от нуля до сотни.

В сумасшедшее время они живут, всё таки. В воздухе перемен запах, особенный совершенно... Свободой пахнет. Игорь не отказывает себе в удовольствии остановиться и повести носом, прежде чем влететь в толпу хохочущих девчонок, пересказывающих друг другу, какой улов каждая из них получила вчера, отстояв добрых четыре часа в очереди в "Гостинке". Бросив руки на плечи Саше и Юльке, Гром каждую из них игриво в щёки чмокает. Смех становится только громче. – Ну как, девчаточки, гуляем сегодня? Я гитару принесу, с вас — хорошее настроение. Давно спорящие из-за того, к кому из них Игорь на самом деле расположен, "девчаточки" соглашаются не думая, подкатываясь под бок к двум метрам щенячьего довольства. Ещё бы по нему не вздыхать! Под два метра, красивый, как чёрт, всегда везде поможет, и пошутит, и честь защищать влезет... Милиционер будущий, в конце-то концов. Правда, сам он особенно никогда на намёки в свою сторону и не реагировал, улыбаясь куда-то на сторону. Девчата вздыхали, но нагло лезть почему-то не решались. Дух свободы пришёл к ним недавно, лет пять назад, с Олимпиадой и ещё красивыми обёртками, да ещё не успел до конца захватить умы молодёжи. Все к переменам принюхивались, но ждали мечтательно и осторожно. Какой он там будет, этот дивный новый мир? Им ведь его строить ещё предстоит, детей в нём растить. В отличие от своей, в основном женской, компании, Игорёк за будущее так сильно не переживал, и видел как-то очень ярко. Пережившие свои не лучшие времена внутренние органы постепенно начинали цвести и пахнуть, необходимость новых сотрудников только возрастала, а ему всего годик доучиться, и можно смелой походкой прямо в следственный отдел, к красивой серо-синей форме и нашивкам на внешних карманах официального пальто. Совсем как отец. Поработает пару лет, заматереет, а там можно и о семье думать. Сейчас, когда тебе ещё и двадцати пяти нет, какие там дети. – Игорёк, так во сколько выходим? – смахнув на сторону яркие пряди, за которые её вечно ругали в институте, вопрошает Юлька, – а то нам бы ещё марафет навести после занятий. Костю позвать. И Петьку. – Юлёк, ну ты иногда и вывозишь, – сдувая с лица свои собственные буйные кудри ухмыляется Гром, – Петьку ещё пойди вытащи. – А ты пойди да вытащи, а то совсем зачахнет. Пчёлкина руку Игоря со своих плеч стряхивает, и встаёт прямо перед ним, утыкая руки в боки. Когда она такая, каждый вокруг знает — лучше не спорить. Да и компания её моментально на него влажными большими глазами смотрит. Приходится соглашаться, тонко намекнув, что все они тут, как нынче принято говорить, манипуляторы. – Иди-иди, – подталкивает его уже Саша, – своих не бросаем, союзный завет. А встречаемся в шесть. Демонстративно раскланявшись перед всеми, Гром очень хочет свернуть в сторону переулка, дворами дойти до дома, и там засесть до самого вечера, чтобы после от души насидеться во дворе, болтая о жизни и распевая песни под гитару, но нет. Обещания свои он держать умеет. Вместо дворов приходится свернуть на переход к Лиговскому. Петька Хазин, появившийся в их компании позже всех, был типом интересным. Поговаривали, что отец сидит его где-то у истоков партии, и поэтому у него и хата на добрых пять комнат с залой, и вообще круче только яйца. Сам Петя никак это не подтверждал, впрочем, от скромности тоже не страдал, каждый редкий раз появляясь на их прогулках показывая то новенькие джинсы, явно заграничные, то красивое шерстяное пальто, за которое многие могли не то что поторговаться — убить, а один раз протащил даже бутылку какого-то сладкого вина. Когда по стране сухой закон ходит такая контрабанда для молодёжи — ну просто праздник. Полюбили Хазина за это, продолжили – за дерзкий характер и красивую мордашку. У дома Пети Игорю бывать уже приходилось. Его сюда не раз и не два таскали девчонки, желая вытащить эту симпатичную мордашку на свет божий. Обычно их встречал или сам Хазин, с таким лицом, как будто бы он или болен смертельно, или устал так же и говорил, что сегодня никуда не пойдёт. Один раз их встретила его мать, очень тихая и милая женщина, которая при этом сказала им, мол, Петеньке нужно заниматься, а не по дворам шастать, поэтому он никуда не пойдёт. Тот случай Игорю глубоко в душу запал. Даже думал сказать, если встретит ещё именно она, что сидеть дома постоянно — так это ж наказание какое-то! Но с тех пор они видели только самого Петю. Тот на улице расцветал как будто, менялся совершенно, и с радостью горланил вместе со всеми "Из светлого плена беспечного детства я улетаю и я не вернусь!" Сегодня Грома на пороге тоже встречает сам сыночка. В