Коза-Дереза

      Никогда б не подумал, что первая моя ночь под чужим небом вступит в права, застав верхом на спине «тигра». Пробудится с голодными рёвом неведомого лютого зверья, вылезавшего из берлог. Окутает мир, жменю за жменей бросая в тёмное небо пригоршни искристых звёзд и следом неся облако мыслей, грустных и не очень, как всегда бывает в вечернем часу. Настало особое времечко, поважней первой ночи на супружеском ложе. Тогда я всего-то лишал жёнушку девственности, не думая ни о чём и слушая её сладкие стоны, а теперь — меня «лишали», во все дыры. И оттого, что «траханье» это было моральным, да ещё и с моей же подачи, становилось не особенно легче. Видать, целки лишиться куда проще физически, чем потом головой принять этот факт. Стараясь себя по-стариковски не накручивать, я пытался поменьше думать, чтобы по заветам барышень века девятнадцатого не заработать морщинок на лбу. Вместо этого больше смотрел, пробуя подмечать новое. Вокруг вроде темень сплошная спустилась — ночь на дворе! — но тайной она уже не была. И то было первое, что я с удивлением понял — темноту эту «вижу»! Мир всего-то потерял все свои краски, как на древнем чёрно-белом «Горизонте». Но мои глаза, словно у кошки, отчётливо различали округу в сотнях оттенков всевозможного серого. Без понятия, как там котейки смотрят на мир, но я видел всё просто прекрасно. Вглядывался и начинал охреневать от непрестанно растущей чуткости к самым слабым источникам света. Ночь крепчала, «ночное зрение» крепчало следом за ней, и по первости я даже подумал, что лучше б вообще нахрен ослеп. Опасался, что это «крепчание» вообще не имеет конца и всё сольётся в одно ослепительно яркое марево. Ибо, вздымая взгляд к небу, задыхался от такого роскошества, которого даже в детстве видать не случалось! Деревенский небосвод — он всегда самый яркий и памятный. Не испачканный паразитной засветкой от города, словно обрызган сияющей известкой по бездонному мраку. И даже в безлунную ночь удивительно светел, захватывает воображение. Но безудержные воспоминания о детских летних ночах, приукрашенные молодой памятью, всё равно не шли ни в какое сравнение с тем звёздным безумием, что раскинулось и бушевало надо мной ныне! Это было невероятно захватывающе, холодило разум и душу, навевая благоговейный ужас перед необъятным простором. Только и осталось, что, раззявив рот от восторга, с замиранием сердца таращиться вверх. Расплываться завороженной улыбкой от величия искристых, рваных «млечных путей», пересекавших мирозданье по небу из края в край. Никогда я не чуял в себе хоть капли романтики. Лидка, бывало, в сердцах называла занудой, а мне даже обидно не было по этому поводу. Но сейчас внутри всё словно проснулось и будто бы пело, наполняя грудь воздушным ощущеньем подъёма. Окатывало странным, но приятным до невероятия чувством: словно у мыслей выросли крылья из лепестков огромных цветов… У меня просто не нашлось в памяти образов, чтобы до конца осознать, что же за чувства проснулись — я мог лишь потирать защипавшие от переизбытка эмоций глаза. Но, даже видя разгоравшееся в вышине великолепие, упорно пытался врать собственным думам. Боролся, как мог, сражаясь за старые, уже никому непотребные привычки, и… проиграл в пух и прах, разбитый новым и страшным, но таким привлекательным. Какое-то время плёлся на поводу у упрямства да пытался по-детски отмазаться, выставив редкие слёзы проделкой встречного ветра. Дожил — врал самому себе. А затем — внезапно, но к месту — как будто перешагнул через особый рубеж и просто-напросто рассмеялся. Понял, насколько же все эти ужимки были бессмысленны и малодушны. Впервые за сорок лет — с момента рождения дочери — снова заплакал от искренних чувств, не стыдясь «бабских» эмоций. Но, как дурак, упорно бежал от такой роскоши. «Тигр», едва слышно порыкивая, со всей прыти мчал сквозь условную темноту. Пропарывал ночь хищным снарядом. Не особо таился, топоча здоровенными лапами в землю — кто такому чудищу конкурент? — но не хрустел хворостинкой, низких ветвей не задевал, ловко лавируя между деревьев. Приходилось то и дело ложиться на его мускулистую спину, чтобы на полном скаку не получить по лицу веткой или суком потолще. Кракозябра, засевшая в моём животе, заметной вредительской сути не проявляла. Вроде бы ворочалась, занимаясь чем-то своим «осьминожьим», но даже эта стрёмная хрень, просто обязанная уязвить всякую гордость, не могла испортить