Приключения Ореста Андреевича Беккера

По прошествии некоторого времени, Анатоль и Орест Андреевич снова прибыли на место жительства потерпевшей Кузнецкой, но на этот раз они смогли войти внутрь. Особняк и внутри, оказывается, был не дурён: то те же статуи древнегреческих богинь, расписные плафоны с изображениями некоторых сюжетов оттуда же, из мифологии, ну и всякие другие тонкости, которые показывают знатность Зинаиды Александровны, давно ожидавшей присутствия людей из lll Отделения. Единственное, что мог знать Анатоль (не то, что бы Орест) о Кузнецкой, так это недавнее ее овдовение. Около года с небольшим остатком она потеряла мужа, скончавшегося из-за туберкулёза и черт знает, где он заработал эту болезнь, но впрочем, Зинаида Александровна почитала мужа, сделавшей из нее ту, которая она есть на данный момент. Без определенных знаний, правильного общения с людьми и некоторых связях в кругах, плавала бы сейчас Кузнецкая, допустим, где-нибудь в канаве, да и богатства не знала, живя в абсолютной нищете и без доли представления о просвещении! Ее бесспорно слепил муж — очень богатый человек, качества которого присутствовали не в каждом встречном-поперечном, а из-за простой любви к ней, поступил как последний болван, отписав все свое имущество не на дорого почитаемую им сестру, а на жену. Все, все что у него только имелось — даже дача в Райволе, деревне под Питером, если ехать от Финляндского вокзала в сторону Выборга. Сестре же, которую он даже не упомянул, не оставил и копейки. Теперь она плавает в нищете, только и делая, что занимая, то безвозвратно отдавая, — так и в монастырь уйти можно! Причем, такой вариант окончания своего жизненного пути Виктория Николаевна занесла в свой список желаний, куда записывалось все самое главное, да нужное. Между прочим, она тоже при жизни своего брата крутилась средь высших кругов нашего высокопочитаемого петербургского общества и знать не знала, что все так резко обернется в самую наихудшую сторону: теперь денег нет, про нее и скорее всего, ее существование давно забыли, а жилье снимается в затхлом, самом наужаснейшем доходном доме в бедном районе Петербурга — Сенном, о котором мы имели честь упомянуть в предыдущей главе. Присутствует здесь доля грусти и несправедливости, не правда ли? Однако, это не столь важно для нашего повествования, как важно то, что Анатоль вместе с Орестом уже стояли на пороге в гостиную, где все подробные допросы и расследования немедленно начнутся. —Добрый вечер, Зинаида Александровна, — поприветствовал ее с порога гостиной Анатоль, который до входа в особняк успел резко сменить свой обычный тон на более серьезный. По такому тону сразу можно было бы извлечь, человек несёт ответственность пред властями за свою работу, поступки и расследования данного дела. —Боже, Анатоль Полуэктович! Я очень ждала вашего приезда ко мне и вот, наконец-то вы здесь. Проходите, присаживайтесь, прошу вас. —Извольте знакомиться — мой коллега и помощник Орест Андреевич Беккер, — представил женщине Шпенглер юношу, который приветственно кивнул головой в сторону хозяйки особняка. —Беккер? Я где-то слышала вашу фамилию, Орест Андреевич. Вы случаем не из обрусевших немцев происходите? —Совершенно верно, Зинаида Александровна. Мой отец, Андрей Францевич Беккер был ротмистром и погиб в Крымской войне, — пояснил юноша. — Он наполовину немец и наполовину француз. Женщина, расположившись на диване, сделала прищур, будто вглядывалась в коллегу Анатоля, после чего закивала головой: —Наслышана, наслышана. Очень приятно. Прошу вас, господа, устраивайтесь против меня, вон в тех креслах. Кажется, вы настроены на