модной спортивной куртке, как будто бы сшитой из лоскутов, расстёгнутой до пояса, открывает дверь запыхавшись, попутно отбрасывая падающую на глаза чёлку с лица. – Опа. Какие люди, – радостно произносит он, торопливо выталкивая Игоря дальше на площадку и прикрывая за собой дверь, – а охрана где? – Охрана тебя вечером на погулять ждёт, – запихивая руки в карманы своих джинс, сообщает Игорь, лениво ковыряя носком кроссовка стык между плитками на полу, – придёшь? – Придёшь, – подозрительно быстро соглашается Петя, заставляя поднять на себя глаза. – Но в таком виде я с тобой даже на картошку не поеду. Стой тут! Игорь моргает, наблюдая за тем, как сливаются в один непонятный цвет зелёный, розовый и белый на куртке Хазина. Чего уж там, постоит, никуда не денется. За дверью какое-то время слышится шум, как будто кто-то перерывает квартиру в поисках. Становится любопытно, и Игорь уже тянется, чтоб приоткрыть не до конца захлопнувшуюся дверь, но Петя почти в тот же момент вылетает на площадку, держа в руках настоящее сокровище – красивую, как будто бы состаренную коричневую кожанку. Такая у отца была, Игорь помнит, только без эффекта старины, на самом деле очень древняя. Стёрлась до такой степени, что уже было никак не спасти. Гром смотрит на вещь с неподдельным восхищением. – Это ты мне показать решил, в чём тебя ждать? Красивая штука. – Бери, пока не передумал, – морщится Петя, стаскивая с Игоря его куртку. Самую обычную спортивную ветровку, он её, кажется, со старшей школы таскает. Уже в рукавах коротковата стала. – Да ты чего, совсем? Игорь пытается было отбиться от ловких пальцев, но если по силе они с Петей примерно равны, то ловкости ему с его двумя метрами определённо не хватает. Куртка опускается на плечи как влитая. – Який хлопец, – шутит Петя, похлопывая его по плечам, – родители мне привезли, но с размером не пошло. Отдаю на благотворительность, пока мама перепродать не решила. – И я тебе ничего за неё не должен? – решает всё таки уточнить Игорь. Ну не привык он, что такие вещи так просто могут в руки попасть. – Петь для меня будешь сегодня, – смешливо произносит Хазин, впихивая в руки Игоря его ветровку, – давай, вали, вечером увидимся. – В шесть. – В шесть, в шесть! Петя скрывается за дверьми своей квартиры, оставляя Игоря стоять, совершенно ошарашенным, в парадной перед своей квартирой. Обратно домой идётся в совершенно другом настроении. Кажется, что аж солнце ярче светит. Игорь сначала думает, что это всё из-за обновки, которая приятной тяжестью легла на плечи, но потом неожиданно для себя обнаруживает – это всё улыбка Хазина, которую на его лице поймать можно было не так часто. Он кривил губы, он насмехался, но чтоб вот так... Игорь не помнит, видел он вообще это явление раньше или нет. Так до дома и доходит, на автомате садится обедать, читает какие-то конспекты, ведь подготовку к учёбе никто не отменял, а перед самым выходом, оставив родителям записку на зеркале, что будет поздно, не может никак взгляда от зеркала оторвать. Куртка ему пока ещё великовата, но он себя в ней чувствует сразу на пару лет старше. И мир хочется покорять. Струны гитары гудят надсадно, когда Игорь закидывает чехол за спину, прикрывая за собой дверь. Компания у "Центральной" собирается постепенно. Игорь проходит третьим, вклинивается в спор между Костей и Лерой, которые упорно тыкают друг друга носом в какие-то факты, привлекая внимание мирно патрулирующих свой маршрут милиционеров. Гром улыбается патрульным, игнорируя желание столкнуть друзей лбами. Эти умники между собой цапаются между собой по поводу и без, обсуждая законы, профсоюзы и даже то, что Олимпиада была большим заговором отвлечения от проблем, а потом, усевшись на одной лавочке, чинно держатся за ручки. Что за люди вообще. Постепенно стягиваются все остальные. Петя тоже появляется – светит новой курткой, которую Игорь уже видел раньше, и как бы невзначай семафорит глазами девчонкам на то, что нужно, вообще-то, не на него обратить внимание, а на то, что Гром тоже обзавёлся обновкой. Девчонки такой возможности не упускают, а Петя от души хохочет над ними, предлагая зайти в магазин и взять чего-нибудь попить. Не выпить, конечно, время продажи давно прошло, но хотя бы хватануть "Дюшеса" промочить горло. Нагруженная бутылками компания устраивается на ближайших к продуктовому лавочках. Смех и болтовня звучат со всех сторон, но когда Игорь перекладывает гитару на колени, все неожиданно замолкают. Как будто старая традиция. Тронув пальцами струны, Гром всего секунду думает, ведь песня должна прийти сама, а там — берёт первые аккорды, вздыхая.