момента. Питомец нагло пробрался в задницу — вот просто взял и залез! — однако никак не вредил. А его еле-еле заметные шевеления даже приятно давили на что-то в пузе, задевая две особые точки. От первой вялый член, мясистым батоном «колбасы» свисавший к левой ляжке, становился немного упругим и приятно горячим. Вслед за движением зверя он слегка подскакивал, телепая багровой, мокревшей головкой и шлёпая ею в районе коленки. Вторая точка — что-то большое и очень приятное в самой глубине моего тела — так же славно отзывалось на копошение чёртовой Кракозябры. Но давило уже не на член, а вообще на всё тело! Разливало волны тягучей истомы, насилу слышной, как хмель от шампанского, но непрестанной. Подтачиваемый приятными чувствами — изнутри и снаружи — я очень скоро перехотел ужасаться анальному унижению со стороны безмозглой животины. Надо бы, по-хорошему, начать драть от отчаяния волосы — со мной сотворили такое! — но стало настолько хорошо и лениво, что эти глупости из головы улетучились. В конце концов, я «восьминогую» неблагодарную тварюку приручил. Кормил её, умывал, лечил, денег на дискотеки давал и даже, бля, целовал! Заботился, как мог, короче. Вот пусть теперь и делает «приятно» своему хозяину. Тишь окутала долину, и даже ветер веял как будто нехотя, сонно. Никто не мог бы увидеть футанари верхом на странном хищнике посреди этой ночной пустоты. Не перед кем было стыдиться собственных помыслов. Даже перед собой оправдываться расхотелось. И я впервые наслаждался необычайным приливом, утирая со щёк солоноватую влагу. Невольно проникался ещё большей приязнью к новому телу, за то, что оно дарило такие эмоции. Женское естество, юный ли возраст, или что-то другое пробудило во мне желание ощущать «красоту». Я всё ещё не понимал толком, чего ж именно хочу, но радовался, словно ребёнок, глядя в ночное небо и чуя приятное копошение в пузе. Мозги насыщались своим, а живот — пробуждал ощущение какого-то особого и непонятного, но отчего-то очень приятного «голода». Воздух быстро наполнялся ночной прохладой, а встречный поток холодил всё сильней. Кожаная штопанная одежонка почти что не грела и очень скоро соски под курткой обратились в тугие комочки плоти. Я мимоходом офонарел от того, насколько же они у меня велики, и окончательно лёг тигру на спину, чтобы хоть немного согреться. Прижался и не заметил, как через пару минут окончательно разомлел от плавных движений «котейки». Волнообразный ход гибкого зверя-перевёртыша принялся ещё больше давить на всё тело, вышибая приятные ощущения уже из самых неожиданных мест и помогая ни на мгновение не замиравшей Кракозябре. «Интересно бы глянуть на себя со стороны», — родилась забавная мысль, когда на ум пришла оценка Мамкая. — «Неужели я действительно… настолько красивая?» Стыдливая попытка обратиться к себе непривычным манером, как ни странно, опять не встретила отторжения. Это казалось дико смущающим и очень постыдным, но совершенно не вызывало неприязни, что само по себе удивляло. Впрочем, задумавшись ненадолго, я понял, что так даже лучше. По непонятной причине мне было подарено юное и «почти» женское тело. Жить в нём со стариковскими мыслями было бы невыносимым мучением, пыткой. Но и насильно называть себя девкой тоже не стоило — чревато «поломоным» мозгом. Однако до тех пор, пока я не найду путь обратно, окружающие будут видеть во мне именно девчонку разной степени привлекательности. Или «поехавшую» футанари, если буду всем и каждому напоминать, что я мужик. Это как повезёт. И уже теперь ясно, что такое меня будет дико бесить, вынуждая от души огрызаться. А так недалеко до стресса, депрессии и суицида, или чего там ещё «психолухи» навыдумывали. Лучше уж самому понемногу тренироваться да привыкать, чтобы не трепать себе нервы режущим слух обращением. Вроде как не меня принуждают, а я сам, по собственной воле и в полном разумении готовлюсь к, допустим, «роли в кино». Да и вообще, перед кем тут оправдываться? Тело у меня женское, но «кое-что» — о-го-го какое мужское. Так что кем захочу, тем и буду. По ситуации, короче! * * * Верховая поездка на манер Шивы или, скорее, Кали — я ж «баба»? — длилась будто бы вечность. Посреди монохромной седины ночного мира одолела лень, и следить за временем не хотелось. Но неспешный тигриный галоп занял всего минут сорок, максимум — час. И только когда в отдалении прямо по курсу проступили огни обжитого места — пункт назначения? — мне