более серьезный разговор, уж прошу прощения, Орест Андреевич. —Все именно так, — кивнул Анатоль. — Извольте, Зинаида Александровна, в точностях: во сколько, когда и с кем вы были в момент кражи картины. Кузнецкая нешуточно задумалась, растерянно сложив руки на коленях и беспрерывно поправляя складки платья. Видно, от нервов и волнения, подумал Орест Андреевич, пристально наблюдая за нею и каждым ее действием. —Кража картины произошла ближе к вечеру, но перед тем, после длительного туалета, я уехала к моей давней подруге Настасье Лейкиной — это было около часа дня. Не обессудьте, Анатоль Полуэктович, я бываю у нее и по три раза на неделе, ибо ближайшей подруги, чем она, у меня не имеется вовсе. Пробыв у нее около трёх двух часов, я посетила свой салон на Литейном, где говорила с лакеем Голуновым. —С какой целью? — прервал Анатоль рассказ Кузнецкой, успевая записывать каждое ее слово в книжонку, о которой мы уже успели упомянуть. —Хотела узнать, какие посетители присутствовали в салоне и интересовались мною. Видите ли, я только около двух раз бываю в салоне за всю неделю. Впрочем, за ним следит мой верный помощник. —Как его зовут? — снова перебил Анатоль. —Василий Федорович Рябушинский. Он настолько яро показывает свою любовь к литературе и искусству, что я попросту не могла не положиться на него. А не тот ли самый Василий, который со мной драку затеял? Подумал Орест, желая немедленно доложить об этом Анатолю, однако тот лишь постарался незаметно ткнуть его в бок, мол, сиди, молчи и не балуй, когда я работаю. Ну, как говорится, сказано — сделано, как ещё мог поступить юноша? —Так. Вы остановились на лакее. Что было дальше? —Далее, я побывала там, в салоне, около часа, а после поехала домой. Понимаете ли, длительное отсутствие дома меня жутко утомляет и поэтому я попросту не могла не нуждаться в отдыхе. Но дома меня ожидал другой сюрприз — пропажа картины, что висела там, — Кузнецкая указала, не поворачиваясь, куда-то сзади себя, в сторону комода с цветами и зеркалом, над которым присутствовало пустое очертание светлого квадрата на шёлково-блестящих обоях гостиной. — Вот не представляете вы себе, как я разорена! От эмоций, вмиг нахлынувших на Зинаиду Александровну, ее щеки загорелись пунцовым пламенем, не давая возможности полностью успокоиться. —Интересно, интересно, — подумал вслух Анатоль, поглаживая свой гладкий от бритья и блестящий на свету подбородок. —Расспрашивали ли вы тех, кто хоть как-то мог застать время кражи? —А кого тут спрашивать? Тит, этот треклятый мужик, беспросветно заливал себе в оба глаза и даже не мог заметить, как кто-нибудь входил. Сыщик кивнул: —А есть ли у вас кто из прислуги? Может, они видели что? —Есть у меня служанка. Да только вот захворала она, как на зло и даже по такому поводу уехала к себе. «Не дай бог вас заражу ещё, кхе-кхе», — спародировала Кузнецкая больную служанку. —И где же она живёт? —Насколько мне известно, в доходном доме на этой самой набережной. —Доходный дом господина Люблинса? — ввязался в разговор Орест Андреевич. —Да, того самого. Здесь совсем недалеко. Вы, скорее всего, знаете? —Знаем, знаем. Однако нам нужен точный адрес. —До точностей мне неизвестно, ибо я никогда на квартире у нее не была. Вам стоило бы уточнить у придверника madame Анфису Ивановну Свирестелину, там же вам он все и поведает, раз решились всерьез посетить ее. —Зинаида Александровна, — не мог больше молчать Беккер и попросту прервал марафон важных вопросов Анатоля. — Будьте добры рассказать, насколько хорошо вы знаете этого вашего...