Кровавая лаванда

Каждая дрянь в Хексайде не упускала возможности указать Луз, где ее место. Любая сука напоминала человеку, что ей здесь не рады. Все мрази в школе сошлись на том, что Носеде нехрен даже дышать в сторону Блайт. Что об этом думала сама Луз? Да кто ее, блядь, спрашивает, верно? Пусть это дикое отродье наконец сдохнет. В перечисленном списке Эмити была и дрянью, и мразью, и гребаной сукой. А еще она была чертовски одержима Носедой во всех возможных смыслах. Она из тех, кто спустил бы с доминиканки кожу и завернулся в нее, пока та еще тепленькая. Потому что именно так себя чувствовала Блайт из-за ублюдского человека. Обнаженной до самых нервов. Беспомощно голой. Сгорающей изнутри от любовной болезни. Всё верно. Неотразимая и гениальная Эмити Блайт позорно заразилась ханахаки — ведьмовской болезнью, которую могли подхватить лишь убогие. А причиной стала девушка из другого мира. О, Титан, Блайт была слишком хороша для Луз. Уму непостижимо, как неоспоримая обладательница золотой звезды Хексайда проиграла немагической имбецилке из другого мира? Мира изнеженных слабаков, где дожди ласково щекочут кожу, а насекомые безобиднее пыли. Как Носеда вообще умудрилась выжить в смертельно опасной вселенной колдунов? И не просто выжить. О нет, она и сама оказалась невероятно губительной. Ее присутствие полностью отравило Эмити, пользуясь замешательством и минутной слабиной. Неумолимо пустило корни. И теперь прорастало цветами лаванды в легких, распирая грудную клетку, и душило до кровавого кашля. От воспаления ведьму постоянно терзал жар. А вечно голодные цветы истощали Блайт жаждой. Ослабевшие от бессонницы руки дрожали, нарушая колдовство. Идеальная кожа побледнела до потери цвета. А под глазами перманентно въелись синие пятна. Ах, Луз... Эта идиотка продолжала возвращаться. И каждый раз она выбирала Эмити, не обращая внимания на откровенные попытки Блайт ее прикончить ради победы над проклятием. Вопреки самодовольству и упрямству ведьмы, на лице человека всегда оставалась нахальная ухмылочка. Несокрушимая Носеда превратила Эмити в запутанный комок нервов. Иногда, из-за помутненного рассудка, Блайт гадала, понравится ли Носеде ее новый наряд. Вот же нереальная блажь. Эмити ведь намного лучше Луз. Так ведь? Эмити достойна кого-то благороднее, сильнее и определенно талантливей. Не правда ли? А разве это не жалкий самообман? Если подумать, за время пребывания в Хексайде, Блайт еще ни на кого не обращала внимания дольше минуты. Ни один кандидат ее не заинтриговал. Хотя вряд ли это значит, что Носеда выразительнее других. Скорее проблема крылась в том, что у Эмити совершенно не оказалось вкуса. Или от усердной учебы ее окончательно подвел рассудок. Тяжко вздыхая, Блайт в очередной раз задумалась, стоит ли покуситься на Луз снова? Точнее, на ее жизнь, разумеется. Ни о каких отношениях не могло быть и речи. Что ж, предложение расправы весьма заманчивое. Но силы колдуньи угасали с каждым днем. Безжалостное ханахаки ни с кем не шутило. Дрожа от усталости, истощенная Эмити хромала к Совиному дому. Тело едва поддавалось командам, но ведьма делала шаг за шагом, постепенно приближаясь к цели: постучать в дверь, встретиться с Носедой лицом к лицу и упасть к ней в руки. Заблевать все кровью и кишками, поросшими лавандовым цветом. И отчаянно прохрипеть, что это ее вина. После такого шоу человека точно посадят за убийство младшей наследницы рода Блайт. И банальным заключением в Конформатории Луз не отделается. Родители сделают все, чтобы Носеду придали окаменению. Потому что если Луз не любит Эмити, она должна сдохнуть и не достаться никому. А Блайт всегда придерживалась обещания. Она была прилежна во всем. Даже в мести. Она слишком хороша, чтобы умереть напрасно. Возможно, Эмити действительно родилась с серебряной ложкой во рту. Вот только колдунья уже давно сделала из нее заточку и собиралась пырнуть Носеду под ребро, утаскивая за собой в преисподнюю. Где им обеим и место. Уж там-то Эмити точно примотает Луз к себе цепями из лавандовых ростков. Да, родители всегда учили ведьмочку идти до конца, чего бы это не стоило. А значит, Эмити непременно получит Носеду. Даже по-плохому. Открылась дверь. В проходе возникла озадаченная Луз, ведь для приличных визитов уже слишком поздно. Ощутив поджимавший ком в горле, игнорируя металлический привкус, Эмити из последних сил схватила Носеду за воротник и жадно впилась в ее теплые обветренные губы. Блайт прильнула к ним, словно к последней капле воды в пустыне. В скромный внутренний мир колдуньи еще не закрадывалось ничего волнительнее этого короткого момента единения с ненавистной и на столько же желанной девушкой. Хорошо, что не особо сообразительная Носеда лишь растерянно застыла, совершенно не сопротивляясь агрессивной ласке. Ком в горле окончательно перекрыл дыхание. Дьявольски хрипя, Эмити упала на порог, измученно цепляясь за куртку Луз. Блайт панически вздрагивала в попытках вдохнуть, но что-то плотное рвалось наружу. Ведьма сдалась. И в тот же момент откашляла завязь окровавленных цветов, пленивших легкие. — Оригинальные у тебя подарки, Блайт. Тебе из этой лаванды чая заварить? Успокоительного.