случилось наконец-то разглядеть под «миникартой» крохотные часики, показывавшие начало первого ночи. К этому времени я основательно подзадубел на ночном ветерке и выбивал барабанную дробь зубами даже в обнимку с тёплой «тигрой». Но из принципа не дёргал Мамкая, теша своё самолюбие. Эльф может и сильней, но я ему не барышня, о которой заботиться надо. И, между прочим, это он меня везёт, а не наоборот. Когда до невнятного в чёрно-белых тонах поселения осталось всего ничего, «тигр», летевший вперёд громадными прыжками, ненадолго замедлился. Перешёл на упругую рысь и, задрав к небу лобастую голову, громким рыком оглушил ночную округу. Но шумел явно не ради кошачьего озорства. Наверняка предупреждал дренеев, патрулировавших в отблесках тускло горевших осколков «стекла». Любопытно было видеть, как «серые» фигуры ночных соглядатаев выходили на свет, постепенно насыщаясь красками, а затем тонули в чёрно-белой «темноте», постепенно теряя цвета. Дренеи, уловив дурной рёв хищника, даже не засуетились. Определённо уже видали и слыхали Мамкая раньше, были в курсе. Очевидно, что он проходил именно через эти места. * * * Эльф подвёз меня к зданию, «вытесанному» из того же стекловидного «мрамора», что и обломки в лагере выживших. Аккуратно ссадил, прильнув к земле и разваливаясь, словно откормленный кот, а затем в облачке пара принял человеческий облик.  — Замерзла? — спросил с обычной своей усмешкой.  — Не твоё собачье дело! — тут же рявкнул я, ожидая подвоха и отступая на шаг. Но сразу же снизил накал «стервозности», вспоминая недавнее решение. Да и собранность хранить не помешало бы — хотя б для солидности.  — В общем, спасибо, Мамкай, — сказал я вполне искренне и кивнул. — С меня причитается… Сказал и поморщился — прозвучало-то довольно двусмысленно. Я вроде как сам себе устраивал западню, обещая настолько неопределённо в облике симпатичной девахи. Но раз решил привыкать к такому отношению окружающих, то лучшего момента, чтобы начать, и не сыщется. Мамкай`Обб видел во мне смазливую цыпочку — по глазам видно, что я ему «даспадобы» — но мой член его надёжно останавливал. Идеальный баланс, чтобы распробовать «девичий» стыд и закалиться им, соблюдая должную меру мужской независимости.  — Ерунда, — ответил эльф, снова изображая какой-то придурошный танцевальный пируэт. — Кто б на моём месте отказался прокатить такую сочную жопу? Не, всё-таки он перегибал!  — Я тебе сейчас всеку! — мои кулаки сжались, готовясь к заведомо проигрышной потасовке. Но, во-первых, слишком уж круто этот мужик забирал. А во-вторых, это, бля, тупо обидно: я ж ему не вещь! Мог бы и обходительней свои комплиментики ссаные сыпать.  — Ух ты, бойкая какая!.. — усмехнулся эльф, в притворном испуге вскинув ладони. А затем вдруг присмирел и наклонился вперёд, с заговорщицким видом сузив глаза. Блеснул зрачками, как светодиодами, и просто указал пальцем себе над головой.  — Ну-ка, девчонка, как на духу: видишь ведь это? Мой «лайфбар»… Я в растерянности похлопал ресницами, так и замерев в попытке принять рукопашную стойку.  — Угу, — автоматически кивнул и через миг заторможено вытаращился. — Постой! То есть мне не показалось?.. И ты всё-таки тоже?.. Эльф с усмешкой покивал в ответ и отстранился, привалившись спиной к стене здания.  — Любопытное у тебя имечко, подруга, — оттопырив губу, пробормотал он с задумчивым видом, поглядывая куда-то вдаль.  — А вот ебать не должно!.. — проворчал я, пунцовея, как роза. Мужика это не зацепило. Он без обиды оскалился, а потом и вовсе откровенно заржал.  — Что, а моё имя тебе странным не кажется? — ухахатывался эльф, утирая слёзы веселья. Я мрачно дёрнул плечами, не понимая, о чём этот балагур бестолковый треплет. Эльф захохотал ещё громче, закивав головой. Глянул весёлым взглядом:  — Да ладно, расслабься, — фыркнул он, после чего добавил уже чуть более серьёзным тоном. — Новенькая? Недавно здесь? Вроде и спрашивал, но как будто утверждал, ожидая не ответа, а подтверждения. Я опять замер, словно муха в сиропе, судорожно соображая, как поступить: рубануть правду-матку, или немного приврать для красного слова? Скажу, что я мужик в женском теле, так этот зубоскал точно засмеёт же! Может быть, и поможет, но явно будет ржать, как коняра, до самой доски гробовой — у него на роже написано, что он любитель похохотать.  — Да, — я кивнул, украдкой переглотнув неуверенность. — Полдня назад… очнулась… и ни черта не понимаю. Эльф прикрутил свои «бугагашки» и враз помрачнел. Вздохнул, важно сложив на груди могучие ручищи. Смазливый, аж приторный, как опереточный тенор, а лапы — будто бы у штангиста. Глянул неожиданно сурово, как завуч на нашкодившего школяра-пионера.  — Первое, что ты должна уяснить, подруга рогатая — умереть ты не сможешь, — прямо в лоб заявил эльф, мне в лоб, в сиявший значок, пальцем и указав.  — Да уж… — я снова запнулся на непривычном обращении. — Уже поняла — син`дорейцы помогли увидеть крылатую бабу на кладбище.  — Не-а, ничего ты не поняла, — протянув, «тенор-штангист» горько ухмыльнулся. — Ты вообще не сможешь умереть, даже если смертно устанешь от всей этой тряхомудии и сама захочешь сбежать. Сечёшь, красавица? Предвижу вопрос, так что превентивно отвечу: Проводник Душ — если говорить строго цензурно — нагло тебя наебала, предлагая на выбор вояж в Серые Земли. Увы или к счастью, но из «наших» туда никого не пропускают — проверено. Даже с такими милыми глазками, как у тебя, не пускают… Я нервно сглотнул, опуская мимо внимания очередной поклон моей красоте, обаянию и прочей мишуре. Не имея возможности сию же секунду охватить всю масштабность нового знания, упорно пытался понять, что оно таило в себе.  — Угу… — покивал мужик, видя на моей моське усердную работу мысли. — Мы тут заперты.  — Тут это где? — не стерпев непонимания, спросил я негромко. — И ты сам здесь давно? Эльф ненадолго замолк, опустив светившийся взгляд в землю.  — Да с самого начала, — тихо ответил, словно нагнетая мрачную атмосферу. — Тут время идёт немного иначе… Он вскинул глаза, опять замолчав, а затем неожиданно подмигнул и встрепенулся, просто ткнув пальцем меня в сиську! Но не помацал, а как бы указал на что-то важное — даже в голову не пришло врезать по наглой руке.  — Второй момент, не уяснив который ты сбрендишь за неделю, — оскалился в ухмылке эльф, ещё раз ткнув в самый сосок, как в дверной звонок. — Ух, здоровенные «вишенки»!..  — Руки!.. — всё же, у меня таки вырвалось, как пробужденье машинальной «ответки» на раздражитель. Мужик хмыкнул, убрав палец.  — В общем, кем или чем бы ты ни «была» раньше — того попросту не было, как бы странно это не звучало. Короче, тело твоё — не чужая оболочка, временная, непонятная и отталкивающая. Запомни, что это ты и есть, окончательно. М-м-м… Он помолчал, на секунду задумавшись и потерев подбородок.  — Даже не так… Считай, что ты родилась футанари дренейкой и всегда ей была. Я не знаю, как понятней объяснить — тут прочувствовать нужно. Потом сама поймёшь, а пока что чем быстрее это примешь, настроишься, тем проще будет жить…  — Тоже в курсе, — кивнул я, холодея от того, насколько слова эльфа и бабы на кладбище сходятся. «Да чёрта с два я это допущу!..» — промелькнули сердитые мысли. — «Прикидываться — пожалуйста. Поверить — хренушки…»  — Красивая, да ещё и догадливая? — улыбнулся Мамкай. — Значит, точно не пропадёшь. Он вскинул ладонь, показывая три пальца.  — Знаю, что замыслила — как книгу читаю тебя — ибо все из наших об этом по первому времени думают. Поэтому третий момент, лазурные глазки: хочешь сбежать отсюда — ищи сильного мага. Ходят слухи и россказни, что подобное только им по плечу и кто-то даже успешно покинул этот удивительный мир… Прирезать и прикопать этих якобы сбежавших ребят не могли — сама понимаешь почему. Разве что в плену до скончания Времени прятать, но кому такое понадобилось? А о «беглецах» говорят, давненько уже их не видали. То есть, все же имеется в поисках хоть толика какого-то смысла. Меня чуть не переклинило от возмущения: вот же трепло деревянное!  — Так чего ты молчал, мудила ушастый?! — я едва не завопил, взрываясь раздражением и хватая за грудки эльфа. — Всякие «колдунства» свои творишь, вот и давай, перенеси меня!..  — Спокойно, спокойно… — с всё той же усмешкой покачал головой эльф. — Во-первых, я друид — хорошо лечить и калечить умею. А телепортация… Увы, но такое для меня слабо. А во-вторых, тебе нужен маг из местных — только они способны развить поистине дикую мощь и они вероятнее справятся с этой задачей.  — И?.. Давай к делу ближе — кого нужно найти? — я нетерпеливо встряхнул мужика. Тот может и был пошире в плечах, но ростом я ему не уступал и эльф мог не кичиться своими двумя с вершком метрами.  — Ну же, говори!.. Мамкай, как ни странно, даже не пробовал унять мой дерзкий порыв и просто дернул плечами, не двигаясь с места.  — А хуй его знает, подруга, — растерянно и как-то даже торжественно выругался. — С тех пор, как всколыхнулась вторая волна интереса к Нордсколу, всё окончательно изменилось, стало непонятным. Грубо говоря, пять минут назад ваш Экзодар о землю шарахнулся, дренеев в Дарнасе до сих пор опасаются — Архимонда помнят. Ещё эльфы крови, будь они неладны, полезли со всех щелей. И тут экспедиция вести присылает: «Ледяной Трон», цитадель отступника, найдена и он что-то задумал, гад этакий… Весь Азерот теперь кипит, словно котёл над очагом, и войска собирает. Осталось дождаться, чья рука последнюю щепоть подбросит, чтобы всё через край повалило… Мамкай развёл руками.  — Какой конкретики ты ждёшь, ясноглазая? Слухи дикие ходят — этого полно, а вот определённости — маловато… Точно могу сказать только одно — Альянс и Орда, как обычно, грызутся со страшной силой. Но ты и сама должна знать, раз тут оказалась… И до этого на пограничных территориях такие сечи случались, что едва до открытой войны не доходило. А теперь ещё яростней друг в дружку вцепились… Он указал на меня.  — Даже таких как ты, футанари дренеек, до сих пор не встречалось. Эмиссары Экзодара уже разошлись по столицам — «пять минут назад» не значит, что вчера — и нам уже кое-что известно о вас. Ведомо, что не бывать дренейке и с членом, но теперь гляньте-ка — стоишь, вся такая красивая, пипкой на ветру колышешь…  — Да моя пипка тебе в рот не!.. — начал было я, но эльф перебил.  — Вот же горячая: секунда — и уже полыхаешь, как орчанка дикая, — с ухмылкой сказал он. — Короче, может быть, Джайна Праудмур сумеет помочь. Только не горячись, ладно?.. Вряд ли именно она с этим справится — иначе давно уже про то было бы известно. Но лучше с неё начинать поиски — как-никак, а фигура в магическом мире видная. Особенно после того, как у принца Артаса крыша протекла, и он отца своего умертвил… От такенный меч королю в грудь вогнал!.. Девчонка-волшебница сейчас с экспедицией в Нордсколе, вместе со всеми ищет безумца. Где её там саму искать — одному Н`Зоту известно, но его искать не советую… Уйма всего нового и малопонятного пока была ворохом бесформенной каши из цветных лоскутков. Увидеть всю картину или хотя б её уголок, а не разноцветные пятна, не получалось.  — А ты… ты пробовал вернуться обратно? — спросил я, пасуя перед собственной прямолинейной растерянностью. Мужик снова развел руками, широко, но грустно улыбаясь.  — Мне и здесь хорошо… — усмехнулся он. — Я нашёл своё место и нужен этому миру… Он подмигнул и вдруг перескочил на новую тему, сбивая с толку внезапностью:  — Слушай, у тебя денег-то нет, как я полагаю? Меня как палкой огрело по голове — чуть искры не брызнули — так вот куда он всё это время вёл?!  — Ты охренел! — на моей макушке чуть волосы дыбом не встали от ярости. — Не буду я у тебя отсасывать!.. Крик мой — натуральный вопль истерической дуры — разнёсся по всей округе. Мимохожие дренеи — охрана лагеря — с любопытством заозирались, многозначительно усмехаясь. Эльф тоже расплылся в усмешке.  — Вот же баба-дура!.. — добродушно прыснул он со смеху, хлопнув себя по коленкам. — Вечно у вас все мысли через одно место. Не, если ты настаиваешь, то я — со всем уважением. Но вообще-то не о том речь шла… Моё лицо стремительно становилось горячим от заливавшей его краски стыда. Надо ж было так тупануть! Казалось, уже весь мир таращился в спину со скабрезной усмешкой.  — А, ну… тогда… — я чуял себя полнейшим кретином, поспешно, вслед за Мамкаем, меняя тему. — Тогда подскажешь, как заработать? А то цены тут просто конские…  — Подскажу-подскажу. Считай, что уже заработала, — легко усмехнулся мужик. — Лови, короче. Отдашь, когда сможешь… На моей ладони самовольно возникла «книженция», распахнувшись на странице с какой-то бухгалтерской сводкой-табличкой. У нижнего края листа замигала вроде как нарисованная кнопка «Принять». Я даже понять ничего не успел, как тут же дернул рукой, будто стряхивая капли воды и закрывая этот удивительный «ежедневник». Смех смехом, а хрен его знает, что эльф задумал. Быть ему обязанной… Тьфу ты! То есть быть обязанным не хотелось. Мало ли что Мамкай`Обб попросит взамен? Книга пропала, но тут же появилось снова.  — Принимай, кому говорят, — настаивал мужик. — Для таких, как мы с тобой, полновесная монета в этом мире мало что значит. Позже сама всё поймёшь. Я молчал, поглядывая на друида и стараясь не думать о недавнем постыдном проколе. Больно уж настырно этот непонятный «смазливый штангист» лез со своим предложением — как какой-нибудь банк предлагал взять ссуду под сумасшедший процент. Явно, чтобы потом ободрать до нитки последней.  — И в чём подвох? — кроме как спросить напрямую, прямо, другой идеи не нашлось. — На бабки выставить хочешь? Начнёт юлить — тут его и подсеку. Но эльф удивлённо вскинул брови, будто пытаясь понять, что же услышал, а затем рассмеялся, оглашая ночь шумом веселья. Вот же горлопан лужёный.  — Подруга, у меня почти сто тысяч золотых монет. Из такого количества твоих ростовых статуй штуки три-четыре отлить можно. Я же даю тебе всего десять монет. Ну-ка, сведи «дебет и кредет». Думаешь, это большие растраты? — ухмылялся Мамкай. — А если нужны мотивы, то считай, что я, как благородный кал`дорай, безвозмездно инвестирую в твоё будущее. Дренеев я уже повидал, но впервые вижу среди вас кого-то, покрытого сияющими узорами. В общем, любопытная ты. Да и паладинов-то много, но толковых среди вас — на удивление, единицы… «Хм!.. Если у него «пунктик» за спасибо спонсировать красоток и просто быть меценатом, то это в корне меняет дело — грех такой шанс упускать!.. »  — А почему всего десять? — я тут же сменил полярность взглядов. Экстренно соображал, а не пострелять ли глазёнками, чтобы цену набить?  — Сам же сказал, что это пыль, а не деньги. Эльф хмыкнул в ответ:  — По виду — дренейка, норовом — орчанка, а предприимчивая, будто бы дворф, — с важным видом и задорной усмешкой сказал он. — Всего десяток даю для того, чтобы ты не расслаблялась на всём готовом. Принимай… Вздохнув, я ткнул пальцем на кнопку, мазнув по страничке — на халяву и хлорка за творог проканает. Раздался негромкий металлический звон, словно из руки в руку действительно пересылали горсть монет. Значок Сумки мигнул. У меня же назрел вопрос:  — Ты сказал, что паладинов много. А сколько нас таких? В смысле, вообще — таких, как ты и я. Эльф перестал посмеиваться и медленно поднял ладонь, демонстрируя без одного — пятерню.  — Момент четвертый и последний, красавица, — мужик показушно воздел ладони к небу. — Мир этот — наша тюрьма. Но он огромен, без дураков. И нас здесь великое множество. Сущие крохи, на фоне коренного населения, но всё равно очень много. Мы берём качеством, а не количеством — потом сама…  — Сама всё пойму? — перебил я.  — Умница, — с серьёзным видом кивнул мужик. — Местные зовут нас по всякому, но чаще — просто величают героями. Не в том смысле, что подвиг свершившими — бывают и у нас подлецы — а как отдельную касту. В Азероте несколько десятков тысяч героев, по обе стороны баррикады… Он ухмыльнулся:  — Будь осторожна, сестрёнка Кун-ни-лин-гус, — с усмешкой сказал по слогам. — Ты — обаятельная бестия и завидный трофей, а ордынцы быстрее наций Альянса распробовали нежный характер симпатичных дренеек. За футанарьками же, особливо такими норовистыми и роскошными, ещё и охотиться начнут с умыслом — этот товар у них всегда в цене. Он замолк на секунду и дружески хлопнул меня по плечу. Развернулся и добавил, уходя в темноту:  — Будешь в Штормграде — обязательно загляни в «Свинью и Свисток». Доберёшься туда своим ходом и своим разумением, значит не совсем дура, не только татуажем блестеть годна и первую проверку прошла. В той таверне наши рекрутёры, из Галерного Краба, часто бывают… А пока что — салют!.. Эльф сделал два лёгких шага, словно толкаясь от воздуха, и облачко пара окутало его тело. Спустя миг огромный тигр приземлился на мощные лапы и нырнул в ночь, словно в омут, оглашая окрестности теперь уже озорным рыком. * * * В Сумке действительно оказалось десять золотых монет с медной мелочью, которая кровью и потом добывалась с син`дорейцев. Нежданно-негаданно я на ровном месте стал обладателем целого состояния — впервые в жизни в руках держал столько благородного металла. Но по-прежнему не понимал, чего делать? В частности — понятно, что задание выполнить. Но в целом-то как быть? Странный эльф подсказал кое-чего, да только особой ясности это не сделало. Скорее, его бормотание ещё больше запутало. Разве что можно было не метаться, не зная с чего начинать, а заняться конкретными поисками. Хрен знает, кого именно и где искать, но этот «кто-то» должен быть магом. Всё, дальше — сплошные непонятки… Прохлада начала покусывать за плечи, и я отбросил мысли, направившись к ближайшему зданию со стандартной жалобной просьбой «так пить хочется, что переночевать негде». Вдруг прокатит, и меня не