гм, Рябушинского? —О-о, oui, — потянула она, махнув рукой и успев закинуть ногу на ногу. — Я его знаю около года с лишком. Поверьте, он очень интеллигентен, может поддержать любой разговор, лишь бы тема касалась литературы, нашей, русской живописи и культуры в целом. Как я уже вам, господа, скорее всего говорила, Василий Федорович часто у меня бывает в салоне и поэтому я доверила ему этот просветительский балаганчик. Сказав последнее и кончив затем говорить, Кузнецкая робко засмеялась. Надо же было держать тон, да и при таких людях в особенности! Однако, Анатолю показалось, что этот смех был несколько нервным. —Вы повторяетесь, — заметил Орест Андреевич такой, казалось бы, совсем незначительный сучок в плоском, как древесина, рассказе Зинаиды Александровны. —С чего вы взяли, юноша? Если вам что-то не хватает, прошу вас, расспрашивает. Мне не составит труда ответить. —Расскажите нам про том, кем является Рябушинский и каков его характер, — настойчивым тоном произнес коллега Анатоля. Он сам, заприметив резкую активность Ореста в допросе (притом такого не должно быть по сути), опешил, но решил выждать нужный момент и некоторое время помолчать. Он, не теряя себя, сложил руки и прислонился к спинке кушетки, незаметно принявшись внимательно слушать и удивляться одновременно. —Василий Федорович обычный кадет и имеет несколько пылкий нрав. Хотя, впрочем, это не столь важно, как важно то, что этот юноша яро добивается выхода в свет. Сделать себя так, чтобы его все заметили и обогащали должным вниманием и это мне нравится, — доложила Зинаида Александровна, а потом несколько помолчала. — Кстати, я кое-что тут читала на досуге — у него получаются отличные стихи, если говорить прямо! Желаете, дам вам небольшой сборник? Поверьте мне на слово, это поистине чудесные стихи, а ведь сколько таланту в этом человеке! Анатоль уж было приподнялся, чтобы озвучить свой отказ в лишнем предложении, однако теперь настал час Ореста останавливать его и попытаться решить все самому. Шпенглер вынужден был уступить ему и в этом. —Да, будьте так добры, — согласился Беккер, кивнув черными, как смоль, волосами. —О, извольте повременить немного. Я буду вынуждена покинуть вас не несколько секунд, чтобы найти этот самый сборник. Кузнецкая организованно вскочила и, будто встрепенувшись, моментально скрылась в других позолоченно-белых дверях, выходящих из гостиной в какую-то другую комнату; по всей видимости, в опочивальню. —Что на тебя нашло, мой друг? — неожиданно спросил Анатоль шепотом у своего коллеги, который сидел с таким видом, будто ничего особенного и не произошло вовсе. —Разве ты не понимаешь? — ответил вопросом на вопрос тот. — Не понимаешь, что она, Кузнецкая, что-то скрывает? —И что же она может скрывать? То, что Вася Рябой ее любовник? Ха-ха, да об этом клокочет весь Петербург, один ты об этом не знаешь! —Как?! Он?! — вырвалось из Ореста Андреевича. По лицу его было ясно, что он был удивлен от такой неожиданной новости. А ведь и правду, почему только он ничего не знает об этом? Господи, как же далёк наш голубчик от светских интриг! — Он ведь моложе меня, да причем намного. Быть того не может! —Тише, тише! Ещё как может, — ехидно заулыбался Шпенглер, часто кивая головой. — Тебе бы, дорогой, почаще в общество выходить, а то ты так таракан в муравейнике. Кстати, откуда тебе знать про этого интригана? Неужто успел познакомиться? —Больше. Успел подраться. Анатоль только успел закрыть рукой рот, чтобы не залить смехом весь особняк: —Это в его репертуаре. Узнаю Рябушинского. Ты сам то, мой друг, рот не смей разявить, а то наш колбасник тебе потом такого перцу устроит — век под его давлением ходить будешь! Шпенглер ввиду колбасник а имел Дорофея