том, чего заслуживаю я.»
Я сделал паузу. Самая тяжелая часть была уже позади, и я мог видеть финишную черту отсюда.
«Я заслуживаю счастья», — сказал я. «Или, по крайней мере, удовольствия. Я заслуживаю жить комфортной, сносной жизнью с любимым мужем рядом. Я заслуживаю легко просыпаться каждое утро и спать каждую ночь, чувствуя себя в безопасности в своем собственном доме. Я заслуживаю того, чтобы то, что ты сделал, не вторгалось в нашу жизнь. Поэтому я хочу, чтобы ты понял: чтобы получить то, что я заслуживаю, я должен простить тебя. Но я прощаю тебя не ради тебя. Я прощаю тебя, потому что после всего того, что я пережил в этой жизни, это то, чего я заслуживаю».
Нил кивнул. Серьезно, тихо, с пониманием. На мгновение возникло напряжение. Но я простил его, и я имел в виду это.
Я наклонился вперед, и он наклонился вперед, и мы встретились в середине, возможно, в самом лучшем поцелуе, который у нас когда-либо был. Наши тела рухнули друг на друга от тяжести всего, что мы чувствовали.
[Нил:]
Я задерживал дыхание годами. Я открыл рот. Я вдохнул.
Это любовь. Вот из чего она сделана.
[радио выключается]
В ночь перед Индианой в дверь отеля постучали. Эндрю открыл ее, и там стояла Робин, бледная в флуоресцентных бликах над ней. — Я чувствую себя… странно, — сказала она. Эндрю подвел ее к кровати. Она выглядела больной. Он никогда не видел ее лица таким. Он не был уверен, что происходит. А потом Робин упала на пол, и ее начало трясти. В уголках ее глаз появились слезы, которые скатились по щекам и осели на ковер. — Я понимаю, — тихо сказала она. — Теперь я понимаю. И в ужасный момент ясности Эндрю тоже понял.