выпнут на ночь глядя? Волновался я зря, как оказалось. Часовые, прохаживавшиеся по округе, успели ко мне присмотреться — и прислушаться — так что теперь лишь кивали, нисколько не беспокоясь появлением неизвестной дренейки, сиявшей, как ёлка на Новый год. А «козочка» в примеченном мной здании прямо сквозь дверной проем приветливо помахивала рукой. Будто догадалась о намерениях гостя и подзывала. Посреди ночи особо деваться оказалось некуда, так что игнорировать такое неожиданное дружелюбие было бы глупо. На удачу, заведение оказалось чем-то вроде трактира, но после визита всевозможных комиссий и проверок, которым пришлось дать «на лапу» — кроме стен и простецких лежанок внутри ничего не было. Девушка по имени Челанна зарделась, уставившись на мой «хобот» и тут же стыдливо отвела взгляд, с виноватой усмешкой разводя руками. Сбивчиво объяснила, что ситуация сложная и всё такое прочее. За скромную плату предложила место для ночлега и простенький поздний ужин. Даже подарила небольшой камешек, похожий на разукрашенную гальку. Я сперва подумал, что это от избытка эмоций, но подарок оказался волшебной вещицей. С её помощью я мог в любой миг вернуться к порогу её заведения! Вот же страна контрастов: спать — на голом полу, дарить — волшебные вещи… Под финал гостеприимной суеты Челанна ещё и приветливо поцеловала меня, смущённо чмокнув в щёку и старательно не глядя на бугрившийся венами член. Окружила заботой со всех сторон, короче говоря. Я наскоро перекусил, энергично пожевав заплесневелого сыра, оказавшегося довольно вкусным. Запил обычной водой и мимоходом намекнул, что хочу прогуляться перед сном. Челанна с робкой усмешкой ответила, что при её трактирчике есть оборудованная уборная, и нет нужды шарахаться по темноте. Я торопливо затряс головой, отвечая, что хочу именно погулять. Что, собственно, оказалось истиной правдой — цель у прогулки была совершенно другой. Отойдя подальше в тень и в заросли погуще, чтобы скрыть свечение татуировок и знака во лбу, я вроде как уставился в небо, любуясь красотами. А сам в это время принялся легонько шлёпать себя по животу.  — Эй, ты там, интервент, слышишь? — негромко приговаривал, вызывая удобно устроившуюся Кракозябру. — А ну-ка, давай вылезай!.. Ты чего — жить там собралась? Никакой реакции.  — Кому говорят: покинуть занимаемое помещение!.. И снова ноль. Что самое смешное, мне ведь даже потужиться по известным позывам не хотелось, чтобы вытолкнуть прочь «захватчика». Ни малейшего дискомфорта не беспокоило, но сам факт — во мне что-то живёт! — волновал. Оно вроде и приятно, но странно, чёрт возьми.  — Не придуривайся, — прошептал я, опуская взгляд вниз и сжимая пальцами тонкую складку жирка на животе. — Ты ж смышлёная и меня понимала. Вылезай по-хорошему, иначе я… А чего, собственно, «иначе»? Не руками ж я туда полезу? Хотя, в принципе, можно — никто же не видит — но, если… Додумать я не успел, в мгновенной реакции, словно мангуст, зажимая рот ладонью и хватаясь за ветки ближайших кустов. Едва успел приглушить сорвавшийся с губ стон удовольствия, чуть не падая на колени! Беспардонная животина, прописавшаяся у меня в пузе, будто услышала зов и решила показаться наружу. Я чуть не сомлел от истомы и едва не опрудил коленки, когда разом несколько щупалец протолкнулись сквозь анус, упруго растягивая сладко занывшее, тугое колечко! Это было что-то с чем-то! Член стал каменным за десяток секунд, вздуваясь мясистым, багровым поленом. А задница буквально принялась плавиться от сладостного напряжения в нервах. Это была какая-то неправильная поебень — не должно было быть так хорошо! — но я не стонал от истомы только лишь благодаря усилию воли и кусанию пальцев до крови. Сполз по кусту, падая на четвереньки и утыкаясь лицом в траву. С ужасом и дурным восхищением чуял, как меня «разевают», будто готовя для зарядки снарядом большого калибра. Эластичные ткани ныли от боли — от боли приятной! — но тянулись и податливо расступались. Спустя пару секунд сладостной муки, наружу наконец-то вывалился ворох горячих щупалец, тут же обвивших мои холодные на ветру тугие яички. Словно жаркими языками обернули во влажный кокон, мягко сдавив и принявшись неспешно массировать.  — Х-хорош… Скотина… — едва выдохнул я, ощущая постыдное удовольствие. — П-просто вылазь!.. Изогнулся и дрожащей рукой схватился, за щупальце, предчувствуя, что сейчас начнётся всякая грязь. Но гибкий живой хлыст оказался на удивление чистым и лишь слегка влажным! Безропотно обхватил мои пальцы, не пробуя спрятаться. Не противился, даже когда я потянул из себя странную наглую живность. Дернул и вскрикнул, кусая губы от удовольствия — эта гадина нарочно расправила «плечи»! Стала огромной и мягкой «затычкой», плотно вошедшей в до предела растянутый анус. Давила так славно и сладко, что волной озноба от дрожащих булок и до самых плеч сметала всякие мысли.  — Озарённая, с тобой всё в порядке?! — окликнул меня один из часовых. «Ч-чёрт, увидел?..» — пронеслось в затуманенных мыслях.  — Да!.. — кое-как крикнул я в ответ. — Споткнулась просто… Дреней на полпути отвалил, не став лезть с расспросами, а мне удалось кое-как перевести дыхание. Ситуация была дебильной до жути — на четырёх костях и с «осьминогом» в заду — но её нужно было как-то решать.  — Вылазь или я за себя не ручаюсь!.. — Кракозябре был выдвинут окончательный ультиматум. Животина промедлила, но будто бы поняла! Качнула щупальцами, распуская их словно лепестки во все стороны и хватаясь за всё подряд, плавно потянула себя наружу. А я чуть не завизжал от восторга! Эта сука точно прикидывалась безмозглой, потому что наверняка мучила меня с умыслом. Давила внутри на все самые сладкие точки, прошибая тело восхитительной дрожью. Влажно скользила хорошо смазанным поленом из мяса, обжигая восторгом анальные нервы и буквально раздавив какую-то волшебную точку у самого «выхода». От подобного обращения яйца в восторге дернулись вверх, вжимаясь в тело и вспыхивая тягучей негой. Я вдруг с ужасом понял, что ещё пару секунд, ещё парочка сантиметров — и кончу, прямо здесь и сейчас! Поймаю оргазм, как последняя потаскуха, задрав кверху задницу и завопив, как обезумевшая кошечка в марте…  — Стой!.. — я чуть ли не крикнул, тяжко дыша и хватаясь рукой за гибкие плети, чтобы перекрыть им путь наружу. — Давай назад… Живо!.. Не веря тому, что творю, принялся заталкивать наглую тварь обратно в себя, кусая траву от мучительной сладости. А хитрющая тварь точно меня понимала — она мгновенно расслабилась, перестав приятно растягивать задний проход. Стыдно было признать, но на миг я даже расстроился, что такое чудесное давление прекратилось. Прислушался к чувству того, как задний проход упруго сжимался. Кракозябра тоже ужалась до тонкой сардельки — теперь я её вообще не почуял — и юркнула внутрь, с негромким влажным хлюпаньем втянув последние щупальца. Это был какой-то пиздец — иначе и не сказать — который уйдёт в могилу со мной… Я приподнялся на дрожащих руках, поглядывая под себя, на капавший смазкой член, торчавший головкой аккурат промеж сисек. Ещё бы немного и… Повезло, что на траву просто натекла лужа душистого «масла», на чём всё и окончилось. Это же был бы полнейший позор, если б меня принудили кончить от такой унизительной стимуляции! Кое-как встав, я отряхнулся. Опустил ладони на ягодицы, встряхнув упругие, мясистые «булки». Ну и что такого? Вроде, жопа как жопа, обычная, по-женски откормленная. Немного больше «стандарта» да и только. Но кто б мне сказал, что она настолько безумно откликнется на стимуляцию! Наплевав уже на всякие рамки — да гори оно пламенем! — я сунул ладонь промеж ягодиц, аккуратно касаясь слегка распухшего колечка ануса. Замерев на секунду… протолкнул два пальца внутрь, без усилий прорывая «оборону» и окунаясь во влажное тепло. Щупальца Кракозябры тут же ожили, принявшись приветливо оглаживать мои пальцы…  — Да ну тебя нахрен! — шёпотом крикнул я, отдёрнув руку. — Сидишь там? Вот и сиди дальше — я тебе не мешаю, а ты мне не мешаешь… Вернувшись на постоялый двор в сердитых чувствах, я попросил воды, умыться. Тщательно вымыл руки. Хотя они после всех контактов с Кракозяброй никаких неприятных запахов не несли. Хер его знает, чем внутри меня эта гадская животина занимается, но буду считать, что она следит… за чем-то важным. Да, буду считать так, иначе точно рехнусь… Упав на простенькую лежанку — скорей, скорей сном забыться! — я распустил тесёмку на куртке, давая больше свободы натёртым за день «бидонам». Завернулся, как в кокон, в худое одеяло. Скрутился на куске рогожи, словно бездомная псина, и сладко заснул почти сразу, как голова коснулась свёртка-подушки. * * * Всю ночь мерещилась какая-то невнятная, влажная херабора вроде как о тысячах тысяч кинжалов-языков, лижущих меня непонятно где и лезущих непонятно куда. Ни черта не помню, о чём точно был сон, но был он приятным…