Григорьевича. Хотя, колбасник ему подходит больше из-за закостенелого строгого характера, о котором мы имели честь упомянуть и даже описать несколькими главами ранее. —Я вернулась! Простите, господа, если заставила вас ждать, — заявила о своем скором возвращении Зинаида Александровна, треся в одной руке томиком свеженапечатанных стихотворений. —Держите, Орест Андреевич и читайте на здоровье. —Весьма признателен, — поблагодарил тот, взяв из рук хозяйки дорого обставленного особняка на Фонтанке небольшую книжицу. «Типографiя М. О. Вольфа, 1875 годъ», — значилось на титульном листе сборника Рябушинского. Сам же сборник именовался «Рояль в кустах», что и это показалось для Ореста Андреевича несколько интригующим и подозрительным одновременно. —Издание совершенно новое, — прервала тишину Кузнецкая с некоторым раздражением в голосе. Видимо, не любит, когда между тремя людьми в гостиной присутствует такая неприятная тишина. — У вас, господа, имеются ещё вопросы ко мне? Ибо мне нужно посетить салон, а время близится к семи. —Нет, — сказал Анатоль. — Пока что нет, но если вы нам понадобитесь, мы к вам обязательно обратимся ещё раз. —Буду только рада, — гостеприимно улыбнулась Зинаида Александровна, встав и сложив руки в замок. — Позвольте вас проводить? Спустившись по мраморной лестнице, двоим из lll Отделения были немедленно поданы их же пальто и шинель. Распрощавшись и дав от Анатоля некоторых деликатных наставлений Кузнецкой, вышли из парадного входа ее особняка прямо на набережную Фонтанки. В лицах двух важных людей сразу ударил холодный воздух, заставивший из невольно содрогнуться и скорее решить, как поступить дальше: отправиться к Дорофею Григорьевичу на квартиру или же нанести визит служанке. Так как в семь часов вечера их уже никто не примет, решили выбрать первый вариант, а ко второму приступить завтра, примерно запланировав визит на одиннадцать часов утра — самое подходящее время для визитов. Через час с небольшим, при помощи извозчика, Беккер и Шпенглер уже были на квартире Ливенвольде. Конечно, приглашения от него нужно было дожидаться по пятницам, однако Анатолю Дорофей Григорьевич специально припас привилегию заходить к нему безо всякого спросу, если рабочее время пристава подошло к концу, а результаты расследования нужно было доложить. —Ох, ну и холодина нынче, господа, — произнес пристав, отпрянув от окна так, будто по ту его сторону показалось приведение и невольно содрогнувшись. — Не хватало бы вам ещё и заболеть — вмиг водкой с перцем вылечитесь! Ну, говорите, докладывайте, раз пришли. Начал Орест, хотя должен был это делать Анатоль: —Сначала, когда мы пришли в особняк Кузнецкой, что на набережной Фонтанки находится, хозяйки, по словам ее дворника Тита, не было, сказав, что она находится у некой модистки Лейкиной. Решили разделиться — я в салон, которым управляла Зинаида Александровна, а Анатоль на Невский, в магазин Лейкиной. .—На всякий случай. Подумали, что вдруг упорхнет от вас потерпевшая? — пошутил Ливенвольде. — Умно, но в то же время глупо. Впрочем, это не столь важно. Продолжайте, продолжайте, Рестик. —Единственное, что я мог узнать там, так это подтверждение слов Тита от мадемуазель Пушкарёвой и более мне ничего не поведали в этом месте. —Пушкаревой? — снова прервал Дорофей Григорьевич, по-щегольски присвистнув. — А знали ли вы, что Мария является помощницей Евгении Христофоровны? —На которую ты имел честь глаз положить, — добавил от себя Анатоль, снова ехидно заулыбавшись. —А тебе-то откуда знать? — удивился Орест Андреевич. —Мы когда встретились, я заметил, как твои глаза уж больно ярко блестели и смотрели на все как-то влюбленно, да и краска смущения с щек ещё пятнадцать минут не сходила. Что из этого в конечном счёте можно заключить? Тебе довелось повидать самую красивую женщину Петербурга! Пристав так и сложился вдвое от смеха: усы растормошились в разные стороны, как две старые щетки, а вена на лбу встала все отчётливей набухать. —А ты, Анатоль, пока Ореста рядом не было, мигом слетал на квартиру к Кудашевой? Ухмылка тут же отклонилась от лица Анатоля и вдребезги разбилась о пол — раскусил Ливенвольде дамского угодника! Вот же старый сморчок...