"Встречи слова обсужденья Люди с паяльниками Люди с пишущими стиральными Швейными электронными машинками"

Да уж, баллады у него не вышло, да и вообще он эту песню слышал всего пару раз, после переписывая в тетрадку слова и подбирая аккорды на слух, но... От сердца должно идти. Всё, что Игорь старался делать, всегда должно было идти оттуда.

"Где я, кто я, куда я, куда? Я отрезаю от себя части Леплю из них генералов армии Где я, кто я?"

Неосознанно, но Гром всё это время нет-нет, да на Петю посмотрит. Он улыбается и подпевает, по мере знания слов, как и все, но на этих почему-то закрывает рот и отворачивается, прячет лицо в высоком воротнике. Игорь теряется, скомкано завершая песню. Вот и спел, блин, для Петьки Хазина, по заказу. На счастье, тот приходит в себя быстро, и лицо делает такое, будто бы ничего не происходило. Опять улыбку на губы тянет, подкалывает Сашу про её новый партийный значок. Игорь, аккуратно и незаметно, перебирается на "Арию", показывая все свои вокальные данные, а заканчивают нестройным хором, завывая, кто во что горазд, группой "Кино". Выдохнув, Гром бережно убирает гитару обратно в чехол, перехватывает стеклянную со своим "Колокольчиком" и отходит от всей компании, выдыхая куда-то в сторону. – Дал ты жару сегодня, Игорёк, – голос со стороны он из тысячи узнаёт, – зацепил за больное. – А? – обернувшись на Петю, Игорь смотрит на него непонимающе. Хазин только руками разводит, прислоняясь плечом к подранному стволу дворового клёна. – Не всё так радужно в Раю, как рисуют. Не обращай внимания. И за песню спасибо. Ты б только глазёнки свои на меня так активно не пырил. Секундной слабости как и не бывало. Аж зубы скрипят, честное слово. Но вместо злости Гром улыбается, закидывая руку через плечо Хазина, совсем как делал это с девчонками сегодня днём. –А если хочется? Хазин плывёт в улыбке снова, и даже неловкий свет фонаря не в состоянии скрыть, что это улыбка — та самая. – Ну если люб, смотри тогда. Не ной потом только. Игорь, не удержавшись, треплет Хазина за щеку, как какого-нибудь пятилетку. Люб, оказывается. Со всеми его закидонами и словечками, которые никто кроме него в обиходе не использует. И про Рай узнает обязательно, куда денется. Впереди только возможности, и свободой пахнет. Может, кто знает, в любви свободой тоже.