кого-кого, а доля перца от колбасника легла по большей части на Шпенглера. —Да-а, Анатоль, — наигранно потянул Дорофей Григорьевич. — Твой детерментивный метод дал первую трещину под моим давлением и пошел против его же создателя. А вот такими авантюрами и вечными визитами к своей пассии тебе не долго остаётся в lll Отделении! —Детер...что? — сдвинул в недоумении брови Орест. —Детерментивный метод — мое великое детище, смысл которого заключается в том, что утверждение в качестве окончательного вывода берется из мало прочных...я бы даже сказал, совсем маловероятных фактов, по большей части необоснованных, но как правило, выбираемых мною из более приближенных к утверждению, — объяснил Анатоль горделиво. —Это что получается, — догадался Орест. — Ты отправил меня в салон, а свою долю попросту пустил на волю случая? —Не совсем, мой друг. В этом вся и соль детерментивного метода! Просто я знал некоторые крупицы, из которых собрал целую каплю, а целую каплю... —Собрал в лужу, — снова пошутил Ливенвольде. Впрочем, Рестик, ты все правильно понял, а долгие объяснения от Анатоля я уже и сам послушался, поэтому тебя сейчас уберегаю от этой напасти. Ну, заговорилась мы, продолжай, продолжай, голубчик. Что дальше-то было? —Встретившись на перекрестке двух проспектов, мы отправились в особняк Кузнецкой во второй раз, где она как раз нас ждала. Исходя из ее истории, она уже устроим была у Лейкиной в самый момент кражи картины. Потом, она, Кузнецкая, заехала в салон, где потребовала с лакея информацию о том, кто сегодня присутствовал, а далее уехала домой. —Та-ак? —Далее, она описала, по моей просьбе, характеристику Рябушинского, коему доверяет свой салон. —И с которым вы подрались, — снова влез Анатоль, использовав, судя по всему, свой этот самый детерментивный метод. Времени на лишние расспросы у Анатоля, как он узнал об этом, Орест не стал тратить и сам догадался по окровавленной перчатке. Далее, Беккер продолжил: —Приехав домой, Кузнецкая как раз заметила, что картины нет. —И никого из очевидцев кражи? — поинтересовался пристав, сменив мину на более серьезную. —Никого. Дворник в это время был жутко пьян и даже не слышал, как кто-нибудь входил, а служанка попросила отгульные по случаю болезни. —Каковы ваши следующие действия, господа? —Завтра утром нанести визит к служанке Кузнецкой. Она живёт неподалеку от ее особняка, — доложил теперь и Анатоль, таким образом закончив словесный отсчёт Ореста. Дорофей Григорьевич несколько склонил голову, убрав руки за спину: —Не густно, не густо. Вы уж, голубчики, поднатужтесь, да выковырните эту вошь из одного места lll Отделения, а то стыдно потом пред начальством будет депеши писать, вы сами понимаете. На этой минуте, деловой разговор был окончен. Ливенвольде пригласил господ на чай, приготовленныц его супругой, которая на чаепитии имела честь присутствовать и время от времени говорить то с Орестом, то с Анатолем. —А научите меня этому вашему...детерментивному методу? — спросил вдруг юноша, прервав неловкое молчание и краснея от неловкости и глупости своей просьбы. —Ну-с, смотрите...